Под лепестками сакуры

Намимори — прекрасный тихий городок, где царит порядок и дисциплина. А если кто-то с этим не согласен или попытается нарушить устоявшиеся нормы, то его ждёт кара в лице Главы Дисциплинарного Комитета, Хибари Кёи. Хибари всегда любил свой город. Ему нравилось проводить свободное время на свежем воздухе, желательно удобно устроившись на крыше своей школы, наедине с самим собой. В хорошую погоду приятно там прилечь, прикрывая глаза или наблюдая за медленно проплывающими по небу облаками. В такие моменты ветерок нежно касается кожи и трепещет волосы. Это успокаивает, создаёт гармонию на душе. Кёя часто с удовольствием любовался природой, больше всего сакурой. Хибари с детства восхищался дикой вишней, особенно во время цветения. Она тогда была неописуемо прекрасна для него. Сначала ветви дерева были щедро усыпаны распускающимися розовыми бутонами, что уже было красивым зрелищем, но полностью распустившиеся нежные цветы и вовсе завораживали. Лепестки сакуры казались живыми. Опадая, они словно порхали как бабочки и закруживались в бальных танцах. В девять лет почти у всех детей на коже появлялась надпись-метка, в которой говорилось о месте первого соприкосновения с истинным, именуемом также соулмейтом, судьбой, идеальной парой и тому подобное. Называть можно по-разному, но суть одна — они созданы друг для друга. Хибари Кёя не стал исключением, получив свою метку на внутренней стороне бедра. Местонахождение удивило, но подкупали выведенные аккуратным почерком слова: «Под лепестками сакуры». Скорее всего, его вторая половинка тоже любит любоваться дикой вишней. Против воли, мысли о соулмейте подбросили представление, каким же он будет. Наверняка романтическая особа: нежная, трепетная, как лепестки цветов. Хоть Хибари и нравилось находиться в уединение, возможно он мог впустить в свой мир и этого особенного человека. Наверное... Кёя сам себе противоречил. Пользуясь своим статусом, он приказывал дисциплинарному комитету не пропускать никого, пока он наслаждался красотой любимого дерева. Слишком неприятна ему была толпа. Особенно на Ханами, празднике цветения сакуры, когда, по мнению Хибари, слишком много шумных "травоядных" собиралось и портило всю атмосферу умиротворения, гармонии и волшебства. Он понимал, что своими действиями может спугнуть свою романтичную особу. Нет, Кёе действительно было любопытно встретиться с ней. Также он считал, что если это и есть так называемая навязанная ему судьба, то ничто не помешает их встрече. В противном случае он будет прав — человек способен сам творить свою судьбу и не нуждается в божественном вмешательстве и мнимой второй половине. Поэтому ненависть к толпе брала вверх, и он оставался один. Хибари порой размышлял насчёт встречи со своим истинным. Он думал, что, скорее всего, сам прикоснётся к нему, ибо наверняка тот не решится тронуть его первым. Похоже, это произойдёт весной под раскидистой веткой цветущей сакуры. Их взгляды пересекутся под её невинно опадающими лепестками. Романтика... Вот только Кёя романтиком не был. Он слышал, что многие соулмейты влюбляются с первого взгляда. Вот встретишь его и забыть больше не сможешь. Его глаза, улыбку. У некоторых даже дыхание перехватывало, ноги подкашивались, а мир вокруг переставал существовать. Ой, что только не говорили. Хибари бесили розовые сопли, ванильные истории и прочие превозношения соулмейтов и любви. Бесили, но... Но он не мог иногда не фантазировать о совместно проведённом времени со своим истинным человеком, изредка строил планы. Думал, как будет защищать его от любых опасностей. Да и детей Кёя любил. Хибари иной раз представлял это часами, улыбаясь своим мыслям и временами умиротворённо засыпая. Например, как против него множество врагов, а он в одиночку отражает все их атаки, не давая и близко подойти к своему истинному. Они сильны, Кёе приходится выкладываться на полную, побеждая одного за другим. Несмотря на ужасающую мощь Хибари, противники и не думают сдаваться. Они часто блокируют