На обломках жизни былой

      — Ты уверен, что отсюда нет другого выхода? — в десятый раз повторил Тэлон.       — Да, уверен. Да, я проверил. Нет, единственный путь — через зал, доверху набитый сектантами, которые хотят разорвать нас на куски, — ответил Марко, не сводя взгляда с двери, ведущей во внутреннюю пирамиду.       Им даже не нужно было отворять её, чтобы услышать гул десятков, если не сотен голосов по ту сторону. Судя по всему, их угораздило попасть на внеочередную мессу Вестника, и Марко не сомневался, что он, связанный и брошенный к ногам колдуна, должен был стать главным его событием. Боль от бесчисленных ударов и падений, которые он перенес за этот день, разлилась по всему телу и ломила кости, а голова едва ли не пульсировала от мигрени и гула, словно от похмелья, и Марко отдавал себя отчет в том, что шагнув за порог, он не продержится и одной минуты.       — Что это вообще был за спектакль с Вестником? — спросил вдруг Тэлон. — Этому верзиле и вправду нужно было отчитывать его здесь, под дверью пирамиды, когда он нас едва не почуял?       — Он знал, — ответил Марко, удивляясь собственному спокойствию. — Ублюдок знал, что мы здесь, в ту самую секунду, как зашел сюда. Отсюда и показуха с молотом, который он волочил за собой, и спектакль с Вестником, и эти прятки. Для нашего воеводы все, что происходит на этой планете, это какая-то извращенная игра. Черт, да он заявил, что отдаст мне Вестника, если я сумею добраться до него, хотя остальные сектанты готовы за этого маньяка жизнь отдать.       — Конченые психи, все они. — Тэлона передернуло. — Подумать только, что я чуть не стал одним из них, послушавшись сказок, которые вещает Вестник.       — Эффективных сказок, судя по количеству идиотов, которые в них поверили. — Марко вздохнул. — И у меня накопилось к их автору куда больше вопросов, чем мне хотелось бы.       — Я бы предпочел их не задавать, — буркнул Тэлон. — Мне эта жизнь слишком уж нравится, старина, чтобы так глупо её лишаться.       Марко снова вздохнул, и прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Что-то в строении этого места не давало ему покоя. Черная пирамида стояла прямо перед ними, однако он был готов поклясться, что единственным, что находилось в ней, был лишь огромный зал. И все же, где-то в этой крепости наверняка был путь наверх, к аэрокарам, который они упустили. Нахмурившись, он попытался обойти пирамиду, но никакого подобия дверей на противоположной от входа в неё стороне он не обнаружил.       — Ни хрена не понимаю, — пробормотал он, наконец. — Не может такого быть, что на крышу ведет только один вход и выход, проходящий через этот проклятущий зал.       — Может, мы где-то не там свернули? — предположил Тэлон. — Или поднялись не туда. Это место смахивает на лабиринт.       — Оно и есть лабиринт, — угрюмо откликнулся Марко. — И нас вели сюда, прямо в его центр, на большое событие. Сволочи.       — К черту, брат, — скривился Тэлон, и сплюнул на пол. — Давай вернемся, и поищем другой путь наверх. В жизни не поверю, что единственная дорога на крышу ведет через эту хренову пирамиду и то, чем бы они там ни занимались.       — Возвращайся, — согласился Марко, не сводя взгляда с двери.       Тэлону понадобилось добрых десять секунд, чтобы осознать, что тот сказал.       — Чего? — неуверенно спросил он. — Возвращаться? И куда же мне прикажешь возвращаться, обратно в камеру? Броситься с моста в пустыню? Или может сразу на съедение Падшим? Куда еще мне возвращаться прикажешь?       — Ты прекрасно понял о чем я, — спокойно ответил Марко. — Возвращайся назад, и поищи другой путь наверх. Мы наверняка что-то упустили.       Тэлон помедлил, прикидывая свои шансы, затем уточнил:       — А ты?       — А я пойду на встречу с нашими добрыми друзьями, пока им не надоело ждать, и они сами не вылезли искать нас, — терпеливо пояснил Марко. — А ты что думал?       — То есть, ты предлагаешь мне оставить тебя наедине с этими психами, а самому отправиться шататься по лабиринту? — Тэлон посмотрел на него как на умалишенного. — Тебя точно слишком уж сильно по голове приложили. Прости, брат, но план говно.       — У тебя есть идея получше? — терпения в голосе Марко значительно поубавилось. — Так у тебя будет хоть какой-то шанс выбраться отсюда. Пойдем вдвоем — бронированная макака и все прочие психи, что сидят за той дверью, нас скрутят, и притащат к Вестнику за шиворот. Зайдем вдвоем — мы оба покойники.       — И поэтому, ты думаешь, что умереть поодиночке будет лучше? — хмыкнул Тэлон.       — И поэтому, я думаю, что ты должен взять аэрокар, вернуться в город, и связаться с Хекапу, — ответил Марко. — Рассказать ей, где берлога этих сукиных детей. И если только межпространственные ножницы все это время не валялись у тебя в кармане, я не вижу способа это сделать прямо отсюда.       — Нет, — помрачнел Тэлон. — Ножницы у меня отобрали. Она же и отобрала. Марко, Хекапу с меня голову снимет, когда узнает, что я тебя здесь бросил.       — Не снимет, — успокоил его Марко. — У неё скоро найдется гораздо больше голов для этих целей. И если ты закончил спорить, проваливай. Я постараюсь задержать их насколько смогу.       — Задержать их? — повторил Тэлон. — Марко, сейчас точно не время для геройства или самопожертвований. Нам нужно выбираться отсюда как можно скорее.       Он запнулся. Марко, потеряв всякое терпение, вытащил из-за пазухи бластер, взвел его в боевое положение, и направил прямо в птичью физиономию Тэлона. Наемник в недоумении посмотрел на оружие, затем перевел взгляд на Диаза, и вкрадчиво поинтересовался:       — Как часто тебя били по голове?       — Достаточно, — отрезал Марко. — Заряда у меня на два-три выстрела, и я предпочел бы потратить их на сукиных детей, которые того заслуживают, а не на твою пустую башку или ноги. Поэтому повторяю в последний раз: проваливай. Отыщи другой путь наверх, и убирайся отсюда как можно скорее.       Тэлон молча смотрел на него. Марко не собирался спускать курок, и наемник прекрасно это понимал. На какое-то мгновение ему показалось, что Тэлон сейчас попросту вырвет бластер из его руки, и сам зайдет в пирамиду, однако тот лишь поник, и со вздохом произнес:       — Ты сраный бойскаут, Диаз. Всегда им был, и всегда им будешь. Думаешь, если ты сейчас зайдешь туда, и убьешься об Вестника, это что-то изменит?       — Может и нет, — Марко слабо улыбнулся. — Но по крайней мере, даже если я не достану этого ублюдка, у вас будет шанс. А это лучше, чем два трупа вместо одного, и ничего в кармане, верно?       — Говорю ведь, Хекапу меня прикончит, — буркнул Тэлон. — А уж то, что она сделает с твоими останками, я даже представлять себе не хочу.       — Не переживай, я попрошу этих ребят, чтобы меня кремировали на месте, — фыркнул Марко. — Удачи, старина.       — Тебе удачи. Тебе она понадобится больше.       