*
В последующие недели Эвена тянет к Исаку всё сильнее. Всё может закончиться плохо, он отдаёт себе в этом отчёт. Но он уже не впервые идёт по пути саморазрушения, так что до тех пор, пока только его сердце рискует оказаться разбитым, он не видит причин, почему бы ему не откинуть все сомнения. В конце концов они сближаются настолько, что внезапно создаётся впечатление, что они теперь Исак & Эвен, а не Исак и Эвен, скорее воспринимаются в связке, а не по отдельности. Это означает, что они всё больше времени проводят вместе. Вечером, и днём, и во время ланчей… Вот почему Эвен оказывается в кафе, выбирая сэндвич. Рядом с ним стоит Магнус, с которым они тоже сблизились в последнее время, а Исак, его друзья и Микаэль ждут их за столиком неподалёку. Пока они стоят в очереди, Магнус постоянно посматривает на них. — Ну и кто это? — спрашивает Эвен, стараясь не усмехаться, а оставаться невозмутимым, пока притворяется, что выбирает между вегетарианским и сэндвичем с ветчиной и сыром, потому что знает, что иногда о таких вещах проще говорить, не глядя людям в глаза. — Ты о чём? — За столиком? На кого ты постоянно смотришь? — Ты заметил? — спрашивает Магнус, и он скорее потрясён, чем паникует, что заставляет Эвена улыбнуться. — Это настолько очевидно? — Ну не настолько очевидно, раз я не могу сказать, кто это. — Это Махди. — Ох. — Эвен заинтригован и смотрит на столик, где Махди и Исак болтают о чём-то, в то время как Микаэль и Юнас перешептываются, находясь в своём собственном мирке. Когда Исак ворчит по какому-то поводу, Махди улыбается ему в ответ, и Исак издаёт свой фирменный смешок, напоминающий хихиканье, и Эвен не слышит его сейчас, но хорошо помнит, как он звучит. — Понятно. — Ты понимаешь, как, блядь, это неудобно? Потому что это, блядь, и правда неудобно. — Эвен фыркает. — Как вообще можно завести разговор о том, что тебе нравится один из ближайших друзей? Который, между прочим, возможно, не испытывает к тебе ответной симпатии? Эвен переводит взгляд с Махди на Исака. — Я не знаю, — отвечает он, пожимая плечами, и поворачивается к Магнусу. — Но я уверен, ты что-нибудь придумаешь. — Ты правда так считаешь? — Конечно. И когда придумаешь, дай мне знать. — Ладно, — кивает Магнус. Когда они подходят к столику, Магнус садится рядом с Махди, который мгновенно поворачивается к нему, чтобы посмотреть, что он купил. Когда Эвен устраивается рядом с Исаком, он ловит взгляд Магнуса и улыбается ему. — Бля, это был трудный выбор, да? — говорит Исак, возвращая внимание Эвена к себе. — Думаю, ты мог бы попасть в книгу рекордов Гиннесса как человек, потративший больше всего времени на выбор сэндвича. — Правда? Ты думаешь? Исак закатывает глаза. — Я посластил тебе чай, — говорит он. — Пока он ещё не остыл. — Окей, мистер остряк-самоучка, — парирует Эвен, и Исак фыркает. — Давай его сюда. Когда Исак двигает к нему чашку, Эвен отхлёбывает немного, и к этому моменту он перестал обращать внимание на всё остальное, фокусируясь лишь на Исаке. — Ну как? — спрашивает тот. — Вкусно. Хочешь попробовать? — Он протягивает Исаку чашку, и тот мгновение смотрит на неё, а потом, кивнув, берёт её в руки. Эвен внимательно следит за его реакцией, а потом обращает внимание на то, как Исак держит чашку, обхватывая руками невероятно странным, но милым образом. — Ну как? — Он тёплый. — Серьёзно? Ну надо же. — Заткнись. Эвен восторженно смеётся, и, когда Исак улыбается ему в ответ, его щёки чуть тронуты румянцем. Напротив них сидят Микаэль и Юнас, погружённые в собственный разговор, так близко друг другу, но Исак лишь с улыбкой скользит по ним взглядом, а потом снова оборачивается к Эвену. И Эвен думает, что возможно… Возможно, между ними что-то происходит. — Поделишься печеньем? — спрашивает он, кивая на упаковку, которую Исак купил ранее. — Ну вообще-то да, Эвен, — отвечает Исак, произнося его имя притворно раздражённым тоном. — Я ведь не для себя купил это грёбаное печенье, правда ведь? — Не для себя? Он такой чудесный. — Нет. — Ну тогда дай мне одну печеньку. — Держи. — Исак двигает к нему пачку «Bastogne», а потом, скептически хмурясь, смотрит, как Эвен откусывает кусочек. Когда Эвен предлагает ему угоститься, Исак закатывает глаза. — У тебя о-о-очень странный вкус. — Но они вкусные. — Нет, невкусные. Эвен улыбается. — Кстати, ты