удары, уворачиваются, наносят ответные. Быстро, ловко. Но Кёя не может позволить себе проиграть. Он любой ценой защитит доверенного ему человека, а также заставит врагов испытать страх перед его силой и подчиниться его правилам. И вот почти все враги повержены, но расслабляться рано. Теперь в бой вступает их главный, будто финальный босс в игре. Он превосходит всех предыдущих противников вместе взятых. Тяжело. Хибари сражается изо всех сил, но тот не уступает. За спиной соулмейт, что заставляет волноваться, но также заряжает энергией и стальной решимостью, непробиваемостью. Никто никогда не тронет его. Кёя обязан победить и непременно победит. Он просто не мог позволить, чтобы кто-то тронул то, что принадлежит ему. Снова молниеносные удары, блокировка. Хибари ранен, но это для него пустяки. Наконец-то удаётся сильным ударом тонфа покончить с последним врагом. Кёя стоит одной ногой на побеждённом теле, все противники валяются на земле. Приятное чувство... Радостный соулмейт кидается к нему на шею, а Хибари, так уж и быть, обнимает его. Может, и целует. Кёя подхватывает любимого на руки, несёт в их общий уютный дом. Истинный понимает его с полу-слова, полностью доверяет, отдаётся ему. Иногда он заходил в своих фантазиях дальше, но тяжело всё представлять, не зная внешности своей второй половинки. Хибари как-то раз задумался, какие у них будут дети? Он бы не отказался иметь в будущем мальчика и девочку. Кёя из них тогда воспитает образцы порядка и дисциплины, которым сможет доверить свой любимый Намимори. Предаваться подобному, конечно, приятно, но, к сожалению, у Главы Дисциплинарного Комитета не было столько свободного времени. Постоянно находились идиоты, которые нарушали его правила, и Хибари им втолковывал своими тонфами, какую ошибку те совершили. О, ему даже нравилась эта часть работы. Доставляло удовольствие видеть в их глазах покорность и страх перед ним и его силой. Жаль только, что те оказывались слишком слабы, не давая Кёе выложиться на полную. Как же ему хотелось схлестнуться в битве с равным или превосходящим его соперником. Сражаться так, чтобы одно неверное движение могло стоить жизни. Чтобы не надо было сдерживаться, а, наоборот, отдавать всего себя, совершенствоваться и становиться сильнее. Ну а пока приходилось довольствоваться слабаками. Но однажды всё изменилось... Тогда, по дороге в Кокуё Лэнд, где по сведениям обосновались виновники беспорядка в городе, Хибари Кёя снова намеревался избить обнаглевших травоядных. Он взялся за это дело лично, чтобы хоть немного развлечься, к тому же те своим поведением угрожали его любимому городу. Глупцы. Глава Дисциплинарного Комитета Намимори безжалостно отучит их так себя вести. Кёя в себе не сомневался. На территории Кокуё он не встретил сильного сопротивления. Парни в темно-зелёной школьной форме, конечно, пытались всеми силами что-то сделать, но у них не было и шанса. Всех противников Хибари вырубал на ходу. Это его даже разочаровывало, радовало только их количество. На лице Кёи красовалась кровожадная улыбка. Может, хотя бы немного размяться получится?.. Добравшись до главаря Кокуё и перекинувшись с ним парой фраз, Хибари, уже предвкушал, как этот самодовольный наглец, расслаблено сидящий перед ним на диване, поймёт, что совершил самую ужасную ошибку в жизни, посмев нарушить дисциплину и бросить вызов ему, самому Хибари Кёе, и будет смотреть с этим осознанием, со страхом, будет избитый ползать у ног, прося прощение за свои действия, молить о снисхождении, как это обычно и бывало. Незнакомец находился в тени, поэтому его плохо удавалось разглядеть, особенно лицо. Вроде по виду обычный зазнавшийся подросток. Кёя ещё раз прошёлся взглядом по его телу, считая того хилым. Хибари в нём не чувствовал физической силы. Но ощущал что-то иное. От него веяло холодом, пренебрежением и... Кёя не мог разобрать, да и не старался. Инстинкты говорили, что он не так прост, но Хибари, слишком уверенный в своей силе, не обратил на них внимания. По его мнению в тот момент, парень