***
Как я уже говорила, городишко был маленький. По размеру, пожалуй, примерно, как Коноха, однако Коноха — скрытая (как бы странно это порой ни звучало) военная деревня со строгим отбором каждого нового жителя, тогда как здесь никто вход не ограничивает. В любом случае, особых развлечений тут, разумеется, не было. И в то же время, естественно, хоть какие-то развлечения да были. Характер их, опять же, обуславливался особенностями местности. — Речка, — усмехнулась я, лукаво щурясь и смотря вниз с моста из-за каменного забора на мутную речную гладь. Река выглядела широкой и обманчиво спокойной, но я по опыту (почти-утопленницы, в основном) могла сказать, что спокойствие ее — вранье далеко не чистой воды. Я скосила взгляд вбок, на неловко мнущуюся Сате и медленно подходящих к ней молодых людей. Сама я стояла как бы на отдалении от них всех, поэтому ребята, кажется, даже и не поняли, что я с ними. — Привет, Сате-чан, — здоровались с моей сопровождающей они. Кто-то обнимал ее, кто-то просто кивал. Все, как всегда. — Привет. Дальше пошло обсуждение каких-то прошлых, неведомых мне событий, вроде любовных драм неких треугольников и драки на дне рождения местного заводилы. Я не шибко интересовалась всем этим, вполне довольствуясь созерцанием переменчивой речной глади, но когда меня помянули… — Глянь, какая, — шепнул кто-то, кажется, парень, но с подростками хрен разберешь. — Вай… — пискнул тихо. — Красивая… — …личико!.. — помер от красоты моей неземной, и на этой ноте я обернулась. Склонила голову, сощурилась. Улыбнулась. Хе-хе-хе… — Это Изуна-сама, — представила меня Сате так… так, что образ мой, кажется, взлетел еще выше в глазах окружающих. И я вроде и хотела поправить ее, однако… «Сама». Не «химе». Несмотря на то, что сейчас такая дистанция только бы помешала, услышав то, к чему я стремилась (Кагами ведь «Кагами-сама» называют, и деда тоже — «Мадара-сама», а не «Мадара-химе!»), я как-то замешкалась, растерялась, смутилась. Представила себя в роли главы и размякла. — Я предложила показать ей окрестности. Вы не против? Никто, разумеется, не возражал. Но сердце тронуло дурное предчувствие. Робкие взгляды Сате на русоволосого парня. Этот самый парень, в упор глядящий на меня с чем-то невнятным в глазах. Все это сулило проблемы.***
Сигать с моста ребята почему-то не захотели. На какое-то время я из-за этого расстроилась и даже подумала, а не попрыгать ли мне самой, но сначала не рискнула, а потом расстройство ушло. Потому что мы спустились к речке и… тарзанке! Едва завидев ее, я с радостным воплем ломанулась вперед. — Это тарзанка, да?! Мы будем прыгать?! Прыгать будем?! — затараторила я, дергая и проверяя на прочность толстую веревку с привязанной к ней палке. Мелькала у меня мысль, что для купаний еще холодновато, но… Ай, немного можно и потерпеть! — Ага, — кивнул парень с русыми волосами… как я поняла из разговоров, зовут его Такеши, что, в общем-то, распространенное имя. Обычное имя, самый обычный парень, а для Сате… Влюбленность интересная штука. Говорят, в любимом человеке не видишь недостатков, и даже если он — совершенно обычный, для тебя он — уникален и неотразим. Именно такие чувства, во всяком случае, я видела в глазах Сате. И от этого только более неловко становилось ловить аналогичные взгляды на себя… — Кто хочет, может и прыгнуть. Но вода пока прохладная. Не боишься замёрзнуть? Боюсь ли? Н-ну… Кхм. Волков бояться — в лес не ходить, смелость это не отсутствие страха, а умение его преодолеть. Короче, я... — Да не, — махнула рукой беспечно. Ну и, собственно, того. Попрыгали с тарзанки.***