знаешь, что не умеешь правильно держать стаканы? — спрашивает он и восторженно наблюдает за тем, как Исак фыркает. — Заткнись. — Нет, серьёзно. — В голосе Эвена слышится смех, потому что Исак тоже смеётся. — Пивные банки, кстати, тоже. — Заткнись. Они вместе хихикают над этим, и Исак наклоняется к нему, прячет лицо в ладонях и утыкается лбом Эвену в плечо. Тоже стараясь быть ближе. Крошечная часть Эвена задумывается, возможно ли, что Исаку он тоже нравится. В любом случае Исак отвечает на его флирт, и часто предлагает провести время вместе, и дразнит Эвена, и покупает ему разные мелочи, и сидит рядом с ним, всегда, и наклоняется ближе каждый раз, когда Эвен касается его. Он не хочет напрасно надеяться, но, возможно, у них что-то получится. По крайней мере малюсенький шанс существует. Эвен намеренно пытается игнорировать, как это одновременно пугает и возбуждает его. Он намеренно не обращает на это внимание. — Чувак, — с весёлым удивлением говорит ему Микаэль позже, когда они стоят на улице и наблюдают, как Исак и его друзья уходят. — Что с тобой происходит? Очевидно, он крайне наблюдателен. Эвен поднимает на него глаза, пожимает плечами и улыбается, а Микаэль с улыбкой закидывает на него руку. — Я же говорил, что он тебе понравится, не так ли? — говорит он, и в этот момент, стоя на школьном дворе рядом с Микаэлем и глядя в спину удаляющемуся Исаку, Эвену кажется, есть шанс, что всё будет хорошо. Хорошо и просто. — Да, — кивает он. — Говорил.*
Проходит немного времени, и все начинают сильно уставать, потому что снова пришло это время года — Рамадан. Теперь они постоянно встречаются вечерами, когда заходит солнце, а это значит, что в их квартире помимо Мутты и Адама собираются Элиас, Юсеф и Микаэль. Когда они молятся, то делают это вместе в гостиной, и есть что-то в том факте, что их квартира внезапно стала религиозным пространством, что заставляет Эвена смотреть на неё иначе. Словно внезапно там поселилось умиротворение, которого не было раньше. На лекциях Микаэль выглядит уставшим, потому что встаёт рано утром, чтобы поесть, а потом весь день голодает. Но при этом он счастлив. Он всегда словно светился изнутри в это время года, и Эвен знает, как важна для него вера, как пост помогает ему снова почувствовать эту связь. Юсеф — единственный из них кроме Эвена, кто не соблюдает пост, потому что он тоже утратил веру, так что они много времени проводят вместе по вечерам, ужиная вдвоём, пока остальные в гостиной ждут захода солнца. В один из таких вечером Юсеф переписывается с Саной, и, когда он смеётся, Эвен заглядывает через его плечо, чтобы понять, что происходит. Юсеф поворачивает телефон, чтобы ему было лучше видно, и когда Эвен читает её сообщение «Я настолько не в восторге, что практически в восторге», то тоже не может удержаться от смеха. Здорово, что она так дразнит его. Ему это на пользу. — Знаешь, Микаэль и Юнас постоянно говорят это друг другу, — замечает Эвен. — Возможно, это признак настоящей любви. Юсеф фыркает. — Да уж, — отвечает он. — Это такие отношения, когда люди, глядя на нас со стороны, не могут понять, любим мы друг друга или ненавидим. — Сана тебя любит, — говорит Эвен, чтобы, во-первых, снова напомнить другу, насколько это очевидно, но также, чтобы посмотреть, как после этих слов он начинает глупо улыбаться и краснеть, словно робкий школьник. Это так смешно, учитывая, каким серьёзным и ответственным он может быть. Эвен с улыбкой наблюдает за этой трансформацией. — И ты совершенно точно любишь её. — Ты меня дразнишь? — Да я бы никогда. Когда они смотрят друг на друга, Юсеф улыбается. — Это так странно… Рамадан, — говорит он, внезапно снова становясь серьёзным. — Иногда я думаю, что она моя родственная душа, а потом в жизни появляется религия, вот как сейчас, и я боюсь, что неважно, что я люблю её больше всего на свете, потому что мы расходимся во мнениях относительно того, что наиболее важно. Эвен понятия не имеет, что можно на это сказать. И у него нет ответа, пусть он и был в подобной ситуации, потому что так и было, с Микаэлем. Только тогда скорее не религия развела их, а то, что произошло между ними, то, что оставило шрамы на душах обоих, такие глубокие, что их чувства уже не имели значения — это всегда будет стоять между ними. Как бы сильно Эвену ни нравился Исак, он видит, что