Из сожженной записной книжки
Первый отрезок пути. Враг у ворот — Нам нужен Капрал, — Ханджи потянулась к полупустой пачке Лаки: «Черт побери, дымлю хуже дедушкина паровоза. К сорокету наживу эмболию… Впрочем, сейчас надо думать не за фьючерсные болячки, а за допилить до Рождества». Подкурив шестую за вечер сигарету, она продолжила: — Майки, пойми своей бычьей головушкой: нам нужен Капрал и его банда. — Банда? — хмыкнув, президент с досадой взглянул на дно опустевшего стакана. Заседание мотоклуба закончилось полчаса назад. Ничем. Окончательное решение так и не сумели принять. Офицеры* разъехались. Кто-то — спать. Кто-то — бухать. А Шадис — по бабам. «И какая дура согласится дать лысому?..» — безнадежно побултыхавшись в перемешанных усталостью мозгах, мысль рухнула булыжником на дно подсознания. — Ривай — сила. Не спорю. Но остальные… Магнолия лихо управляется на колдоёбинах, разве что. Чёрч, вроде, неплохо стреляет… Но куда ему в серьезную заварушку? Про Хромого вообще промолчу, — зевнув во весь рот, он сонно посмотрел на своего сержанта и боевую подругу. — За Магнолией в горах не угонится даже Боззи. Чёрч предан Капралу и стреляет получше некоторых, — Ханджи разворотила переполненную пепельницу, в безнадежных попытках затушить окурок. Да пошло все к ежикам под кусты! Загасив треклятый чинарик смачным плевком, она вскочила — только стул с глухим стуком опрокинулся на дощатый пол. — Послушай, хромой Йен попадает белке в глаз… — Мухе в нос… — Майкл снова зевнул во весь рот, словно пытаясь проглотить покачивающуюся перед ним лампу. — Комару по яйцам, — парировала неугомонная. — Если тебе надо с этой мыслёй переспать — топай в койку. Но завтра мы объявим… — Хорошо. — Широкая лапища грохнула по столу. Пепельница подпрыгнула, рассыпая по грязно-коричневому перекрученные бычки. Мутное облачко попыталось взметнуться к белому абажуру, но быстро осело сероватой пылью на груде обглоданных свиных ребрышек. — Согласен. Не подскажешь — в каком из пятидесяти штатов ловить Капрала? Или руны сначала спросишь? — Думаю, Аляску и Висконсин можно исключить. А руны мне подсказали, что он в Джордан Вейли Орегон… Э? Ты чего? Разлепив болотные глаза, президент подозрительно принюхивался к атмосфере штаба, насыщенной парами Джека Дэниэльса, термоядерной вонью машинного масла и пота с мексиканскими специями: — Чем это здесь пахнет? — Твоими носками? — Хан, я не шучу, — он настороженно уставился на дверь в подвал. — Оттуда тянет. — Мля! Вскочив, Ханджи загромыхала 13-дюймовками вниз по кривоватой подвыпившей лестнице. За ней потопал окончательно воскресший от дремы муж. Лампа под потолком мигнула, вспыхнула, снова погасла и, наконец, собравшись с люменами, залила подобием дневного света мгновенно полыхнувший медью самогонный аппарат. — Когда успела завести свою шарманку? Мы тут всего неделю, — Майкл опять принюхался. — Из чего ты его гонишь, женщина? — Из просроченного ежевичного джема, — поправив средним пальцем съехавшие очки, Ханджи щелкнула пожелтевшим от никотина ногтем по термометру и критически посмотрела на скопившуюся в сухопарнике муть. — Затарилась по дешевке у мамаши-Кирштейн, — махнув в сторону стоящих вдоль выбеленной стены пятидесятигаллонных пластиковых бочек с брагой. — Погоди пять сек. Штуцер отошел — оттого и прет сивухой. Щас подкручу, — доставая гаечный ключ из замызганного ящика с инструментами. — Чудненько! — она вернула ящик на стеллаж в углу и теперь, уперев руки в бока, вовсю наслаждалась зрелищем эффективной работы аппаратуры. — Ебанутая, — подойдя со спины, Майки с опаской приобнял жену за плечи. — Где Ривай — ты знаешь. А как заманить его на нашу сторону уже придумала? — П-ф-ф, за дуру держишь? — оторвавшись от завораживающего падения прозрачных капель в стеклянную бутыль, она потрепала мужа по руке. — Предложим ему Йегера на завтрак, перекус и обед с ужином. — Шадис не согласится. Лошадиная морда тоже встанет на дыбы, — он пытался возражать, понимая — не выгорит. — Шадис подчинится. Не тебе, так мне. А с Жаном Эрен разосрался еще в Мэдисоне. Не знал? — обернувшись, Ханджи торжествующе блеснула очками в растерянную физиономию. — Давай-ка в люлечку, зая. Ты мне пару палок задолжал. По дороге в спальню оба чуть не