В попытках достичь бесстрашия главное уметь отличить смелость от слабоумия. Прыгнуть в воду, чтобы кого-то спасти, это смелость. Прыгнуть в ледяную воду, чтобы кого-то спасти, это смелость с ноткой дури. А вот сигануть в ледяную воду вот просто потому что это глупость несусветная. И я, конечно, не ставила своей целью в этой миссии быть самой умной, но последствия оказались довольно неприятными. — Д-д-дуб-барь… — зубы стучали, плечи дрожали. Я офигевала от того, какая же тут, едрить, холодная вода. «Прохладная»? Они говорили «прохладная»?! Да это лед в жидком виде! Я, конечно, не единственная решила, что купания в весенних водах — тема хорошая, рядом со мной дрожала еще половина компании. Но эти люди знали, куда идут, так что дрожали, завернувшись если не в полотенце, так хоть в какие-то тряпки. Так… Надо мне… — начала потихоньку собираться с силами и мыслями я, приходя постепенно к выводу, что своими преимуществами тоже имею право воспользоваться. Однако только-только я собралась переходить к решительным действиям, как ко мне подкатил Такеши. — Замерзла? — улыбнулся он и игриво подкинул полотенце в руке. Его улыбка, как ни странно (это же улыбка!), мне почему-то не понравилась. Но он был абсолютно прав, я сейчас околею, так что… Я благосклонно кивнула. Он продолжил стоять с вытянутой рукой и несколько недоуменным выражением лица. Мое лицо тоже начало выражать сомнение. Я вопросительно приподняла бровь. — М… Дать тебе полотенце? Боже, ну он явно не джентльмен. Хотя и я… С чего я вообще вдруг начала ждать, что он мне его сам на плечи накинет? Кажется, кто-то меня избаловал. — Давай, — сказала спешно и, приняв полотенце, протянула его под мокрыми волосами (я отрекаюсь от вас!) и, сжавшись в комок, укуталась так сильно, как могла. Мгновенно тепло мне не стало, но я начала ощущать, как постепенно становится всё теплее… Я прислушивалась к своим ощущениям, и так я в этом увязла, что заметила, как ко мне на камень подсел Такеши, собственно, лишь тогда, когда он это сделал. Бедро, вплотную к которому он сёл, ощутило жар чужого тела… Но почему-то этот жар казался мне… грязным, неправильным. — Я заметил, ты такая красивая, — а на этих словах я чётко поняла, что подкатил парень ко мне только в смысле «лихо подошёл», но и в смысле… ну, подката. Взгляд невольно скользнул в сторону Сате. Она казалась грустной. Происходящее всем было очевидно. — У тебя кто-нибудь есть? Обычно на такие вопросы я всегда отвечала «нет», даже несмотря на то, что формально «кто-то» у меня был. Причин тому было несколько. Во-первых, унизительно было прикрываться женихом, когда не в нём вовсе дело. Жених-то фиктивный, просто мне ухажеры не нравились. А во-вторых… прикрытие выходило такое себе. Если отказать поклоннику под предлогом, что я помолвлена, то после разрыва помолвки они вновь могут объявиться. Впрочем, первая причина была основной, а вторая так, обоснование моей гордости. Обычно, да… Но сейчас сыграло несколько факторов. Такеши, что бы я о нём ни думала, Сате все-таки нравится, и полное его унижение её расстроит. А мне как бы с ней в одном доме ещё месяц жить. Вдобавок, гордость штука полезная, но свободной девушке приходится придумывать тонну причин, почему «нет», «нет» и «нет, черт побери», на что сил и настроения сейчас не было. Ну и последняя причина… А черт её знает. Просто почему-то мне захотелось сделать именно так. — Я великолепна, знаю, — с горделиво-скромной улыбкой покивала я. Ну а что? Факт же, факт! Насчёт моих умственных, боевых и личностных характеристик витали разные мнения, но внешними природа щедро меня одарила, так что комплиментов я особо не смущалась. Ведь не смущаюсь же я, когда мне говорят, что солнце на западе садится. Что важнее… Прости, Кайо, я верю, что ты с этим справишься. Я посветлела лицом и радостно заулыбалась. — Да! У меня есть! Есть жених! Лицо Такеши уже в этот миг перекосило. Он отсел. — Что, такой замечательный? — спросил он нервно. Я покосилась на Сате, на Такеши, уже вновь подавшегося телом ко мне, и решила не останавливаться. — Угу, — закивала часто-часто, краснея не то от смущения, не то от радости из-за того, что мне дали шанс потрещать за Кайо. — Самый замечательный! Его зовут Кайо, он джонин, ему шестнадцать лет и у него от-такенные синие глаза. У него смазливое личико, так что его даже часто принимали за девочку, но последнее время он выглядит слишком, как парень, так что в основном в нём парня и видят. Кайо очень круто готовит, он может из рыбины и риса тако-о-ое забабахать, просто закачаешься. У моего жениха довольно сложный характер. Строгий — жуть! И ведь вроде правильные вещи говорит, но ка-а-ак он это делает! Умеет обидеть не то что тоном одним — взглядом. О-о-о, взгляд Кайо это отдельная тема. Глаза — красивущие, и цвет, и форма, но как столкнешься с