На обломках жизни былой

      — Кстати, Тэлон. Все хотел спросить тебя: что это за Падшие, о которых тут все без конца болтают? — поинтересовался Марко. — Какое-то особое название для заключенных, запертых особенно глубоко?       — Чего? — не сразу откликнулся наемник, который все время оглядывался назад, и явно был сильно напряжен.       Казалось, они уже полчаса взбирались по широкой винтовой лестнице, что обвила стены колодца, уходившего глубоко вниз. Перил не было, а сами ступени шириной были не больше метра, а потому им приходилось буквально прижиматься к стене, не смотреть вниз, и надеяться, что под ногами не окажется шаткой ступени, поскольку дна этого огромного колодца ни один из них так и не смог разглядеть. Коридор, что вел из огромного помещения с клетками, обрывался совершенно неожиданно, на первых ступенях этой длинной лестницы, а потому им оставалось лишь гадать, сколько бедолаг не успело вовремя остановиться, и отправились навстречу царившей внизу вечной тьме.       — Падшие, говорю, — повторил Марко. — Что это за черти, и почему о них все без конца болтают? Что это, заключенные, которых заперли на самых нижних уровнях, и подкармливают теми, кто особенно плохо себя вел?       — Не поминал бы ты их сейчас, брат, — поморщился Тэлон, посмотрел вниз, и, сглотнув, поспешил отвести взгляд. — Только не здесь.       Диаметром этот колодец был никак не меньше двух десятков метров, а лестница, уходившая ввысь, казалась бесконечной, и Марко ненадолго остановился, чтобы перевести дух. Он уже не помнил, сколько пролетов они одолели, но одного взгляда наверх ему хватило, чтобы понять, что они не прошли и половины пути. Одна только мысль об этом заставила его скривиться, и мысленно пообещать себе, что когда он встретит Вестника, то приволочет его сюда, и пинком отправит на самое дно этой ямы.       — В чем дело, Тэлон? Вдруг стал суеверным? — произнес он при этом вслух. — Или боишься, что они нас услышат?       — Мы сейчас рядом с их домом, Марко, — байкер снова кивнул на яму. — Вернее, мы аккурат посреди их дома. Кто знает, как глубоко уходит этот сраный колодец, и что ждет нас на дне.       — Вот и давай не будем выяснять это, — хмыкнул Марко, и продолжил подъем, давая Тэлону знак сделать то же. — По правде говоря, перспектива наткнуться на кого-то на этой лестнице меня сейчас волнует гораздо больше, чем страшилки из катакомб.       — Справедливо, — кивнул Тэлон после коротких раздумий. — Ладно, так уж и быть. Падшие это никакие не заключенные. По крайней мере, судя по тому, что мне о них рассказывали.       — Вот как? Тогда кто же они? Недоумки-мутанты?       — Почему сразу недоумки? — надулся Тэлон. — Может, они гораздо умнее нас, раз не лезут наверх, в весь этот бардак.       — Это была… Ай, не бери в голову. Так что это за твари?       — Ну, я слышал прорву версий о том, чем это место было раньше. Личная тюрьма Императора, пыточная, тайная лаборатория, может, какая-то генетическая яма, где выращивали его новых солдат. В любом случае, после войны, все уцелевшие твари, как и солдаты, которых он вырастил, спрятались в этих катакомбах, заперли все двери, и навсегда отрезали себя от внешнего мира. Говорят, они дожидались возвращения своего господина, или просто не хотели сдаваться, тут уж пес его разберет. Знают только, что за несколько тысячелетий там, во мраке, они совершенно одичали и превратились в безумных тварей, которые убивают любого, кому хватит глупости сунуться на нижние уровни подземелья. Сектанты поговаривали о том, что им на съедение отправляют пленных людей, которые успели особо отличиться, и я, честно говоря, думал, что и с тобой случилось то же самое.       Перед глазами Марко отчетливо возникла старая, испещренная отметинами когтей дверь, которую он видел в подземелье, и которая вела куда-то вниз, и он поежился.       — И что, никто не знает, что там внизу на самом деле?       — Никто. Ну, кроме Падших, конечно. Хотя…       — Хотя что? — Марко вздохнул, и закатил глаза. — Тэлон, твоя любовь к драматическим паузам это что-то новенькое, и я не могу сказать, что в большом восторге от неё. Давай уже, выкладывай как есть.       — Иди ты, — фыркнул тот. — В общем, пара оболтусов, проходя возле моей клетки, как-то болтала о том, что там внизу есть туннель, который ведет к городу Дистопии, и якобы Вестник и какой-то их воевода спокойно по нему путешествуют. Либо договорились с Падшими, либо те просто их боятся, и не рискуют нападать. Интересно, а этот воевода случайно не тот говнюк, что меня вырубил?       — Может и он, — мрачно откликнулся Марко. — По крайней мере, других воевод я здесь не видел. И чем больше я узнаю об этом деле, тем меньше оно мне нравится. И тем больше кажется, что Хекапу умудрилась втравить нас в гребанную войну.       — Еще пару недель назад я бы с тобой поспорил, и сказал, что ты, как обычно, драматизируешь. Сейчас же… — Тэлон покачал головой. — Сейчас же, думаю, ты прав. Оружие, пленники, этот чертов Вестник, его паршивый воевода. Они готовятся к войне. И мне бы очень не хотелось оказаться на Мьюни, когда она начнется.       — Ох, да брось, — голос Марко так и сочился ядом. — Думаешь, наша всемилостивейшая Звездочка Баттерфляй не сможет защитить свой народ?       Тэлон посмотрел на него с укоризной.       — Зря ты так о ней.       — Избавь меня еще ты от нотаций. Хекапу мне рассказала, что происходит на Мьюни. Стар, как обычно, засунула голову в задницу, и делает вид, что за пределами содержимого её кишечника ничего важного не происходит, а остальная Комиссия следит за тем, чтобы, не приведи Господь, Эклипса слишком громко не вздохнула, — Марко вздохнул. — Я просто надеюсь, что Эклипсу это дерьмо не затронет.       — А она-то здесь причем? — удивился наемник. — С ней-то все будет в порядке, она ведь с нашим братом на ты. Да и муженек её король монстров.       — Триста лет назад она и её, как ты выразился, муженек отправили Степпенвулфа в ту паршивую дыру, где он сидит до сих пор. Если он вернется, как думаешь, по чьи головы он придет первым делом? А если нет, кому станет мстить культ полудурков, поклоняющихся ему?       — Кому-то, кто не умеет превращаться в десятиметрового монстра и высасывать из честного народа души одним взглядом? — фыркнул Тэлон. — Все будет в порядке. Ты слишком много переживаешь по пустякам.       — Поэтому я еще жив, — парировал Марко. — Хотя, если дела так пойдут и дальше, то это ненадолго.       — Твой оптимизм порой бывает заразителен, брат, — заметил Тэлон.       Остаток пути они проделали в полной тишине, стараясь держаться ближе к стене, и не смотреть вниз. Марко поднимался медленно, касаясь безжизненными, металлическими пальцами влажных от сырости каменных стен, и втайне надеясь, что ступеньки у него под ногами недостаточно старые, чтобы разрушиться под их весом, и отправить их обоих на дно колодца. Клубившийся внизу мрак, казалось, насмехался над ними, и звал к себе, убеждая, что стоит ему лишь сделать шаг в сторону, и он полетит, станет невесомым, будто перышко, и воспарит на самую вершину этого бездонного колодца, прочь из опостылевших подземелий. Всего шаг — и он полетит.       Мы все летаем здесь внизу.       — Либо у меня едет крыша, либо они слишком уж хорошо приложили меня по голове, — прохрипел Марко. — Ты ничего сейчас не слышал?       — Ну, крыша у тебя давно съехала, так что ставлю на второе, — Тэлон нахмурился. — Ты о чем сейчас вообще?       — Я… Да так, забудь. Просто мерещится всякое. Чем скорее мы уберемся подальше от этой проклятой всеми мыслимыми и немыслимыми богами дыры, тем лучше.       Куда же ты, Марко? Там, наверху, тебя ждет лишь смерть. Оставайся здесь, с нами. Отдохни немного. Ты заслужил отдых. Заслужил сон, долгий, долгий сон. Все, что тебе нужно, это лишь сделать шаг.       — Спасибо, я пас, — пробормотал Марко, упорно шагая вверх.       Останься с нами. Поверь, это куда лучше той судьбы, что уготована тебе. Куда лучше будущего, что ожидает тебя впереди.       Марко ускорил шаг, сцепив зубы, и мысленно кляня себя за слабость. Голоса становились все отчетливей, а насмешки все более и более явными, и он ускорил шаг, то и дело спотыкаясь об едва различимые в полумраке ступеньки. Он наверняка свалился бы, если бы Тэлон не окликнул его.       — Марко! Притормози, ты нас обоих так угробишь.       Диаз послушно замедлил шаг, и выдохнул.       — Прости, старина. Видимо, я и вправду схожу здесь с ума.       Уже давно сошел, малыш Марко. Уже давно сошел с ума.       Лишился рассудка.       Слетел с катушек.       И не мудрено, ведь ты видел будущее.       Видел прах своего мира. Видел пепел сгоревших городов.       Ты видел, что надежды нет. Что ОН уже близко.       Что ОН идет за тобой. Идет за всеми вами.       Волна мурашек прокатилась по коже Марко, и порыв ледяного ужаса захлестнул все его тело. Он резко развернулся на ступенях, едва не сорвавшись с них, и, вопреки словам Тэлона и здравому смыслу, посмотрел вниз, на дно колодца. Мрак внизу, казалось, клубился подобно туману, и в нем ему виделись странные, причудливые фигуры. Они кружились в причудливом танце, смеялись, и звали его вниз, к себе. Марко судорожно сглотнул, однако ни отойти от края, ни отвести взгляд он не смог. Тени будто манили его к себе, зазывая вниз, и в самом сердце их хоровода он вдруг отчетливо увидел фигуру, состоявшую из сплошного мрака, непроглядного, непроницаемого, как самая темная ночь. Фигура подняла голову, и Марко готов был поклясться, что из глубины этого мрака, из самого его сердца на него уставились две багровые искорки, которые, вне всяких сомнений, были глазами этой тени.       Он идет, Марко, идет за всеми вами.       Нар’Даггот, первенец среди Богов.       