***
Кацуки за эту неделю заебался. В хорошем смысле этого слова. Стажировка у Топ Джинса сначала совершенно не оправдала его ожиданий, когда его, как какого-то сопливого мальчишку, усадили в кресло и залили волосы блядским липучим гелем, от которого голова будто была вся в пахнущем какими-то уёбистыми цветочками клее, а потом заставили ходить в презираемых им джинсах в облипку, от которых неимоверно чесались яйца. Но несмотря на первоначальное раздражение всё в итоге прошло ровно, и он был неимоверно благодарен про-герою, что согласился взять его под своё крыло. Как говаривал его тактичный отец — Кацуки был сложным мальчиком, и хвала всем богам или кто там заправляет, что его характер и убитые нервы не стали препятствием, чтобы ещё на шаг приблизиться к его мечте. К концу недели Кацуки усвоил раз и навсегда, что хуй он теперь кого подпустит со средствами укладки к своей башке и что джинсы, если правильно подобрать размер, очень даже комфортны. А ещё что он слишком привык к постоянному присутствию Эйджиро рядом с собой, который укатил в Хиросиму к Сильному Типу, и что поддерживать отношения на расстоянии стало несоизмеримо сложнее, чем как это было у них раньше. — Привет, Бакуго-кун, какими судьбами? — Добрый вечер, Шинджи-сан, — Кацуки старался быть максимально вежливым с будущим членом семьи. Бедный мужик, ещё не знает, с какой тупицей хочет связать свою жизнь. Хотя вроде соулмейты и давно вместе, может, сестра даже подобреет. Но вообще вряд ли, стервозностью она пошла в свою мамашу, которая характером не отличалась от его собственной старой карги, — Я к Юу, гостинцы занести. Мама ещё приглашает вас на ужин, — прошелестел пакетом Бакуго. — С удовольствием придём! А Юу найдёшь в своём кабинете, она как раз должна заканчивать давать наставления своей ученице. Дорогу ты знаешь, — махнул рукой в сторону лифтов Герой #8. Кацуки прошёл по коридору открытого офиса, где с отдельных столов до него доходили приветствия разных подлиз, которые он благополучно игнорил, и постучался было в массивную дверь с золотистой табличкой «Про-героиня Леди Гора», когда она внезапно распахнулась и в него врезались с горой бумаг. Кто-то ойкнул и шмякнулся на пол, а все листки от столкновения ожидаемо разлетелись красивым веером. — Разуй глаза, суч… — ругательство само застряло в горле, когда Кацуки рассмотрел неудачника, что посягнул на его спокойствие. На полу, жмурясь и потирая шишку на бедре, сидела единственная грёбаная девушка на всём белом свете, которая вызывала у него хоть какие-то эмоции. Ещё до знаменательной встречи с Эйджиро Кацуки считал себя убеждённым геем. Девчонки или любые другие гендеры, кроме мужского, нисколечко не волновали его каким-либо образом. Он их уважал за отдельные черты, мог с ними даже пытаться дружить, но обычно все их привычки и жеманства раздражали его до трясучки. Особенно его бесила двоюродная сестра, которая была на несколько лет старше него и которой в башку ударило подростковое буйство. И как она только с такой ебаниной в голове поступила в Академию? Загадка. Единственное, за что Кацуки был может даже и благодарен этой блондинистой сучке (хотя он под дулом пистолета не признался бы в этом), так это за то, что если бы не её бычье упрямство и желание пойти в Диснейленд на свои двадцать лет, то он бы ещё непонятно когда встретил любимого придурка. Ему было двенадцать, он пиздец как гордился своей меткой, доказывающей его силу и то, что он не зря должен оправдать ожидания своих будущих возлюбленных, которые обязательно будут самые лучшие из всех окружающих его ублюдков, а также охренеть как заебался отгонять от себя маразматика Деку, которому моча в голову ударила и который разве что не цербером вцепился в него, не собираясь отпускать. Этот беспричудный мудень никак не мог догнать, что на его костлявом запястье магическим образом не появится какая-либо татуировка, особенно схожая с той, что красиво обрамляла предплечье Бакуго со времён детского сада. Зря он в детстве играл в песочнице с этим болотистым долбоёбом, когда остальные обходили его за километр. Чуяли психа, а Кацуки, придурок, сжалился. Вот и делай после такого хорошее людям! В то одиннадцатое августа они всей семьёй собрались в парке развлечений: он со