ними, ощущение, словно в ледяную реку сиганула. Но это только если он злится. Кайо может быть очень милым и тогда его взгляд такой тепленький-тепленький. Вообще, он довольно заботливый, всегда одеялком укроет, выслушает, накормит, опять же. Достоинств у Кайо все-таки побольше, чем недостатков. Ну бузит порой, и что? Это даже мило, это его «бу-бу-бу, Изуна-химе»… Словом, за парой нюансов, он и-де-аль-ный! К концу моей оды Такеши был уже где-то на другом конце камня. Я в обиде поджала губу. Я ведь столько ещё не рассказала… Мне почему-то действительно стало обидно. Ну почему никто не хочет меня слушать, как только я начинаю говорить о Кайо? О любой другой фигне — хоть вечно, но о Кайо никому слушать не нравится. Что деду, что… этим. Так или иначе, ухажёр был мягко отшит на подходе, а Сате-чан успокоилась, поняв, что у её возлюбленного шансов в любом случае нет. С «идеальным Кайо» ему уж точно не сравниться. Дело было кончено, но… Раскрасневшееся игры ради, после окончания тирады моё лицо так и не стало белым, а мысли о Кайо не выветрились из моей головы. И весь остаток тусовки с Сате и её компанией я только о нём и думала. Действо, что страшнее, было привычное.***
От своей сегодняшней компании я оторвалась непринужденно и без сожалений. Я и так была больше в своих мыслях, нежели с ними. После расставания с ними ноги сами понесли меня в другое место моего интереса. А интересно мне было лично увидеть места работы своих соклановцев. В их отчётах я нашла то, что искала, но все-таки ни один из них не ставил своей целью рассказать мне о странностях расположения обвалин или форм земли, это было второстепенно. Я же сейчас конкретно за этим и шла (ну и, вдобавок, проследить, как там движется личное взаимодействие, тоже лишним не будет). Первым пунктом моего назначения было место обвала. По той простой причине, что к нему я была ближе всего на момент расхождения с компанией, а ещё потому, что только здесь отмазка «мимо проходила» (не оскорбившая бы тонких душ моих соклановцев) могла сработать. Во всяком случае, гарантированно. В остальных случаях всё зависит от того, перед кем оправдываться. Задрав голову и сощурившись от яркого солнца, бьющего прямо в глаза, я задумчиво хмыкнула, оценив масштаб. Обвал был действительно грандиозный, так что четырёх человек, отряженных мною для его разбора, пожалуй, будет и маловато. Может, присоединиться? Таскание тяжелых камней сойдёт за тренировку, да и в дотоне я давно не практиковалась. Но, что куда важнее… Участие шиноби в бедствиях этого города было более, чем очевидно для опытного глаза. Я, дотоном владеющая и знающая, что ищу, сразу заметила странности: слишком резкий обрыв на фоне нетронутого окружения, слегка повышенная концентрация чакры, в любое другое время не привлекшая бы моего внимания, но сейчас — подозрительная. — О, Изуна-чан! Привет! — заметивший меня Акира резво побежал в мою сторону. Я, задумавшись, молча кивнула в знак приветствия. При обходе дальнейших мест работы моих соклановцев подозрения лишь крепли, превращаясь в уверенность.***
По поводу всех этих неприятностей мною решено было наведаться таки с более детальным допросом (а может и полноценной разведкой) к Такеши-сану. Решение было принято мною еще при посещении первого места, и к последнему оно не столько укрепилось, сколько забылось нахрен. Основой моих мыслей стали крайне интересные и не очень приятные ощущения в, кажется, опухающих ногах. Я очень старалась игнорировать это, убеждая себя, что все в порядке, что мне просто кажется, однако… Ноги у меня болели. После многих часов ходьбы туда-сюда практически без остановок, и все-таки. Я с трудом могла вспомнить, было ли это так тяжело раньше, и мне все время мерещилось, что нет, что я ослабела настолько сильно. К счастью, на то, чтобы тревожиться, тоже силы нужны. Так что к моменту, когда я добралась до гостиницы, в голове моей была уже блаженная тишь. Я устало вошла во двор, прошлась по каменным тропинкам и, не дойдя до комнаты, присела на ту самую лавочку-качель. Она мирно качалась, качая меня и даря какое-то особое умиротворение. Немного придя в себя, я пыталась думать о делах важных, но, если честно, мысли все скатывались в другое. Во всякую