И с этими словами, Тэлон исчез в темном проеме, что вел в коридор, который привел их в этот зал. Марко выдохнул, и убрал бластер обратно за пояс. Он понятия не имел, почему отправил Тэлона восвояси, и до конца не мог убедить себя в том, что другой выход и правда существует, и что тому удастся найти его. Все, что Марко знал наверняка, это то, что он не собирался тащить еще одного своего друга на убой. И, что куда важнее, ему осточертело убегать. В ту секунду Диаз хотел лишь встретиться с тем, кто был виновником всех его бед за последние дни, узнать, что ему нужно, а затем всадить пулю в башку.       Подойдя к двери, что вела в пирамиду, Марко обернулся в последний раз, чтобы убедиться, что Тэлон не вздумал вернуться и последовать за ним. Коридор, и зал вокруг, был пуст, и Диаз горько усмехнулся, признавая, что частичка его желала, чтобы болтливый наемник по-прежнему составлял ему компанию. Он часто читал во всевозможных романах красочные описания чувств героев, которые собирались пожертвовать собой, либо шли навстречу смерти, о том, как их настигало внезапное осознание близкого конца, как они разглядывали свои пальцы, удивляясь совершенству механизма, которым было человеческое тело, и четко осознавал, что его даже близко не посещали подобные мысли. Быть может, причиной было то, как часто Марко сталкивался со смертью за последнее дни, и как близко она была все это время, но все, что он ощущал в тот момент, это бесконечная усталость. В голове всплыла одна из врезавшихся ему в память сцен из пролога «Белого клыка», где герои спасались от волков, и взгляд его невольно опустился на собственную металлическую руку. Сжал и разжал пальцы, любуясь тем, как миниатюрные поршни толкают металлические пластины, отзываясь на сигнал, посланный нейронами. И вместо глубокомысленных размышлений о человеческом теле как механизме, ему пришла в голову другая, глупая и совершенно неуместная в тот момент мысль:       «Блин, ну почему Люк Скайуокер потерял руку намного круче, чем я?»       — Херня это все, — пробормотал он.       Отчаянно хотелось закурить, но ни единой сигареты в карманах курток или джинсов не оказалось, и потому Марко оставалось лишь вздохнуть, и вернуться к двери. Она была выточена из того же черного камня, походившего на мрамор, что и сама пирамида, и была в два человеческих роста высотой. Достаточно, чтобы даже великаны вроде воеводы Ацея или, как живо представил Диаз, Императора Теней могли проходить в неё, не пригибаясь. Он приложил левую ладонь к шероховатой поверхности, однако к его удивлению, камень не был холодным, как он того ожидал. Странный мрамор был теплым, и незаметно для человеческого глаза пульсировал, словно живой организм, и Диаз поспешно одернул руку.       «У Темной Империи было много тайн, Марко», — вспомнились ему слова Мойрона. — «Много секретов. И поверь, большей их части лучше всего будет оставаться неразгаданными».       Внимание Марко привлекла витиеватая резьба, украшавшая дверь. На обеих створках были выточены барельефы, изображавшие различные события из истории Темной Империи и других уголков галактики. На многих из них фигурировала высокая фигура в доспехах и люди, которых он не знал, но были и те, кто не мог иметь к ним никакого отношения. Внимание Марко привлек один из самых близких к нему барельефов, расположенных чуть выше дверной ручки. На нем высокая, рогатая фигура в шипастых доспехах, вооруженная боевым топором, билась против чего-то, что можно было описать лишь как олицетворение самой Тьмы. За спиной этого воина собрались самые различные персонажи, начиная от людей, и заканчивая монстрами. Был там и старый чародей, и король, и кто-то, походивший на фею. Ближе всех к воителю, впрочем, стояли два монстра, один из которых был огромным и мускулистым, с головой, увенчанной парой острых рогов, а другой походил на ящера. Позади же существа, с которым они бились, не было ничего. Был лишь кромешный, непроглядный мрак, и чем дольше Марко вглядывался в его изображение, тем больше ему чудились тысячи злобных, горящих ненавистью глаз, и отдаленный гомон сотен и сотен голосов. В конце концов, у Марко разболелась голова, и он отвернулся. Наваждение, вызванное барельефом, исчезло, а вот голоса, звучавшие из-за двери, нет, и Диазу понадобилось еще несколько мгновений, чтобы понять, что принадлежат они собравшимся по ту сторону сектантам. Десятки, если не сотни голосов набившихся в одну комнату сектантов, бормочущих свои заунывные молитвы.       «Мать вашу, да сколько же их там?» — промелькнуло в голове Марко. — «И сколько их еще на этой планете?».       Возникло навязчивое желание просто развернуться и уйти, найти Тэлона, отыскать с ним вместе аэрокар и убраться из этого гадюшника, однако Марко понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Рано или поздно собравшимся в зале гадам надоест ждать, и они сами устроят охоту на них, которая продлится очень и очень недолго.       И, кроме того, Марко попросту осточертело ждать неминуемую смерть.       Толкнув дверь, которая поддалась так легко, будто была сделана не из мрамора, а из тончайшей фанеры, он шагнул внутрь. И стоило ему переступить порог, как гомон моментально стих, и все сектанты, как по команде, уставились на него ненавидящим взглядом.       «Тупая была идея», — промелькнуло в голове Марко.       Все внутреннее помещение пирамиды занимал просторный зал, разделенный на четыре секции, по одной в каждом углу. Каждая из секций была уставлена скамьями на церковный манер, расставленными так, чтобы сидевшие могли смотреть в центр зала, так что целиком они образовывали круг, разбитый точно посередине дорожками, устланными красными коврами. Прямо посреди зала было небольшое возвышение, на котором, вопреки ожиданиям Марко, не было ни алтаря, ни стойки с Библией, лишь стояли Вестник и бронированный гигант Ацей. Единственным источником света в этом зале была стеклянная крыша, что образовывала верхушку пирамиды, и падавшие в неё солнечные лучи. Неизвестно, каким было предназначение этого зала, как и всей крепости, в былые времена, однако одного взгляда на грубо собранные скамейки и видавшие виды ковры было достаточно, чтобы понять, что в храм безумцев она превратилась совсем недавно.       — Вот он, друзья мои, — провозгласил Вестник. — Как я и обещал. Убийца, что причинил нам столько страданий, явился пред нами. Явился предстать перед нашим судом.       «Пошел-ка ты в жопу с такими заявлениями», — угрюмо подумал Марко.       Монстры зло зарычали, сдерживаясь из последних сил, чтобы не вскочить со скамеек, и не наброситься на него, и было очевидно, что лишь влияние их пророка удерживало их. Марко напустил на себя всю видимость безразличия, какая только в нем оставалась, и принялся шарить по карманам. В одном из многочисленных карманов куртки ему все же удалось обнаружить смятую пачку с одной-единственной сигаретой в ней, и сунув её в зубы, Марко как можно громче произнес:       — Не хотел вас беспокоить, парни, но не найдется ли у кого из вас огоньку?       