перед ним был похож на тех, кто хорошо треплет языком, а на деле ничего не может. О, как же Кёя ошибся. И как же он потом злился на себя за свою неосторожность и самоуверенность... Хибари медленным, но уверенным шагом направлялся в сторону нарушителя, перехватив тонфа поудобнее и выпустив их шипы, устрашающе смотря тому в лицо, словно говоря, что убьёт его с особой жестокостью. Но вдруг... Воздух в помещении сделался слишком спёртым. Почудилось? Нет, Кёе действительно стало тяжело дышать. Притом минуту назад всё было в порядке. Странно. Спокойный вдох-выдох. Не помогает. Прошиб озноб. Казалось нестерпимо душно, жарко, но в тоже время телу было и холодно. Всё внутри будто взбунтовалось. Снова почти незаметный вдох-выдох. Главное — не показать появившуюся слабость противнику. Да, Хибари пытался не подать виду, продолжая угрожающе смотреть, дышать ровно, насколько это возможно, но выступившие на лице испарины скрыть не получилось. Главарь Кокуё что-то наигранно обеспокоенно говорил. Этого его рук дело? Но как? Почему так резко Кёе стало плохо? Хибари был крайне удивлён, но паниковать не собирался. Пальцы сильнее сжали рукоятки тонфа. Кёя старался унять мелкую дрожь, справиться с накатившим головокружением, а также искал ответы, но сознание тоже стало подводить, мысли начали путаться. А затем... — ... Рядом с сакурой, — как приговор прозвучали слова. Хибари немного приподнял голову, замечая под потолком множество веток цветущей дикой вишни. Дурманящая красота. Кёя мог бы поклясться, что ещё миг назад ничего там не было. Изумление и непонимание накрыло его полностью. Ноги стали подкашиваться, голова ещё больше кружиться, а пространство вокруг ускользать. Хибари ошарашено смотрел, как нежно-розовые лепестки его любимой сакуры медленно пролетают перед его лицом. Тело парализовало, даже глаза не моргали. Для Кёи мир словно замер на несколько минут, а затем завращался, пестря оттенками розового: от самого светлого до насыщенного. На мгновенье всё смешалось. Хибари окончательно потерялся. Незаметно подошедший противник усмехнулся прямо над ухом: — Неважно выглядишь. Может, тебе лучше присесть? — обманчиво заботливый голос, а затем быстрый удар коленом в живот. Тело Кёи пронзила сильная боль, и он, согнувшись, упал на колени. Прямо к ногам врага, который не остановился на одном ударе. Оружие выпало из ослабевших рук. Всё, что Хибари мог сейчас, это оставаться в сознании и презрительно смотреть, хотя и это давалось весьма трудно. Удары, насмешки... Кровоподтёки, испачканная одежда... Снова далеко не слабый удар. Непроизвольно Хибари хотел сделать вдох, но на несколько секунд дыхание перехватило. Он был как рыба, выброшенная на сушу. Затем Кёя рефлекторно всё же резко вздохнул и тут же об этом пожалел. Какой-то несчастный глоток воздуха отдался пронзительной болью в груди. Вырвался кашель, который Хибари безуспешно постарался сразу же сдержать. Но было уже поздно. Тот будто разорвал всё внутри, исковырял всё ржавым ножом. Дышать было практически невозможно. А сердце, напротив, стучало как сумасшедшее. Удар. Ещё удар. Ещё и ещё... Казалось, что все тело прожевали и выплюнули. Любой обычный человек выл бы от нестерпимой боли или потерял сознание от болевого шока. Любой обычный, но не Хибари Кёя. Он все терпел, проклиная своё подведшее тело и измывающегося над ним парня. Сколько костей ему уже сломали? Может, все? Но для Кёи это было ничто по сравнению с тем, как кровожадно надламывали, стараясь полностью сломить и растоптать, его гордость, явно получая при этом садистское удовольствие. Физическая боль уходила на задний план, поглощаясь душевной. Никто никогда не мог поставить его на колени. А сейчас что? Он валяется беспомощной куклой у ног противника. Никогда прежде Хибари не чувствовал себя настолько униженным, настолько бессильным и жалким. Разноцветные глаза смеялись над ним. Кёя их толком не видел, но чувствовал неприятный взгляд. Властный и едкий, разъедающий всё, проникающий внутрь. Человек, избивающий его, был