между ними может произойти что-то подобное. Пусть не то же самое, но что-то другое. Например, то, что они познакомились и сблизились, потому что оба испытывали чувства к другим людям; или то, что Исаку понадобилось много времени, чтобы начать ему доверять, а у Эвена плохо получается быть осторожным; или то, что он остался таким же, каким был прежде, с Микаэлем — тем человеком, в чью жизнь трагедия вписывается идеально. Но Юсеф не такой, как он. Юсеф — тот, кто умеет любить правильно, тот, у кого всё может получиться, и Эвен уверен, что у них с Саной всё будет хорошо. — Наверное, это единственная сфера жизни, где мой совет окажется совершенно бесполезным, — говорит он, и Юсеф усмехается. — Но я точно знаю, что Сана преданный и верный человек, который всегда очень серьёзно обдумывает свои поступки. Так что у меня ощущение, что она хорошо подумала, выбрав тебя. Ты же знаешь, что для неё встречаться с кем-то — это не просто развлечение. Но с тобой она встречается. С моей точки зрения, это хороший знак. Робкая улыбка медленно расплывается по лицу Юсефа, становясь всё шире. — Что ты там говорил о бесполезных советах? Эвен тихо смеётся, и Юсеф легко толкает его плечом в плечо. — Это всё сеансы психотерапии, на которые я не ходил несмотря на рекомендации врача. Эвен может так шутить не со всеми друзьями, и он определённо не всегда мог так шутить с Юсефом. На самом деле поначалу Юсеф был тем, с кем, как и с Микаэлем, этого делать было нельзя. Но так как избегание этой темы терзало их обоих, а Юсеф всегда был чутким парнем, они постарались найти способ всё исправить. Их совместные старания привели к тому, что теперь Эвен может пошутить о своём состоянии и ожидать, что Юсеф засмеётся. Тот так и делает. — О да, — говорит он. — Ты сэкономил кучу денег. — Я знаю, ага. — Они улыбаются. — Думаю, всё это не прошло даром. — Да, — соглашается Юсеф. — Думаю, да.*
Но не всё так просто. Эвен не врал, когда говорил, что смотрит на себя со стороны. Видимо, дело в том, что он киношник в душе, поэтому так и выходит. Это заставляет его запечатлевать каждое мгновение, уделять повышенное внимание каждому своему действию. Это поворотный момент моей истории или это самый ужасный момент. Он много думал об этом ближе к концу своих отношений с Соней. О том, как, возможно, в её истории он выступает главным злодеем, или что он — источник боли, от которой её спасает другой парень. Иногда он надеется, что она помнит, как всё начиналось, и думает о нём как о робком, милом парне, которого она полюбила много лет назад. Но его история совершенно иная. Проходит немного времени, и вот он уже сидит на кухне с Микаэлем в один из вечером Рамадана, и Микаэль нервно дёргает завязку на капюшоне толстовки, а Эвен пытается подготовиться к послезавтрашней лекции. Ключевое слово здесь — «пытается». В конце концов нервные движения Микаэля совсем не дают ему сконцентрироваться, так что Эвен закрывает книгу, достаточно громко, чтобы привлечь его внимание, и поднимает на друга глаза. Их взгляды встречаются. Микаэль смотрит нерешительно, прикусывает нижнюю губу. Потом… — Я тебе рассказывал, что поговорил с Юнасом? — говорит он так, словно именно об этом думал всё это время, и Эвен с трудом сдерживается, чтобы мгновенно не стиснуть зубы. — Обо всём случившемся? — Нет, не рассказывал. — Ну вот. — Микаэль теперь теребит торчащую из джинсов нитку, и Эвену хочется взять его за руку и остановить эти движения, потому что с одной стороны это раздражает, а с другой — он не может вынести, что Микаэль так осторожно подбирает слова, потому что он никогда не делал так раньше и постоянно делает это сейчас. — Я поговорил. Я просто подумал, что ты должен знать. — Ладно. — Ладно. Они больше ничего не говорят. Эвен возвращается к своей книге, сверлит взглядом обложку, даже не видя названия на ней. Ему просто нужно куда-то спрятать взгляд. Это ужасно, эта мёртвая тишина, иногда окутывающая их, когда прошлое снова возникает в их жизни, и ни один их них не чувствует злости, лишь грусть. Эвен не знает, как ему извиниться, чтобы снять груз с души, не знает, как отпустить это всё. — Скоро годовщина, — едва различимо шепчет Микаэль, и Эвен закрывает глаза. — Я знаю, — говорит он. Он тоже помнит об этом. В конце концов это преследует его. Слухи. Собственный мозг. Его