ерунду, в какие-то совсем-совсем не важные и порой даже не интересные вещи. Такеши такое распространенное имя. Попытки думать о Такеши-сане, об его связи со всем происходящим, вполне закономерно вылились в воспоминания об инциденте с Такеши-куном. Я была уверена в своем решении отвергуть чувства бедного парня, но теперь несколько сомневалась в способе, который для этого избрала. Оценит ли такое Кайо?.. Я задумалась. Я столько од ему посвятила! Конечно, он оценит! Воодушевившись, я аж привстала с лавочки, и именно в сей чудесный момент на горизонте появилось еще одно чудо. Невинно хлопая ресницами, приосаниваясь и вечно ерзая, делая вид, словно совсем-совсем его не замечаю, я чуть не подпрыгнула на месте от радости, когда Кайо таки понял, что я его жду. Сев, парень заставил качель знатно так раскачаться (по сравнению с почти полной ее неподвижностью до этого), но мне от этого стало только веселее. — Ка-а-айо, — протянула-пропищала я, тянясь к другу руками. Кайо покорно поддался жарким обнимашкам и даже сам на секунду уткнулся мне в шею носом и сжал меня руками в ответ. — Добрый вечер, Изуна-химе, — он казался несколько усталым, но как-то… умеренно. Вечная усталость вообще была Кайо свойственна, и если смертельная усталость у него выглядела так, словно он… ну, собственно, сейчас помрет, то вот такая легкая казалась чем-то естественным. Родным даже. Бодрый и отдохнувший Кайо нравился мне, но сам он чувствовал себя некомфортно, ничего не делая, так что быть усталым чуть-чуть — вполне компромиссный вариант. В любом случае, Кайо выглядел словно довольным чем-то, и это делало довольной меня. Левую половину моего тела будто опалял жар, исходивший от тела парня. А колени, соприкасавшиеся с коленями его, вообще горели. Ничего смущающего в этом я не находила, мне лишь хотелось растаять на костре зефиркой от того, как это приятно. В этот миг мне почему-то подумалось, что такое тепло — приятное, комфортное — я именно с Кайо и ассоциирую. — Привет, — захихикала я. Настроение было такое хорошее-хорошее! Вроде устала, но хорошее настроение, просто замечательное! И солнце словно не заходит, а светит высоко над головой! — Вы такая радостная, — Кайо подметил это тоже. Улыбнулся слегка-слегка, так, что я едва разглядела микроскопическое движение его губ в сумерках. — Могу я поинтересоваться причиной? Ну, поделиться этим я всегда рада. — Знаешь, Кайо, — протянула горделиво я, эффектно откидывая волосы за спину. Кайо напрягся тут же. — Я о-фи-ги-тель-но популярна. Меня парни видят — просто штабелями укладываются. Как исказилось лицо Кайо — словами не передать. Я держала лицо, как могла, но в итоге… Мой ржач накрыл весь двор. Я так хохотала, что слезы из глаз брызнули. Кайо мне ну не то чтобы не верил, просто не слишком одобрял подобную прямоту и выражения. — Изуна-химе, — осуждающе склонил голову он. Ну че? Если сам скромняшка, не надо ограничивать других. — Что? — хлопнула ресницами я совершенно невинно. — Не веришь? Я по-лисьи сощурилась и хитро-хитро на него посмотрела. Ну что, ну что? Есть сомнения? Да я же просто покорительница сердец, да-да! — У меня нет причин вам не верить, однако… — надуваю губы. — Поверьте, если вы будете чуть скромнее, поклонников у вас только прибавится. Как вуалирует-то. — Тогда стоит хвастаться почаще, — покивала важно я, — потому что их у меня уже и так больно много. Сегодня был один, не так чтобы слишком навязчивый, бывало и похуже. Но там была девушка, которая в него влюблена, и я это видела, так что пресекла попытки сблизиться на подходе. — Поражен, что вы это разглядели, — протянул задумчиво Кайо. Я замолкла. Чего? Что разглядела? — Влюбленность той девушки и подкаты парня. Обычно вы… Что «обычно» я? Я… Да я, может, и рада была бы остаться несведущей в этом плане. Но знание приходит с опытом и, как я сейчас тут доказываю, опыта последнее время все больше и больше. Четырнадцать лет — возраст такой, всем ровесникам резко становятся интересны всякие романтики, да и сорокалетние мужики вдруг посматривать начинают. Какие-то стандартные знаки симпатии я разглядеть способна. Иногда мелькают сомнения, а точно ли я правильно все понимаю? Но прямо о таких вещах редко говорят, и потому