упали: у Майки развязался шнурок, но губы Ханджи были слишком сладкими. Несмотря на привкус табаско и табачный перегар. Когда не знакомая с маникюром рука нырнула в джинсы, его шатнуло так, что едва не перебросило через перила. Чуть позже в туманной темноте, подсвеченной нарастающей луной, президент мото-клуба «Титаны войны» дважды убедился в удачном выборе на должность сержанта. Комнату затопило розовым золотом. Осторожно выбравшись из-под тяжелой руки, Ханджи набросила на голое тело косуху мужа, разворошив излишне разнообразное содержимое тумбочки, откопала под рассыпающимися блокнотами чистые труселя. Приоткрыла дальнее от кровати окно — пусть проветрится. Опустила жалюзи — пусть ненаглядный бычара выспится. А сержанту некогда прохлаждаться в разноцветных глюках Морфея. Шлепая босыми ступнями по вытертым ступеням в «зал заседаний», она мысленно прикидывала текст эсмски. Промахнуться нельзя. Иначе, Эрену крышка. Зик возьмет пацана любой ценой. Сука. Скривившись на бардак в комнате, она спустилась в подвал. Ни чистый как слеза девственницы самогон (его накапало за ночь целый галлон), ни творческое помешивание деревянным карнизом успешно булькающего джема мамаши-Кирштейн не помогло в составлении слов в правильную фразу. Закупорив готовую бутыль, Ханджи плюхнулась на пластиковый стул. Чо, блин, делать вообще и где телефон, в частности. Озарение снизошло, когда посмотрела на стеллаж. Трубка благополучно валялась рядом с ящиком с инструментами. От души выматерив собственное распиздяйство, схватила гаджет. И опять подвисла. Чево писать-то?! Взгляд метнулся от дубового потолка к поблескивающим изгибам змеевика. Красиво же! Изгибы… Прогибы… Нагибы… Хм. Пролистала кучу фоток. Эврика, ядрена кукуруза! Эрен в позе кобры на деревянном настиле веранды. Снято дома у Командора в Мэдисоне двадцать первого сентября. Длинные ноги плотно прижаты к полу (обидно — в джинсах, зато торс — голый). Опираясь на кулаки, пацан прогнулся назад чуть ли не под пятьдесят градусов. Мышцы натянуты канатами, бисеринки пота, усеявшие тату на бронзовом плече, играли алмазными бликами под рассветным лучом, словно череп бизона украсили драгоценными камнями. Голова откинута назад да так, что хвост свисает ниже лопаток. Мальчик-конфетка. Пальцы по памяти уже тыкали знакомые цифры. «Будет твой. Если поможешь; -)» — набрала, прицепила фоту. ММС улетела. Ханджи маньячно улыбнулась надраенному боку перегонного куба. Искаженное отражение ответило оскалом не то Чужого, не то Хищника. Отличное завершение переговоров. И не придется тащиться в Орегон. Она хорошо помнила медленно расширяющиеся зрачки, сжимающиеся кулаки, мгновенно напрягающиеся плечи Капрала, когда мимо него пробегал подрастающий Эрен. И складку между бровей. Она была особенно жесткой, когда Ривай с «семьей» оставлял осиротевшую банду. Командор, только-только вышедший из больницы, понимающе улыбнулся, махнув на прощание великолепной четверке левой рукой. Правой у него не было. Тогда шестнадцатилетний, Йегер растерянно жался к Шадису, зыркая вокруг по-детски округлившимися глазюками. Его мир рухнул во второй раз… После гибели родителей. Прошло четыре года. Мальчик окончательно похорошел и, до кучи, оказался педиком. Осталось, как в старом анекдоте, уговорить Рокфеллера. Впрочем, пацан ей доверяет: она же нянькалась с ним будто с младшим братишкой. Значит, пойдет, за кем скажет. «Молодец я. Сегодня схомячу целиком лимонный пирог мамаши Лошадиной морды»: мысль вызвала слюноотделение, проснувшийся желудок заурчал, заглушая шаги и звяканье. В «зале» кто-то прибирался. Петра возится? Погрозив пальцем провинившемуся вчера сухопарнику, Ханджи вылезла из подвала. — Хай, — приветственно кивнув офицеру, Петра смахнула объедки в черный мешок. — Что решили? — Узбагойся, варежку разевать рядовым по-прежнему не положено. Но все будет хорошо. Я узнавала. — Притухшая блондиночка рывком затянула завязки. — Пойду досплю, чутка. — Поправляя косуху, которая была велика размеров на шесть, Ханджи поставила ногу на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, босая пятка диагностировала гладкое дерево и растоптанный окурок. — И тут вымой. Капрал ненавидит срач. — Обязательно, сержант, — наивно-васильковые глаза