пропитан ненавистью, которая выплескивалась и отравляла других. Монстр. «Вырвать бы эти чёртовы глаза. Вырвать бы мерзкий язык. Клянусь, ты мне за всё ответишь», — молча обещал себе Хибари, заражённый ненавистью. Лепестки сакуры продолжали, вальсируя в небе, опускаться вниз. Часто пролетая перед глазами Кёи и будто забирая последние силы, они ложились рядом. Всё больше и больше. Хибари не мог сейчас оценить красоту представшего зрелища, думая о уже ненавистном человеке перед ним. Кёя фокусировал презрительный взгляд на его лице, стараясь смотреть в глаза. Выходило не очень. Противник расползался перед глазами, и теперь Хибари только видел широкую саркастическая улыбку на бледной коже. Чудовищную. — Ку-фу-фу-фу, — раздражающий мурлыкающий смех, эхом отдающийся повсюду. — Хибари Кёя, хочешь продолжить игру? Конечно, если сможешь. Я докажу тебе, что смог бы одолеть тебя и без твоей аллергии на сакуру. Тогда ты тоже будешь так презрительно на меня смотреть? — главарь Кокуё жестко схватил Кёю за волосы, поднимая и заставляя смотреть в лицо. — Или всё же признаешь моё превосходство над тобой? Я не убью тебя сейчас. Дам тебе шанс. Но только один. Удиви меня, бывший главарь Намимори, ку-фу-фу. «Мразь», — Хибари уловил не все слова, но ему хватило, особенно интонации. Самодовольный голос словно звучал в его голове, смеялся над ним, принижал. Кёя будто выпал из мира. Он чувствовал боль от обрушиваемого града ударов, но, сжимая челюсть, не позволял противнику услышать и звука боли. Сейчас его разум был поглощен глухой яростью, которая затупляла чувство боли. Она искала выход, но из-за не подчиняющегося тела не могла утихнуть, выйдя наружу и уничтожив мерзкого врага. Ярость полностью заполняла всё естество, застила глаза. Как же Хибари хотелось врезать по раздражающей роже, заставить "куфуфукающее чудовище" умыться кровью. «Убью, обязательно убью, чего бы мне это не стоило», — вертелось в голове Кёи. Хибари был беспомощной игрушкой в руках мастера. Почти сломанной игрушкой. Физически, но ещё не морально. Кёя не собирался сдаваться. Никогда и ни за что. Пока не отомстит, он не умрёт. Во рту стоял неприятный привкус собственной крови. Внутри всё горело. Дыхание было очень поверхностным. Веки слишком тяжёлыми. Хибари уже ничего не видел, практически ничего. Перед тем как сознание окончательно уплыло, Кёя уронил расфокусированный взгляд на создавшийся нежно розовый ковер из лепестков, который словно излучал свет. В такой тьме. Обидно, больно и очень горько. Сакура стала свидетелем его оскорбительного поражения. Она же стала и причиной. Его любимая сакура...

♠♠♠

В Намимори для Хибари Кёи даже в больнице было неплохо. Он знал главврача и порой приходил просто отдохнуть. Упаси боже, если кто-то мешал его чуткому сну. Но в этот раз Хибари попал туда не по своей воле. Его привезли без сознания с сильными ушибами, порезами, переломами и большой потерей крови. Впервые он был в таком состоянии. Кёя, лежа в своей отдельной палате, не мог выкинуть из головы Рокудо Мукуро, являющегося главарём банды Кокуё. Очнувшись, он то и дело стикавал зубы или сжимал руку в кулак от злости и досады. В голове заели воспоминания растянутых в усмешке чужих губ и одно имя. Рокудо Мукуро. Рокудо Мукуро. Рокудо Мукуро. Даже каждое движение, тут же отдающее болью, будто кричало: "Рокудо Мукуро". Никак не получалось отвлечься и успокоиться. Хибари прежде не интересовали противники: кто они, откуда, как их зовут. Важна была только их сила. Но прежде он никогда и не проигрывал. Мукуро сумел поставить его на колени. Заставил почувствовать себя беспомощным, жалким. Каким бы способом Рокудо это не сделал, факт остается фактом. Рокудо Мукуро победил его. И мог бы запросто убить. Кёя потом, конечно, вернул парочку ударов, но... Тогда уже сам Мукуро проявил неосторожность, недооценивая раненого противника и сражаясь не в полную силу. Хибари узнал после о нём немного. Рокудо Мукуро. Преступник, безжалостный убийца. Кажется, после сражения его забрали в