Вестник щелкнул пальцами, и перед лицом у него вдруг полыхнула зеленая вспышка. Марко дернулся в сторону, чертыхаясь, однако его брови, вопреки опасениям, никуда не делись. Лишь сильно отросшая за последние недели челка стала на пару дюймов короче, да кончик сигареты теперь тлел. Никто не проронил ни слова и не шелохнулся, однако Марко готов был поклясться, что глаза Вестника, едва видимые под низко надвинутым капюшоном, весело блеснули.       — Ну ладно, мудилы, — пробормотал Марко, и неспешно двинулся вперед.       Монстры провожали его ненавидящим взглядом, рычали проклятия и плевались вслед, однако Диаз не сводил взгляда с Вестника и воеводы. В тот момент, находясь в самом центре собрания самых разноцветных монстров, видя краем глаза их оскаленные, покрытые перьями или же густо заросшие шерстью морды, почти физически ощущая их клыки, когти, шипы и щупальца, направленные в его сторону, он подумал о том, насколько же наивной была доктрина Эклипсы. Эти монстры ненавидели его, и желали ему смерти за всех их собратьев, но то же касалось и всех мьюнийцев, людей и всех, кто хоть немного походил на тех и других, причем просто за то, что они были людьми. И куда проще было примирить Мину Лавберри с шампунем, чем собравшихся в том зале монстров с людьми, не говоря уж про мьюнийцев.       — Взгляните на него, братья и сестры, — произнес Вестник. — Человек, идущий навстречу смерти. Он переполнен сомнений, как и весь его вид, однако он не ведает страха.       — Так давайте заставим его бояться! — рявкнул здоровенный китобегемот.       Он вскочил со скамейки, так, что та едва не опрокинулась, и встал перед Марко, загородив своей тушей проход. Тот спокойно посмотрел в налитые кровью глаза монстра, и равнодушно поинтересовался:       — И кого же я пристрелил, если не секрет? Сына? Отца? Муженька?       Монстр рявкнул, и замахнулся могучей ручищей для удара. Марко даже не вздрогнул.       — Сядь на место, недоумок, и не маши попусту руками, — откровенно скучающим тоном бросил Ацей. — А ты, сопляк, перестань дразнить народ, и играть в крутого парня, и шевели булками. Чем скорее мы покончим с этим фарсом, тем лучше.       Китобегемот наградил Марко взглядом, полным ненависти, однако послушно сел, явно не желая ссориться с воеводой. Диаз же сжал сигарету зубами так сильно, что едва не перекусил её надвое, и двинулся к возвышению. Оба главаря изучали его внимательными взглядами: Вестник заинтересованным, Ацей же откровенно скучающим, и оба не шевельнулись с места, пока Марко не поднялся к ним. Лишь тогда Вестник негромко рассмеялся, и произнес так, чтобы его слышали лишь Диаз и воевода:       — Прошу простить меня за такой прием. Обычно мои последователи более смирные, и к тому же явно ожидали увидеть тебя в другом состоянии, и с сопровождением.       — Да, мне пришлось оставить сопровождение внизу, — пожал плечами Марко. — Цепи там же остались, уж больно они лодыжки натирали.       — Сколько гонора, — Вестник покачал головой. — Сколько показной храбрости. Это даже завораживает, ты не находишь?       — Дурости, скорее, — фыркнул Ацей. — Из всех тупоголовых кретинов, которых я когда-либо встречал, только этот каждый раз идет на смерть, задрав нос до небес, и принимая глупость за отвагу. Не правда ли, «стрелок»?       Видя смятение на лице Марко, воевода рассмеялся, и добавил:       — Надеюсь, ты не слишком гордишься этим ярлыком? Поверь, ты не первый, на кого старик его наклеивал, и ты не последний. Думаю, его это забавляет.       — Довольно, воевода, — негромко произнес Вестник. — Мы здесь собрались не для этого.       Воевода наградил его безразличным взглядом, и фыркнул.       — Ну разумеется, мы собрались здесь лишь затем, чтобы потешить твое безразмерное эго. Пусть так, — он повернулся к толпе монстров, и рявкнул. — Проповедь окончена. Проваливайте, и оставьте нас наедине.       По толпе монстров волной пробежал ропот, и китобегемот, на сей раз нерешительно, произнес:       — Мы не оставим Вестника наедине с этим убийцей.       — Оставьте нас, друзья мои, — успокаивающе произнес Вестник. — Уверяю, он не сумеет мне навредить. Я повелеваю силами, которые ему не подвластны.       Монстры заворчали, однако послушно встали и, шумя и скрипя скамейками, направились к выходу. Марко похолодел, понимая, что весь его план отвлечь их внимание от Тэлона на достаточное время, чтобы тот успел найти аэрокар, летит к чертям, на что Вестник негромко рассмеялся. Китобегемот, впрочем, помедлив, заверил их:       — Мы будем рядом, Вестник. Только кликните, и мы сразу придем к вам на помощь.       «Вот и славно», — подумал Марко, чуть расслабляясь. — «Значит, Тэлона никто из этих придурков искать не будет. Все, что мне остается, это достаточно потянуть время для того, чтобы он успел найти аэрокар, и сбежать».       Никто из них не пошевелился, когда монстры, один за другим, покидали зал, и лишь когда дверь захлопнулась за последним из них, Ацей, презрительно фыркнув, потопал к ближайшей к нему скамье. К удивлению Марко он уселся на скамью, отчего та жалостливо заскрипела, надел комично смотревшиеся на нем крохотные очки, едва умещавшиеся на носу, извлек откуда-то из сочленений в доспехах потрепанную газету, развернул её и демонстративно скрылся за ней. Диаз настолько опешил от этого зрелища, что не сразу осознал, что они с Вестником остались на возвышении вдвоем.       — Не такого приема ты ждал, верно, Диаз? — негромко поинтересовался Вестник.       — Не отрицаю, — пожал плечами Марко. — После твоих пафосных заявлений про суд я ожидал, что присяжных будет больше. А ты, я погляжу, распустил их еще до начала заседания.       Во рту разлилась горечь, явно не связанная с нынешним состоянием Марко, и, скривившись, он вытащил сигарету, и внимательно осмотрел её. Пусть и старался выглядеть храбрей, чем себя чувствовал, кончик бедной сигареты оказался разжеван до состояния, когда она больше напоминала зубную щетку. Вздохнув, Диаз отбросил её в сторону, и выжидающе посмотрел на Вестника.       — И что теперь? — поинтересовался он. — Будешь читать мне приговор? Сразу перейдешь к казни? Или, может, попытаешься обратить меня в свою идиотскую веру?       — Брось, — фыркнул Вестник. — Если бы я хотел тебя убить, я бы просто разрешил нашему воеводе свернуть тебе шею еще там, в темнице, без лишних церемоний.       Ацей скептично посмотрел на него поверх газеты, и Марко заметил:       — Что-то не похоже, чтобы он нуждался в твоем разрешении.       — Первая умная вещь, которую я от тебя услышал за сегодня, — буркнул воевода, переворачивая страницу.       Марко покачал головой, и повернулся к Вестнику.       — Что ж, значит третий вариант. Попытаешься обратить меня в свою идиотскую веру? После всего, что вы, психи сделали? Не вы ли вырезали всех тех людей в Садах просто за то, что они были людьми?       — Ой, перестань, — поморщился Вестник. — Только не делай вид, будто тебе не насрать на тех рабочих в Садах, мы оба знаем, что это не так.       — Ты ни хрена обо мне не знаешь, приятель, — Марко нехорошо прищурился.       Вестник на это расхохотался.       — Ну и ну, нас посетил сам Мистер Загадочность. Решил разговаривать со мной исключительно избитыми клише? Брось, Диаз, я знаю, что ты выше этого. Нет, ты здесь вовсе не потому, что тебе есть дело до каких-то людишек из Садов. Сколько из них было твоими друзьями? Скольких из них ты хоть раз видел в лицо? Так я и думал. Можешь лгать мне сколько угодно о том, что тобой движет праведный гнев за всех невинно убиенных моими балбесами людей, но не лги хотя бы себе. Нет, мы оба знаем, что ты здесь не за этим.       Марко развел руками.       — Просвети же меня, зачем я здесь.       Вестник склонил голову на бок, и пристально посмотрел на него, а его клюв изогнулся в подобии саркастичной ухмылки.       — И лишить тебя радости самопознания? Вот уж нет. Если я в чем-то и согласен с нашим бронированным другом, так это в нелюбви к спойлерам. Идти по нашему с тобой пути куда интересней, когда не знаешь, чем же он закончится.       — Дерьмовая игра, приятель, — заметил Марко. — Но, так уж и быть, я тебе подыграю. Я здесь, потому что вы, уродцы, уже который день пытаетесь меня прикончить, и отравляете мне жизнь. Я здесь, потому что моя «хорошая» подруга втянула меня в ваши с Мьюни дрязги, на которые я, честно говоря, плевать хотел. Я здесь потому, что хочу взглянуть в глаза мудаку, который ответственен за все мои беды за эти несколько дней. И что самое главное, я здесь потому, что вы, ублюдки, убили моего доброго друга, который не имел к вам и Мьюни ровным счетом никакого отношения. Достаточно причин?       — Мойрон, — скривился Вестник. — Можешь думать обо мне все, что тебе угодно, однако не принимай меня за идиота. К смерти Мойрона я не имею ровным счетом никакого отношения. Я не стал бы ссориться с хозяева этой планеты, уж тем более не стал бы убивать одного из их старейшин. Нет, тупая сука Нэнси действовала по собственной инициативе, а может и по чьему-то заказу, кто знает. Полукровкам доверять нельзя, эти двуличные гадины всегда пытаются играть на обе стороны. Что же до всего остального, если тебе нужен виновник во всех твоих бедах, просто взгляни в чертово зеркало.       Марко презрительно фыркнул, а Вестник ткнул в его сторону пером-пальцем в обвиняющем жесте.       — Ты, друг мой, и только ты повелся на просьбы огненной потаскухи. Ты и только ты раз за разом лезешь в наши дела, убиваешь наших братьев и сестер и рушишь наши планы. Ты сорвал мою ловушку, ты убил десятки монстров, ты устроил разгром в «Агоните» и лишил нас главного поставщика оружия. Стоит ли удивляться тому, что Дети Степпенвулфа не слишком-то тебя любят?       — В задницу вашу любовь, вместе с самим Степпенвулфом, — поморщился Марко. — Какого хрена вы не могли устроить ваши разборки на другой планете? Почему вы приперлись именно на Дистопию чтобы проповедовать свою чушь и убивать людей в процессе?       — Я бы мог, конечно, сказать тебе, что мы пришли именно сюда, потому что Дистопия — это дыра, в которую стекаются все потерянные души, лишившиеся смысла в жизни, — задумчиво произнес Вестник. — В каком-то смысле, это даже, правда. Те, кто очутился на самом дне жизни, охотно идут за нами просто потому, что даем им цель, — он вздохнул. — Но мы оба знаем, что ты мне не поверишь. Так уж вышло, Диаз, что ты не единственный, кому приглянулась эта планетка. Думаю, ты и сам уже догадался, что она стала местом последнего упокоения королевы Соларии, вот уж хрен знает почему. Мы лишь хотим вернуть то, что она похитила у нас когда-то, только и всего.       На языке у Марко вертелось с дюжину сальных шуточек, однако он усилием воли сдержался, и лишь едко произнес:       — Ах, так дело в этой дурацкой книжонке, что была закопана вместе с её костями? Зря стараетесь. В ней нет ровным счетом ничего такого, что могло бы вам помочь. Какой-то гений вырвал из неё все последние страницы, на которых, я полагаю, было изображено самое интересное. Остальное сгодится разве что на туалетную бумагу, ну или на твои идиотские проповеди про Степпенвулфа-спасителя, вот уж не знаю, что хуже.       Взгляд Вестника под капюшоном потемнел, и он поспешил отвернуться от Марко, и встал на самом краю возвышения, сложив руки за спиной. Ненадолго, в зале повисла тишина, прерываемая лишь тяжелым сопением с трудом сдерживавшего гнев Вестника, да шелестом газеты в руках воеводы. Марко начал откровенно скучать, когда Вестник, наконец, произнес, деланно безразличным тоном произнес:       — Так значит, ты его читал.       — Разумеется, я читал её, идиот, — Диаз закатил глаза. — Или, по крайней мере, пытался, потому что она больше похожа на детскую книжку с картинками. Это, видишь ли, одна из главных улик, которая могла бы помочь нам понять, что вы, психи, здесь забыли.       — И что же ты надеялся там найти? — фыркнул Вестник.       — То же, что и вы, я полагаю, — Марко пожал плечами. — Кто такой Степпенвулф? Куда его загнали? Как он может вернуться? Способ, как нам убить эту тварь? Увы, ни на что из этого ответов там, по крайней мере, на уцелевших страницах, нет, так что, как я и сказал, книга — макулатура, которая годится только для туалета и проповедей сумасшедших.       — И где же она сейчас, если не секрет? — поинтересовался Ацей, не отрываясь от газеты.       — В надежных руках, не переживай, — откликнулся Марко.       — Значит, у огненной потаскухи. Как банально, — вздохнул Вестник. — Что ж, это значит, что мы вернем её, как только она придёт сюда. А она придёт, в этом можно не сомневаться.       — Мы закончили здесь? — скучающим тоном поинтересовался Марко. — Я могу идти? Или ты, наконец, перестанешь ломать комедию, и мы перейдем к той части, где ты или твой друг-горилла сносите мне голову?       — Избавь меня от своей напускной бравады, будь любезен, — поморщился Вестник. — Она тебе совершенно не идет. К тому же, одно только то, что ты до сих пор не сделал ничего глупого, как, например, выхватить свой бластер и начать палить по мне, уже говорит о том, что тебе интересно, что я скажу, как бы ты ни пыжился, доказывая обратное.       «Господи, как же этот парень любит слушать собственный голос», — подумал Марко, а вслух произнес.       — А вот и не угадал. Мне глубоко плевать на тот религиозный бред, который ты явно намеревался начать мне впаривать. Мне интересно только, за каким дьяволом тот, на кого вы оба работаете, с такой настойчивостью хотел заполучить меня живым. Особенно с учетом того, что он, как выразился Хрюго, земля ему мясным рагу, сам называл меня «сплошным разочарованием». Однако его я здесь что-то не вижу, зато вижу цыпленка-переростка, возомнившего себя Моисеем, и скучающую гориллу с газеткой.       — Сейчас эта горилла встанет, открутит тебе голову, и засунет её в твою же задницу, — равнодушно откликнулся Ацей, не отрываясь от чтения. — Вы двое испытываете моё терпение. Кончай тянуть резину, и скажи этому хреновому «стрелку», зачем ты его сюда приволок.       — Он приволок? — деланно удивился Марко. — Я сам сюда дошел.       — Смелое заявление для того, кого притащили в наш храм в цепях, — сухо произнес Вестник. — Если же ты имел в виду свой побег из подземелья, то не обольщайся. Это случилось только потому, что наш воевода был в хорошем настроении, и если бы ты не ломал комедию и не играл в героя, ты бы попал сюда куда быстрее и с меньшей опасностью для себя. — Он покачал головой, и вздохнул. — И, полагаю, сохранив жизнь нескольким из моих последователей.       — Очень мило с твоей стороны думать, будто мне не плевать на жизни твоих чокнутых сектантов, — едко заметил Марко.       — Ну, наконец-то, что-то, похожее на правду, — усмехнулся Вестник. — Ты делаешь успехи. Нет, Марко, ты здесь вовсе не потому, что наш, назовем его «таинственный бенефициар», это приказал. Ты здесь потому, что я так решил. И ты жив только потому, что я отдал приказ.       — Я жив только потому, что стреляю лучше, чем твои уродцы, — заметил Марко. — Клали твои сектанты на твои приказы, каждый чертов раз.       — Да что ты, — Вестник снова по-птичьи склонил голову набок. — Стало быть, каждый раз по тебе открывали огонь без предупреждения? Не предлагали сдаться? Не говорили тебе, что я хочу видеть тебя живым? Или, быть может, тебе размозжили голову там, в церкви, после твоей схватки с нашей доброй знакомой Нэнси? Нет, Диаз. Ты можешь сколько угодно бахвалиться, но факт остается фактом; ты до сих пор дышишь лишь потому, что я так решил.       — Допустим, — пожал плечами Марко. — И зачем же, позволь спросить, ты так решил?       — Не надейся, парень, он тебе не ответит, — равнодушно откликнулся Ацей. — Я уже который день из него пытаюсь это вытянуть, а он в ответ знай только делает умное лицо, да шпарит какую-то напыщенную чушь.       — Этот разговор проходил бы куда продуктивней, если бы двое без конца не перебивали меня своими упражнениями в сарказме, — заметил Вестник. — Мое благодушие, меж тем, подходит к концу. Ты точно хочешь знать, что случится, когда оно совсем закончится?       — Боже, да! — Марко закатил глаза. — Просто убей меня уже, наконец, и избавь от своих идиотских проповедей. Один черт ты до сих пор не сказал ничего внятного, кроме попыток свалить всю вину на меня.       — Если бы ты хоть на секунду заткнулся и послушал, то давно бы всё понял, — рявкнул Вестник, впрочем, быстро уняв свою вспышку гнева. — Хотя, я не могу тебя винить. В конце концов, твой показной сарказм это единственный щит, который отделяет тебя от осознания, насколько же ты все-таки никчемен. Сам посуди: ты угодил сюда, в эту дыру на окраине дыры, потому что твоя подростковая влюбленность стала для некоей принцесски слишком большой проблемой. Тебя вышвырнули из их уютного мирка, запретив появляться под страхом смерти, вычеркнули из своих жизней, и забыли, как использованную вещь. И тем не менее, ты всё равно упорно лезешь на рожон, чтобы защитить эту принцессу и её тщедушный народец. Чего ради? Думаешь, она объявит тебе помилование, и примет с распростертыми объятиями?       Вестник покачал головой в приукрашенно драматичном жесте, и повернулся к нему спиной, словно обращаясь к невидимой толпе, и когда он поворачивался, Марко успел отчетливо разглядеть металлическое колечко, выглядывавшее из скрытого кармана в складках его балахона. Колечко, которое могло быть исключительно ручкой от межпространственных ножниц, сверкнувших когда на них упал солнечный свет. Прищурившись, Марко сделал было шаг в направлении Вестника, когда тот снова обернулся к нему.       — Знаешь, Диаз, в определенной мере, я восхищаюсь тобой, — задумчиво произнес он. — Без шуток. Ты цепляешься за жизнь словно загнанный зверь, и способен вырваться из любой беды. Как бы сильно ты ни пытался убедить себя в том, что ты жаждешь смерти, твой разум и твое тело всякий раз говорят иначе. Все твои инстинкты направлены на выживание, хоть ты и пытаешься с ними бороться. Ты воин, — Вестник вздохнул. — Но еще ты полный идиот, который, как мы оба знаем, не раздумывая отдаст свою жизнь ради той, что отвергла тебя, стоит только ей поманить тебя пальчиком.       — Вы меня достали, — спокойно произнес Марко. — Вы меня совсем достали. Я уже мозоли на языке натер, пытаясь вам, кретинам, втолковать одно и то же: плевал я на Звездочку и её поганый мирок. Хотите сжечь Мьюни дотла? Милости прошу, только оставьте меня в покое.       — Ты ведь и сам в это не веришь, — покачал головой Вестник. — Хоть и пытаешься убедить себя в обратном. Я прав, и ты прекрасно это знаешь. Даже сейчас, ты винишь вовсе не Стар в том, что произошло, хотя стоило бы. Нет, ты винишь себя. Можешь лгать себе сколько угодно и убеждать себя в том, что тебе плевать на неё, однако когда придет время, ты не раздумывая пожертвуешь ради неё собой. И я пытаюсь понять: зачем? Надеешься на её честность? Брось, Баттерфляям нельзя верить. Уж я-то знаю это как никто другой, поверь.       Солнечный свет упал на него, позволяя лучше разглядеть лицо, и сквозь мрак под капюшоном проглянул крупный клюв и птичьи черты. Черты, которые показались Марко до жути знакомыми. Он склонил голову на бок, пытаясь разглядеть его получше, а заведенный Вестник продолжал свою речь, даже не заметив свет.       — Они лжецы, Диаз, лжецы и лицемеры. Все они. Мун, твоя ненаглядная Звездочка, даже Эклипса — все Баттерфляи лгут, без исключения. Все, кто не принадлежит к их народу, к их драгоценной королевской семье, для них лишь инструменты, не более, и как только мы становимся им не нужными, нас выбрасывают, и просто забывают про наше существование. И именно это я хотел тебе сказать, Диаз: наш враг вовсе не люди, и даже не мьюнийцы как таковые. Наш враг это они — Баттерфляи. Лживая, лицемерная, эгоистичная семейка, которая настолько погрязла в самолюбовании, что позволит этому миру сгинуть в огне прежде, чем пошевелят хоть пальцем. О, поверь, я пытался предупредить их о том, что грядет, и не я один, однако они не стали меня слушать. И тогда, я обратился к тому, кто услышал меня. К Степпенвулфу. Что насчет тебя, Диаз? Способен ли ты услышать, или, как и Баттерфляи, предпочтешь отгородиться от правды своим невежеством?       — Что ты несешь? — сухо поинтересовался Марко.       — А ты так и не понял? — Вестник невесело рассмеялся. — После всего, что ты видел, всего, что узнал, ты по-прежнему думаешь, что всё дело в Мьюни и его склочных обитателях? Перестань, Диаз, ты ведь знаешь, что всё куда запутанней. Или не знаешь, но понемногу начинаешь соображать. Мьюни — наш дом, и мы вернем его ценой любой крови, однако наш истинный враг вовсе не захватившие его болваны. Нет, наш враг скрывается во мраке, выжидает. И только мы способны его остановить.       