своими стариками, тётушка и дядюшка с виновницей торжества и каким-то левым типом, которого она приволокла с собой и представила своим соулмейтом. Когда до Бакуго допёрло, что скрывающийся за медицинской маской на манер айдолов парень является никем иным, как про-героем Древесным Камуи, то заржал и пожелал ему не умереть раньше времени с той коровой, что он выбрал себе в партнёрши. Его тогда одновременно огрели по голове мамаша и обидевшаяся на кузена именинница. Хули он сделал, она же сама в своём костюме использовала рога! Очередное доказательство того, что эти ведьмы точно не его тип и связываться с ними себе дороже. День рождения потихоньку подходил к концу. Они все умотались на аттракционах различной степени адреналиновости, Кацуки порадовался видом блеванувшей сестры, увернулся от карающей длани маман и стоял с родственниками в очереди прилавка с фигурными пончиками, когда в нём что-то перевернулось. Он какими-то внутренними вибрациями почуял зов. Непреодолимое желание тянуло его в сторону фонтана, где сидели двое ребят его возраста. Один из них неверяще смотрел прямо на него. Как сомнамбула Бакуго пошёл к нему, не зная, что позади него осчастливленная Юу торопливо объясняла происходящее родным, и на полпути встретился взглядом с кроваво-красными глазами черноволосого мальчишки. Эти сверкающие изнутри гранаты смотрели прямо ему в душу, которая успела вознестись на небеса и вернуться, а Кацуки всё смотрел и смотрел, не в силах оторваться от этих бездонных омутов цвета яркого заката в горах Хоккайдо, от еле проглядываемых звёзд веснушек на смуглых скулах, от кривоватой молнии бледного шрама у брови… Парень неуверенно улыбнулся, и Кацуки сошёл с ума. Двинулся. Свихнулся. Влюбился. И с тех самых пор Бакуго был уверен, что второй человек, предназначенный ему в триаду, будет так же прекрасен и уникален, как любимый им всеми фибрами души Эйджиро. И что это точно должен был быть парень, потому что Кацуки был стопроцентно уверен, что никогда не сможет также полюбить какую-то там девчонку. Так он думал до встречи с этой свалившейся из ниоткуда ебанашкой Евой, которая каким-то мудрёным образом околдовала его и перевернула весь его мир вверх дном. И надо же было так случиться, чтобы она оказалась не его, не их с Киришимой! От этого Кацуки бесился ещё больше, но ничего не мог поделать с собой и продолжал это токсичное, но необходимое, как воздух, общение, поддерживал эту дружбу, что медленно убивала робкие бутоны зарождающихся чувств именно потому, что не могла быть ничем иным, как просто дружбой. Бакуго было завидно, до слепой ревнивой обиды, что они с Эйджи нафиг не сдались Еве. — Ой, Кацу-кун, привет, — девушка с удивлением посмотрела на него. Тёмные круги под глазами, которые она неумело пыталась замазать, и чуть бледнее обычного губы выдавали ту усталость, которую Бакуго заметил за ней уже пару недель как. С Евой что-то происходило, но никто не знал, что именно. Хотя Мина, эта кислотная жопа с ручкой, что-то темнила и наверняка была в курсе происходящего. За столько лет дружбы с Ашидо Кацуки усёк, что эта розовощёкая чучундра была в состоянии прознать все самые охраняемые секретики ничего не подозревающих людишек получше спецагентов. Но Кацуки был готов влезть не в своё дело и прижать к стенке подругу, если эта хуйня будет продолжаться с одноклассницей. Просто из-за дружеского беспокойства. Ага. — Здарова, белоглазка, — и Бакуго не смог просто перешагнуть через бумажки и пройти мимо. Так бы он обычно поступил в такой ситуации, но только это была Ева, которая вообще не вписывалась в его систему координат. Кацуки присел рядом с ней, помогая собрать разлетевшиеся бумажки отчётов в одну кучу. Он передал ей стопку, едва коснувшись её холодных рук, но его как током ударило от этого мимолётного контакта. Дёрнувшись, Кацуки отошёл от неё. Не хватало ещё как-то выдать наличие непонятных цветочных ростков, что проросли внутри и тянулись к ней с момента их знакомства. — А что ты тут делаешь? — и зырит этими своими алмазами, не стесняясь, будто и не подозревает, как это на него действует. — Я к кузине поздороваться и пожрать принести. — Серьёзно? Черти, я и не подозревала о вашем родстве. Неловко вышло, — с долю секунды на лице девушки