Анэстель

      Глорфиндел опустил Келейдура на кровать, порывшись в ящиках комода, нашёл какую-то жёлтую мазь и чистые бинты и швырнул их ему. Налив в чашу тёплой воды, он поставил её рядом с кроватью и полностью сконцентрировался на Леголасе, который не произнёс ни слова с тех пор, как они покинули покои Элладана.       — Ну давай же, ступай в кровать, малыш. Тебе нужно отдохнуть, — мягко пророкотал Глорфиндел и подтолкнул его к кровати. — Ты же знаешь, тебе нельзя бегать по дворцу с животом наперевес. Ты и без того еле ноги переставляешь. Не говоря уже о том, что ты ничего не ел с самого утра.       Сдавленно застонав, Келейдур впился пальцами в простыни, стараясь сдержать соблазнительный порыв притронуться к изнывавшей от боли плоти, и смутился, почувствовав на себе тяжёлый взгляд Глорфиндела.       — Да сделай ты уже это! Мне плевать, — невольно вырвалось у того.       Келейдур ответил ему холодной надменной улыбкой.       — Я не такой слабак, как мой младший брат, Глорфиндел. Я не иду на поводу у своего тела!       — Да, да, — проворчал Глорфиндел, не подавая виду, что его разозлил очередной выпад в сторону Леголаса. — Перевяжи раны и выспись. Сделай уже одолжение своему телу и пойди у него на поводу. Мне и одного мальчишки, еле стоящего на ногах, достаточно.       — Я не лягу с ним в одну кровать! Тебе одной сцены нашей близости не хватило, извращенец?!       — Тогда спи на полу! — огрызнулся Глорфиндел.       — Кел, я могу поспать в кресле. Пожалуйста, ложись в кровать. Ты устал и ранен, — пролепетал Леголас.       — Я не лягу в кровать, на которой ты кувыркаешься с этим подонком! — вспылил Келейдур. — Ты подчиняешься ему по собственной воле, я же видел! И не смей мне лгать, что он тебя изнасиловал, я знаю тебя как облупленного!       — Но я не лгал… — открыл было рот Леголас, но слова иссякли. Он не угас, хотя должен был. По всем законам Эльдар он просто обязан был умереть.       — Ты останешься в кровати! Сдвинешься с неё и очень об этом пожалеешь! — зарычал Глорфиндел, строго зыркнув на Леголаса. На сегодня детских ссор с него было достаточно. Мальчишка юркнул под одеяло и затих.       Глорфиндел повернулся лицом к наследному принцу и, смерив того ледяным взглядом, сказал:       — Хочешь правду? Будет тебе правда! Я изнасиловал твоего брата, мальчонка не умер лишь потому, что я заставил его вернуться из Чертогов Мандоса. Я сделал это прямо в лесу твоего отца, у него под носом. Мальчишка отбивался, всё звал своего ada, звал тебя. Но никто не откликнулся на его зов. А теперь ответь мне, щенок, что он делал один в лесу, и где был ты?! Молчишь? Не помнишь? Так я тебе напомню. Ты насиловал мальчишку, чуть старше Леголаса, вместе с твоими воинами. Я видел это, так что отрицать нет нужды. Твой брат просто подвернулся мне под руку, и я сделал с ним ровно то же самое, что сделал ты и твои воины с тем мальчишкой Нолдо!       В комнате воцарилась гробовая тишина. Келейдур закрыл лицо ладонями и шумно задышал, как будто невидимая петля душила его.       — Почему ты молчал, идиот малолетний?! — рявкнул он на Леголаса, не знавшего куда себя деть от стыда; тот подскочил на кровати и испуганно натянул одеяло по самые ушки.       — Прости, — прошептал он из своего домика.       — Что же ты наделал! — схватился за голову старший брат. — Ну ладно отцу, но мне-то ты почему ничего не сказал?!       — Мне было стыдно, — всхлипнуло одеяло. — Я не смог ничего ему сделать. Я слабый.       — Ну, прямо-таки и ничего. Ты прокусил мне руку, маленький дикарь, — ухмыльнулся Глорфиндел.       — Нолдо, клянусь Валар, если ты сейчас же не уберёшься отсюда, я сверну тебе шею голыми руками! — прорычал Келейдур.       — Силёнок не хватит, — едко заметил Глорфиндел и нахмурился: — Мне нужно его покормить. Если я вернусь и узнаю, что ты хотя бы косо посмотрел в его сторону, ты будешь мечтать о том, чтобы вернуться в покои Элладана. Ты меня понял?       — Серьёзно, Нолдо?! У тебя ещё хватает наглости защищать моего младшего брата от меня! От меня!!! После того, что ты с ним сделал!!!       Глорфиндел сделал шаг в направлении Келейдура, и тот с ненавистью прошипел, глядя ему глаза:       — Да не трону я его, Нолдо. Он мой брат, если ты не забыл.       — Приятно слышать, что ты наконец-то об этом вспомнил, надменный принц, — парировал Глорфиндел и оставил братьев наедине.

