***
*** Он просыпался с трудом. Еле смог пошевелить руками и ногами, а потом с тихим шипением открыл глаза, рассматривая потолок. Дежавю? Тело болело нещадно, кончики пальцев яростно пекло и, присмотревшись сквозь непонятный, но такой знакомый дым, Шэна аж подбросило, а сонливость словно рукой сняло. На кончиках пальцы были сожжены до самого мяса, представляя собой уродливые обгоревшие куски плоти. Даже сжать руки было невозможно, и парень оставил попытки, только заметив, что что-то не так. Дом горел… Он поднялся, прошел пару шагов и рухнул на пол, ощутив, что и ноги обдало жаром. Перед глазами встала та пытка, которую Шэн ощутил на себе всего… А сколько прошло? Нахмурившись, парень собрался осмотреться, но огонь подходил ближе, и приходилось думать лишь о выходе. Развернувшись, он наткнулся глазами на труп невысокой девушки с белыми волосами. Она протягивала руку, которая уже была покрыта копотью. Где дверь? Задумываться, не было никакого времени. Шэн двинулся к захламленной двери, откинул большую коробку и вылетел на крыльцо домика. Оглядевшись, смог только заметить как балка обрушивается прямо около него. Страха не было. Наверное, после того как ты ощутил живое пламя на своем теле, вторая смерть не пугает? Как бы там ни было, а дым точно приносил дискомфорт. Легкие горели, в носу дико щипало, а по лицу катились горькие слезы. Смахнув их, парень охнул, теперь и глаза дико щипало. Огонь распространялся слишком быстро, а дверь на улицу не было видно и это удручало. Хотелось бы понять, не глюки ли это вообще? Может, он там, в полузабытьи сжигается, а мозг решил дать последний шанс на спасение? Неужели происходит психическое воздействие на мозг? Странно… Он бы точно не хотел еще раз быть сожжен в еще более нелепой ситуации! Сил хватило еще на пару шагов, а потом знакомая тьма застигла врасплох. — Здесь ребенок! Эй, иди сюда, помоги мне оттащить… Быстро! Мужчина в каске с беспокойством схватил ребенка и вынес из горящего дома. Было видно, что мальчик борется со смертью и не прекращает дышать. Это подстегивало к более активным действиям и потому парнишку спешно унесли в автомобиль, чтобы доставить в ближайшую больницу. Второй раз пробуждение было более спокойным. Шэн проснулся и поднялся на кровати, удивленно озираясь по сторонам. Где он? Парень повертел головой, заметил незнакомые оборудования, железные машины, пиликающие устройства и вытянул лицо, когда глаза устремились в отражающую поверхность. Лицо… Первое, что он заметил, совершенно незнакомое лицо с непонятными, грязно-зеленого цвета глазами. Вскинув брови, осознал, что это как бы его лицо. «С ума схожу?» Руки были по локоть забинтованы, и поднять их на уровень глаз не представлялось возможным. — Вы уже проснулись, молодой человек? — мужчина в белом халате дружелюбно улыбнулся, а потом сел на стул у постели пациента, — как ваше самочувствие? Парень встрепенулся. Слова знакомые, пусть и с непонятным акцентом, но были понятны. Мама иногда сидела с сыном и рассказывала истории о своей стране, чаще всего переходя на родной язык и объясняя каждое значение для мелкого колдуна, постепенно вбивая в головушку знание еще одного языка. Ну… Вот и пригодилось? — Нормально? — этот тихий хрип тоже был незнаком. Голос совершенно чужой. — Помните, как вас зовут? Парень прикинул, насколько же бредово будет говорить свое имя при таких физических качествах, отличающихся от него самого, и отрицательно мотнул головой. Шэн так и продолжал пялиться на незнакомое лицо, постепенно впадая в странное состояние апатии. Выжил? Он выжил? Или это все буйная фантазия умирающего мозга? — Жаль… В вашей деревне тоже этого не знают. Мы опросили, по крайней мере, пять семей, но никто не видел, ни вас, ни вашу мать. Приехали в гости к родственникам? Шэн прикрыл глаза. Что сказать? Врач понимающе кивнул и поднялся. — Проблема в том, что у вас нет никаких документов… Что ж, я свяжусь с ближайшим приютом, и может вас возьмут на неопределенное время. Вдруг ваши родственники объявятся. А пока лежите и набирайтесь сил, молодой человек. Шэн промолчал, дождался пока мужчина в белом, а потом растерянно присмотрелся к своему внешнему виду через блестящую поверхность незнакомого прибора . Лет шесть-семь, наверное, можно дать. И что же теперь делать?Пролог
5 мая 2018 г. в 11:59
Рано или поздно, но каждый человек начинает уставать. Уставать от банальных причин, таких как отсутствие стимула жить дальше, горькое осознание правды или тупое предательство. Неважно, что случиться, но даже самый сильный рано или поздно поймет — вот та точка невозврата, которая ставит на твоей судьбе жирную черную кляксу.
