Здесь пахнет ладаном и елью.

В первые дни апреля, когда всё вокруг цвело и таяло, монастырь был похож на большой человеческий муравейник. Все куда-то спешили, что-то делали, кому-то об этом докладывали. Непривычная атмосфера для такого тихого и однообразного места, как монастырь. Но на это имелись целых две причины: во-первых, на носу была Пасха, а во-вторых (это событие являлось куда более важным, потому что, в отличии от Пасхи, случалось не каждый год) приезжал епископ. Руслан буквально-таки терялся в обилии дел, но с его лица не сходила улыбка. Ему нужно было, чтобы к приезду епископа всё было идеально — он имел насчёт него свои планы. Как иеромонах позже узнал, приезжал незнакомый ему ранее епископ. Это несколько усложняло ситуацию, потому что парень не знал, чего ему ожидать. Но, по сути, данное обстоятельство ничего особо не меняло. Как Руслан позже узнал, епископа звали Иероним и приезжал он к ним из Архангельска по просьбе (!)митрополита. По слухам, он был чуть ли не Святым, но доверять слухам было не в стиле Руслана. Оставалось только ждать и готовиться. Зато Юлий, кажется, начал читать ту книгу и уже неделю ходил с печальным лицом и задумчивым взглядом. Его пасмурный вид контрастировал с солнечной погодой и общим радостным настроением монахов, как раз-таки связанным с наступлением тепла. Юлия его мрачное настроение не особо волновало, а вот заботливого Руслана взволновало бы сильно, если бы он не был так сильно погружён в предпраздничные хлопоты. Но в итоге, Руслану волей-неволей пришлось заметить потерянное лицо послушника, когда тот пришёл отдать ему злополучную книгу. — Юлик? Что-то случилось? — на минутку зашедший в кабинет иеромонах удивился, обнаружив у дверей парня. Тушенцов принялся искать в столе какие-то бумаги, то и дело поглядывая на нежданного гостя. — Я зашёл вернуть книгу, — сказал Юлик, — и взять ещё что-нибудь... подобное. Руслан с шумом поставил тяжёлую папку на стол, отчего пыль взметнулась вверх, повиснув в луче света. — Да, хорошо, — ответил иеромонах, одной рукой стряхивая с лежащей папки пыль, а другой нащупывающий ручку, — поставь её туда, — на этих словах он неопределённо мотнул головой в сторону книжного шкафа, — и возьми что-то оттуда же. Что угодно. Юлий подошёл к шкафу и, отыскав нужную полку (он понял, какая полка ему нужна, по корешкам книг, которые пестрели, мягко говоря, неправославным названиям), поставил туда книгу. Пока хозяин кабинета торопливо и напряжённо писал что-то в той самой пыльной папке, Юлик неторопливо провёл тонкими пальцами по корешкам книг в поисках чего-то интересного. Иногда он, казалось бы, наугад, вытаскивал книгу, пролистывал несколько страниц, но неизменно ставил обратно. Юноша так увлёкся этим делом, что вздрогнул от неожиданности, когда Руслан его окликнул. — Мне пора идти, но ты, если хочешь, можешь остаться, — сказал иеромонах, стоя в дверях с папкой, — только запри кабинет, когда будешь уходить. Запасные ключи в среднем ящике стола. Юлик кивнул и уже спустя мгновение остался наедине со своими мыслями в пыльном тёмном пространстве, рассечённом полосками солнечных лучей. Он оглядел мрачный кабинет. Да, Руслан питал какую-то странную любовь к мрачным интерьерам... Почему он разрешил парню остаться здесь? Насколько Юлий помнил, ещё ни одной живой душе не было разрешено остаться в этом кабинете в отсутствие владельца. Хотя... Сейчас Юлик не был уверен, что он имеет в виду, говоря — душа. Он уже ни в чём не был уверен. Может быть, со стороны Руслана это было признаком доверия? Юлий ведь догадывался о том, что в бухгалтерии монастыря, которую ведёт Руслан, не всё так чисто. «Да, — кивнул своим мыслям парень и в его глазах потеплело, — он определённо отчего-то считает меня достойным такого доверия.» В последние дни он много думал не только о Боге (точнее, о вопросе его существования), но и о Руслане. Этот человек за недолгих полгода стал его другом. Юлий определённо уважал и ценил его, за то многое, что иеромонах сделал для него. Руслан был замечательным человеком и, случись Юлику, например, уезжать, ему было бы безумно жаль расставаться с парнем. Скорее всего, он бы не смог уехать. Вообще, сейчас, разбираясь в своих чувствах к Руслану, Юлий вдруг осознал, что испытывает к нему такие же чувства, как к той милой девочке, с которой они встречались пару лет назад, ещё до того, как парень решил стать послушником, и им пришлось расстаться. Это единственное из прошлой, «домонастырской» жизни, о чём он сожалел. Юлика как-то очень напрягло это осознание. Ему даже стало неуютно в кабинете Руслана и он устремился к выходу, но, едва взявшись за ручку двери, передумал. «Что ж, — пришлось вспомнить