так же непрямо можно их пресечь. — Там сложно было прогадать. Он так смотрел… И подсел очень близко, как ты сейчас сидел, предложил полотенце свое, сделал комплимент… Ну и, в конце концов, прямо спросил, есть ли у меня кто-то, — вспоминать это было отчасти некомфортно. Но дискомфорт о «неправильном» тепле тела Такеши-куна быстро растаял под действием «правильного» тепла тела Кайо. — Действительно, здесь все однозначно, — сказал Кайо и… вдруг помрачнел. Отсел. Спросил обеспокоенно. — Вам было неприятно? Сложно было понять, обо всем процессе подката он или лишь о моменте, когда Такеши-кун мне чуть ляжку не прищемил своей задницей, но я восприняла это как второе, причем, в связке с тем, что Кайо очевидно вдруг почувствовал себя виноватым за то, что в процессе обнимашек мы оказались совсем уж рядом. — С тем парнем? Ага, чутка, — угукнула я беспечно и, сделав паузу, выпалила: — А, но когда рядом сидишь ты, мне нравится! Ты теплый. Сядь обратно. Вопреки своим словам, в следующий миг к Кайо подвинулась я. Какие тепленькие у него ножки, уи-и-и. Подсев самостоятельно и осознанно, в этот раз я села так, что мы с Кайо сидели чуть ли не бок в бок! — А на его вопрос, есть ли у меня кто-то, — продолжила я и, слегка смутившись, на секунду прервалась. А потом продолжила с покрасневшими щеками, — я сказала, что у меня есть жених. Ты… не против? Что я прикрылась тобой? — Разумеется, нет. В конце концов, я действительно ваш жених, — прикрыл глаза Кайо, — если к вам снова будет кто-то приставать, вы должны уверенно говорить, что помолвлены и потому никакие знакомства не рассматриваете. Щеки зарумянились сильнее. На лицо выползла улыбка. Не знаю, почему. — Кхм, ну, короче, сказала я ему, что у меня жених есть, — продолжила, кашлянув, воодушевленно, — а он такой спрашивает: а какой, мол, этот твой жених. Ну, точнее, он спросил, такой ли ты замечательный. Не знаю, как он это понял, наверное, разбитым сердцем чуял. Но я ему рассказала (ведь он же сам напроси… то есть, попросил) о тебе! — А… И что вы рассказали? — голос у Кайо был настороженный. А зря, мой друг, зря! — Ой, да много чего! — отмахнулась я, — все подряд. Что ты умный, красивый и вкусно готовишь! И что у тебя глаза красивые. Про то, что любишь побурчать и довольно строгий. О, ну и про то, что тебя Кайо зовут, конечно! Ну и так, по мелочи. Я и трети рассказать не успела из того, что запланировала, как он уже сбежал. Не выдержал конкуренции, ахах!.. Взгляд Кайо на протяжении моей речи был переменчив, но одинаково неописуем. Думаю, в начале эмоцию на его лице можно было бы расшифровать, как смущение, но потом я заикнулась об его недостатках (или имени?) и там явно просматривалось не то возмущение, не то недоумение. Ну что поделать, дорогой, что поделать, все мы не без греха. — В плен вам, пожалуй, лучше не попадать, — только и выдавил в итоге парень. Голос его выдавал его обескураженность, но зато взгляд… Бр-р-р. Как я и говорила Такеши, глаза — красивущие, но взгляд — как в речку зимой! — Почему это? — нахмурилась. — Я там бывалый гость. — Потому, видно, и «гость», что поболтать любите, — подколол меня друг. Фыркаю. — Изуна-химе, нельзя рассказывать что попало кому попало. Это чревато… Кайо вновь начал свое любимое дело — начал читать мне лекцию о том, что незнакомцам досье на своих женихов разумные люди не вываливают (тем более, если их об этом даже не просят). Я кивала-кивала и улыбалась. Потому что… Ну, как я и говорила Такеши, Кайо — строгий, любит побурчать… Но это его «бу-бу-бу» (так странно, ведь раньше все было совсем иначе) мне кажется таким милым. Кайо все пытался убедить меня в чем-то, порой даже брал трогательно за руки, заглядывал в глаза, но так и не находил в них осознанности, ведь я думала совсем о другом, слыша его голос, но не слова, и любуясь его все-таки такими красивыми глазами. От прикосновений его горячих ладоней к оледеневшим моим сердце билось часто и гулко, разгоняя кровь по всему телу, но, почему-то, особенно по лицу. Мне казался чарующим его голос, взгляд, да все в этом вечере. И даже казалось, что, быть может, он тоже чувствует эти чары? Омрачало сказочную атмосферу этого вечера лишь одно. Завтра такого вечера не будет.