Маевский за последние годы потерял все, что только возможно, и теперь без особой печали сидел на сыром грязном полу тюремной камеры. Уже через несколько часов все закончится… Он прекратит эту вечную борьбу за свои идеалы, перестанет уподобляться своим, уничтожая неугодных людей, перестанет чувствовать что-либо. Взглянув в маленькое грязное окошко, Шэн без интереса скользнул взглядом по ногам пробегавших мимо его темной камеры. За решеткой много не увидишь, но даже тот маленький кусочек площади, что был виден заключенному, не давал покоя.
Свою жену он похоронил давно. Еще в то время, когда охота на магов и колдунов была простым хобби для богачей. Когда можно было только ткнуть в ненавистного врага, как его тут же забирали и сжигали на костре. Безжалостные времена, когда проливалась кровь невинных. Алиса не была исключением. Родившись в семье небогатых дворян, она жила так, как хотелось ее душе. Шэн с грустью вспомнил ее жгучие рыжие волосы, зеленые глаза, излучавшие теплоту, а потом и ту неугасаемую боль, когда ее убили на его глазах.
Не успел… Поддался мнимому другу, который утверждал, что защитит Али. Спасет ее от беготни инквизиции, которая словно ошалелая носилась за ведьмами. Ведьмы… Сильно захотелось закурить, но Маевский не мог себе позволить такой роскоши. Тяжелые цепи приковали его намертво к стене, и сделать хотя бы легкий пас руками было невозможно, да и бессмысленно уже. Он откинул голову наверх, задумчиво проходясь глазами по грязному потолку.
Алиса, его солнечная девочка была уничтожена ими. И пришлось бежать. Схватить дочку и нестись в темный лес, куда не могли добраться никто — это была местность для магов. Маги… Стало даже немного смешно. Из уст в уста передавались рассказы о безжалостных колдунах, которые могут лишь своим дыханием убить любого. Не правда. Для магии, которая все же существовала, были необходимы тяжелые пассы руками, много слов речитативом на мертвом языке и кровь врага. Надо было специальное место или хотя бы камень для творения магии, иначе никак. Жесткие правила и условия не давали шанса для застигнутых врасплох настоящих колдунов. Все страны были охвачены огнем, а убийство мага стало подобием игрушки для именитых граждан цивилизаций.
Лес являлся прикрытием недолго. Дочь была смертной, совершенно простой девочкой и ей жизнь в лесу дала только дополнительных болячек и… принесенную из сожженной деревни чертову чуму. У Шэна не было и шанса спасти малышку, и он с горечью проклинал всех, кто не позволял ему остановиться ни в одном доме. Денег катастрофически не хватало, а светловолосое солнце постепенно увядало. Лихорадка, бесконечные крики и море слез — вот что испытал на себе убитый горем парень-маг, пытающийся спастись.
И тогда он пошел на последний и единственный шаг, способный спасти дочь от поглощающей ее болезни. Было необходимо выходить из леса и искать знахаря. Не простого глупого человека из города, а настоящего магического знахаря. Парень знал, на что он решится и был готов ради нее на все.
