Никогда не проси о помощи, Чимин. Люди на столько ужасные, что никогда не помогут. Будут смотреть, как ты ломаешься, как тебе больно. Но продолжать смотреть. Просто наблюдать. Никогда не проси о помощи, Чимин, иначе ты разочаруешься в людях.
Пак Чимин — добрый, отзывчий парень, который никогда не просил о помощи. Он всегда справлялся сам, без всех. С самого детства он справлялся сам. Как только ушел отец, все мужские обязанности свалились на него и младшего брата — Тэхёна. Папа с отцом разделили фамилии, Чимину досталась у папы, Тэхену у отца. Они ровнялись друг на друга, любили, защищали. Хоть и Чимин был старше, Тэхён всегда огорождал его от плохишей, которые все время тёрлись у их дома, дабы надрать зад задире Киму. Все детство они были вместе. Практически всегда они вместе. Детский сад, нулевой класс, начальная школа, средняя, старшая — проходили всё это время рука об руку. Потому что так сказал папа, пригрозил Тэхёну всегда защищать малыша Чимина, чтобы с ним не случилось, всегда быть рядом; крепко держать за руку и никому не отдавать. Даже при первой чиминовой течки Тэхён сидел рядом, заглушая нос через свою одежду. Так шли годы, малыши росли вместе с цифрой в возрасте. И все это время Ким был рядом. Любил, дорожил, не отпускал. Вместе поступили в один университет. Чимин повзрослел. Стал более самостоятельным и уже сам мог набить сракотан своим обидчикам. Повзрослел не только в мускулах и остроте языка, но и в лице тоже не плохо. Симпатичный, даже красивый парень. Парень-омега. Это было выжженно у него на груди словами отца, который был недоволен распоряжением судьбы. Когда родился Тэхён, всё его скудное внимание перешло к нему, так как внутри Кима бурлила кровь альфы, но и это не смогло удержать его рядом. Чимин не мог смотреть, как избивают папу, не мог больше плакать, сидя за дверью своей спальни, прикрывая ушки маленького Тэхёна. — Чимин-а, — громко привлекал к себе Тэхён, вынуждая обратить внимание. — Подожди меня. Ким как всегда плетётся где-то сзади, сложив руки по карманам. Омега останавливается и оборачивается, нахмурившись. — По быстрее Тэхён, пожалуйста, — выдыхает и задирает голову вверх, смотря в сгустки туч над ними. — Ты взял зонтик? Папа тебе утром давал. — Не-а, я забыл, — быстро отвечает альфа и останавливается около старшего, скорчив лицо. — Кажется, кто-то торопился на учёбу? Чимин фыркает и идёт вперёд. Тэхён вечно любил заводить знакомства. Его запах с яблоком и корицей дурманил рядом омег, из-за чего те падали к ногам по щелчку пальцев. Чимин всегда смотрел на это с отвращением, хоть он и был омегой, но так низко никогда не опускался. У альфы за плечами ни один партнёр, можно даже сказать, что их около сотни, тем временем у Пака только один скудный поцелуй от одного альфы. Тогда было очень жарко внизу, его трогали там, ласкали, оперевшись о задний шкафчик, что звоном в ушах раздавался из-за своего противного скрипа. Но всё закончилось, когда Тэхён ворвался в раздевалку, хорошенько вмазав этому насильнику, — так выразился альфа. В это время в «истинность» давно потеряли веру, и трахались направо и налево. Все отношения Кима продолжались неделю. Ровно неделю, на долгое альфу не хватало. Тэхён не любил истерики, а при уловимости запаха на альфе от чужого омеги все закатывали скандал. Чимин даже единожды подрался с каким-то парнем, что обвинил его, мол, это он с его любимым «Тэхён-и» трахался. Как жаль, что он недогадывался, что Пак является всего лишь братом этого жгучего огонька.***