появилось какое-то странное выражение, которое не смог распознать Кацуки. Она что, расстроилась? С чего бы это? — А я не знал, что ты у неё тусуешься, — действительно, как он мог пропустить этот факт? Знал бы, пораньше бы заглянул на огонёк. Просто так, конечно, всего лишь проведать. — Да я как-то погрузилась в работу и совершенно не влезала в соцсети. Как раз сегодня хотела опубликовать фотку с заметкой о прошедшей неделе. Ладно, слушай, — Ева поудобнее перехватила килограммы писанины, — Мне нужно сдать эти бумаги PR-отделу поскорее, чтобы закрыть стажировку. Потом поговорим, окей? — не получив ответа, она развернулась и резво побежала к лифту. Бакуго следил за её развевающейся косой и пытался понять, почему она не использует причуду, когда позади него раздалось издевательское покашливание: — С каких это пор ты, братец, у нас заделался джентльменом, помогающим даме в беде? — Ой, завали хлебало, — Кацуки огрызнулся на хихикающую родственницу, которая всё это время следила за их неловким спектаклем из-за распахнутой двери. Хлопнув последней, парень зашёл в кабинет и с размаху бросил пакет с фруктами на стол уже переодевшейся в гражданское героини, — Подавись ими, сука. — «Кацу-кун»? Серьёзно? — бля, это надолго. — Ты уймёшься наконец или мне уже заказывать место на кладбище на твоё имя? — Хорошо-хорошо, молчу-молчу, — Юу, ехидно щерясь на закипающего братишку, раскрыла упаковку и откусила кусман от спелого персика. Сок от него прыснул прямо на жёлтую блузку. — Ну ты и хрюша, — Кацуки с ногами залез в кресло для посетителей, скинув кеды, — Родаки зовут тебя и Шинджи-сана поужинать с нами. — Отличная идея! Сейчас только отпущу стажёра и пойдём. О, вспомнишь лучик, вот и солнце, — минут через десять в комнату залетела Ева, на ходу расплетая волосы. Она уже была одета в светлые брюки и майку на бретельках, на плечах была повязана бежевая толстовка, сзади висел школьный рюкзак с торчащим из него костюмным кейсом. Кацуки непроизвольно напрягся от истошно верещавшего дурного предчувствия, — Ева, не хочешь пойти на семейный ужин домой к Кацуки? — ну бля, ну сестра! Ну кто так делает! Девушка застыла, но быстро взяла себя в руки, нервно рассмеявшись: — Не думаю, что смогу, но спасибо за приглашение. Я ещё в храм хотела успеть к открытию. — Ну, в другой раз, значит, — Бакуго был готов выбросить слишком много позволяющую себе кузину из окна, чтобы она прекратила так его смущать, — Вот твоя новёхенькая трудовая книжка, в которой прописана твоя стажировка и мой отзыв о твоей работе. Поздравляю с успешным окончанием. — Ох, спасибо, Такеяма-сэнсэй, для меня было честью работать с Вами! — Ева прямо засияла, беря из рук про-героини чипированную синюю книгу формата А4 с одним-единственным листком внутри. В будущем туда в бумажном и электронном вариантах будут складываться все квартальные личные отчёты от героев и агентств, с которыми она будет сотрудничать, которые будут наглядно демонстрировать её личные навыки и прогресс. — Полно, полно. На, угощайся персиком, и пройдём вместе на выход. В лифте Кацуки, конечно же, смотрел куда угодно, но только не на белоглазку, неловко слизывающую убежавшую вниз по локтю капельку спелого фрукта. — Погоди, Ева, а какой такой храм открывается в это время? Уже девятый час же, наоборот все жрецы должны оканчивать последние обряды и приготовления к ночи, — кстати, хорошо подмечено. Сам Кацуки как-то не обратил на эту оговорку внимания. Может, сестра у него не такая тупая, как кажется. — Эм, ну, да, только я хожу в синто Идзанами но Ками. Это не очень далеко, я ещё успею после молитв в общежитие, — как само собой разумеющееся ответила белоглазка. Они втроём — Шинджи, Юу и Кацуки — так синхронно и споткнулись на месте. К последователям богини смерти относились с прохладцей, в прошлом их жрецов даже сжигали на кострах, и у людей до сих пор было много предубеждений. Обычно люди старались обходить немногие храмы смерти стороной, уверенные, что привлекут внимание ками и вскоре умрут, а любителей жнецов считали мрачными и нелюдимыми. Кацуки знал, что Токоями был из семьи таких жриц, и их воспитание однозначно сказалось на нём. Тем удивительнее было услышать от вроде бы жизнерадостной девушки, что она отдаёт предпочтение в молитвах именно богам загробного мира, учитывая то, что она ну совсем не походила на готичного перьеголового. — До свидания, Такеяма-сэнсэй, Шинджи-сан! — Ева пожала наставнице и герою руки, после чего закинула жвачку в рот, тут же надув звонко лопнувший розовый пузырь, — Кацу-кун, до завтра! — махнув на прощание, она убежала, скрываясь в вечернем цунами людей. Кацуки только задумчиво смотрел ей вслед. Невероятно, но факт: с каждым разом он всё больше и больше восхищался чёртовой белоглазкой, не замечая, как бутоны орхидеи внутри наливаются цветом, почти готовые распуститься.***