Царь среди царей.       Властитель Небытия. Погибель всего сущего.       Он идет за всеми вами.       — Марко, — негромко окликнул его Тэлон.       Он уже близко. Его поступь сотрясает само Мироздание.       — Марко!       Он здесь.       — Марко, чтоб тебе!       Он ждет тебя. Мы все ждем тебя. Вниз, Марко, иди вниз. Иди к нам. Потанцуй с нами.       Потанцуй среди пепла Вселенной.       Среди праха всего, что ты знаешь.       Потанцуй на обломках жизни былой.       — Марко!       Тэлон схватил его за плечо, неуклюже изогнувшись на ступенях, и Марко вздрогнул. Наваждение исчезло так же внезапно, как и появилась, а фигура внизу сгинула, равно как и кружившиеся в танце тени, так что Марко не мог сказать, правдой ли было то, что он видел, или всего лишь плодом его разыгравшейся фантазии. Его колотила мелкая дрожь, а лоб покрылся испариной, и тем не менее, когда Тэлон сжал его плечо, и несильно встряхнул, он отмахнулся и, стараясь звучать как можно более непринужденно, произнес:       — Все в порядке. Я в порядке, старина.       — Ты уверен? — Тэлон с беспокойством посмотрел.       — Да. Да, все путем. Просто задремал на ходу, вот и все. Идем. Даже если наверху нас ждет Вестник с армией своих психов, это всяко будет лучше, чем эта промозглая дыра.       И не оглядываясь больше на колодец, он принялся подниматься и дальше, чувствуя, как наваждение, равно как и пережитый им страх, рассеиваются с каждым сделанным им шагом, и каждой ступенькой, что уводила его все дальше от дна колодца и жившего в нем мрака. Лишь одна фраза огнем пылала в его мозгу, да и та угасла, когда они почти достигли конца лестницы.       Нар’Даггот, первенец среди Богов.       Царь среди царей.       Властитель Небытия. Погибель всего сущего.       Винтовая лестница поднималась вверх еще с десяток пролетов, и заканчивалась так же неожиданно, как и начиналась, упираясь в дощатый потолок. Марко и Тэлон, чьи ноги к тому моменту ныли и, казалось, вот-вот отвалятся после нескольких сотен, а то и тысяч, ненадежных, ветхих ступеней, валились от усталости, и не сразу заметили прямоугольник деревянного люка, что вел на поверхность. Марко взвел курок бластера, искренне надеясь, что тот ему не понадобится, металлической рукой толкнул его. Люк оказался не заперт, и Диаз, а следом за ним и Тэлон, беспрепятственно поднялись наверх, ожидая неприятностей.       Они оказались на деревянной платформе, висевшей на могучих, толщиной со ствол дерева цепях над бездонной пропастью, словно крышка гигантского колодца. Платформа эта находилась в огромном, пустом зале, погруженном в полумрак, который разгонял лишь неверный свет факелов на стенах. Задрав голову, Марко увидел, что цепи, на которых держалась платформа, уходили сквозь потолок куда-то вверх, и, приглядевшись, ему показалось, что он сумел различить что-то, похожее на шестерни, в полумраке этих прорезей, между звеньев цепи. Он мог бы списать это на разыгравшееся воображение, как там, в колодце, когда увидел танцующие тени, однако даже при очень большом желании Марко не мог отрицать, что после чудо-напитка от Игона и своих странствий по лесу между мирами и Бездне, его зрение стало гораздо острее, а чувства на порядок усилились.       «Жаль только, что реакция осталась алкоголика», — мрачно подумал он, а вслух произнес:       — Лифт.       — Чего? — переспросил Тэлон.       — Это сраный лифт, — повторил Марко, и повернулся к нему. — Все это время тут был гребаный лифт, ты представляешь?       Тэлон уселся на пол, прислонившись к стене, откинул голову и прикрыл глаза.       — Ну, внизу я кнопки его вызова или рычага что-то не разглядел, — произнес он. — Да и здесь их не видать. Значит, лифт поднимают и спускают по команде наверх. Так что если хочешь обвинить меня в том, что мы впустую полчаса топали по ступенькам, рискуя сверзиться в бездну или свернуть себе шею, я совершенно не при делах.       — Ну конечно, — протянул Марко. — Хотя, думаю, ты прав. Здесь я что-то тоже рычагов не вижу, значит, эта штука приводится в движение наверху. Командой, может?       — Не знаю, и знать не хочу, — поморщился Тэлон. — Обратно вниз меня живым уже не затащат, пускай по мою душу приходят хоть Вестник, хоть воевода, хоть Падшие. Более гнусного места я в жизни своей не видел, а я, уж поверь, повидал всякого.       — Охотно верю, — криво ухмыльнулся Марко. — Но да, ты прав. Уж не знаю, кто или что живет там внизу, но знакомиться с ними у меня нет ни малейшего желания.       Словно в ответ на его слова откуда-то снизу, из проема, что вел на винтовую лестницу, донесся протяжный, отчаянный вопль ужаса и боли. Марко и Тэлон переглянулись, и в тот же миг следом за воплем послышался низкий, утробный рык. Тэлон отшатнулся от проема, повалившись на пол и громко чертыхаясь, а Марко пинком закрыл крышку люка.       — Пусть Бездна заберет эту проклятую дыру и всех, кто в ней живет, — воскликнул он при этом. — Неудивительно, что даже эти психи не рискуют лишний раз туда соваться.       — Уж не знаю, что это рычало, — добавил Тэлон. — Но явно не монстр. Помяни мое слово, эти придурки разбудили Падших на наши головы. Или еще что похуже.       — Еще что похуже? — Марко вопросительно изогнул бровь. — Что может быть еще хуже?       — Хрен знает, брат, — мрачно откликнулся Тэлон. — Но оставаться, чтобы выяснить это у меня нет ни малейшего желания.       Вниз, Марко, иди вниз. Иди к нам. Потанцуй с нами.       Марко поежился от воспоминания, и кисло заметил:       — Ты прав. Давай-ка выбираться отсюда.       За массивной, двустворчатой дверью их ожидал узкий коридор, и лестница, поднимавшаяся наверх еще на пару пролетов. По-прежнему каменный, полутемный и освещенный лишь светом факелов в петлях на стенах, он, тем не менее, выглядел куда светлее и дружелюбней, чем любой из мрачных и сырых коридоров катакомб под ними. Глядя на него, Марко нахмурился, и произнес:       — Почему факелы-то?       — Чего? — рассеянно откликнулся Тэлон.       — Факелы. Катакомбы. Древний лифт на каком-то механизме. Такое чувство, будто мы в какой-то замок попали. Кругом ни одной лампочки, или хотя бы намека на электричество, — он посмотрел на наемника, и в его взгляде появилось сомнение. — Мы точно все еще на Дистопии?       — Да, брат, на Дистопии, — помедлив, ответил Тэлон. — Я, конечно, мало что помню после того, как этот хрен в доспехах огрел меня своей кувалдой, но нас с планеты точно не переносили. И потом, попробуй они воспользоваться ножницами, Хекапу бы их мигом выследила.       — Может быть, — неуверенно ответил Марко. — Воевода прекрасно может открывать порталы и без них, как я заметил, вот только куда они ведут, я не уверен. Может, и Вестник тоже на такое способен, кто знает.       — Остальные зато точно не умеют, — заверил его Тэлон. — Поверь, друг, мы все еще на Дистопии. Покинь мы планету, я бы это почуял. Мы, наездники на драконоциклах, такие вещи носом чуем.       — Как же, слыхал, — впервые, Диаз слабо улыбнулся. — Нос наездника настроен сугубо на распознавание других миров, и выпивку.       — И девчонок, — Тэлон подмигнул.       — А вот с последним у тебя прицел конкретно так сбит, — заметил Марко. — У меня, впрочем, тоже. Ты уверен, что этот пункт работает?       — Давай-ка выберемся из этой дыры, доберемся до ближайшего бара, и проверим, — предложил Тэлон, многозначительно кивая на проем в конце лестницы. — Быть может, нам даже удастся найти девчонку, которая сможет хоть немного растормошить твою хмурую физиономию.       — Уже нашел, — кисло ответил Марко. — Я её просрал. Но суть не в этом. Я не вижу здесь ни единой лампочки или других намеков на электричество, а раз мы все еще на Дистопии, это может значить только одно: мы за пределами энергосети города. Точнее, мы ОЧЕНЬ далеко за городом и его энергосетью.       Улыбка исчезла с птичьей физиономии Тэлона.       — Считаешь, мы за пределами города? Но если так, то единственное место, где мы можем сейчас находиться, это…       — Пустыня, — спокойно закончил за него Марко. — Та, которая расползлась на ту половину этой треклятой планеты, что не занята океаном и городом. И если только у культистов нет аэрокаров или какой другой техники, на которой они добираются до города, мы с тобой, старина, в полной жопе.       — Мы с тобой из неё и не выбирались, — буркнул Тэлон. — Что толку гадать. Предлагаю подняться, и выяснить, есть у них транспорт или нет. В противном случае нам остается только вернуться, и вежливо попросить Падших указать дорогу до города через туннели. Если, конечно, то, что о них рассказывают, это правда.       — Что-то мне не хочется это выяснять, — криво усмехнулся Марко. — Ладно уж, сектанты так сектанты. Надеюсь, что хотя бы техника у них не будет времен Дикого Запада.       — Чего? — удивился Тэлон.       Марко лишь махнул рукой, не желая вдаваться в подробности.       Лестница вела к еще одной дубовой двери, за которой обнаружился небольшой, полукруглый зал, который мог быть только пыточной камерой. В нос Марко ударил крепкий запах пепла и раскаленной стали, так некстати напомнивший о доме Хекапу, а также застарелой, давно засохшей крови тех несчастных, кому не повезло очутиться в этом помещении. Цепи, клещи, жаровни и пыточные инструменты древности соседствовали с более современными электрическими проводами, дубинами и приборами, о назначении которых Марко предпочитал не задумываться, настолько они выглядели угрожающе. Была даже парочка несомненно магических артефактов, завезенных откуда-то с Мьюни, и причудливая сфера, оставшаяся еще со времен Темной Империи, живо напомнившая ему об одном ужастике, который он смотрел давным-давно, еще в далеком детстве. Тогда Марко было не больше трех лет, и название фильма давно выветрилось из памяти, однако образ серебряных сфер и верзилы, что гонялся за ребятами, надолго поселился в его кошмарах.       — А они здесь неплохо устроились, — присвистнул Тэлон, оглядывая коллекцию. — Как думаешь, этот набор юного инквизитора заготовили по твою, или по мою душу? Смотри-ка, и огонь уже развели.       — Я бы предпочел это не выяснять, старина, — ответил Марко. — И убраться прежде, чем вернется хозяин этого увеселительного заведения.       — Что верно, то верно, — наемник вздохнул. — И все же, я бы прихватил отсюда пару раскаленных щипцов, чтобы с преогромной радостью запихнуть их в задницу Вестнику. Или этому верзиле, как ты там сказал, его зовут? Ацей?       — Смотри, как бы он тебе чего куда не запихнул, — буркнул Марко, осторожно выглядывая за дверь в противоположной стене. — Никого. Нам пора.       После жара и духоты пыточной, прохладный воздух подземелья казался настоящей усладой. Сразу за ней начинался еще один коридор с камерами, встроенными в стены, похожий на тот, в котором очнулся Марко, пускай этот был меньше, и решетки в камерах выглядели новее. Дойдя до выхода на противоположной стороне, они едва не столкнулись нос к носу с огромным минотавром, который выбрел из-за темного проема. Он подслеповато щурился и что-то неразборчиво бормотал себе под нос, и Марко и Тэлон едва успели юркнуть в незанятые камеры по обе стороны от двери, надеясь, что тот не будет глядеть по сторонам. Минотавр был уже стариком, судя по седым волосам и щетине на бычьей морде, а также тому, как он щурил глаза, явно плохо видя, и, судя по черному, кожаному переднику, работал местным палачом. Однако его исполинские размеры (головой он почти доставал до потолка) и бугры мышц, перекатывавшихся под кожей на руках и плечах, что выглядывали из рукавов холщовой рубахи, отбивали у них всякое желание встревать с ним в драку. Лишь дождавшись, пока он пройдет мимо, и за ним захлопнется дверь, Марко и Тэлон рискнули покинуть свои убежища, и ступить в темную арку, из которой он вышел.       Еще один долгий переход по винтовой лестнице (лифт, на сей раз управляемый оттуда же, они решили проигнорировать, чтобы не привлекать лишнего внимания), завершившийся очередными двустворчатыми, деревянными дверями, и они оказались на улице. Солнце, уже близившееся к закату, ударило по глазам, а свежий, разгоряченный воздух окатил их с ног до головы, обжигая кожу подобно дыханию какого-то древнего, пустынного божества. После темного, холодного подземелья новые ощущения лавиной обрушились на них, и лишь спустя пару мгновений, когда способность видеть и ориентироваться в пространстве вернулась к ним, Марко и Тэлон смогли разглядеть, где они очутились.       Они стояли у подножия круглой башни, а прямо напротив них высилась массивная, куда больше королевского дворца Мьюни, напоминавшая собор цитадель, выложенная из черного камня. Её крыша сверкала в лучах солнца, и, присмотревшись, Марко разглядел, что её венчала пирамида из стекла, либо, судя по странным отблескам, редчайшего дистопийского хрусталя. Цитадель опиралась на равномерно расставленные четыре массивные башни, размером куда больше той, из которой вышли они, и их навершия, изогнутые, подобно когтю хищной птицы, склонялись над пирамидой. И чем дольше Марко смотрел на неё, тем больше ему становилось не по себе, и начинало казаться, будто перед ним была огромная, закованная в черную, латную перчатку рука какого-то древнего божества, а может и самого Императора Теней, что выбивалась из-под песка времен.       — А теперь признавайтесь, — неожиданно для себя произнес он. — Кто спер Лувр? Я думал, его, как и весь Париж, охраняет парочка умственно отсталых подростков в спандексе.       — Я понятия не имею о чем ты, — мрачно откликнулся Тэлон. — Но, судя по тому, что я слышал, Земля это совершенно безумное место. Напомни мне, чтобы я к ней не приближался.       — Как будто на Мьюни и в других измерениях мы не встречали вещей постранней, — хмыкнул Марко. — В смысле, ради всего святого, мы катаемся на внебрачных детях драконов и мотоциклов. А ты, помнится, встречался с…       — Ты мне до конца моих дней будешь это припоминать? — скривился Тэлон. — Давай лучше думать, как отсюда выбраться. Потому что других дорог, кроме как к этой штуке, я не вижу, а брести через пустыню есть чистой воды самоубийство.       Только сейчас Марко заметил, что от башни, под которой они стояли, до стены цитадели вел один единственный мост, вымощенный все из того же черного камня, что и крепость. Он перекинулся через барханы, возвышаясь над ними на добрых две дюжины метров, и тянулся еще метров тридцать, изгибаясь идеальной дугой. Мост был достаточно широким, чтобы Тэлон и Марко могли идти по нему рядом, однако никаких перил на нем не было, и налетавшие порывы ветра то и дело грозили отправить их вниз, на встречу с песками и теми, кто жил в них.       — Хорошо хоть, там наверху не сидит снайпер, — заметил Тэлон. — Мы бы для него были как пара жирных уток на вертеле.       — Кого это ты жирным назвал? — буркнул Марко. — Но насчет снайпера согласен. По всей видимости, им даже в голову не пришло, что кто-то может пробраться к ним по этой дороге. Или сбежать из их темниц.       — Или они просто ждут нас. — Тэлон хмыкнул, и задумчиво почесал подбородок. — Раз уж Вестник так уперся рогом на том, чтобы с тобой встретиться, ну или что там у него, чем можно упереться, то наверняка так оно и есть.       — Ждать-то ждут, но они ждут, что меня приволокут к нему за шкирку, и бросят ему под ноги, — спокойно ответил Марко. — Если так, то их ждет разочарование. Сейчас меня гораздо больше интересует, где они хранят аэрокары, и хранят ли их вообще.       — Хранят, куда ж они денутся, — успокоил его Тэлон. — Другого пути сюда кроме как по воздуху для них нет; в подземельях сам знаешь кто водится, а путь через пустыню на своих двоих — самоубийство.       Налетевший порыв ветра заставил их покачнуться, и они почти синхронно чертыхнулись.       — Терпеть не могу пустыни, — проворчал Тэлон. — Не нравится мне этот ветер, брат. Перьями чую, что сюда идет песчаная буря, и нам бы лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока она не пришла. Иначе, ни один аэрокар не взлетит.       — Все так плохо?       — Еще хуже. Ветер тут бывает гораздо сильнее, чем за Морской Стеной, а песок — вещь не менее опасная, чем волны. Аэрокары и другую технику сносит на раз-два, а угодить в такую бурю самому самому все равно, что по наждачке на заднице проехаться. Ветер за пару секунд сорвет всю плоть с твоих костей, а потом кости песком перемелет в пыль.       — Просто скажи мне, что здесь не водятся гигантские черви, — хмыкнул Марко.       — Хрен их знает, — серьезно ответил Тэлон. — И проверять нет ни малейшего желания. Даже если они и есть, здешняя погода тебя прикончит быстрее, чем ты сможешь их увидеть.       Марко лишь покачал головой. В голове промелькнула мысль, какой же была погода на Дистопии до того, как атмосферные генераторы пошли в разнос, но он поспешил загнать её на задворки сознания. В тот момент куда важнее для них было выбраться из этой проклятой крепости, а это значило разыскать транспорт. Либо же, на худой конец, найти Вестника, и всадить ему пулю в лоб, избавившись от этой напасти раз и навсегда.       Крепость нависала над ними угрюмой, черной скалой, однако вопреки всем опасениям, возле дверей их не поджидал вооруженный отряд, а среди черных пальцев-башен не притаился снайпер. Чем ближе они приближались к ней, тем отчетливей им становилось ясно, что они очутились в развалинах старого замка или комплекса. От мощной, толщиной не меньше дюжины метров, стены осталась лишь одинокая башня, что вела в катакомбы, и та наполовину, а все, что находилось внутри, оказалось погребено под песками. Единственным напоминанием оставалась цитадель, которая, даже будучи наполовину погруженной в дюны, возвышалась над округой подобного зловещей короне или вычурному надгробию, и оставалось только гадать, какой высоты она была раньше, до того, как пустыня поглотила это место.       Дверь в крепость была в полтора человеческих роста, выточенной из того же камня, что и стена, и Марко не разглядел бы её, не выпирай она ровным прямоугольником на несколько сантиметров. Ни ручки, ни петель на ней не было, однако он даже не удивился, когда каменные створки сами бесшумно разъехались в стороны, стоило ему коснуться центра двери металлической рукой. За её пределами оказалось небольшое, полутемное помещение, в котором, насколько Марко мог судить, не было ни души, однако он все равно достал из кобуры бластер, и взвел его в боевое положение.       — Никого, — в полголоса заметил Тэлон. — Должно быть, еще не сообразили, что их оболтусы пропали.       — Или привыкли, что в этих подземельях постоянно кто-то да пропадает, — откликнулся Марко. — В любом случае, это нам на руку. Будем надеяться, что все обитатели сейчас на собрании Свидетелей Шрайка, и по пути нам никто не встретится.       — Шрайка? — удивился Тэлон. — Я думал, они поклоняются Степпенвулфу.       Марко лишь поморщился, и покачал головой.       — Забей. И постарайся вспомнить, как тебя сюда привезли. Нам нужно знать, где они хранят аэрокары, и хранят ли их вообще.       — На крыше, — незамедлительно ответил наемник. — Или где-то там. Где ж им еще быть, как не на самой большой площадке в этой дыре?       — Будем надеяться, что ты прав. — Марко вздохнул, и протер глаза пальцами живой руки. — Ладно, нечего на пороге торчать. Чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше.       