Знахарь нашелся в пятой деревне. Старый древний старик с иссохшим лицом и вырезанным глазом. Уродливый, но, тем не менее, искусный маг с возможностью спасти.
Шэн отдал ребенка в теплом одеяльце, ее уложили на каменную плиту и начали заговаривать. Маевский очень долго ждал. Ждал… Чуда? Истерзанные в кровь руки давно не заживали, собственной регенеративной способности хватало лишь на удерживание болезни дочери, а тело Шэна превращалось в накопление яда. Или отравы, назвать это можно как угодно.
Через три дня знахарь вернулся из пещеры, где был проведен сложнейший обряд и потребовал плату. Парень знал, чем грозило ему спасение малышки, поэтому без особого разочарования протянул руки, где ему поставили печати «отказа». Цена спасения человека в мире магов равнялась всей магии колдуна, готового на такую жертву. Не больше и не меньше, но теперь Шэн просто физически не мог не сдерживать убивающие себя токсины, ни спасти дочь в случае чего. Наивно думать, что просто сельский работник сможет скрыться от инквизиции, его знали в лицо, так что лишь вопрос времени, когда же убьют.
Ребенка нельзя было забирать.
Знахарь согласился за последние жалкие монеты Шэна, отнести малышку к хорошим людям, которые ее воспитают, и посоветовал самому уже не магу, скрыться и раствориться. Сменить страну и попытаться жить как обычный человек.
Он согласился, хотя в душе понимал — осталось ему не так долго и никакого времени не хватит пересечь море в поисках лучшей жизни.
Решетка лязгнула и к нему подошли два охранника.
— Встать.
Он повиновался.
Казнь была яркой и красочной. Огромный столб в центре площади, куча радующихся людей, которые рады сожжение того, кто несет в себе гниль. Шэн молчал, проходя мимо ненавидящих простых рабочих. Лица искаженные злобой даже не задевали. Сердце опустело от лишних эмоций и почему-то умереть хотелось нестерпимо. Увидеть жену там, за гранью, проследить за тем, как растет дочка и наконец, успокоиться от бесконечной беготни.
Его тело сковали жесткие веревки.
— Именем Короля мы сжигаем колдуна, магия которого запрещена законом! Очищение этой грязной души будет осуществлено на рассвете, когда первые лучи падут на наш благородный замок. Привести приговор к исполнению! — глашатай свернул свиток и важно кивнул мрачному человеку в черной одежде. Присмотревшись, он заметил на голове палача странную непроницаемую маску, в руках большой факел с зажженным на кончике ярким огоньком. А ведь раньше пламя любило Шэна…
Сухая солома горела ярко и долго. Огонек словно издеваясь над мучеником, приближался медленно, лизал горячим пламенем пятки, постепенно разрастаясь в костер. Одежду охватило быстро и вот уже на площади горит колдун, которого почти пять лет не мог никто достать. Боль была какая-то притупленная. Да, жарко, да, постепенно кожа слезала, а запах сгорающего мяса забивал все носовые рецепторы, но слез и криков не было. Обреченность, стиснутые до крови на губах зубы и умиротворение. Постепенно все уходило на последний план. В глазах появилась пелена, губы дрогнули в усмешке, а стальные глаза блеснули опасным серебром. Даже если ему более недоступна магия, в крови она осталась и кипеть будет до того момента, как тело прекратит бороться со смертью.
— Гори, нечистая сила!
— Умри, пособник дьявола!
Шэн вздохнул, ощущая, что боль становится реальной. Больше не было никаких способностей. Последние частицы магии, оставшиеся в необновленной крови, попытались спасти своего хозяина от неминуемой смерти, но этого мало. Последнее, что он увидел перед тем, как отключиться, яркий свет, а потом короткая вспышка и голова упала на грудь, а огонь нагло подобрался к коже лица, безжалостно сжигая существование беззаботного, но уверенного в своих идеалах колдуна из деревни Вереста.