«Евгений Онегин» — хулиганская версия

CVII Все стихло в комнате Татьяны, И даже Ольга унялась. Озарена лучом Дианы, Татьяна думать принялась. Она свиданье вспоминала И по Онегину страдала, По ласкам, что он расточал, По наслажденью, что давал. Она от дум таких вспотела, Меж ног так жарко стало ей, Сосцы набухли у грудей, Ах, как она его хотела! Пускай, он будет ей вертеть… Но ей ведь не о чем жалеть? CVIII Что было следствием свиданья? Увы, не трудно угадать: Какие жуткие страданья Могли Татьяну ожидать. Откуда б мысли было взяться, Что надо ей предохраняться? Сказать бы няня ей могла, Да недогадлива была. Последствий Таня не хотела, Но мы вперед не будем лезть, Оставив так Татьяны честь, Что так наивно залетела. Ведь впереди нас драма ждет Похлеще, чем ее живот. CIX Наутро Женя встал похмельным, Сюрприз его уж поджидал. На стук открыл, и с видом дельным Сосед Зарецкий там стоял. Вот черт принес того соседа! Ах, неприятная беседа Какая очевидно ждет: С добром Зарецкий не придет. Овеян был дурною славой Сей персонаж на всем селе. Почти всегда навеселе, С улыбкой дерзкой и лукавой. Его бесстыжие глаза Глядят туда, где есть буза́. CX Зарецкий был большим буяном И часто споры затевал, В картежной шайке — атаманом; Он очень ловко мухлевал. Любил друзей, паскуда, ссорить Иль драку знатно раззадорить. Иль шутку гнусно учинить. (Ну кофе там штаны облить.) И на чужой беде нажиться, Стравить, поставить на барьер, И ставки делать, например, Раз повод есть, как говориться. И у него всегда в чести, Как «на слабо» бы развести. CXI Он очень многим отличился! Попал к французам: с бодуна Прям на мусью с коня свалился И в плен поехал, вот те на! В плену Зарецкий не терялся, Лишь в обстановке разобрался, И сразу понял: можно жить И у французов побузить. Он их морочил две недели, Вино все пил и воровал, И делал каждый день скандал. С него французы оборзели И русских стали умолять Назад его скорей забрать. CXII Онегин знал его. Бывало Он вместе дружно с ним бухал, Когда от скуки распирало, Когда он Ленского не знал. Тот мог, напившись безобразно, Поматюгаться всяко-разно. Потом Зарецкий в раж входил И самогонку снова пил. Но пьяным даже став мертвецки, Он очень метко мог стрелять И в туз, не целясь, попадать В пяти саженях молодецки. И был к тому же он мастак, Чтоб на столе сплясать гопак. CXIII Тот после жаркого привета, Не затевая разговор, Вручил записку от поэта Онегину, осклабя взор. С учтивой ясностью холодной Поэт наш пишет благородный; Зовет немедля на дуэль Короткий вызов иль картель. Евгений даже удивился, Он ничего не понимал, «Какого лешего?» сказал. С чего-то Ленский взбеленился И приглашает подлеца Отведать к завтраку свинца. * CXIV Хотел бы это все Евгений Ко всем чертям скорей послать. Вот не хватало с Ленским прений! Пошел бы лучше он поспать. Зарецкий нагло наседает, И согласиться подгоняет. Онегин мысли напрягал, И выход сей предполагал: Пусть чувства Ленского задеты, — Скорее в шутку обратить — Иль холостыми зарядить, Подговорив, их пистолеты, Но ни в какую наш буян, Будь проклят, после окаян. CXV Он толковал ему о чести, На грех, как дьявол, подбивал. При том добавил кучу лести И даже долю предлагал. Евгений плюнуть мог на это, Прийти бы самому к поэту, Сперва с размаху в морду дать, А после вместе забухать. Но предан инцидент огласке, Не дать уже обратный