Омега был надеждой университета. Часто участвовал в олимпиадах, спортивных конкурсах, рисованиях и прочих потешаний, которые приносят учереждению маленькие кубки и нагрды. И ему, вполне, нравилось это делать. Просто Чимину нравится, когдa хвалят. — Пак Чимин, на месте? — вальяжный строгий альфа входит в аудиторию с бумагами в руках. На нём дорогой костюм, а на запястье висят роллексы, что отблескивают сейчас милыми зайчиками по всей округе. — Да, — омега неторопливо поднимается с места, сначала даже не понимая, зачем зашёл за ним ректор университета. Но после следом заходящего парня всё встаёт в круги понимания. Чимин невольно брови вместе сводит, он знает этого тёмноволосого альфу. Он потехался тогда над ним, будучи на первом курсе. Зачастую закрывал в туалете, припирая дверь швабрами. Выкидывал его рюкзак в глубокую мусорку, тыча пальцем и зверски гогоча на всё учереждение. Сердце производит мощный кульбит, отдаляясь в перепонки. Аромат горького шоколада с цитрусом въедается в ноздри, заполоняя лёгкие, и вынуждая дышать только им. Он до боли ненавидит этот запах. Ненавидит шоколад, а на апельсины у него вовсе появилась аллергия. «Чон Чонгук», — синим пламенем выжжено на мучениях омеги. Каким только богам тогда Чимин да не молился, когда ему озвучили, что альфа перевёлся в другой университет. Пак после его ухода только и делал, что осторожничал. Чувство, что вот-вот кто-то толкнёт в спину не унималось в груди. Ненавидит. — Позаботьтесь о нём, — украдчиво кивает альфа на Чонгука рядом, пропуская глубже в аудиторию. Ничего не остаётся кроме как осторожно кивнуть в сторону ректора, что сразу беззаботно вываливается из кабинета. Чимин считается старостой аудитории его курса, он зачастую помогает своим одногруппникам в прогулах, ставя под нежные глазки заместо н-ки пустой квадратик. Преподаватели всегда полагаются на него, вечно не забывая бранить его младшего брата. Тэхён прогуливает занятия, но преуспевает в учёбе с оценками, на что у Чимина совсем же наоборот: всегда присутствует, но не понимает и у него бывают задолги в учёбе. Пак никогда не просит о помощи. Он делает всё сам. Локти искусает, но сделает. — Ой, а ты подрос, Чимин-и, — Чонгук проводит ладонью по серебристым волосам старшего хёна, взъерошив их. — Всё такой же милый? От этих касаний нутро омеги переворачивается вверх ногами. Его вот-вот стошнит, ведь самый страшный кошмар только начинался, а противный запах не хотел уходить. — Повзрослей, Чонгук, — бурчит в ответ Чимин, сбрасывая с себя тяжёлую руку альфы, специально скорчив лицо в недовольной гримасе. А-ля, противный. — Никогда, — животный оскал на этих тонких губах расплывается, а после его внимание засекает другой человек, на что тот отталкивает практически сразу. — Давно не виделись, хён. Их глупое привествие — самое позорное, что видел Чимин. Балуются руками и громко смеются. От половины людей, которые проходят мимо, слышатся тихие усмешки. Это смущает Пака, поэтому он отходит дальше, чтобы на него не обращали особого внимания. Он вообще не обязан здесь стоять и ждать, когда эти двое перекинутся радостным новостями. Запах Кима он старается вдохнуть как можно глубже, вспоминая каждое касание к брату. Это успокаивает. Омега больше не думает о мать-его-Чонгуке. Чимин всё таки заставил Тэхёна идти на учёбу, пригрозив пальцев, что расскажет папе о его вечных прогулах. Омега должен был показать Чону новые пристройки здания, рассказать о новых кабинетах и дать пару тем, чтобы тот не сильно отставал. Только этот спиногрыз совсем не заинтересован. Он идёт с присвистом на губах, и задранными руками за спину, то и дело, что оглядываясь. Нутро омеги чувствовало всеми желваками, как хищный взгляд каждый раз возвращался к его телу, с безумством рассматривая. Невозможный. — Это новая столовая, в ней больше столов, чем в старой, — омега расхаживает то к одному месту, то к другому, изрядно махая руками. Он идёт быстрее Чонгука, вырываясь вперёд, лишь бы запах этот противный не чувствовать. — Чимин-а, почему я не чувствую твой запах? — внезапно выбросил альфа, всё также беззаботно держа руки за головой. — Тебя это не должно волновать, — омега даже не повернулся, продолжая идти дальше. Старается игнорировать, нервно глотая ком собранной слюны. Он на подавителях уже года три сидит, не каждый день конечно ест, только при приближении течки, и то, он берёт отгулы, лишь бы не выдать себя на распоряжение противным альфам. Запах перестал быть таким едким, его можно почувствовать, только когда кто-то находится слишком близко. Так говорил Тэхён. — Да ладно тебе, хён, — для альфы это словно два пальца обоссать, будто