Сразу за небольшой комнатушкой, которая, как Марко догадался, была сторожкой, начиналась очередная череда коридоров, походившая на то, что неизвестный архитектор стремился повторить узор линий жизни на огромной ладони. В отличие от подземелий, эти коридоры были просторными, и освещались теми же казавшимися живыми огоньками, что и Храм Знаний в городе, неотрывно следовавшими за ними. Только эти огоньки были зелеными, слегка походившими на огонь темной магии, и свет, который они излучали, плясал на матово-черных стенах, делая и без того мрачный коридор совсем уж зловещим. Единственным, что успокаивало, было то, что кроме них там не было ни души.       Наконец, Марко и Тэлон очутились в огромном, погруженном в полумрак зале. Его стены уходили ввысь на добрых две дюжины метров, и еще на три — вширь, а потолок сужался у самой верхушке стоявшей в середине его пирамиды все из того же матово черного камня, словно обхватывая её вершину, так, что строение оставляло впечатление исполинской треугольной матрешки. По периметру зала были расставлены массивные обелиски, словно неизвестный архитектор начал строить колонны, прежде, чем осознал, что с подобной крышей они будут бесполезными. Темноту разгоняли лишь факелы в петлях у оснований обелисков, да еще два — по обе стороны от врат в пирамиду поменьше, так, что Марко на мгновение показалось, будто он очутился в подземном царстве мертвого египетского фараона.       — Что за псих строил это место? — вполголоса поинтересовался Тэлон. — Тут нет ни малейшего намека на логику.       — Может, это гробница? — предположил Марко. — В Древнем Египете у нас на Земле их специально строили похожими на лабиринт, чтобы запутать воров, решивших поживиться за счет мертвых?       — И помогало? — удивился Тэлон.       — Нет, конечно. — Марко пожал плечами. — Но попытка все равно засчитана.       Тэлон фыркнул.       — Ну, я все же больше склоняюсь к тому, что архитекторы старой Империи просто с головой не дружили. В смысле, кто вообще в здравом уме захочет жить в такой дыре? Что?       Марко шикнул, призывая замолкнуть, и указал пальцем куда-то в темному перед собой. Тэлон нахмурился, пытаясь понять, что тот хочет сказать ему, а затем похолодел, услышав то же, что и Диаз: протяжный металлический скрежет, будто что-то волочили по каменному полу. Переглянувшись, они юркнули за стоявшие друг напротив друга обелиски, прижавшись к камню с противоположной от факелов стороны, и замерли. Скрежет становился все громче, сопровождаемый металлическим лязганьем, который могли издавать только латы, а затем вдруг стих всего в паре метров от них. Марко осторожно выглянул из-за обелиска, уже зная, что его ожидает, и с трудом сдержался от того, чтобы витиевато выругаться.       Посреди зала, прямо напротив дверей во внутреннюю пирамиду, стоял воевода Ацей.       Свой боевой молот он расслаблено держал за рукоять, и там, где он волочил его за собой, на камнях остался видимый даже в слабом свете факелов след. Воевода оставался в тени, так, что были видны лишь его доспехи и пылающие подобно двум уголькам алые глаза, и на мгновение Марко почудилось, будто он снова смотрит на фигуру на дне колодца.       Фигуру, что была воплощением самого Мрака.       Потанцуй с нами, Марко.       Ацей шагнул вперед, в круг света, образуемого одним из факелов, с шумом втянул носом воздух. Марко поспешил юркнуть обратно за обелиск, но не раньше, чем успел заметить, как зажглись глаза воеводы, и как на его лице расплылась довольная улыбка. Парень прижался к камню, жестом подавая Тэлону знак не шевелиться, и постарался дышать как можно тише, надеясь, что тот не успел их заметить. Против воеводы у них, измотанных пленом и долгим подъемом, не было ни единого шанса даже вдвоем, и Марко это прекрасно понимал.       А затем, закованная в латы рука вдруг вцепилась в край обелиска прямо у него над головой.       Ацей снова с шумом втянул воздух носом, принюхиваясь, на сей раз совсем рядом, и Марко застыл, будто на него наложили ледяное заклинание, вроде того, что использовала Стар. Он понятия не имел, как монстр успел приблизиться к ним так быстро и бесшумно, когда всего пару мгновений назад его доспехи и оружие грохотали на весь зал, но факт, что любое неверное движение могло привести их к гибели, заставлял его оставаться на месте. Воевода подался вперед, так, что его похожая на летучую мышь морда показалась за краем колонны, и посмотрел куда-то перед собой, а затем пророкотал:       — Ты облажался, парень.       У Марко душа ушла в пятки, а следом накатило понимание неизбежного конца. Его рука медленно потянулась к бластеру, а в голове билась одна единственная мысль: если уж ему придется умирать, то он сделает все, что в его силах, чтобы забрать эту тварь с собой. Такая же мысль посетила и Тэлона, судя по тому, как он напрягся для прыжка, готовясь выпрыгнуть из укрытия, и обрушиться на воеводу всем своим весом. Однако удара молота, или же какого-либо другого действия от монстра, как того ожидал Марко, не последовало. Вместо этого Ацей убрал руку с колонны, развернулся, и направился прочь, обратно ко входу в пирамиду в центре зала. Осторожно выглянув из-за угла, Марко увидел, что возле двери стояла закутанная в плащ с капюшоном рослая фигура, в которой безошибочно узнавался Вестник, и, очевидно, слова воеводы были адресованы именно ему.       — Тебе дали простое поручение: организовать тот сброд, что ты зовешь Детьми Степпенвулфа, и отыскать книгу, — продолжал Ацей, подходя к нему ближе. — А ты не удержался, и решил поохотиться на одну из Высшей Магической Комиссии, вообразив, будто обрывков Плетения будет достаточно для того, чтобы её удержать, не говоря уж о том, чтобы обезвредить.       — И это сработало, — невозмутимо откликнулся Вестник. — Она угодила прямо в мою ловушку, как большая, жирная, глупая муха. И если бы не вмешательство её парня…       — Закрой клюв, — прервал его Ацей. — Я здесь не для того, чтобы выслушивать оправдания твоей глупости и некомпетентности.       Вестник умолк, однако Марко даже на таком большом расстоянии смог различить ненависть, которая сверкнула в его взгляде.       — Я прекрасно знаю, что там произошло, — невозмутимо продолжал воевода. — Твой сброд разбежался от одного единственного выстрела, как стадо перепуганных козлосвинов. Одного. Выстрела. Парень.       — Он застал нас врасплох, — попытался было объясниться Вестник, но Ацей не слушал.       — Мы отправили тебя сюда, чтобы ты собрал армию, способную, когда пробьет час, сокрушить оборону Мьюни. Связали со свином, готовым эту армию вооружить. А ты все прохлопал, и из-за тебя нам пришлось избавиться от своего снабженца здесь, каким бы паршивым и самодовольным куском сала он ни был. Хуже того, по твоей милости о нас узнала основная Высшая Магическая Комиссия, а книга благополучно от тебя ушла.       — Но мы отыскали кости, — вмешался Вестник.       — Да плевал я на твои кости, — отрезал Ацей, наконец, выходя из себя. — Можешь раздать их своих собачкам за верную службу. Твоей целью была книга, и только она.       Марко мог видеть, что Вестник был вне себя от бешенства, и прекрасно понимал, почему. За эти несколько недель, если не месяцев, он почувствовал себя мессией, пророком для десятков, если не сотен монстров, и эта власть и влияние опьянили его. А теперь, реальность в виде огромной, закованной в латы обезьяны, награждала его одной метафорической пощечиной за другой, и едва ли ему это нравилось.       — Твое счастье, что Он так терпелив, — понизив тон, закончил Ацей. — И что остальная Магическая Комиссия непробиваемые тупицы, которые решили не придавать вам значения, сочтя очередными помешанными на ненависти к мьюнийцам сумасшедшими. Впрочем, в этом они ушли недалеко от истины.       — Повелитель получит свою армию к своему возвращению, — заверил его Вестник. — Это я вам гарантирую.       — Нет, — ответил Ацей. — Не получит. И ты не хуже моего это знаешь. Сколько твоих ребят уже полегло во время охоты на этого земного отброса? Два десятка? Три? Можешь не отвечать. На ваше счастье, мьюнийцы еще более никчемны, чем твои подопечные, и едва ли они смогут оказать вам серьезное сопротивление. Мьюнийцы! Когда-то это был народ, достойный того, чтобы встретиться с ним на поле боя, а теперь что? Разжиревшие богатеи прячутся за стенами замков, а их рыцари куда больше обеспокоены тем, какого размера розовый плюмаж им стоит прицепить на шлем. Даже самый прославленный их воитель, сир Лавабо, сейчас сражается с грязными портками короля. Порой, я начинаю задумываться, стоит ли эта дыра таких усилий?       — Мьюни был нашим домом, — напомнил Вестник. — И снова им станет. Так обещал Степпенвулф, разве нет.       Воевода Ацей смерил его взглядом, и негромко рассмеялся.       — Как скажешь, малец, — произнес он. — Однако, было сказано достаточно, а преданная публика уже нас заждалась. Не стоит заставлять её ждать.       При этих словах он посмотрел прямо на Марко, и губы его снова расплылись в улыбке. Диаз снова юркнул за обелиск, однако воевода уже отвернулся от него, и следом за Вестником шагнул в распахнувшиеся перед ними двери. Марко дождался, пока дверь захлопнется за ними, выждал для верности еще минуту, и только тогда рискнул снова выглянуть из своего укрытия, а Тэлон последовал его примеру.       Они снова были одни в зале. О воеводе напоминали лишь царапины на полу, оставшиеся от набалдашника его боевого молота. За закрытыми двустворчатыми дверями, украшенными резными гравюрами, их ожидали Ацей, Вестник и, судя по всему, целая армия сектантов. И худшим было то, что ни малейшего намека на еще один выход из зала нигде не было видно.       — Твою мать, чувак, — прохрипел Тэлон. — Мы влипли. Мы влипли по полной программе.       Марко промолчал, но и дураку было понятно, что он был всецело согласен с наемником.