восторженно распахнулись. Подхватив в каждую руку по брякающему пустыми бутылками мешку, Петра заторопилась к выходу. Вот кто бы бегом прыгнул на член Ривая. Только если он когда-то поебывал баб, то это было в кайнозое и ваще — враки. Плавно отворившаяся дверь выпустила на волю запах секса и удовлетворенного мужика, слегка разбавленный свежестью горящей рыжим пламенем осени. Привалившись задницей к спине сопящего, Ханджи почти удалось уплыть в размытую полуявь. Не вышло. Карман брошенной возле кровати косухи тренькнул эсмской. «Через 5 часов». Два слова. Одна цифра. Капрал набирал короткий ответ, потягивая крепко заваренный чай в сером от сырости номере мотеля… Отогнав слишком реалистичное видение коротким взмахом руки, сержант «Титанов» села на постели. Дрема, огорченно коснувшись опухших усталостью век, исчезла до лучших времен. А сержанту пора приступать к исполнению своих обязанностей. Нет. Не обязанностей — долга. Но для начала надо бы подмыться. Хорошо, Ралл не заметила текущую по ногам кончу. — Родное сердце, есть тема, — не дожидаясь ответа, Ханджи нажала отбой. Разговор предстоял — мама не горюй. И тонуть в энтузиазме Йегера «Есть поручение? Говно-вопрос — выполню! Обязательно!» не было ни малейшего желания. Она полдня копалась в мелких делах. Бдила у самогонного аппарата, гоняла взад-назад запыхавшегося салагу-Армина. Заглянув на склад, откопала в старье косуху Закклая: ее так и упаковали с дыркой от пули и засохшей кровью. Сейчас кровь выглядела заскорузлой грязью. Черное на черном. Выстрел рядового «Рыцарей дорог» пробил сердце, навсегда вышибив из седла Президента. Именно так — с большой буквы. Эх, было времечко… «Титаны» держали власть от пафосных пляжей Майями до накаченного наркотой Лос-Анжелеса. Филиалом в Вегасе жестко управлял Командор. Капрал с летучим отрядом однопроцентников только угрозой появления заставлял рябых панчо и скалящихся грилзами ниггеров поджать хвосты. Вместе с Гришей она варила мет в оборудованном трейлере на краю пустыни Блэк-Рок у предгорий Сьерра-Невада. Трафик дури из Сальвадора через Тихуану рос день ото дня. Автоматы Узи, Калаши, Глоки шли нарасхват, как свадебные платья в черную пятницу. Отлаженная Закклаем схема — сектор Газа-Майями-Веракрус — работала без сбоев. Баксы текли рекой. Все рухнуло к чертовой тетке из-за жадности, чокнутого Гриши и мальчика-мажора, которому вставило поиграть в крутого байкера. Впрочем, ничего нового… Ханджи вышла на крыльцо. Где там Йегер болтается? Октябрь дохнул в лицо мягкостью вечернего ветра. Сухо. Пока — сухо. Скоро зарядят дожди. Несмотря на триумфальное наступление осени на средний Айдахо, солнце радовало теплом индейского лета. — Хан? — вопрос читался в голосе, в сведенных бровях, в пальцах, нервно теребящих отворот косухи (всего три месяца назад Йегер получил право носить нашивки рядового). — Для меня есть серьезное дело? Я готов. Отчаянное желание пацана держаться по-взрослому заставило сержанта отвернуться, пряча улыбку в кулак: — Дело важное, прям пиздец, — Ханджи пнула подвернувшийся на плиточной дорожке камешек, — Давай, прогуляемся. Напряжение повисло тяжестью грозовой тучи. К этому добавлялись сбивающиеся шаги за спиной. Треск ломающихся под толстыми подошвами веток, глухие удары ботинок о камень, сдавленное «У бля» сквозь зубы. Парень не пропустил ни одну колдобину на змеистой тропинке. Зря оберегала его. Знала бы, какая хрень начнется — сунула бы в ручонки пушку еще десятилетнему, когда Гриша впервые притащил в старый клаб-хаус еще там, в Рино. А сейчас он и стрелять-то толком не умеет. Промажет с десяти ярдов по спящей корове. Ну хотя бы школу закончил… Так, не туда. Нужно думать, как убедить малолетнего дурака. Толкать вдохновенные речуги она не умеет. Да и вдохновлять придется на подставить очко. Какой тут весомый аргумент привести? кроме бейсбольной биты по буйной головушке. Потом торжественно вручить коматозную тушку Риваю, а дальше — сами как-нибудь. Впрочем, рядовой обязан подчиниться приказу. Да. У Йегера есть выбор. Он может уйти. Но тогда придется вечно мотаться по дорогам, оглядываясь — нет ли позади единокровного братца. Ривай — единственная сила. Возможность обрести дом — тот самый, где сердце! — а не просто