будущему монаху, — я когда-то обещал себя всегда быть честным хотя бы с собой.» Юлий вздохнул и с пустым взглядом сел прямо на минималистичный деревянный паркет. — Итак, — сказал он почему-то вслух, — я влюблён в иеромонаха Руслана. И, нарушив все обеты и заповеди, Юлий громко и выразительно прокомментировал свою же фразу кратким, но таким ёмким: «Блять.» Иисус с противоположной стены смотрел на него осуждающим взглядом и улыбался. ::: Епископ оказался мужчиной лет сорока, с густой длинной бородой и светлыми внимательными глазами. Он обладал приятным вежливым лицом и дружелюбным голосом, который словно обволакивал тебя во время разговора. — Епископ Иероним, — с как можно более дружелюбной улыбкой поздоровался Руслан, надевший, ради такого случая, полное облачение, — благодарим Вас за то, что решили посетить наш монастырь во время светлого праздника Пасхи. Мы очень рады Вашему приезду. — И я очень рад посетить ваш прославленный монастырь, — епископ улыбнулся, но Руслан заметил лесть — называть их монастырь прославленным — это как называть тлю бабочкой, — мне очень приятно, что Вы меня встречаете, но где же архимандрит Макарий? — Митрополиту вновь... Нездоровится, — нарочно сделал паузу Руслан, желая сделать акцент на слове «вновь». И у него это получилось: — И часто митрополиту так... нездоровится? — спросил-таки Иероним, почувствовав подвох. — Пару лет как, — печально-сочувственно улыбнулся иеромонах, — и поэтому я выполняю некоторые вещи в монастыре, — «которые должен бы делать Макарий» повисло в воздухе. — Разрешите Вас проводить в настоятельский корпус, Ваше Преосвященство, — вежливо прервал неудобную паузу Руслан, и, смотря на чёрный внедорожник епископа, с сомнением всё же спросил, — Вы ведь, должно быть, устали с дороги? — Нет-нет, не беспокойтесь, — он снисходительно улыбнулся, — Я хотел бы сперва прогуляться по территории монастыря. ::: Руслану уже всё надоело, но он терпел. Но страдал. Но терпел. Причиной его страданий в этот раз стала не, как обычно, любовь к Юлику, а новоприбывший епископ. Иероним предельно внимательно изучал каждый закуток монастыря, даже полузаброшенную колокольню, которую никто не хотел восстанавливать — во-первых, были дела поважнее, а во-вторых, имелась ещё одна колокольня. Спустя двух часов шатания по территории монастыря, епископ-таки удостоверился, что Руся — умница что всё в порядке и милостиво разрешил проводить себя в корпус. Руслан не выдавая своего радостного облегчения сдержанно поблагодарил за такой интерес к их скромной обители и попросил обращаться к нему по любому поводу: «Для Вас, Ваше Преподобие — в любое время дня и ночи.» ::: Иеромонах облегчённо вытянулся в любимом кресле. Он провёл взглядом по полкам в желании всё-таки выяснить, какую книгу взял Юлий. После визита Юлия Руслан заметил только промежуток, где ранее, по всей видимости, стояла книга, но он так и не смог вспомнить какая. Итак, до вечерней службы ещё два часа, дел больше нет никаких. Читать не хотелось, а больше в этом месте делать было нечего. Для вечернего времяпрепровождения в итоге оставалось два варианта — их звали Юлий и Дмитрий. И с тем, и с тем он давно не виделся (если быть точнее — не общался), да и Руслану сейчас необходим был собеседник. Нет, иеромонах решительно не хотел нагружать бедного Юлика своими проблемами — у того самого их в данный момент, судя по его виду в последние дни, предостаточно. «Кстати, — сделал Руслан пометочку у себя в памяти, — нужно будет с ним как-нибудь встретиться и поговорить. Разобраться, наконец, в причинах его печали.» То есть, Тушенцов как бы догадывался (трудно было не догадаться), что основная причина его расстроенного личика — разрушение его религиозного мировоззрения (и на этот счёт с ним тоже стоило поговорить, и, по мере возможностей, утешить), но было что-то ещё. Что-то, появившееся лишь пару дней назад, что-то, заставлявшее послушника опускать глаза при виде Руслана, и поспешно удаляться. Иеромонах хотел бы думать, что это любовь, но надеяться на это было бы слишком глупо и наивно. А Руслан не любил совершать глупые и наивные поступки. В конце концов, количество вариантов ответов на вопрос «Почему Юлий избегает Руслана» возросло до предельного размера, и иеромонах решил, что стоит перестать загонять себя. Потому что среди них, к примеру, ещё не самыми оригинальными и «ванильными» были: «Юлий узнал о моих чувствах, и я ему противен», «Юлий считает меня мерзким, потому что я урод» и «Он любит другого, а я ему не нужен». Руслан знал, как следует поступать в этом случае. Он отодвинул нижний ящик стола, привычным жестом достал бутылку вина, потом ещё немного подумав, вторую. И отправился к Ларину.