Путь к доверию

— Отец! — раздался, будто сам гром средь бела дня, голос громовержца. — У меня есть к тебе разговор! Тор на этот раз был чересчур вспыльчив и явно спешил. Решив обойтись без поклонов и остальных вступлений, Одинсон встал напротив трона, на котором величественно восседал Один. — Слушаю тебя, сын мой, — на столь неприемлемое появление Всеотец лишь слегка покачал головой. — Я на счёт Локи… — весь пыл и уверенность как ветром сдуло, Тор, опустив глаза, упёрся взглядом в пол. Слегка замявшись, Одинсон, всё же набравшись духа, продолжил: — Я знаю, что он натворил много чего дурного, и я полностью разделяю твоё мнение насчёт исполнения наказания, но… — очередной паузе сопутствовал тяжёлый вздох, — я хочу забрать Локи в Мидгард. После этого момента спокойное выражение лица Одина стремительно сменилось. Теперь же оно выражало полное непонимание и даже в какой-то степени гнев. На мгновение Всеотец подумал, что его сына хорошенько приложило в последней битве, но, вспомнив, каким характером и какими мыслями обладает Тор, он отбросил эти догадки. — И по какой же причине ты решил его забрать? — ответ не заставил долго себя ждать. Один мог бы сразу отказать сыну, но по какой-то причине в душе разгорелось некое любопытство. — Я решил его перевоспитать! — неожиданно и на одном дыхании выпалил Бог Грома. — Да и он пригодится в команде! — Нет, — Один неодобрительно покачал головой. Перевоспитать можно кого угодно, но не Локи. Этот хитрец рано или поздно перехитрит не только все девять миров, но и самого себя, если не уже. Помимо этого, он же ещё и дел-то сколько натворит! Исправить рук не хватит! — Но отец... — Тор не успел даже начать, как грозный голос отца перебил его. — Я сказал "нет"! — будь стены чуть тоньше, то они точно бы вздрогнули. — Ты хоть сам понимаешь, что просишь у меня? Этому наглому лжецу и предателю место только в темнице! — Дай ему шанс! Он может встать на правильный путь! Ты просто не веришь в него! — на этот раз не выдержал Тор. Несмотря на весь тот вред, который принёс ему сводный брат, он продолжал верить, что тот хоть когда-нибудь исправиться. Конечно же, ему бы не помешало хорошенько врезать по наглому лицу, но это как-нибудь позже. — Тор прав, дай ему шанс, — бархатный, но не менее величественный, голос женщины заставил обоих мужчин успокоить свой пыл. Изящный и тонкий силуэт показался из-за колонны и плавной походкой направился к трону:  — Пусть Тор возьмёт его под свою ответственность, его злой умысел не скроется, если за ним будут пристально наблюдать вблизи, да и Хеймдалль тоже будет постоянно настороже. Мы должны дать ему ещё одну попытку. — Фригга… — Один тяжело вздохнул. Вот в кого-кого, а некоторыми выразительными чертами характера Локи пошёл именно в мать — мастерство уговаривать у них в крови. В словесной перепалке со своей супругой Один точно останется в проигрыше, поэтому остаётся лишь поднять белый флаг и сдаться заранее:  — Делайте что знаете, — махнул рукой король, на это раз выразив полную потерю интереса к данной ситуации.