типовую конструкцию в даун-тауне. Она отвечает за безопасность. За долбаную безопасность каждого, любого, косого, кривого. Лишь бы носил алое с белым. Цвета «Титанов». А еще Эрен — чудо. Настоящее. Единственная надежда закончить войну банд; разорвать мертвую петлю хаоса, захлестнувшую их после смерти Закклая. Если бы Командору не размозжило правую… Но сейчас Йегеру самому нужны помощь и защита. Он — оружие победы, которое, возможно, разнесет в прах правых и виноватых. Но пока уязвим. Если бы она точно знала, как действует Гришино варево! Хотя сам поехавший шифером доктор не смог бы дать вменяемого ответа… Тайбер. Тот самый мажор из Большого яблока. Казалось бы, вот главгад. Нет. Зик. Зик Йегер, сначала провалившийся в никуда, а затем появившийся из ниоткуда. Год назад он ворвался в штаб «Рыцарей дорог», и Вилли Тайбер принял его… Если бы она тогда не улетела в лоусайд на мокрой дороге, не промахнулась бы… Горная трасса шла свихнувшимся зигзагом. Резкий поворот, переднее теряет сцепление. Время растягивается резиной. Байк скользит на боку вперед. Хром бликует слепяще-белым в свете единственного фонаря. Вспыхнув адским огнем, алые задние фары харлея Зика исчезают за поворотом. Выстрел в ночь. Безнадежный, злой. Идиоту понятно, что мимо. Отдачей прошивает выбитое при падении плечо, вырывая из глотки полузадушенный крик. Так ее и нашли Закклай с Майки. Воющую в луже. С вывихнутым плечом и свернутым коленом. Ах если бы, ах если бы — не жизнь была б, а песня бы. К нынешней жопной ситуевине отлично подойдет Мэрилин Менсон. — Хан? — голос за спиной разорвал цепь размышлений. Ханджи замерла у россыпи валунов. Вросшие в землю, они преграждали путь к шумящему впереди водопаду, тропинка неуверенно огибала преграду, стыдливо исчезая в кустах ежевики… Может, обойти справа? — Для меня есть задание? — Настойчиво. Даже слишком громко… Собравшись, сержант обернулась: — Еще какое, — она похлопала себя по карманам в поисках заветных палочек здоровья. — Капрала помнишь? Сухой щелчок. Вырвавшееся из круглого отверстия пламя. Легкие заполнила смесь виргинского табака и увядания осеннего леса. Пацан поймет… — Он тебя хочет, — вот и все, — выложив все начистоту, выдохнула. — Только потому согласился помочь в войне с «Рыцарями». Ожидание ответа закружилось вихрем желтеющих вязов, тусклым запахом жухлой травы, безмолвием опушки. Ханджи спецом не смотрела на мальчишку и только так смогла выдавить: — Зик стал вице-президентом и левой задней Аристократа. Фактически, он управляет Тайбером и «Рыцарями дорог». — Зик… Ханджи внимательно разглядывала Эрена. Стараясь считать все оттенки выражения лица, каждый жест, и то, как смешиваясь в готовую взорваться субстанцию, компоненты только и ждут одного. Катализатора. — Капрал у мамы Супермен? Сможет победить… Зика? — юношеский цинизм споткнулся об имя единокровного брата. Короткая пауза означала — мальчишке страшно. Значит — согласится. — Капрал научит выживать. Жить тоже научит. Понимаешь разницу? Вопрос повис без ответа, потому что издалека донесся ровный гул. Эрен растерянно обернулся. Словно в предчувствии. Ханджи невольно вздрогнула — слишком рано! В нарастающей трехголосице моторов отчетливо выделялся протяжный рык. Чоппер Капрала сержант «Титанов» различила бы даже, после третьего косяка. «Ну понеслась пизда по кочкам в Мичиган», - с этой светлой мыслью она направилась обратно. — Шевели копытами, лосяра, — пришлось развернуть нежным пинком зависшее с разинутым ртом чудушко. — Сегодня тебя за стол пустят. На помятой лужайке клаб-хауса Магнолия шумно обнималась с Бозартом и Петрой. Чёрч более сдержан. Прислонившись к стоящему на «кочерге» байку, он перебрасывался короткими фразами с Шульцем. Пустота шоссе. Двухэтажный деревянный дом с чердаком и широкой верандой, москитная сетка на двери прохудилась прямо в центре. Благостную атмосферу задрищенска нарушали только белые жалюзи на окнах и белый череп бизона с буквой «Т» на лбу и алыми потеками крови на рогах — выцветшая эмблема кривовато висела над входной дверью. Ривай расположился по-хозяйски. Усевшись в кованое кресло на веранде, он забросил ноги на такой же чугунный столик (куски чернозема вывалились из рифленых подошв, украсив трещины