тюрьму. Кёя до конца всего не понимал, но жаждал встретиться с ним вновь и во всём разобраться на деле. «Рокудо Мукуро, я забью тебя до смерти», — мысленно часто повторял Хибари. Мукуро зародил в Кёе некую неприязнь к любимому дереву. Он всё ещё считал её прекрасной, но любоваться ей совсем не хотелось. Хибари знал, что синдрома дезориентацией сакурой у него больше нет, но всё равно не мог её видеть. Ведь стоило лишь подумать о цветущей дикой вишне, то сразу вспоминалось своё самое жалкое поражение, вспоминал свою абсолютную никчёмность... Слабость. И насмехающуюся улыбку врага. Да, Рокудо Мукуро стал для него не просто никчёмным травоядным, нарушителем порядка, противником, а настоящим врагом, которого хотелось уничтожить: морально и физически. Сразиться с ним в полную силу, отдав всего себя бою, и чтобы тот показал всё, на что способен. Одолеть и поставить на колени перед собой. Доказать и ему, и себе, что он сильнее. Чтобы тот признал своё поражение, осознал силу Кёи. Хибари почему-то жаждал увидеть в его разноцветных глазах признание, уважение. Глава Дисциплинарного Комитета уже неделю находился в больнице. Ещё не поправившийся, но уже способный уверенно стоять на ногах, несмотря на боль, Кёя хотел покинуть это место. Он не мог так надолго оставить без присмотра свой любимый город, а то ведь "травоядные" могут совсем распоясаться. К тому же ему банально хотелось на ком-то сорваться, выпустить пар. Врач не хотел отпускать больного, но кто его спрашивает? Хибари, переодеваясь в свою повседневную одежду, снимал больничные штаны и... Обомлел. Сердце пропустило удар. На месте метки-надписи на ноге ничего не было. Ни-че-го. Пусто... Кёя отказывался осознавать, что это значит. Он так и застыл со спущенными штанами, таращась куда-то между ног. Шестерёнки в голове крутились, медленно сопоставляя факты. Слова пропавшей надписи гласили, что он соприкоснется со своим соулмейтом под лепестками сакуры. Метка исчезает на седьмой день после встречи с "судьбой". Сакуру он видел как раз семь дней назад. И "соприкоснулся" под её лепестками с... — Да вы издеваетесь, — единственное, что выдал Хибари после зависания. Он неверяще коснулся кончиками пальцев внутренней стороны бедра, всё ещё не желая принимать действительность. Растерянность сменилась раздражением, злостью и обидой. Внешне Кёя оставался спокойным, но внутри него всё бунтовало и словно кричало: «Нет, это просто не может быть правдой! Соулмейтом просто не может быть... этот. Возможно произошла какая-то ошибка? Они в небесной канцелярии там совсем охренели, что ли? Это просто не-воз-мож-но». Хибари крепко стиснул правую руку в кулак, до боли упираясь короткими ногтями в ладонь. Было странное чувство (прим.автора: ага, неверия и наёба). Скорее всего, он ощущал, что отняли что-то дорогое сердцу, лишили чего-то важного, обманули. Хотя отчасти так оно и было. Наверное, Кёя считал, что разбили его планы, отобрали спокойную жизнь с истинным, отобрали этого самого истинного, подсунув отвратительную фальшивку, лишь бы поставить галочку в выполненных работах. А может, сама мысль, что кто-то посчитал Рокудо Мукуро подходящей для него парой оглушала и заполняла необъятной и всесокрушающей яростью. Рокудо Мукуро, будь он трижды неладен, думал Кёя, никогда не станет тем человеком, которого он примет и уж тем более сможет полюбить, с которым будет уютно вместе. Может, всё-таки это ошибка? Рокудо Мукуро его пара? Абсурд! Может, это просто ужасный сон? Увы, не сон... Может?.. Не может... Это безумная реальность. Метки больше нет. Отрицать очевидное глупо. Это не в характере Хибари. Надо правде смотреть в лицо. Одновременно злость, обида, грусть. Затем пришла опустошённость и гнев. Будто его жестоко обдурили, надули. В любом случае не оправдали ожиданий точно. Кёя, прикрыв глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь прийти в себя. Такого облома в жизни, удара исподтишка он ещё никогда не испытывал. Ох, и досталось же в тот день многим от Главы Дисциплинарного Комитета.