***

От столь белых стен глаза начинают порядком болеть. За пару дней к такой обстановке не привыкнешь. На удивление, ему ещё не вынесли приговор. Неужели у Одина так много важных дел, что он не может удосужиться уделить своему приёмному чаду немного времени? Или ему всё же вынесли вердикт и оставили его гнить здесь без всякого ведома об этом? А жаль, даже несмотря на своё положение, он бы с радостью позлорадствовал над присутствующими, может, даже высказал бы парочку язвительных фраз Всеотцу. От таких мыслей Локи даже слегка усмехнулся. Раздавшийся звук оповестил Лафейсона о том, что кто-то решил заглянуть в тюрьму. Может, даже к нему, или к одному из здешних бедолаг, которых, возможно, ждёт казнь. Немудрено, что этим "бедолагой" может оказаться он сам. Локи даже не удивился, когда всё же оказался прав насчёт своих "гостей". — Казнь или заключение? — Лафейсон всё же не удержался от язвительного высказывания, но голову в сторону своих посетителей так и не повернул. — Я забираю тебя с собой, брат, — прозвучало это не как приказ, а как просьба. Просьба не отвергать предложение пойти с ним. — Во-первых, — Локи встал, — я тебе не брат, — после же демонстративно развёл руки в стороны: — А во-вторых, к чему же столь добродушное наказание? Тут и думать не нужно, чтобы понять, что именно ты приложил руку к решению Всеотца. Неужто думаешь, что я отсюда сбегу? Или хочешь притащить меня к своим жалким дружкам, дабы они глумились надо мной? — трикстер всё это время мерил шагами камеру, но, окончив фразу и на мгновение остановившись, он резко подошёл к защитному барьеру и начал сверлить своим взглядом Одинсона: — Так ответь же, зачем?! Последнее слово было так сильно пропитано гневом и ядом, что у Тора на мгновение в глазах промелькнул страх. Но он одновременно переборол в себе два желания: взять трикстера за шкирку и хорошенько проучить и махнуть на это дело рукой и отправиться по своим делам. Ведь Локи его брат, хоть и сводный. Пусть Тор и ненавистен ему, он всё же должен вытянуть его из этой пучины безумия. — Я хочу, чтобы ты понял свои ошибки и наконец исправился. — Понял ошибки… Исправился?! — камера тут же заполнилась звонким смехом. — Не к тому обратился, Одинсон. — Хватит! — Тор мог долго терпеть выходки брата, но рано или поздно в такие моменты он шёл напролом, что, конечно же, ему свойственно. — Ты пойдёшь со мной, и это даже не обсуждается! — А если я пойду за тобой и предам тебя? Если убью? — что-что, а вот это трикстера смогло удивить, он столько принёс бед, а в нём всё ещё видят доброе и светлое существо. — О, братец, не думай, что только ты один такой предусмотрительный, — Тор усмехнулся и повертел в руке наручники. По размеру они были не очень большие, но явно принесли бы неудобства. — Блокираторы магии? Умно. Но неужели я только с магией представляю опасность? — изогнув бровь, Локи посмотрел на наручники. В этот момент он действительно не мог понять, почему Тору пришла эта безумная идея, или же трикстер ему для чего-то нужен? Скорее всего — да, а то для чего ему подвергать своих дорогих друзей столь серьёзной опасности? — Почему ты только и пытаешься сделать пагубное? Неужели… — Тору так и не дали договорить, стража тут же появилась в поле зрения. Поклонившись, они начали что-то говорить Тору. Локи особо не прислушивался к разговору, но отчётливо слышал, как во фразах проскакивали такие слова как Мидгард, Локи, Один и приговор. Что это значило, трикстер уже понял. От поездки в низший мир, именовавшийся Мидгардом, ему не скрыться. Бог лжи даже боялся себе признаться, что предпочёл бы камеру свободе, хоть и частичной, в компании Мстителей. Барьер начал медленно растворяться. В этот момент Лафейсона окружили стражники и сразу же заблокировали магию оковами. Это было неприятно, даже слишком. Он чувствовал магию, её забрали, руны, что перетекли с наручников на руки, не давали ей свободно перемещаться по телу и медленно вытягивали её. Они ограничивали её действие и одновременно забирали её. Это и доставляло дискомфорт. Дальнейший поход к тронному залу прошёл в полном молчании. Тор шёл впереди и изредка посматривал на Локи, который одним только своим лживым гордым видом показывал своё превосходство над братом. Несмотря на место и время, он не прекратит свои попытки превзойти названого брата в глазах окружающих. Как только Локи ввели в зал, Один стукнул Гунгниром об пол, призывая к тишине. Асы начали перешёптываться тише, то и дело нагло тыкая в сторону Локи, некоторые вполголоса проклинали его, желали смерти. Несмотря на это, Локи оставался невозмутимым и гордым. — Локи, сын Лафея, ты приговариваешься к высылке в мир, который ты пытался уничтожить, также тебя ограничивают в использовании магии, — голос Всеотца звучал без единой эмоции. Он, да и не только он, видел, насколько шокированы были асгардцы после оглашения наказания. Многие начали без следа скромности высказывать своё недовольство. Ударив Гунгниром ещё раз, Один добавил: — При попытке сбежать, или хоть как-нибудь навредить Мидгарду, его ждёт неминуемая казнь! Уведите его! Махнув рукой, Всеотец удалился из зала. Весь путь до Биврёста трикстера преследовали всевозможные проклятия, полные ненависти высказывания, пожелания умереть страшной смертью и удачно прибыть в Хельхейм. Локи не чувствовал обиды и гнева. Он чувствовал разочарование и презрение. Разочарование в приёмном отце, в брате, да и во всех асах. Презрение он испытывал ко всем. Даже к Фригге. Вспоминая, как народ ему кланялся, желал всего наилучшего, а теперь проклинает его, трикстер сам себе доказывал, что во лжи они не хуже него, разве что правду скрывать не умеют. Так почему же Фригга не может врать ему? Столько столетий ему врали на счёт его расовой принадлежности, намеренно сталкивали в тень, отброшенную старшим братцем. Он был достойнее, чем Тор! Это их ложь превратила его в Бога Лжи! Прошло уже пару лет, а его гнев и ненависть к этой лжи так и не угасла. Помимо всего этого, Лафейсон замечал, как стремительно уходит из него магия вместе с жизнью. Оковы стали тяжелей, да и самому идти уже было порядком нелегко. С горем пополам добравшись до Биврёста, Локи почувствовал на себе недовольный взгляд Хеймдалля. Стражи отступили, и к Локи подошёл Тор. Ничего не говоря, Хеймдалль открыл Радужный мост, который, мгновенно окутав братьев, унёс их в другую галактику.