Повисла тяжелая, гнетущая пауза. Марко с пару мгновений осоловело смотрел на Вестника, с открытым от удивления ртом, а затем вдруг прыснул со смеху.       — Что смешного? — нахмурился Вестник, однако Диаз лишь отмахнулся от него, давясь хохотом.       — Так вот кем ты себя возомнил, парень? — негромко поинтересовался воевода Ацей, отвлекаясь от газеты. — Спасителем мира? Или, быть может, мессией, который приведет монстров в новый мир? Ты еще глупее, чем я думал, если так. Глупее даже нашего «стрелка», если уж на то пошло.       — Вот уж не думал, что соглашусь с нашей гориллой, — произнес Марко, отдышавшись, и смахивая слезу, выступившую от смеха. — Герои, спасители мира? Вы кучка гребанных неудачников, повернутых на ненависти к мьюнийцам и людям. Кого вы там останавливать собрались, скажи на милость?       Ацей обратил на слова Марко не больше внимания, чем на назойливую муху. Он поднялся со скамьи, так, что та просела еще на несколько сантиметров, и подошел вплотную к Вестнику, нависая над ним подобно скале. Тот отступил от него на шаг, но взгляда не отвел, продолжая упрямо смотреть в алые глаза воеводы.       — Знаешь, чего я хотел меньше всего на свете, сопляк? — негромко поинтересовался Ацей. — Меньше всего на свете я хотел тащиться в эту поганую, забытую Титанами дыру, чтобы приглядывать за вами, никчемными придурками. Еще меньше я хотел терпеть физиономию этого идиота, и выслушивать его бессвязный поток сознания. Я не желал иметь ничего общего с вами и тем сбродом, который ты пафосно назвал «Дети Степпенвулфа», и, тем не менее, вот он я. Я здесь потому, что ты не способен исполнить даже столь простейшее задание, как подготовить отряды бойцов, не говоря уж о том, чтобы просто найти треклятую книгу. И теперь ты будешь рассказывать мне о том, как вы со Степпенвулфом будете доблестно побеждать тех, кто живет в Пустоте? Или встречать тех, кто придет из Небытия? Неужели поклонение этих придурков настолько вскружило тебе голову, что ты и впрямь поверил в свою исключительно?       — Но ведь я говорю чистую правду, — попытался оправдаться Вестник. — Во всяком случае, это именно то, что Он сказал мне.       — Закрой. Свой. Поганый. Клюв, — прорычал Ацей. — Я многое способен снести, однако терпеть твое бахвальство и твое самолюбование я не собираюсь. Ты никакой не мессия и не пророк, что бы твои подопечные о тебе не думали. Ты всего лишь орудие, не более. А любое орудие, пришедшее в негодность, всегда можно заменить.       Во взгляде Вестника, скрытом капюшоном, полыхнула такая жгучая ненависть, что, казалось, еще мгновение и он бросится на Ацея. Однако он лишь сжал кулаки, и громко выдохнул через нос, так, что полы капюшона затрепетали, открывая очертания круглого лица с крупным, тупым клювом, отчего Марко нахмурился.       — То-то же, — хмыкнул Ацей. — Знаешь, откуда взялось название «Дети Степпенвулфа», Диаз? Нет, конечно, откуда тебе это знать. Детьми Степпенвулфа во время войны назывался элитный отряд, подчинявшийся только непосредственно ему, и никому больше, даже другим двум типам из Триумвирата. Их было всего шестеро, однако всего шестеро бойцов были способны вырезать гарнизон целой крепости или разгромить небольшую армию.       Он хмыкнул.       — Одни из величайших воинов, которых когда-либо знал Мьюни. Представь себе моё разочарование, когда я узнал, что их имя присвоил себе оголтелый сброд, подчиняющийся закоренелому неудачнику. Мне обещали великую битву, достойную предыдущей войны, но всё, что я видел до сих пор, это сопляки с комплексом неполноценности, идиоты и оборванцы-культисты вместо армии. Цирк а не война.       — Она еще даже не началась, — заметил Марко. — Но допустим что так. Допустим, что ваш сброд сжег Мьюни, и превратил его в обещанный рай для монстров? Дальше что?       — Дальше? — Ацей зловеще улыбнулся. — А дальше, парень, начнется самое интересное.       — И поэтому, рано или поздно тебе придется сделать выбор, — вклинился Вестник. — Чем ты готов пожертвовать, Мьюни или всем этим миром?       — Мне плевать, — равнодушно ответил Марко. — По мне так пускай и то и другое горит синим пламенем, я горевать особо не стану.       — Мы ходим кругами, — вздохнул Вестник. — Ответь-ка мне, Диаз, на что ты надеешься? Что придет подмога, и сейчас сюда ворвется кавалерия, и решит все проблемы за тебя? Брось. Ножниц у тебя с собой нет, иначе ты давно бы уже смылся, а без них огненная потаскуха тебя отыскать не сможет. Как и это место в целом, я лично об этом позаботился. Или, быть может, ты надеешься, что твой дружок-предатель, ради которого и тянешь время, сумеет-таки отыскать аэрокар, и привести сюда помощь? О да, — он улыбнулся при виде того, как дернулось лицо Марко. — Думал, мы не знаем про то, что ты выпустил нашего изменчивого друга Равентэлона? Напрасная надежда. Он даже не умеет летать на этих штуках, а если бы и умел, сюда надвигается песчаная буря, а сквозь неё ни одно существо пролететь не сможет, хоть живое, хоть машина. Помощь не придёт, Марко. А потому, я советую тебе перестать ломать комедию, и сделать, наконец, свой выбор. Ответь мне, что ты предпочитаешь? Сгинуть вместе со своей любимой Звездочкой Баттерфляй и неудачниками с Мьюни, или же помочь нам спасти этот мир от неминуемой гибели?       — Ты идиот? — сухо поинтересовался Марко. — Или ты идиот? Не отвечай, вопрос был риторический. Я даже не знаю, из какой части тела ты вытащил этот бред про спасение мира, да и знать, по правде, не хочу, но мне осточертело повторять, что мне плевать на Мьюни. Стар вычеркнула меня из своей жизни, то же самое с Мьюни, и я предпочел бы ответить им тем же. А теперь будь любезен перестать тратить моё время, и давай уже… погоди-ка. А я тебя знаю!       Вестник захлопал глазами, с выражением неподдельного удивления на морде, а Ацей довольно усмехнулся.       — А вот это уже становится интересно, — произнес воевода при этом.       — Да, точно знаю, — произнес Марко. — Ты брат этого полудурка Людо. Деннис, верно?       — Не смей его так называть! — прорычал Вестник, сжимая руки-крылья в кулаки.       — Ради всего святого, парень, — насмешливо продолжал Диаз. — Я уже понял, конечно, что ты туговат, но связаться с теми же ребятами, что довели твоего брата до цугундера? На такую тупость в принципе мало кто способен.       — Я сказал, закрой рот! — рявкнул Деннис, выходя из себя. — Это ВЫ виноваты в том, что случилось с моим братом! Вы сделали Людо таким!       — Вы даже звучите похоже, — хмыкнул Марко. — Нет, дружочек, я здесь совершенно ни при чем. Когда я впервые его встретил, он был на одной из своих идиотских охот за палочкой Стар. Эта же идиотская охота и толкнула его в лапы Тоффи, который в итоге свёл его с ума. Впрочем, не его одного, судя по тому, что ты решил совершить ту же дурацкую ошибку, что и он.       — А по чьей милости он стал одержим этой палочкой? — прошипел Деннис. — А? Кто надоумил его на охоту? Кто пообещал ему подарить эту проклятую штуковину в обмен на помощь, а затем обманул? Стар, всё твоя проклятая Стар! Все Баттерфляи лжецы и обманщики!       — А Тоффи, стало быть, честнейшая душа и душка? — холодно поинтересовался Марко. — Это ведь он ваш таинственный бенефициар, не так ли? Я до последнего надеялся, что эта тварь сдохла окончательно, но, видно, надежда и впрямь первый шаг на пути к разочарованию. Как ему это удалось после того, как Стар расплавила эту гадину, а твой братец размазал колонной? Впрочем, не отвечай, я думаю, я спрошу его об этом лично.       — Вы отправили моего брата в изгнание в Небытие! — прорычал Деннис. — Взяли его за шкирку, и вышвырнули в открытый космос! После всего, что он для вас сделал!       — Он сам попросил Стар об этом, идиот, — отрезал Марко. — И просто для справки, что он такого сделал? Захватил власть на Мьюни при помощи своих пушистых питомцев? Или позволил Тоффи занять его тело, и через него едва не прикончить нас? Уж не знаю, каким дерьмом тебя накормил этот склизкий гад, но уверяю, оно к реальности не имеет никакого отношения.       — Будь крайне осторожен, Диаз, — прошипел Вестник, подходя к нему так близко, что его клюв едва не упирался Марко в переносицу. — Он хотел, чтобы тебя доставили к нему живым, да и я не горел желанием тебя убивать. Но каждое твоё поганое слово о моем брате, брате, которому ВЫ, ублюдки сломали жизнь, заставляет меня передумать!       — Ну наконец-то, — ухмыльнулся Марко — А то я уже скучать начал.       — Чего? — только и успел удивленно спросить Деннис перед тем, как Марко схватил его за отворот балахона, дернуть вниз, и со всей дури боднул его головой, едва не сломав себе нос об его клюв.       Вестник взвыл, кляня его на чем свет стоит, а Марко металлической рукой выхватил межпространственные ножницы из его кармана, и ударил ими его в голову. Деннис, впрочем, успел это заметить, и дернулся в сторону, так что удар, который должен был лишить его глаза, лишь распорол щеку, отчего он взвыл еще сильнее. Кровь брызнула во все стороны, когда Марко выдернул ножницы, заливая как балахон Вестника, так и рукава его куртки. Деннис отшатнулся в сторону, наградив его взглядом, полным ненависти, и в его руках вспыхнул ядовито-зеленый цветок, похожий на заклинания, которые использовал Людо. Марко попытался было отскочить в сторону, но не успел, и в следующее мгновение в него ударил поток зеленого пламени.       Сразу несколько вещей произошло в ту секунду, когда пламя коснулось его. Сперва, внутренний карман его куртки, где он хранил розу, вдруг обжег его кожу холодом прямо сквозь ткань свитера и футболки. Затем, пламя, которое должно было испепелить его на месте, просто стекло по нему подобно воде, обуглив пол вокруг, но не причинив ему самому никакого вреда. Вестник застыл на месте, уставившись на него, и впервые за всё время их разговора в его взгляде читалось удивление, смешанное с чем-то, что напоминало страх. Впрочем, то же удивление заставило замереть и самого Марко.       Диаз опомнился первым. Выхватив бластер, он взвел курок и пальнул в Вестника. То ли все удары и падения еще сказывались на нём, то ли его противник был слишком резвым, однако Деннис просто пригнул голову, и пуля прошла над ним, едва не задев макушку. Чертыхнувшись, Марко взвел курок еще раз, но выстрелить не успел; здоровенная ручища схватила его за шиворот, и отшвырнула прочь, так, что он пролетел в воздухе пару метров, и рухнул на скамейку, лишь чудом не сломав ни её, ни спину. Со стоном, Марко поднялся, и краем глаза успел заметить, что Вестник бросился наутёк.       — А я думал, мы договорились, что ты отдашь паршивца мне, если я доберусь сюда живым, — заметил он.       — А мы и договорились, — пророкотал Ацей. — И я отдал тебе паршивца, и даже дал вам двоим пространство для того, чтобы вы смогли выяснить свои отношения. Однако вместо того, чтобы пристрелить его на месте, вы двое принялись трещать как пара сорок. И это, уж поверь мне, очень быстро надоедает.       — Что я могу тебе сказать, — пожал плечами Марко. — Мной овладело любопытство.       — А вот мне тебе сказать больше нечего, — спокойно ответил воевода. — В обычных условиях я бы позволил тебе сейчас уйти и попытаться его догнать, однако ты создаешь слишком уж много проблем, а у меня попросту нет времени на всё это дерьмо. Впрочем не переживай, я уверен, мы еще разыграем эту партию в её полном масштабе. В следующей жизни, возможно?       Ацей расхохотался, и пинком снова отправил Марко на пол. Он двигался быстро, убийственно быстро, несмотря на свои габариты и доспех, который, по всем правилам здравого смысла, должен был сковывать его движения. Марко откатился в сторону, и едва успел увернуться от удара молота, разом превратившего скамью в гору щепок. Выхватив виброклинок из-за голенища сапога, он с размаху вонзил его в сочленение между доспехами под коленом воеводы, однако тот даже не заметил этого, и еще одним пинком едва не отправил Диаза в полёт. Тот кувырком прокатился под ногами у Ацея, вскарабкался на возвышение, и, выхватив бластер, направил его на воеводу и спустил курок, но тот снова оказался быстрее. Молниеносно он закрыл лицо закованной в латную перчатку рукой, и пуля просто разбилась об его броню, не причинив ему никакого вреда.       — Все старые трюки я давно знаю, Диаз, — спокойно произнес он, убирая руку. — Честно говоря, я надеялся, что в этот раз ты сумеешь меня удивить, но не вышло.       Чертыхнувшись, Марко опустил бластер. Судя по тому, как мигал его барабан, у него оставалось не больше двух или трех выстрелов, а единственным оружием кроме него были межпространственные ножницы, совершенно бесполезные в бою против такого врага. Ацей легко, будто занозу, выдернул виброклинок из своей ноги, и одним движением руки стёр его в порошок, так, что только сноп искр брызнул во все стороны.       — Склизкая сволочь был прав, — хмыкнул он при этом. — Ты сплошное разочарование.       — Знал бы ты, как мне осточертело слышать эту фразу, — процедил Марко.       Ацей шагнул к нему, занеся молот для удара, когда звон бьющего стекла и громкое «Факка» заставило их обоих вздрогнуть, и поднять глаза к потолку. Сквозь стеклянный купол в виде пирамиды, украшавший крышу, в помещение ворвался аэрокар, в салоне которого восседал Тэлон, и прежде, чем воевода успел сказать «Что за?», машина врезалась в него на полной скорости, погребя под горой металла. Наемник едва успел выпрыгнуть из аэрокара, и, лишенный всякого изящества, кубарем свалился под ноги Марко, а машина на инерции проехала через весь зал, ломая скамьи, прежде чем врезаться в дверь и забаррикадировать вход.       — И что это было? — угрюмо поинтересовался Диаз, глядя на валяющегося под его ногами наемника. — Я ведь сказал тебе, лететь в город, и рассказать всё, что мы здесь видели.       — «Спасибо за помощь, Тэлон! Не за что, Марко!», — простонал тот в ответ, поднимаясь на ноги. — Я ведь говорил тебе, что твой план говно. Я даже не знаю, как управлять этими штуками, идиот.       — Ну, посадка у тебя вышла отменной. — Марко вздохнул, и посмотрел на дымящийся, смятый аэрокар. — Спасибо, Тэлон.       Он мог слышать крики и грохот кулаков, когтей и крыльев по двери, прочно перекрытой разгромленной машиной, но к счастью, та прочно перекрыла двери. Не было и никаких признаков того, что воевода выжил, а потому он позволил себе выдохнуть с облегчением.       — Не переживай, я уже привык спасать твою тощую задницу, — отмахнулся Тэлон. — И не слишком-то горю желанием быть располосованным Хекапу, когда та узнает, что я тебя вот бросил. Вопрос только в том, что дальше.       — Ну, — Марко пожал плечами, и показал ему ножницы. — Так уж вышло, что наш добрый друг Авариус согласился поделиться с нами вот этим.       Краем глаза он заметил движение на другом конце зала, и, повернувшись, увидел Вестника. Деннис стоял у двери на противоположной от входа стороне, и глядел на них с нескрываемой ненавистью. Диаз понятия не имел, почему тот еще не сбежал, понадеявшись, вероятно, на воеводу, да и выяснять не собирался. Одним взмахом ножниц он рассек пространство, открывая портал, и толкнул в него Тэлона, после чего швырнул ножницы следом за ним. Тот не успел даже пихнуть прежде, чем исчезнуть в огненном овале, который тут же захлопнулся, а Марко пулей устремился за Вестником, который тут же ринулся прочь. Плечом вышибив дверь, он очутился в очередной башенке с винтовой лестницей, и, не имея другого пути кроме как вверх, помчался по ступенькам, едва не наступая Вестнику на пятки. А потому он не видел, как гора покореженного, дымящегося металла, некогда бывшего аэрокаром, зашевелилась, как над ней выросли две могучие, закованные в латы ручищи, и как воевода Ацей отшвырнул разбитую машину прочь с такой силой, что она улетела в стену, и взорвалась от удара в худших традициях кино.       — Ну ладно, сопляк, — убийственно спокойным тоном произнес он, опираясь на свой молот, хотя в его алых глазах читалась ярость. — Давай сыграем.       Марко вихрем несся вверх по лестнице, перепрыгивая по две ступеньки за раз, а где-то наверху, словно крылья, хлопали полы балахона Вестника. Деннис не собирался испытывать судьбу во второй раз, и потому что мчался что есть мочи, пару раз спотыкаясь на ступенях, судя по ругательствам, которые доносились выше. Марко был уже в паре шагов от него когда он юркнул за еще одну дверь, на сей раз простую деревянную, столь разительно отличавшуюся от остального убранства крепости, и захлопнул её прямо перед его носом. Стены храма, должно быть, услышали абсолютно все мыслимые и немыслимые подробности о любовных похождениях матушки братьев Авариусов, Тоффи и Степпенвулфа лично, когда Марко безуспешно пытался сперва открыть её, а затем вышибить плечом. Только услышав рев двигателя аэрокара с той стороны, он одним ударом металлического кулака проломил замок вместе с щеколдой, распахнул её, и выскочил наружу.       Марко очутился на крыше храма, между шпилей, которая явно служила сперва обзорной площадкой, а затем и посадочной, напротив огромной дыры, зиявшей в стеклянной пирамиде в самом центре этой площадки. Тёмно-красный аэрокар как раз взлетал в дюжине метров от него, и сквозь его тонированное стекло Марко успел разглядеть перепуганное лицо Денниса. У него не было времени на выстрел, как и на размышления, и потому, как только аэрокар развернулся и пошел на взлет, Марко Диаз совершил один из самых глупых, если не глупейший поступок в своей жизни.       Он разбежался, и прыгнул прямо на крышу аэрокара в ту самую секунду, когда тот сорвался с места, и устремился в небо.       Впившись металлическими пальцами в обшивку машины, Марко стиснул зубы, и потянулся за бластером. Ветер свистел его в ушах, а в глаза лезли пыль и песок, к тому же Деннис сразу разогнался на полную скорость, надеясь стряхнуть нежеланного пассажира, но металлические пальцы лишь еще глубже впились в крышу аэрокара, пускай плечо при этом и болело так, что, казалось, рука вот-вот оторвется целиком. Вцепившись металлической рукой в аэрокар, здоровой он достал бластер из-за пазухи, и, щурясь от ветра и песка, нацелил его на один из двигателей аэрокара, расположенных над капотом машины.       — Ты что творишь, псих ненормальный?! — услышал он голос Денниса из салона, в котором явственно слышались истеричные нотки. — Ты же нас обоих угробишь!       — Годится, — пробормотал Марко, и спустил курок.       Прогремевший выстрел тут же подхватил и унёс прочь ветер, а двигатель вспыхнул, словно костер. Аэрокар накренился, и устремился вниз к земле, стремительно теряя высоту, и вращаясь в падении. Марко изо всех сил пытался удержаться на его крыше, однако особо резкий оборот сорвал его, и он рухнул в песок, кубарем скатившись по одному из барханов. Аэрокар же промчался над его головой, оставив в небе дымовой след, и врезался в землю в паре десятков метров от него. Прочем, этого Марко уже не увидел; при падении он ударился головой об камень, и потерял сознание.       Когда он очнулся, вокруг не было ни души, лишь разбитый аэрокар, второй подряд за день, торчал из песка подобно надгробию в том месте, куда он упал. Поднявшись на ноги и пошатываясь как после похмелья, Марко на негнущихся ногах поплелся к машине, металлической рукой крепко сжимая рукоять бластера, а здоровой — держась за голову. Крови не было, но его всё равно мутило, что не могло быть хорошим признаком, однако Диаз даже не думал останавливаться, и, сцепив зубы, упорно продолжал шагать к аэрокару. Ему было плевать на то, что случится дальше, единственным, что его интересовало, был Деннис. Каковым же было его разочарование, когда он увидел, что кабина аэрокара пуста, а вереница следов, наполовину занесенных песком, уходила от неё на восток, ясно говоря о том, что Вестник не только выжил, но и сумел уйти.       Прислонившись спиной к разгоряченному металлу аэрокара, он спустился на песок, и откинул голову назад. Ветер всё усиливался, видимость становилась хуже, а нависшее над барханами огромное песчаное облако говорило о том, что буря, о которой говорили как Тэлон, так и Вестник, неизбежно надвигалась. Сквозь эту бурю он пройти не смог, поскольку, исходя из их слов, она способна была убить его за секунды, и к тому же у него банально не оставалось сил для погони, а потому Марко сделал единственное, что ему оставалось. Рывком поднявшись на ноги, он заполз в кабину аэрокара, и закрыл чудом уцелевшую дверь. Успокаивало лишь то, что шансов пробраться через эту бурю у Вестника было не больше, чем у него, и что подстреленный им двигатель больше не дымил, что говорило о том, что сработала автоматическая система тушения, а потому Марко позволил себе ненадолго расслабиться. Устроившись между сидений настолько комфортно, насколько это было возможно, Диаз закрыл глаза, вслушиваясь в стук песчинок по стеклу и крыше аэрокара, и даже не заметил, как скользнул в глубокий, беспокойный сон.