Little pet

Юнги медленно вдыхает и так же медленно выдыхает. Ещё раз вдыхает и ещё раз выдыхает. И начинает тихо подкрадываться к дивану. В голове играет музыка из старых детективов, а сам парень будто бы видит себя со стороны и хмыкает. Прямо вор, крадущийся по ювелирному магазину. Или по коридорам, ведущим к хранилищу банка. Или не вор, а педофил, подбирающийся к невинной жертве. Последнее сравнение вызывает чувство отвращения, и Юнги перестаёт изображать невесть кого, осторожно опускаясь на диван и невольно улыбаясь, когда спящий Чимин дёргает ушком. Потянувшись вперёд, Мин поправляет задравшуюся футболку на малыше и оглаживает того по спинке, жалея, что не может взять любимого котёнка на руки и потискать. Раньше это было целой традицией. Сначала Юнги намывал Чимина, позволяя ему плескаться в ванне, полной пены и жёлтых уточек. После шло вытирание и сушка волос и хвоста с последующим расчёсыванием. После этого Чимин требовал огромный стакан подогретого молока, а затем сворачивался клубочком в уголке дивана, если Юнги был занят, или же на коленях своего «хозяина» и засыпал. И пусть ничего особенно в этом не было, Юнги каждый раз чувствовал невероятный прилив сил, стоило только котёнку уснуть и начать тихо, неумело, совсем по-детски мурчать. Поглаживая малыша по спине, лаская его мягкие белые ушки, нажимая подушечкой пальца на кончик носа, из-за чего Чимин морщился и смешно фыркал во сне, Юнги чувствовал наполняющее изнутри тепло. Чувствовал радость от простого осознания того факта, что теперь он не один, теперь у него есть маленькое пушистое чудо, неуклюжее и пухленькое, похожее на шоколадный кексик со взбитыми сливками. - Такой маленький, такой милый и сладкий, - любил нашёптывать Юнги, поглаживая спящего котёнка по каштановым пушащимся прядкам волос. - Ты выглядишь жутко, когда нависаешь над ним с маниакальной улыбкой, - не уставал повторять Тэхён, вечно заваливающийся в гости в самый неурочный момент. Юнги от Тэхёна отмахивался, советуя другу хоть раз обратить внимание на собственное сюсюканье в присутствии Чонгука, но над словами друга всё же задумывался. Ему было странно чувствовать столь сильную привязанность к кому-то, странно испытывать желание постоянно находиться рядом и заботиться. Юнги не тот человек, у которого сердце сжимается при виде чужих слёз, и не тот человек, что может быстро и без проблем утешить, найти нужные слова, но рядом с Чимином всё всегда с ног на голову. Чимин хнычет и жалуется? Юнги обнимает его, гладит, шепчет слова утешения и несёт всякий бред по типу «ты ударился об тумбочку, полетит эта тумбочка с балкона». Чимин плачет? У Юнги ощущение, что каждая слеза котёнка это капля серной кислоты, капающая не на пол, а прямиком на его сердце. - Ты совсем помешался, Мин Юнги, - сам себе говорит парень и стаскивает со спинки дивана плед, чтобы укутать им котёнка. Чимин для него сейчас один маленький сладкий соблазн. Котёнок спит на животе, развалившись в позе звёздочки. Лицо забавно перекошено из-за сплюснутой щеки, пристроенной на животе плюшевого Кумамона, ручки и ножки разведены в стороны, ушки чуть прижаты к голове, а хвост - к бедру. Свободная розовая футболка с нарисованным на груди пончиком с яркой глазурью всё время задирается на малыше из-за верчения, а шорты до колен не скрывают детских ног с маленькими пухлыми розовыми пяточками. Юнги ловит себя на желании куснуть спящего котёнка за пяточку, чтобы насладиться писком, сопением и стучащими по его груди маленькими кулачками вкупе с надутыми губами, и едва не пробивает свой лоб ладонью, уже представляя лицо Тэхёна, узнай тот, какие мысли бродят в голове его чуть поехавшего друга. «Я не виноват. Он просто слишком милый», - внушает себе Юнги и укрывает котёнка пледом, чтобы тот не замёрз. Чимин предсказуемо тут же группируется, переворачивается на бок и сворачивается в позу эмбриона, при этом умудряясь прижать к груди сатанинского мишку. Это смотрится довольно забавно: котёнок в розовой пижамке и герой многочисленных мемов. Юнги делает двадцать однотипных фотографий и хмыкает, когда внутренний голос с интонациями Тэхёна ехидно посмеивается и шепчет «ещё чуть-чуть, и твоя крыша уедет». Впрочем, он и сам прекрасно осознаёт, что потихоньку сходит с ума из-за своей зависимости. Вообще-то в происходящем он виноват сам, ведь его Чиминни совсем ребёнок и ещё многого не понимает в силу возраста. С ним нельзя договориться, как с взрослым человеком, нельзя привести разумные доводы, но при этом Юнги не может идти на уступки, особенно во вред котёнку. Но Чимин этого не понимает. Не понимает, почему нельзя в буквальном смысле прилипнуть к экрану телевизора, чтобы получше рассмотреть рыбок, плавающих на дне океана, почему нельзя не спать ночью, почему нельзя сгрызть всю пачку шоколадного печенья за раз, почему нельзя выпить три стакана молока вместо одного, почему нельзя устраивать беспорядок в шкафу Юнги и вить гнездо из его одежды. Чимин многого не понимает. Он просто маленький ребёнок, идущий на поводу у своего «хочу», и если Юнги ему что-то запрещает, если Юнги ругает его или отчитывает, если