эти вопросы совсем нормальные в обществе. — Я — бета, — отчеканивает в ответ Чимин, заблуждая в один из классов. — Здесь проходит экономика. — Врёшь, — грубые ладони внезапно охватывают плечи, и его впечатывают в стену после двери, нависнув голодным зверем. Чимин мысленно даёт себе оплепуху за свою непредусмотрительность. Чонгук склоняется ближе к шее, шумно вдыхая в себя в воздух. — Я тебе сейчас руку сломаю, Чонгук, — он говорит через короткие вдохи, стараясь не дышать этим противным альфой. Он брыкается в чужих руках, но лопатки больно удараются обратно. — Я чувствую, а твоё омежье личико говорит об обратном, — словно победил в самой долгой войне заявляет альфа, всё ещё вдыхая. — Это духи, — хмыкает прямо в лицо, за один миг меняясь местами. Альфа ослабил бдительность, теперь Чимин его вдавливает в стену, но не долго. Он моментально отстраняется, оттряхивая белоснежную рубашку от появившихся пролежней на плечах. — А то, что я красив — не делает из меня омегу. Пак давно не маленький мальчик, он не станет терпеть к себе подобное отношение со стороны альфы. Омежье нутро вновь переворачивается, под кожу головы заползает ядовитым запахом шоколада с цитрусом. Этот запах снился только в кошмарах, а сейчас он перебрался в явь, на обиженном лице неугомонного мальчишки. Чимин молча ещё раз встречается с тёмными омутами, и с тихим цоканьем выходит из аудитории.***
Ватные ноги несут сейчас в туалет. Чимин соврёт, если скажет, что это дыхание ничего не вызывало у него. Да и он девственник, в принципе каждое касание уходит в пучину смешанных эмоций. Как же противно от себя. Он считает себя сильным, но это ни черта не так. Сейчас он позорно спускает штаны, сидя сверху толчка. Член встал колом моментально. Ненавидит Чонгука. Нет, он врёт. Он ненавидит себя, а альфа всего лишь раскрыл эту ненависть к себе. Вот, он проводит ладонью по всему размеру, звдерживаясь у самого основания, чтобы крупная дрожь прошла следом. Губы максимально поджаты, ему не хотелось нарушать тишину большой уборной. А перед глазами, словно в игре, пролетают всевозможные картинки, его фантазии, в какой бы он хотел оказаться сегодня? Чонгук. Пухлых губ трогает садистическая ухмылка, он представляет альфу стоя на коленях перед ним. Как глубоко он может взять? У омеги не маленький и не большой, средний чиминовый член хорошо спрячется в кукольных губах. Пак даже через фантазию ощущает этот приторный тёмный шоколад с цитрусом, от которого блевать тянет. Невозможно приятно. Маленькая дверь в кабинку туалета открывается с мощного пинка, а на пороге стоит ухмыляющийся Чонгук, что губу непроизвольно кусает. — Хён, как не вежливо оставлять меня одного, — хмыкает с пафосным лицом, заходя следом глубже, вешая обратно защёлку. — У тебя милое лицо, когда ты дрочишь, — внутри себя омега уже сотни раз послал отсюда альфу, но тягучий туман перед глазами закрывает словно кислород. — Нравишься. Последнее слово вызывает ступор, омега прикусывает пухлую губу до боли, чтобы прийти в себя. У него скоро течка, он не должен показывать Чонгуку своё омежье нутро. Ни разу. — Я тебя ненавижу, — выпаливает как на духу, омега поднимается на ватных ногах, но толчок в плечо вынуждает сесть обратно, из-за чего Чимин поднимает сверепый взгляд наерх. — Ты какого чёрта делаешь? Проваливай. — Сидеть, куколка, я помогу тебе всего лишь, — в голове невольно слова отца всплывают, который твердит, что нельзя. Ни в коем случае нельзя полагаться на помощь. Остервенелые губы врезаются мощно в омежьи, задерживая ладонь на подбородке. Альфа кусается, грубо оттягивает каждую половину и глубже толкается, заставляя раскрыть рот. Омега колеблется, до боли пуская ногти под пиджак однокурсника, сжимая до треска ткани. Ненавидит. Каждое касание дрожью отдаётся, и на член рука альфы сверху накрывается, сжимая, и так плавно принимаясь надрачивать. Омега вот-вот заскулит жалостливым щенком. Ненавидит. Длинные пальцы уретру массируют, с прихлюпом и нежностью спускаясь вниз. Как же он ненавидит..Чимин ненавидит Чонгука, но каждый раз представляет его в дрочке.