искусственного мрамора жирными блямбами), и рассеянно дымил в потолок. Встреча с бывшими рядовыми летучего отряда не вызвала у Капрала бурных эмоций. Очевидно. Блин, надо что-то сказать, а она никуда не готова! — Какие люди и без сутенера, — растерявшись полностью, Ханджи попыталась начать разговор. — Это почетное звание досталось тебе, — как обычно с ленцой, сквозь зубы. — Товар годный. Беру, — тусклый свинец взгляда оценивающе пробежался по замершему рядом с сержантом Йегеру. Ханджи не была викторианской барышней, но, ядрены пасатижи, мог бы попридержать свое безграничное обаяние. Спугнет мальчишку. Никого не охватит бурное счастье от того, что его фактически назвали шлюхой. — Полегче, злобный карлик. Я на серебряном подносе сервировала твою единственную любовь, а ты товар-навар-роялти… — Серенаду к эпохальному событию не сочинил, извини уж. — Прочертив высокую дугу, чинарик улетел в облезлый розовый куст, уцелевший возле крыльца со времен процветания рода Закариасов. — Придется — сразу рачком и жопой кверху. Без бриллиантового колечка и священника. — Не терпится? Уже в штанах жмет? Не целоваться же с Петрой прилетел сюда на час раньше? — поток яда прервался коротким ревом, переходящим в удаляющийся гул. Этот мотор Ханджи тоже узнала сразу. Аппарат** мужа отдыхал в гараже на заднем дворе. И все бы ничего, но на горизонте событий показался красный «камаро» ее благоверного. Сам рулил, из окна энергично помахивала пухлая ладошка мамаши-Кирштейн, следом уныло тащился малой скоростью «Жанчик» на расписном спорте. На штаб неумолимо надвигался стратегический запас пирогов… — Довыпендривался, звезда стендап-а? — придя в себя, сержант рассверепела. — Удрал пацан. Забрал Урода*** и унесся. Ривай, мы должны остановить, вернуть, — вцепившись в потертый до шершавости рукав куртки Капрала, заглянула в свинцовые глаза, затем оттолкнула и метнулась на задний двор, — Там грунтовка до трассы. Надо успеть перехватить. На трассе уйдет. — На бегу, не оглядываясь. — Фар, Иззи. — Отрывисто за спиной. Пацан ушел далеко. Они проехали две мили, прежде чем увидели впереди «харлей», пригнувшуюся к рулю спину и летящий по ветру каштановый хвост. Эрен будто слился, сросся с черным лаком и хромом. Ловко обходил рытвины и кочки. «Отличный ездок… на наши головы»: она мысленно хмыкнула. — Я — на обгон. Твои пусть с боков зажимают. Если смогут, — рявкнула в сторону Ривая. Ответом — согласный кивок и сосредоточенный свинцовый взгляд. Носком ботинка — вверх по рычагу. Перескочила на шестую. Йегер несся впереди, не оглядываясь. По обочинам голубые ели расплывались прозрачной акварелью, сливаясь в дымке с густыми мазками коричневой земли. Впереди поворот, и если все пройдет гладко… Ханджи всегда входила в вираж с закрытым газом и тормозила движком. Даже на грунтовке. Ветер хлестнул по лицу опавшей листвой. Перенести вес влево это не помешало. Коленка шоркнула по земле. Жесткая джинса затрещала, но выдержала. Есть! Сержант обошла мальчишку по внешнему кругу. Справа малолетнего балбеса зажала Магнолия. Слева — Чёрч. На хвосте неумолимо сидел Капрал. — Сдаюсь. Тяжелый аппарат перешел с рева на утробное урчание: Эрен встал на нейтраль. По ветровику стекали коричневатой жижицей сонные осенние мухи. Сжав до побелелых костяшек рукоятки, Эрен опустил голову. Выбившая из хвоста прядь закрывала левый глаз. Неожиданно, пацан как-то по-детски озорно улыбнулся развернувшейся поперек дороги Ханджи: — Я просто покататься хотел. Зря погнались. — Угу. Сделаю вид, что верю в сказки, легенды и нашествие инопланетян в следующий четверг, — она инстинктивно потерла «любимую» коленку. Обратно ехали медленно и торжественно. На лужайке перед штабом командовала парадом миссис Кирштейн. Под ее громогласным руководством Петра нервно раскладывала пластиковые тарелки на приткнутых друг к другу раскладных столиках. Рядом суетился с пирогами Армин. — Жанчик, достань со свининой. Они на заднем сидении — в багажник не влезли, — румяная физиономия толстушки лоснилась счастьем. Лошадиную морду перекосило на все четыре стороны одновременно, но указание он выполнил, вытащив из недр «камаро» стопку из шести коробок. — Ханджи, солнышко, я так рада, так рада… Теперь, когда Ривай с вами, все будет