Юнги не ведётся на дрожащие губы и жалобное мяукающее «хён», то котёнок начинает обижаться, игнорировать, отмалчиваться и избегать прикосновений. - И ведь сам мучаешься, но каждый раз терпишь до последнего, - шепчет Юнги и осторожно укладывается на диван так, чтобы лежать лицом к котёнку. Это действительно было так. Без ласки Чимин очень быстро начинал разрываться между «я обижен» и «хочу на ручки». Котёнок начинал сверлить взглядом, тайком следовать по пятам, пробираться ночами в постель старшего, чтобы исчезнуть из неё ни свет ни заря. При этом если Юнги пытался его приласкать или обнять, Чимин тут же пищал, шипел и даже иногда кусался, всячески давая понять, что не простил. Впрочем, Юнги быстро смекнул, что к чему, и тоже начал котёнка в дни его нелепых обид игнорировать. Это очень ускоряло процесс прощения, ведь не получая совершенно никакого внимания Чимин сдавался чертовски быстро и уже через день или два сам забирался к Юнги на колени и лез обниматься. «Надеюсь, в этот раз будет так же», - проскальзывает в голове, и Юнги подаётся вперёд, чмокая спящего котёнка в лоб. Когда и как уснул, Юнги не помнит, начисто пропустив этот момент, но просыпается он от шебуршания рядом и громкого сопения. Приоткрыв глаза, парень сквозь ресницы смотрит на проснувшегося Чимина и чувствует знакомое тепло, разливающееся в груди. Котёнок явно проснулся недавно и вертится в попытках выбраться из пледа, в котором запутался. После малыш притихает, разглядывая Юнги и потирая слипающиеся глаза, и юрко подползает к нему, замирая в нерешительности. Мин едва сдерживает улыбку, завидев неуверенность на дне глаз котёнка и затаённую тоску. Малышу явно несладко пришлось без его внимания во время очередного бойкота, и теперь он никак не мог решить, стоит ли продолжать это бесполезное занятие или нет. - Х-хён... Тихий дрожащий голосок и тёплые маленькие ладошки, лёгшие на щёки. Юнги принципиально делает вид, что крепко спит и не слышит зова, а не знающий этого Чимин кусает нижнюю губу и начинает гладить его по лицу и по плечам, после подаваясь вперёд и утыкаясь носом в щёку. Юнги всё ещё не двигается, и Чимин жалобно мяукает и тычется в его щёку уже макушкой, притираясь маленькими кошачьими ушками. Тёплая шелковистая шёрстка приятно щекочет кожу, из-за чего удерживать маску безэмоциональности на лице становится невозможным, и Мин наконец-то перестаёт притворяться спящим, чуть отодвигаясь в сторону и заглядывая в глаза разом отстранившегося котёнка. - Что тебе надо, Чимин? Юнги специально говорит прохладно, делает вид, что ему всё равно, обижается на него котёнок или нет, чтобы Чимин привыкал к суровой действительности, в которой никто ему потакать не будет, и начинал минимизировать свои обижульки по делу и без. Чимин же, заслышав безразличие в голосе «хозяина», не на шутку пугается и тут же взбирается на грудную клетку перевернувшегося на спину Юнги, распластываясь на нём звёздочкой и стараясь обнять руками и ногами, что, разумеется, у котёнка не получается, и тогда гибрид начинает ёрзать, заползая выше и обнимая Юнги за шею. Уткнувшись носом ему в ключицу, Чимин громко сопит, при этом умудряясь изредка жалобно мяукать, и Юнги не выдерживает. Обняв маленькое тельце льнущего к нему в поисках ласки и любви котёнка, Мин начинает мягко поглаживать его по спине и пару раз чмокает в пушащуюся макушку. - Будешь вредничать, я тоже не буду с тобой разговаривать, - сообщает Юнги и приподнимает лицо гибрида, заглядывая в карие глаза. - Слышишь меня, Чиминни? Я не буду реагировать на твои капризы, а будешь плохо себя вести, буду любить больше Тэхёна и Куки. - Чиминни будет себя хорошо вести, - жалобно мяукает котёнок, и его глаза наполняются испугом. Добившись нужной реакции, Юнги тут же тепло улыбается расстроенному младшему и чмокает его сначала в румяную щёчку, а после в нос, который Чимин тут же морщит, негромко фыркая. Понимая, что «хозяин» больше не злится и не сердится, Чимин тут же вновь подаётся вперёд, притираясь ушками к подбородку посмеивающегося Юнги и громко тарахтя внутренним моторчиком. Это всё ещё мало похоже на настоящее мурлыканье, но у Юнги от этого звука сердце начинает биться чуть быстрее и на губах расплывается довольная улыбка. Если Чиминни мурчит и ластится, это значит, что он больше не дуется. А если котёнок больше не дуется, то Юнги может вновь без проблем обнимать его, тискать, носить на руках и щекотать, когда в голову взбредёт. Из сладких грёз и мечтаний Юнги вырывает урчание чужого живота. Чимин тут же краснеет и прижимает ладошки к животу, и Мин не может сдержать широкой улыбки. Всё-таки его котёнок бесконечно милый. - Мы слишком долго спали. Нужно наверстать упущенное и приготовить запоздалый обед. Что будешь кушать, Чиминни? Котёнок тут же начинает тарахтеть, перечисляя всё, что любит, и Юнги на это лишь посмеивается, поднимаясь с дивана и с удовольствием прижимая котёнка к груди. Чего бы Чимину ни хотелось, он всё равно будет есть то, что приготовит ему Юнги, и среди этих блюд уж точно нет ничего под названием «шоколадный торт», «мороженое» и «яблоки в карамели».

|End|