Декларация смерти

21 апреля 2140 года Меня зовут Ацуши. Ацуши Накаджима. Я Правоимущий. Это значит, что я имею право здесь находиться. Передо мной лежит сертификат. Я больше не обуза для Матери-Природы. Если я захочу, я могу принимать Препарат Долголетия. Служащий, представитель Властей, который приходит к нам каждую неделю, чтобы посмотреть как мы осваиваемся, говорит, что принимать Препарат очень важно. Что без него я заболею, состарюсь и умру. А я все равно не хочу его принимать. Я не боюсь смерти. Я вообще больше ничего не боюсь. Мы живем в доме, расположенном в Минато. Том самом доме, где прежде жили мои родители. Дом очень светлый. По утрам его заливает солнцем, которое проникает через окна, выходящие на улицу, а днем оно светит в окна, выходящие во двор. Сейчас стоят ясные дни. Уже наступила весна, но пока еще очень холодно. Стены здесь покрашены в теплые тона — красные, оранжевые, желтые. Я их сам выбрал. Они напоминают мне о доме миссис Йосано. На полу лежит толстый ковер. Еще в доме много больших мягких диванов с подушками. Есть здесь и фотография моих родителей. Она стоит на каминной полке, напоминая о них. Потому что они нас спасли. Потому что они умерли. Раньше я считал, что родители думали только о себе, а на меня им было наплевать. На самом деле мы с Беном были для них дороже всего на свете. Мы были им дороги настолько, что они пожертвовали собой ради того, чтобы мы стали Правоимущими. Они оставили нам письмо, в котором написали, что были обязаны нам жизнью и хотели ее нам дать. Они написали, что с самого начала так запланировали и просто надеялись провести с нами чуть больше времени. Однако, к сожалению, нам не дано предсказать, что нас ждет. В письме сказано, что розовые таблетки были последней надеждой, на тот случай, когда стало бы ясно, что другого выхода нет и надеяться не на что. Мне очень жаль, что они ничего не знали о дедушке Осаму. Думаю, так бы им было гораздо легче… — Ацуши! Ацуши, ты где? Ацуши, подняв голову, увидел вошедшего в гостиную Осаму и улыбнулся: — Как работа? Дазай скорчил рожу. Он работал в лаборатории, что Ацуши находил довольно забавным, поскольку Осаму никогда не испытывал особого интереса к урокам естествознания. Однако юноша сказал, что это гораздо лучше, чем работать у деда. Дед занимался производством Препарата Долголетия. Дазай ненавидел деда даже больше, чем Власти. И практически столь же сильно, как миссис Адамсон. Как только Осаму узнал, чем его дед зарабатывает на жизнь, он порвал с ним всяческие отношения. — Да вроде все нормально, — он нагнулся, взял на руки Бена, а потом посмотрел на Ацуши и нахмурился. — Это что? — Он впился глазами в книжицу в обложке из синей замши, которую Ацуши держал в руках, и мальчик покраснел. — Мне вернули дневник, — чувствуя неловкость, ответил он. — Мне его прислали. Тут еще есть письмо. Тебе. Из тюрьмы. От миссис Адамсон. То есть я хочу сказать, от твоей мамы… — Оно мне неинтересно, — отрезал юноша и с любопытством посмотрел на Ацуши. — Ты что, снова его ведешь? — Он смотрел на ручку в его пальцах. — Я просто написал про дом, про Бена и про жизнь во Внешнем Мире, — защищаясь, ответил он. — Ацуши, — покачал головой Дазай, — во Внешнем Мире надо жить, а не писать о нем. Давай пошли. Я не прочь прогуляться, и мне хочется, чтобы вы с Беном составили мне компанию. Ацуши неуверенно на него посмотрел. Ему нравилось бывать за пределами дома, проводить время в маленьком садике, любуясь цветом травы, поднимающихся к солнцу цветов, изумляясь красоте и величию Природы, радуясь своему везению, — ведь теперь он мог смотреть на небо. Ацуши казалось, что он может объять его целиком. Мальчику нравилось показывать Бену птиц и облака, зная, что этого его никто никогда не лишит. В саду Ацуши чувствовал себя в безопасности: его защищали стены и забор. Грейндж-Холл остался в прошлом, однако он по-прежнему чувствовал себя спокойней, когда пространство было чем-то ограничено. — Люди вечно на нас пялятся, — тихо сказал он. — Ну