ход. Кривит Онегин только рот: — Я б разобрался в неувязке… Зарецкий тут ему назло: — Все ставки делает село. CXVI И нет бы чувства обнаружить, Всем сердцем юношу любя, Его пойти, обезоружить, А не жалеть сидеть себя… Ну что ему до мненья света? Простить бы олуха-поэта (Который, надо полагать, Не знал, как пистолет держать). — Тебя сочтут, Евгений, трусом, — Зарецкий масла подливал И под конец еще сказал, Крутя длиннющим пышным усом: — И всякий скажет ведь, Женек, Что ты позор на род навлек. CXVII И тут отчаянный повеса Самонадеянно рискнул, Взалкав к дуэли интереса, По всем бы зайцам враз пальнул. И наш герой весьма нахальный Уж план придумал гениальный: Дуэль он Ленскому сольет, А тот, поди, не попадет. (Об этом просит дуэлиста Он позаботиться чуток: Недовзвести слегка курок Иль что на выбор афериста.) Коль результат известен нам, Бабло поделим пополам. CXVIII Пускай все ставят против Жени, Так только лучше авантаж, Тут никаких сомнений тени, Барыш так точно будет наш. Лукаво щурится Зарецкий И одобряет план сей дерзкий, И сразу делает акцент, Что хочет больше он процент. Пришлось на это согласиться. И вот, ударив по рукам, Обрадовать поэта сам Уже механик торопится. Известен день, назначен час. Итак, дуэль с утра у нас. CXIX Всю ночь в горячке бедный Вова, Затеял, бедный, пребывать. Не хочет, честное вам слово, Он друга Женю убивать. Он горевал с любви прошедшей, Поэт влюбленный — сумасшедший, Что говорю я, боже мой, Опасней он, чем псих иной. И Ленский наш, не хуже Тани, С любимым ночку вспоминал И с новой силой воспылал, От чувства к Жене был на грани, Совсем с катушек соскочил, Всю ночь стихи о нем строчил. CXX «Я помню чудное мгновенье: Передо мной явился ты, Как мимолетное виденье, Евгений чистой красоты!..» Потом одической строфою Вписал он пару од герою; Маразм любовный в них крепчал, Но Ленский то не замечал. Лишь в грезах счастье так возможно, А так и незачем и жить (Не мучался чтоб, пристрелить). Его понять нам будет сложно: Всем здравым смыслам вопреки Пасть от любимого руки. CXXI «Куда, куда вы удалились?.. — Он, засыпая, бормотал. Ах, если б грезы его сбылись, За это все бы он отдал! Ничто не вечно под луною. — Я только быть хотел с тобою. Бороться здесь напрасный труд, И все равно нас не поймут. От всех презрением гонимый, Итог я жизни подвожу И от тебя я ухожу С твоей же помощью, любимый, Чтоб не достаться никому, Лишь только гробу одному. CXXII Слезу пролить над ранней урной Пусть никогда ты не придешь; Рассвет печальный жизни бурной Пускай не ставил ты ни в грош. И для меня не стало тайной: Та ночь любви была случайной. Но я прощаю и люблю, По нашей дружбе слезы лью…» В чернилах Ленский извозился, Письмо прощальное писал: Чиркал, комкал и вновь чиркал, К утру ужасно утомился. Рассвет подкрался уж как раз, Тем роковой приблизив час. CXXIII Блистает речка, льдом одета. Мальчишек радостный народ, Не нарушая сон поэта, Коньками звучно режет лед. Мороз и солнце, день чудесный, Поэт наш дремлет распрелестный (Стихи писал и задремал Над модным словом «идеал»). Пора, Володенька, проснись, Открой сомкнуты негой взоры Навстречу северной Авроры И на дуэль скорей явись! Сосед пришел его будить, Стал громко на ухо вопить. CXXIV Онегин дрых, не торопился, Хотя урочный час настал, Ох, крепко он вчера напился И по привычке перебрал. Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит, И драться Ленский уж бежит. Поэт раз сто там задубеет, Пока Евгений чай попьет, Пока с похмелья отойдет, Костюмчик он пока наденет… И долго будет он икать, — Устанет Ленский проклинать. CXXV Онегин медленно тащился: Остатки хмеля выдувал. Ну он, конечно, извинился. Зарецкий глухо прорычал: Права качал про пунктуальность. Послал его в такую дальность Онегин пасмурный в ответ! И заряжает пистолет. Слуга Гильо за секунданта. Трясется бледный сей француз. (Боялся он, хотя не трус; К дуэлям не имел таланта, Да и стрелять он не умел. Белье лишь гладил, песни пел…) CXXVI Онегин, весь с погодки алый, Морозить не хотя филей, Кряхтя, сказал: — Начнем, пожалуй, Ведь «…не надышишься», ей-ей. Гильо с Зарецким навострились, За пень получше схоронились, Затеяв важный разговор: Что лучше: пиво или кагор? Да толку с этих секундантов, Все сами мерили шаги До тридцать двух теперь враги, Намерив разных вариантов. Нелепый фактор таковой Внес лепту в спор их роковой. CXXVII А господа меж тем сходились, Их жажда крови проняла. Пошто два друга раздурились, Творя столь стремные дела? Онегин целился по плану, Готовясь к «мелкому» обману, Но Ленский в ночь, считай, не спал, А Женя сильно перебрал… И пусть хотел он промахнуться, Но так «удачно» прокосил, Что прямо Ленского скосил. Успел слегка тот покачнуться, На снег со стоном рухнул он. И сбылся так Татьяны сон. CXXVIII Онегин в шоке: «Ленский ранен?» По телу дрожь его прошла; Товарищ неподвижно-странен, Фонтаном кровь кругом лила. Все нереально как в кошмаре. Евгений бьет себя по харе; Приняв мгновенно трезвый вид, Немедля к юноше спешит. Зовет уже его напрасно. Контрольный выстрел не нуже́н: Так метко Ленский им сражен… Ах, как то зрелище ужасно! Вот так во цвете самом лет «Стрелой пронзенный» пал поэт. CXXIX Слуга Архип тут притащился, Он кстати сани подогнал, На действо глядя, все крестился И шапку после скорбно снял. К нему Гильо подходит бледный И говорит: — Ах, Ленский бедный! — И, спохватившись добавлял, Как будто только увидал: — Архип, ты как здесь оказался? — Стреляли… — отвечал Архип. Он от волнения охрип, Вдобавок даже заикался. Собравшись с духом, помогал: На сани трупик затолкал. CXXX Усевшись следом рядом с телом, Себя Евгений проклинал И на механика меж делом Он кровожадный взгляд кидал, А после сник тоскою злою. Мчат кони по снегу стрелою, Везут домой сей страшный клад. Кругом собрался стар и млад, Чтоб поглядеть на труп поэта, Для сплетни пищу ухватить, Поохать там, поголосить… (А то ведь развлечений нету.) Поминки справить как-нибудь, Чтоб проводить в последний путь. CXXXI Зарецкий, кассу собирая, Женька учил не быть лохом И, долю денег выдавая, Совет рвать когти дал верхом. Онегин с Таней не простился, Еще до ночи тихо смылся. Спешил подальше этот гад Туда, куда глаза глядят. Когда б он знал, какая рана Ужо Татьяны сердце жгла! Ведь о дуэли весть дошла. Крепилась час-другой Татьяна, Но силы стали покидать, Без чувств та стала оседать. CXXXII Сознанье Таня потеряла, Позвали доктора, и вот Все тайное тут явным стало, Узнала мама про живот. Она бранила после Таню (Как подвела она маманю!): — Одни мученья мне с тобой! Но Ольга за сестру горой. На баррикады гордо встала И тайну выдала в пылу, Хоть ни ко граду ни к селу, Все про улана разболтала. И доигралась: мать Пашетт Хватил удар на склоне лет.