хорошо! — вытирая руки о передник, кругленькая владелица сети тошниловок «Домашняя выпечка» подкатилась к спешившейся компании. — Не волнуйтесь, матушка… Потом поговорим, — сержанту было не до обнимашек. У нее имелся серьезный вопрос к президенту. — Ты совсем одичал — оставил ключ в гараже? — Резкий удар кулаком пришелся Майку под лопатку, прервав неспешную болтовню с Мобби. — Остынь, женщина, — попытался рявкнуть президент. — Смотри, он при мне, — медвежья лапища выудила из заднего кармана потертых до белизны джинсов ключ. — Итить… — рот закрылся, открылся снова, — Йе-е-егер! Ты как?.. Ты какого?! — Вот, — окруженный Риваем со-товарищи шестифутовый пацан напоминал осадную башню с обслугой. — Снял слепок и выточил в мастерской. Говорю же покататься хотел, — в руке нахально блеснул новенький ключик. — Блять… — Не сердись на него, солнышко, он же еще совсем ребенок. Давайте, порешайте свои дела и чокнемся за встречу. Ты свой самогон выставишь? — Румяная физия снова нарисовалась в поле зрения. Несколько секунд Ханджи размышляла, что лучше — перепрыгнуть низенькую шарообразную матушку-Кирштейн или попытаться обойти, и тут зоркая пекарша, усмотрев попытку покушения на лимонный пирог со стороны салаги-Армина, унеслась строить зеленую поросль клуба, позволив сержанту улизнуть от шквала заботы и оптимизма. Конечно, выпить сейчас — самое то. Но сначала — долбаное голосование. Пропустив вперед мужа с Мобби, она махнула Капралу, мол, давайте. Сейчас все решится. Ривай зашел последним. Чёрч и Магнолия уже пристроились по обе стороны от Йегера на деревянной лавке у стены. Нарочито, задерживая взгляд на каждой нашивке, Капрал обозревал сидящую за столом компанию. Особого внимания удостоились Закариас и Бернер. — Хан, а ты кому с кем рога наставляешь? Президенту с вице- или наоборот? На лице Майки заиграли желваки. Поперхнувшись, Мобби закашлялся. Сама Ханджи утратила не только дар речи, но и дар мата. Лишь похерфейс Капрала оставался неизменным. — Мы с Ханджи женаты уже два года. Вопрос закрыт, — президент сумел справиться с собой. — Умничка. Определилась. А то в рогах правды нет… — С грохотом отодвинув тяжелый стул, злобный карлик уселся, демонстративно скрестив руки. — Начнем, штоле? — Поскольку решается судьба рядового, сегодня Йегер получает право голоса на офицерском собрании, — тяжелая лапища опустилась на дубовый стол. — Согласны? По залу прокатилось разноголосое «да». Первый этап пройден. С облегчением поправив очки, Ханджи провела пальцем по глубокой царапине рядом с надписью «Титаны войны». Сколько споров, сколько драк, сколько судеб повидала эта старая столешница, когда-то покрытая блестящим шоколадным лаком, теперь — местами вытертая рукавами косух до цвета желтого янтаря. Тогда во главе восседал Закклай, Смит — по правую руку… — Едем дальше. На время операции Йегер поступает в полное распоряжение Капрала… — Как деликатно! Прям ощущаю себя у английской королевы на приеме. — Будь няшей, завали хлебало, — сержант прищурилась в бледное лицо напротив. — Молчу-молчу, — примирительно пожав плечами. — Голосуем. «За» подтвердили поднятые руки офицеров. Недовольно скривясь, Шадис согласно махнул узкой кистью потомственного интеллектуала. — Йегер? — президент обернулся к сидящим у стены. Изображая знак мира, Эрен вскинул вверх растопыренные указательный и средний пальцы. — Решение принято, — резкий стук деревянного молотка обозначил конец заседания, президент поднялся, — Пошли отдыхать. — А ты, пацан, наглый как макака, — свинцовый взгляд потемнел, на бледной роже промелькнуло некое подобие заинтересованности. — Правила знаешь? Приветствовать мотобратьев хотя бы научили? — Ага. Классическое приветствие Уильяма Харли. Левая рука полностью вытянута и направлена вниз под углом в сорок пять градусов, — стоя по стойке «смирно», Эрен рапортовал перед слегка прихуевшими офицерами. — При этом, три или пять пальцев должны быть расправлены. Особое значение имеет направление ладони: она должна быть повернута к встречному байкеру или к дороге. Если рука опущена ниже сорока пяти градусов — ты лох. — Угол чем измеряешь? — Капрал аж развернулся на стуле к торчащему жердью мальчишке. — Профессор приволок транспортир из школки. Стоящий позади