и пускай, — пожал плечами Дазай. — Честно говоря, мне это даже нравится. Надеюсь, что, глядя на нас, они испытывают ужас. Молодежь. Страшные подростки. Он скорчил рожу, и Ацуши не смог удержаться от смеха. — А ты, значит, никого не боишься? — в изумлении воззрился он на него. — Тебе наплевать на людей, шепчущихся у нас за спиной? Наплевать, что нас никто не любит? — Так ведь и я тоже особой любви к ним не испытываю, — Дазай выгнул брови. — У меня нет времени на людей, которые считают, что заслужили вечную жизнь. И вообще, нас на самом деле любят. Вспомни о Подполье. Ацуши кивнул. Дазай уже стал членом организации. Невзирая на опасность, большую часть свободного времени он проводил, выполняя секретные поручения или же просиживая на тайных собраниях, которые проводились то в одном, то в другом районе Токио. О них оповещали всего за полчаса. Дазай лелеял идею о революции, и, когда они с Ацуши оставались наедине, он с восторгом говорил о предстоящей битве. От этого Ацуши становилось неспокойно. В битвах всегда гибнут люди, а он больше никого не хотел терять. Особенно Осаму. — Давай, пошли, — нетерпеливо сказал Дазай, знакомо стреляя глазами, только на этот раз от возбуждения, а не от тревоги. — Пошли гулять. Пошли пугать старичье. Он ободряюще подмигнул, и Ацуши, который никогда не мог отказать Осаму, улыбнулся и отложил дневник в сторону. — Принеси курточку Бена, — велел он Осаму, когда он наклонился его поцеловать. Все так же улыбаясь, Ацуши начал надевать кроссовки. Однако стоило Осаму выйти из комнаты, как мальчик снова взялся за дневник. «Быть может, и правда пора его забросить? — подумал он, листая страницы. — Может, действительно, пора начать жить?» Впрочем, сперва нужно сделать заключительную запись. Мальчик знал, что история о Дазае и Ацуши только начиналась, но это не значило, что его дневник не имеет права на окончание. .Жизнь во Внешнем Мире сильно отличается от Грейндж-Холла. В лучшую сторону. Просто невероятно, насколько она прекрасна. Здесь нет ни правил, ни Наставников. Здесь не бьют, не наказывают. Я покупаю еду в супермаркете, готовлю, учусь сажать овощи на участке. В нашем доме есть компьютер. По нему мы узнаем новости и общаемся с другими людьми. Дазай учит меня печатать. Он говорит, что я буду очень Ценным для Подполья, потому что я знаю Воспитательные учреждения изнутри. Он сказал мне, что в Подполье считают, что мы все очень Ценные, потому что мы молодые, а за молодостью будущее. Впрочем, быть Ценным и быть Ценным Помощником совсем не одно и то же. Мне сказали, что теперь у меня не может быть хозяев. Я могу стать кем хочу. Такое право имеет каждый. Я еще не знаю, кем стану и чего хочу от жизни. Дазай хочет сражаться вместе с Подпольем. Он постоянно твердит о «войне», «революции» и говорит, что они добьются запрета Препарата Долголетия. Тогда больше не будет Лишних. Сейчас, однако, я больше волнуюсь за Лишних. За Хироми, Шарлотту и даже Рюноске. Потому что они по-прежнему в Грейндж-Холле, по-прежнему в этой холодной, серой тюрьме. Они трудятся не покладая рук, чтобы расплатиться за Родительские Грехи, чтобы стать Ценными Помощниками, и все только потому, что Правоимущим повезло появиться на свет раньше их. Я не знаю, что с ними станет. Когда я спрашиваю об этом Осаму, он хмурится и говорит, что надо думать шире и что необходимо устранять не последствия, а причины. Я в этом ничего не понимаю. Я знаю лишь, что мир — прекрасен и что нам повезло появиться на свет. Я понимаю, что надо дорожить каждым прожитым мигом, поскольку мы не вечны. Да я и не желаю быть бессмертным. Когда ты знаешь, что нечто непременно кончится, ты начинаешь это больше ценить, наслаждаясь каждым мгновением. Я знаю, что не стану подписывать Декларацию, даже если из-за этого буду выделяться и вызывать подозрение. Бессмертия мне не нужно. Я знаю, что иногда удается прожить более отпущенного тебе срока. И еще я знаю, что я больше не Лишний Ацуши. Я — Ацуши Накаджима, и я отказываюсь от Препарата Долголетия.