— |Ева, ты тяжёлая, шо пиздец. Слезь с тележки, я уже не могу!| — |Так передай управление Тецу, хиляк, и не жалуйся! Я вообще жрачку нам на ужин выбираю, причём готовить буду я, так что мне всё можно.| — Эй, я услышал своё имя! Хватит балакать на своём европейском, я тоже хочу знать, что вы такое обсуждаете! — Тецу-кун прав, ребята – невежливо. Это я затаривалась продуктами в ближайшем супермаркете в компании Мономы и прибившихся к нам Тецутецу и Кендо. Уже было воскресенье выходных между стажировкой и новой учебной неделей, когда все уже вернулись из разных концов страны и делились впечатлениями. Я же всё это время продолжала жить в пустом пансионе в компании Бегемота и кролика Коды, так как агентство Леди Горы находилось в Мусутафу. Остальные жили прямо в специальных комнатах отдыха своих бюро в довольно спартанских условиях. Моим единственным гипотетическим соседом мог бы стать Бакуго, так как агентство Топ Джинса тоже находилось недалеко от Академии, но он предпочёл пожить у родителей, чей дом располагался в дальнем районе Мусутафу, поближе к границе с Канагавой. Так что ходила я на каторгу в компании молчуньи Шиозаки, которая тоже осталась одна в здании 1-B. Мне не удалось с ней наладить какой-либо контакт, слишком уж мы были разными. Ну, бывает. — Я всего лишь сказала нашей принцесске, что ему нужно больше каши кушать по утрам, раз не может нормально толкать тележку и не хныкать, — сегодня был «день вкусностей от доброй Евы», когда весь класс 1-B вкушал мои яства. В начале этой привилегии удостаивался лишь Нейто, с которым у нас был договор, но потом все проходящие мимо кухни одноклассники начали потихоньку тырить с его тарелки по кусочку, так как мои блюда всегда выглядели и пахли аппетитно, даже если их ингредиенты вызывали сомнения. В конечном итоге мне надоело смотреть на этот идиотизм, когда Монома буквально отпихивал от себя жадные ручки любящих пожрать одногруппников и чуть ли не залезал на столешницу, чтобы его порция не оказалась в чужом желудке, и начала готовить на всю эту ораву, которая дружно села мне на шею, свесив ножки. Мне не жалко провести с ними время, они все хорошие ребята, практика французского от этого не страдала, готовку я любила, а за продукты платила не я, так что причин отказываться от гастрономических вечеров раз или два в неделю у меня не было. Тецутецу в итоге перенял управление тележкой, спереди которой я прицепилась, аки гальюнная фигура на пиратском корабле. Нейто только фыркнул на это дело, но я его быстро послала в отдел молочки за несколькими брикетами маргарина, которые мы там забыли. Так, у нас уже есть пара пачек муки и сахара, кило грюйера, три бутылки молока, в общаге осталось достаточно яиц и сметаны… Кендо только что вернулся от мясника и принёс разной ветчины с куриными грудками. Осталось достать побольше брокколи и томатов, и несколько больших кишей для двадцати оголодавших ртов будут готовы. — Кендо-кун, ты не мог бы глянуть у другой кассы, есть ли у них Marukawa со вкусом винограда? — попросила я старосту 1-B, пока мы переставляли продукты на транспортную ленту. Парень кивнул и быстренько пошёл искать мой любимый аромат этой резинки. Я же вспомнила, как по-настоящему познакомилась с Ицукой Кендо, который оказался первым вживую встреченным мною гендерфлюидом. Что за зверь такой я пояснять не буду, но для меня в начале было немного непривычно приспособиться к тому, что у Кендо бывают мужские и женские периоды, учитывая то, что познакомилась я с ним, когда он чувствовал себя девочкой. Это была простейшая, лишь одна из многих вариаций гендерфлюидности. Кендо жил в мужском крыле и признавался, что мужские дни у него чаще женских, но это не останавливало его носить длинные волосы и краситься. В начале дня люди мельком смотрели на двухсторонний браслет с надписями «он» и «она» или на специальный значок с перемещаемой стрелочкой, чтобы понять, какие местоимения лучше использовать к Кендо сегодня, и все воспринимали это как само собой разумеющееся. Даже не хочется вспоминать свою прошлую жизнь, где его бы сочли за чудика с расстройством личности. — |Скоро будет готово?