Ханджи, Шадис тихо хмыкнул. Она осмотрелась. Братья по колесу с переменным успехом сдерживали рвущийся смех. Даже серьезный вкрай Моблит подозрительно дышал в кулак. — А как приветствуешь врагов? Просвети-ка. — Встаю на подножки, расстегиваю ширинку, вываливаю и верчу слева направо, сэр! — гаркнул пацан. — Неправильный ответ, рядовой. Вертеть надо справа налево, — грозный Капрал странно прищурился. — От чего это зависит? От направления ветра? — мальчишка продолжал стоять, уставившись в потемневший потолок. — От силы Кориолиса зависит. В Северном полушарии верти по часовой. — Я исправлюсь, сэр! Есть вертеть по часовой, сэр! — звонким голосом. Тут офицерский состав не выдержал. Майки откровенно хохотал. Похерив учительскую строгость, согнулся пополам Кит Шадис. Сама Ханджи хихикала и икала укуренной кобылой. Эти двое друг друга стоят! — Массачусетский технологический. Отморозок с мозгами — страшная сила, — утираясь рукавом, выдавил сквозь смех Профессор. — Совершенно верно. Бойтесь умного меня. Капрал вышел первым. За ним потянулись остальные. Ханджи не успела сойти с крыльца, как вихрем запахов сдобы на нее налетела матушка-Кирштейн: — Закончили? Вот и славно. Вот и хорошо. Какая ты все-таки умничка, — пухлые пальцы с коротко стрижеными ногтями тронули сержантскую нашивку, — В мое-то время женщины и не думали кататься. Жен байкеров называли «старухами». Я была старухой Кирштейна… — шмыгнув носом, она заправила за ухо выбившуюся из пучка прядь. — Ладно-ладно, — отступила назад. — Жанчик, у нас все готово? — Да готово. Десять раз готово, — пробасил Лошадиная морда, демонстрируя широко разведенными руками объем проделанных работ. — Бухлишка бы… — Петра, мухой — в подвал. Бери только бутылки, которые зеленым скотчем помечены. Остальные — не трогать, — отцепив от связки ключ, Ханджи бросила его подбежавшей девушке. — Бегом. Мне надо выпить! Петра испуганно хлопнула входной дверью, порванная москитная сетка сиротливо вздрогнула, закачавшись. Ханджи понимала: «Домашняя выпечка» приносит клубу неплохой легальный доход (даже несмотря на неудачную попытку миссис Кирштейн угодить в Книгу рекордов с самым большим ежевичным пирогом), но если ее, сержанта «Титанов войны», еще кто-нибудь назовет умничкой — получит пулю в печень. Устало присев на кованый стул, она замерла. В темнеющем небе над вязами догорал багровым закат. Редкие звезды слабо поблескивали сквозь бесконечность чернильной тьмы. «Фуршет» завертелся, засверкал фейерверками. Зазвучал протяжной печалью блюза и проникновенной хрипотцой Джонни Кэша. Замелькали девчонки. Подкатила на веле Саша: ее старенький «триумф» ожидал в гараже подходящих покрышек. Салага Франц Кефка смущенно представлял Армину симпатичную рыжуху. Из древнего пикапа выскочила Мари и прыгнула на подошедшего Джина. Тот, подхватив свою «старушку», утащил ее в бильярдную. «Завтра салагам сукно от кончи оттирать», — подумалось походя. Ханджи поискала глазами Ривая. — Сержант желает пригубить? — Знакомый до нервного тика баритон. Ну точно. Капрал (как и его лучший друг пиздец) подкрался незаметно с двумя стаканами спешл-самогона. — На, освежись. — Где Йен? — опрокинув настойку ганджубаса, она задала давно мучивший вопрос. — Он отличный стрелок, мы на него рассчитывали. — Йен в больничке. Вчера главный костоправ Чикагского Центрального госпиталя прикрутил ему новую лодыжку. Через три месяца будет бегать оленем. Вояки тогда его кое-как залатали и выкинули… Твое здоровье, — отсалютовав стаканом, Капрал умолк. Воспоминания о службе в Афганистане не доставляли. Совсем. Ханджи знала эту историю. Пилоты стратегических бомбардировщиков Spirit и морские котики «Команды 6» майора Смита не только наносили точечные удары и зачищали талибов в пропитанных порохом горах. При добровольной, чрезвычайно активной помощи местных полицейских они переправляли на Запад крупные партии опия-сырца, гашиша, чистого героина. Связь с афганскими наркобаронами держал Чёрч. За транспортировку до грузо-пассажирского самолета отвечали Ривай с Йеном. Дальше это добро попадало в надежные руки второго пилота — уорент-офицера Магнолии. И вместе с отпускниками и тяжелораненными отправлялось на родину. Крышевал банду полковник ВВС Дариус