***

      Когда Глорфиндел ушёл, Келейдур быстро промыл и перевязал раны бинтами, а затем растянулся на полу, сосредоточенно уставившись в потолок. За всё время он не проронил ни слова, и Леголас смущённо покосился в его сторону.       — Ты очень злишься на меня? — прошептал он, вглядываясь во тьму. — Я пойму, если ты злишься, Кел. Прости меня, пожалуйста. Но я не мог смотреть, как они…       — Злюсь из-за того, что ты поцеловал меня, чтобы освободить? Я уже взрослый мальчик, как-нибудь переживу, — губы Келейдура скривились в подобие улыбки. Вопрос младшего братишки его и разозлил, и рассмешил.       — Кел, я просто хотел… Ты не подумай только… Я не… — запинаясь пролепетал Леголас.       — Это всего лишь поцелуй! — отмахнулся от него Келейдур. Но Леголас выглядел таким жалким и раздавленным, как будто нёс на своих плечах неподъёмный груз. Келейдур вздохнул и объяснил недотёпе: — Это всего лишь реакции твоего тела, ты над ними не властен.       — Но ты же властен, — возразило одеяло.       — Я взрослый, а ты эльфёнок, который даже не понимает, в какие игры он с тобой играет! — закатил глаза Келейдур и пробормотал в темноту, как будто разговаривал сам с собой: — Хотя откуда тебе знать, учитывая, что Adar под страхом смертной казни запретил эльфам Эрин Гален приближаться к тебе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Говорил я ему, что ничем хорошим это не закончится, да разве ж ему докажешь. И вот результат.       — Какие ещё игры? — непонимающе заморгал Леголас. Кел что-то невнятно пробормотал себе под нос и поморщился от боли, поворачиваясь к мальчишке спиной. — Ты не хочешь лечь в кровать, Кел? На полу очень холодно…       — Нет, — буркнул в ответ наследный принц.       Неловкая гнетущая тишина повисла между братьями. Леголас покусал губу, нервничая, повздыхал, переживая, поворочался, собираясь с духом, и робко ступил на тонкий лёд.       — Король меня никогда не простит, да?       Келейдур тяжело вздохнул.       — Леголас, — голос старшего брата предательски дрогнул. — Ты хоть понимаешь, что натворил? Ты предал своего Короля, сбежал в Имладрис и греешь постель Нолдо! Добровольно, Лас! И ради всего святого, не надо мне лапшу на уши вешать, что он тебя принуждает трахаться с ним. Я не слепой. Тебе это самому нравится, не отрицай.       — Я и не отрицаю, — огрызнулся Леголас и снова забрался под одеяло. — У меня никого нет. Он единственный, кому не наплевать, жив я или мёртв!       — Мне не наплевать! Если бы мне было всё равно, то меня бы здесь не было! Я перевернул всё Средиземье вверх дном, чтобы найти тебя! Я нарушил приказ моего Короля, отправившись в Имладрис, чтобы спасти тебя! И вот скажи мне на милость, ради чего, Лас? Как, по-твоему, я должен реагировать?! Этот подонок насилует тебя, унижает, избивает, а ты это всё покорно терпишь, да ещё и липнешь к нему как мартовская кошка!       — Кел… — белоснежная голова вынырнула из-под одеяла и горько всхлипнула. Синие глаза наполнились невыплаканными слезами безутешного горя. — Король избавился бы от эльфёнка. Он бы его самолично из меня вырезал, узнай он, чей это сын! А лорд Глорфиндел… Кел, он обещал вырастить моего мальчика как своего наследника, если я ему подчинюсь. И я пообещал.       — Ты любишь этого подонка? — хрипло спросил старший брат.       — Кел… — взмолился Леголас.       — Отвечай! — рявкнул на него Келейдур. Леголас вздрогнул и прижал ушки.       — У меня будет от него эльфёнок, Кел, — не глядя на брата, ответил Леголас. — Не имеет значения, люблю я его или нет. Такой, как он, никогда не полюбит такого, как я.       — Валар, у тебя совсем мозги набекрень! — застонал старший брат.       — Наверное, — согласился с ним Леголас. — Должно быть, я сошёл с ума. Только сумасшедший может влюбиться в своего насильника.       — Что бы ты там не чувствовал к нему, Леголас, но ты покрывал его, — скривившись от боли, повернулся к нему лицом старший брат. — Это измена. Измена! Ты понимаешь это?! И это то, что Король и народ Эрин Гален никогда не смогут простить, Леголас. И я не смогу!       Леголас посмотрел на него исподлобья и отвернулся.       — Наш отец — Король, глупый мальчишка! — продолжил отчитывать подростка Келейдур. — В первую очередь Король, и лишь потом твой отец. А я — наследный принц, и лишь потом твой брат! Я не могу просто отшлёпать тебя, как в детстве, всё забыть и простить. Ты принц Эрин Гален, Леголас! То, что ты сделал, вольно или невольно, это измена! И ты не хуже меня знаешь, как карается измена в королевстве Лесного Короля!       Леголас раздражённо вздохнул, выбрался из кровати и, поморщившись от боли, устроился в кресле.       — Ложись в кровать, Кел. Если я тебе настолько противен, я посплю в кресле.       По-видимому, его эльфёнку тревожные события этого дня пришлись не по душе. Потому что стоило только Леголасу расположиться в кресле, как его малыш со всей силы засадил ему ножкой поддых. Принц нежно погладил животик, пытаясь успокоить разбушевавшегося сына, но не тут-то было.       «Ещё один месяц или два… Валар, как же я устал. Я очень счастлив, что у меня есть мой малыш, но я был бы бесконечно благодарен вам, если бы это поскорее закончилось. Надеюсь, Глорфиндел не сдержит своё обещание и не превратит меня в племенную лошадку. Я этого не выдержу… Может, мне повезёт, и он даст мне хотя бы пару лет, чтобы прийти в себя. Хотя скорее всего я сдохну ещё во время родов, так что не стоит волноваться о будущем. Нет для меня никакого будущего. Владыка Элронд был прав… Валар, как бы я хотел увидеть малыша хоть одним глазком, а потом можно и умереть…»       — Леголас, с тобой всё в порядке? — выдернул его из омута мыслей о скорой смерти взволнованный голос Келейдура. — Тебе больно? Ты ужасно выглядишь. Ты такой бледный… и худой. Кожа да кости.       — Я в порядке, просто немного устал. А ещё мой эльфёнок взбунтовался не на шутку. Думаю, он станет великим воином. Совсем как его папаша! Я не о себе, конечно. Воин из меня никудышный.       — Ну я бы так не сказал, — довольно ухмыльнулся Келейдур, представив себе эту картину воочию. — Ты прокусил руку убийце балрога!       Леголас засмеялся и скорчился от боли. Келейдур раздражённо тряхнул головой и прорычал:       — Ты устал! Ложись в кровать. В ней и шесть эльфов без проблем поместятся! Уж для нас двоих места в ней точно хватит!       Леголас удивлённо вздёрнул бровь, но усталость победила гордость и уязвлённое самолюбие, и оба брата в итоге оказались в кровати. Правда, Леголас благоразумно постарался разместиться как можно дальше от брата. Он не знал, было ли это долгожданное перемирие, или всё вернётся на круги своя, когда Келейдур проснётся завтра утром.       На какое-то время между братьями воцарилось гробовое молчание. Но длилось оно недолго.       — Кел, можно тебя кое о чём спросить?       — М-м-м?       — Ты знал, что я родился с дефектом?       — Почему ты спрашиваешь?       — Ada… Король знал. Он даже нисколечко не удивился, когда я рассказал ему. Поэтому он от меня избавился? Потому что я противоестественный выродок?       — Лас… — вздохнул Келейдур и повернулся к младшему братишке лицом. — Пойми, аdar всего лишь хотел защитить тебя, и потому отправил в чащу. Он думал, что там для тебя будет безопаснее. Всё должно было быть иначе! Adar обручил бы тебя с достойным эльфом, когда тебе исполнилось бы лет эдак сто, — Келейдур запнулся и с горькой улыбкой добавил: — Хотя, зная его, скорее уж тысяча… И то не факт.       — Я вам что, — племенная кобылка?! Вы меня не собирались спросить, чего я хочу! Я не хотел этого. Всего этого! — взвился Леголас. Немного поостыв, огненный демон подозрительно покосился на старшего брата: — А вы с Галуроном такие же, как я?       — Мне вообще-то больше эльфийки по душе. А Галурона, похоже, секс вообще не интересует, — с ухмылкой добавил Келейдур. Леголас сердито заворчал, и тот ответил уже серьёзно: — Мы не такие, как ты, малыш. Иногда такие, как ты, появляются в нашем роду. Это что-то типа семейного проклятия.       — Почему я родился таким?       — Я не знаю, почему ты родился таким… хорошеньким.       — Перестань издеваться, Кел! — обиженно насупился Леголас и еле слышно прошептал: — Келейдур, расскажи мне правду, пожалуйста. Король ненавидит меня, потому что я убил нашу nana?       — Что?!       — Ну, не думаю, что он ненавидит меня за то, что я родился уродцем. Я ведь в этом не виноват. Я вот не стал бы любить своего эльфёнка меньше, если бы он родился таким же, как я. Хоть я и не пожелал бы ему такой участи… — горько вздохнул Леголас.       — И кто вбил тебе в голову эту чушь? — нахмурился Келейдур.       — Галурон… Он сказал, что nana погибла из-за меня, — пролепетал Леголас. — Если бы я не появился на свет, она была бы жива.       — Вот ведь напыщенный самодовольный кусок дерьма! — закатил глаза Келейдур. — Это неправда! Ты не виноват в её смерти. Наша nana оступилась и сорвалась в пропасть… Но ты в этом не виноват!       — Тогда почему Король ненавидит меня? — всхлипнул Леголас. — Что я ему сдела-а-ал?       — Он не ненавидит тебя, глупыш! Просто ты очень похож на неё… — печально улыбнулся Келейдур и добавил про себя: «И Элвира…»       Леголас горько всхлипнул и сдвинул бровки домиком. Что-то в этой истории не клеилось… Но на размышления времени не было. Малыш снова больно пнул его ножкой в живот, и Леголас устало заворчал. В тот миг, когда Леголас уже готов был волком выть на луну, он почувствовал, как брат придвинулся к нему вплотную, и от неожиданности вздрогнул. Леголас испуганно посмотрел Келейдуру в глаза, ожидая увидеть в них ненависть или презрение, но тот смотрел на него с нежностью и теплотой.       — Можно мне?.. — тихо спросил Келейдур. Леголас кивнул. Брат с любопытством погладил его по животу и задумчиво промурлыкал себе под нос: — Это так странно, видеть тебя таким. Ты сам ещё совсем эльфёнок…       Леголас закатил глаза. Решив, что спорить со старшим братом бесполезно, он просто взял его ладонь в свою и положил её себе на бок. Келейдур, почувствовав головку малыша под ладонью, изумлённо прошептал:       — Это?..       Леголас улыбнулся:       — Твой племянник.       Келейдур вздохнул, поцеловал младшего братишку в лоб и нежно погладил по волосам.       — Всё это так странно, Лас. И в то же время удивительно. И неправильно… Малыш, мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через всё это. Мне так жаль. Если бы только я мог повернуть время вспять…       — Ты ничего не смог бы сделать. Лорд Глорфиндел — лучший воин во всём Средиземье. Он бы тебя убил. И всё равно изнасиловал бы меня. И ada… Король потерял бы не одного, а двух сыновей. Это просто случилось, Кел. И ни ты, ни я этого уже не изменим. Надеюсь, мой эльфёнок сможет понять, на что мне пришлось пойти ради него. Надеюсь, он сможет простить меня и не будет презирать за слабость, когда вырастет, — печально вздохнул Леголас и, умоляюще посмотрев брату в глаза, впился ледяными пальцами в его ладонь: — Кел, я знаю, что наш дядя был таким же, как я, и он умер, когда… Если я не смогу быть рядом с сыном, чтобы позаботиться о нём, то он останется совсем один. Келейдур, я не хочу, чтобы мой эльфёнок рос без семьи. Так же, как я. Это очень тяжело, когда у тебя нет родителей. Я знаю, что мне уже ничего хорошего в этой жизни не светит. Я сам в этом виноват. Но прошу тебя, забери моего малыша… Пожалуйста, Кел. Не оставляй его здесь!       — Листик… — хрипло прошептал Кел и крепко обнял младшего братишку. — Ты не умрёшь. Ты будешь жить, слышишь меня?! Элронд — лучший целитель в Средиземье, а твой Нолдо носится с тобой, как с писаной торбой. Ты слишком ценный трофей, чтобы они позволили тебе умереть, глупый.       Старший брат зарылся лицом в золотые волосы, вдыхая родной запах. Но если раньше Леголас сладко пах яблоками и луговыми цветами, то теперь от него исходил слабый, еле уловимый запах приближающейся смерти.       — Валар, как же я ненавижу этого подонка, будь он проклят! — раненым зверем взвыл Келейдур. Неконтролируемая ярость досталась ему в наследство от Трандуила. — Я не могу забрать даже тебя, не говоря уже о малыше, Лас. Глорфиндел не позволит забрать его сына, а adar… Трандуил никогда не признает эльфёнка, зачатого от Нолдо, — Келейдур вздохнул и закрыл глаза. Что сказать мальчишке, обречённому жить в кошмаре наяву? Что сказать эльфёнку, которого ты собственноручно приговорил к смерти… или жизни, что была ещё страшнее смерти? — Я ничего не могу сделать. Прости, Листик.       — Я понимаю, Кел. Мне не за что тебя прощать, — вздохнул Леголас.       Тишина пролегла между братьями каменной стеной.       Леголас посмотрел на Келейдура взглядом уставшего от жизни старика и вымученно улыбнулся.       — Побудь со мной рядом, пожалуйста. Ты пахнешь домом… Притворись моим старшим братом на одну-единственную ночь, а наследным принцем Эрин Гален, который меня ненавидит и презирает, будешь завтра.       — Эльфёнок… — выдохнул Келейдур, едва сдерживая слёзы.       — Пожалуйста, Кел… Я больше не чувствую ни запаха травы, ни тепла солнца, ни шёпота ветра, ни вкуса еды. Иногда я пытаюсь вспомнить, как пахнет дома, и не могу. Я как кусок масла, размазанный по слишком большому куску хлеба. Кел, мы оба знаем, что я уже не жилец. Даже у приговорённых к смерти есть право на последнее желание. Я хочу в последний раз побыть со своей семьёй. А ты — единственная семья, которая у меня была. А теперь и тебя нет, — прошептал Леголас, потёр кулачками глаза и зевнул. Совсем как в детстве. Он слабо улыбнулся и добавил: — Я никому не расскажу, а Трандуила здесь нет. Никто никогда не узнает.       — Лас…       — Тебе нужно поспать, Кел. Ты выглядишь уставшим, — перебил его младший брат. — Засыпай. Я смогу защитить тебя от них.       — Дурачок, — грустно улыбнулся Келейдур и добавил про себя: — «Будь проклята эта война!»       В ту ночь маленький принц и его эльфёнок уснули, убаюканные нежными и тёплыми прикосновениями родной руки и хриплым голосом брата, который что-то шептал на таком древнем Синдарине, которого Леголас не знал. И в первый раз за очень долгое время он забылся тихим безмятежным сном и спокойно проспал до самого утра. Во сне ему привиделся Великий Лес и белоснежный дворец Лесного Короля. Кажется, ему даже приснился его Ada. Вот только он не был грозным и строгим, как обычно. Отец почему-то сидел в кресле у камина, осунувшийся и измождённый, и повторял те же слова на том же странном забытом языке, что и его старший сын, который гладил позор семьи по волосам.       Мало ли что может привидеться во сне.