нерешительность, когда он раздумывает, возможно ли, что они с Исаком могут нравиться друг другу в одно и то же время. Микаэль тянется к нему через стол и берёт за руку. Вот оно. Теперь Эвен уверен. Уверен, что если бы всё сделал правильно, то именно он был бы сейчас с Микаэлем, целовал бы его и держал за руку. Именно он помог бы Микаэлю признать самого себя, он бы заставлял его улыбаться, и краснеть, и смеяться, пиная ногой под столом. Но всё случилось не так. Совсем иначе. Главный герой должен умереть. Иначе история любви не будет эпической. Эвену хочется плакать. Они были так молоды, когда это случилось, и Эвен был полон тоски, а Микаэль был таким невинным. Эвен старше, и тогда Микаэль был открытым и весёлым, и так восхищался им, и его работой, и его шармом, и всегда старался быть ближе, и всё было так хорошо, так замечательно, пока внутренняя боль Эвена не решила вырваться наружу. Он до сих пор не всегда знает, как остановить свою тягу к саморазрушению. Часть его считает, что он любит трагедии, потому что обязан их любить, потому что только на них он может рассчитывать, потому что именно так жизнь складывается для него, и ему нужно найти способ с этим смириться. Другая его часть знает, что он болезненно очарован ими. Идеей, что всё рано или поздно взорвётся, но этот взрыв будет невероятно красивым. Меланхолия. Разрушение земли. Иногда он жаждет этого. Не по-настоящему, разумеется. Но иногда проще представить, что он подчиняется той части себя, что хочет выстроить кусочки его жизни, как домино, и поджечь их. Той части себя, что решила поцеловать лучшего друга, несмотря на наличие девушки, просто чтобы посмотреть, как вспыхнет миру вокруг, потому что больше не было сил притворяться нормальным. Разрушение приносит облегчение. Потому что трудно пытаться держать себя в руках и сопротивляться. — Прости, — говорит Эвен, потому что он всегда извиняется, особенно перед Микаэлем, даже в моменты, когда ему хочется злиться, и потому что он иногда по-прежнему испытывают эту тягу. Потому что он не может пообещать, что это не повторится. Микаэль лишь пожимает плечами. Когда наступает время молитвы в этот вечер, Эвен сталкивается на кухне с Юсефом. Очевидно, что Эвен выглядит так же уныло, как и чувствует себя, потому что, стоит Юсефу взглянуть на него, как он сразу распрямляет плечи и смотрит на него добрым взглядом, обычно предназначаемым детям. Эвен изо всех сил старается не раздражаться. Он никогда не хотел впутывать Юсефа, но невольно сделал это. Юсеф и Микаэль были наиболее религиозными в их компании, по крайней мере пока Юсеф не утратил веру. Когда Эвен в разгаре маниакального эпизода пытался справиться со своей паникой, связанной с верой, так случилось, что именно Юсеф оказался рядом. Видимо, поэтому Юсеф считает своим долгом делать это — быть связующим звеном в их, кажется, бесконечном конфликте с Микаэлем. — Скоро годовщина, — говорит Эвен, и Юсеф мгновенно понимает, о чём речь. — Ты не мог бы просто… Присмотри за Микаэлем, ладно? — Да, конечно, — говорит Юсеф, уверенно кивая. — Я присмотрю за ним. — Спасибо. — А как же ты? Он всегда спрашивает. Эвен всегда пожимает плечами. Обычно он старается особо не думать о себе. Слишком многое вырывается наружу, когда он думает, поэтому он считает, что проще затолкать воспоминания поглубже, притвориться, что никогда ничего не происходило, и надеется, что пройдёт какое-то время, прежде чем кто-то — Микаэль, Соня, слухи — решит снова об этом вспомнить. — Я переживу, — отвечает он, стараясь пошутить, но в этот раз у него не получается, и Юсеф не смеётся. Лишь протягивает руку и сжимает его плечо. Вот так и проходит его жизнь: яркость, свет, веселье, взрыв, падение с высоты на самое дно. Ему так сильно нравится Исак. Он чувствует себя в безопасности с Исаком, хочет поцеловать Исака, хочет быть с Исаком. И, возможно, Эвен тоже ему нравится. И это страшно. Потому что их отношения становятся потенциально реальными, и Эвен не знает, как с этим справляться. Ему так сильно хочется, чтобы всё было просто. Чтобы он мог влюбиться, тихо и радостно, чтобы всё было легко, так, как происходило до сего момента. Юсеф убирает руку с его плеча, и Эвен снова возвращается к действительности. Ему кажется, что всё вокруг против них с Исаком. Ему бы хотелось, чтобы всё было просто, но это не так.