| — |Ещё двадцать минут.| — |Ну что, уже готово?| — |Прошло всего две минуты с прошлого раза, как ты задал этот же вопрос, Нейто, так что не беси меня!| — |…когда будет готово?| — Монома, бляха-муха, заткнись! — я кинула диванную подушку в доконавшего меня друга, который залился своим фирменным гомерическим хохотом. Я поставила таймер на печи, в которой румянились рядочки киш с разной начинкой, и сейчас сидела и спорила с Тецу и Кендо о лучших приёмах рукопашного боя. Кендо как раз демонстрировал любимый захват на уже задыхающемся однокласснике, когда с улицы послышался вой сирены. — Что за фигня? — озвучил одолевший всех присутствующих вопрос Монома, первым выбегая из общаги. Мы — за ним. На улице творилась какая-то дичь. Было несколько полицейских машин с мигалками, разрезающие своими сине-красными лучами вечернюю темноту, вокруг которых вились вооружённые до зубов полицаи, я разглядела два фургона с выбравшимся из них спецназом, а потом яркий луч прожектора врезался в толпу у соседнего здания — общежития моего класса. Что же случилось? Послышалось эфирное шипение, а потом и голос из громкоговорителя: — Сохраняйте спокойствие! Мы знаем, что вы напуганы, но это всё временные меры! Нам всего лишь нужны Айзава Шота и Энгден Ева! На меня в недоумении обернулись мои друзья из параллели, но я сама не вдупляла в происходящее. — Айзава Шота и Энгден Ева! Немедленно выйдите вперёд! Я увидела фигуру отца, отделившегося от моих одноклассников. Ну да, сейчас же как раз время обхода, комендантский час был не за горами. Свет прожектора тут же сконцентрировался на нём. — Руки вверх и на колени! На колени я сказал! — на него набросились несколько полицейских, заваливших его прямо на землю. — Папа! — я ринулась к отцу, которого несколько раз ударили дубинкой по спине, когда он попытался вырваться, и его за локти поволокли к одной из машин. — Стоять и не двигаться! — я не послушалась истеричного крика из громкоговорителя и продолжила бежать к упирающемуся отцу. Меня ослепил луч, и я остановилась, растерявшись, — Руки вверх! Ни с места! Вы под прицелом! Один шаг и мы стреляем! — Папа, папа! — я вырывалась из грубых рук полицейских, которые даже не пытались сделать вид, что не превышают свои полномочия. Я яростно выгибала спину и в панике дрыгала ногами, за что мне настолько сильно заломили руки, что я согнулась впополам. Я услышала, как на моих запястьях щёлкнули массивные противопричудные наручники, которые полностью сковали кисти в своём железном капкане, — Папа! Папа! Что происходит, папа! Помоги, пап, папа! — Молчи и проси адвоката, Ева, молчи и проси адвоката! Руки прочь от моей дочери, мразь! — папа, как дикий зверь, кинулся в мою сторону, когда удерживающий меня коп больно дёрнул меня за волосы, отчего я взвизгнула. Папа тут же получил разряд электрошокера в спину, и он без чувств свалился у моих ног. — Энгден Ева, Вы арестованы за государственную измену! Вы имеете право хранить молчание! Всё, что Вы скажете, может и будет использовано против Вас в суде! Ваш… — Нет, папа! — я плакала и кричала, когда меня зашвырнули в одну из машин. Я была растеряна, напугана и переживала за отца, потому что не видела, что с ним сделали. Я продолжала бить ногой в бронированное окно, рыча от бессильной злобы. — Пойми, юная Энгден, в этом была необходимость, — раздался чей-то голос, который сразу закашлял. Я обернулась, не веря собственным ушам. За разделяющей решёткой можно было увидеть костлявую фигуру в одной белой футболке и с повисшими сосульками волосами. Чёрно-голубые глаза, в которых читались мнимое переживание одновременно со злорадством, невозможно было не узнать. Нас с отцом только что арестовали по науськиванию сидевшего на переднем пассажирском сиденье блядского Всемогущего.