Закклай. Сбытом прибывшего товара руководил директор по разведке в Ленгли знаменитый Кенни Жнец. Дело спорилось. Пока некий морпех Райнер Браун не стуканул военполу. Полетели головы. С учетом немалых боевых заслуг Смит, Аккерман и Чёрч получили по два года на рыло в спецтюрьме. Иззи пожалели: ей дали условно. Лишив наград и чинов, Закклая вышибли из рядов доблестных вооруженных сил. И только благодаря связям Кенни Аккермана в Пентагоне, веселой компании не впаяли терроризм. Больше всех «повезло» Йену. За три дня до того, как Браун, которому не давала ни жрать, ни срать слава Капрала, настрочил донос, рядового Йена некстати посекло осколками древней мины-лягушки. К нему тоже проявили милосердие: заштопали на отъебись левую лодыжку, а затем отправили домой. Долечиваться без страховки… Со временем нога зажила, только сустав больше не гнулся. После выплаты штрафов в пользу оскорбленного Дяди Сэма, у всей камарильи не осталось ни цента. Однажды, их — нищих, голодных, отвергнутых семьями, злых до зубовного скрежета и пьяных дебошей собрал под свою руку вспомнивший байкерскую молодость Закклай. В его маленьком бунгало, притулившемся у грязно-серых холмов на окраине Рино, состоялось учредительное заседание. В распоряжении свежеиспеченного мотоклуба имелись четыре убитых харлея, два — полуживых, один новенький «кавасаки», арсенал помповух, доставшийся от бабули, и типа контракт с мексами на охрану грузовичка с дурью отсюда до Вегаса. Так появились «Титаны войны»… — Ты мне всратого би подсунула? — не слишком приятные воспоминания оборвал недовольный голос. — Это что за азиатская чикса? — А?.. — встрепенувшись, Ханджи посмотрела на указующий перст Капрала: прислонившись к фонарному столбу, Эрен пытался оживленно болтать с насупленной Мики. По синусоиде к ним подбежала уже подвыпившая Иззи и сунула слишком серьезной девушке тлеющий косяк. Недовольно поморщившись, та все же затянулась, — Не признал однофамилицу? Микаса Аккерман, сводная сестра Эрена. Когда Гриша сторчался, ее удочерили Доуки. Совсем склероз замучил? — Как там шериф Найл? — К удивлению Ханджи, ехидный Капрал пропустил подколку. — Не чихает. Мэри третьего ждет… — приняв из рук услужливой Петры квартовую бутыль, она всмотрелась в бледное лицо. Свет желтого фонаря над входной дверью превратил его в восковую маску с темными провалами вместо глаз. О чем думает злобный карлик? Черт побери, о чем?! Сержанта потихоньку одолевали опасения. Почему Ривай до сих пор не уволок Йегера в одну из свободных спален? Она просчиталась?! И подросший Эрен уже не слишком-то ему интересен?.. Возможно, он предпочитает лолей? Или как оно там у пидоров называется?.. — М-м-м, Ривай, можно спросить? Почему Йен не приехал? — смущенная Петра снова материализовалась на веранде, но уже с переполненными тарелками, из которых грозил вывалиться разнообразный ассортимент «Домашней выпечки». — Йену вставили новую лодыжку. Решил красиво станцевать вальс на собственной свадьбе, — бросил Капрал, — Ставь уже на стол, пока не уронила, — он обернулся к Ханджи. Теперь в рассеянном полумраке бледное лицо напоминало призрака. — Не только ты у нас определилась. Иззи долго думала и предпочла стрелка ездоку. Даже колечко носит. — Ик. Э… А что Фар? — Новая засада! Похоже, она получила вместо подмоги Санта-Барбару с ревнивым Чёрчем и тоскующей по жениху Магнолией, а тут еще сам Ривай не спешит какого-то хрена свою добычу пялить. — Не дергайся. Фар напился, плюнул и забил, — Капрал безуспешно пытался выковырять лимонный джем из свиного пирога. — У вас чего? даже на тарелки не хватает? Совсем с баблом хреново? — Простите, — слабо вякнула Петра. — Потеряйся. Бегом, — рявкнула Ханджи. Только влюбленной голубоглазой блондинки тут не хватало для полного комплекта дамского романа. Петра исполнила приказ, растворившись в дыму косяков, слабо подсвеченном придорожными фонарями. Тронув губами щеку Эрена, Микаса быстро зашагала к приткнутому у чахлой голубой елки «доджу каравану» девяностого (раньше Мэри возила на нем детей в школу по будням, а по воскресениям — на проповеди пастора Ника). Правильно, хорошей девочке в тусе не место. Несмотря на то, что ее приемный отец-шериф на зарплате у «Титанов», а в подвалах церкви «Стена неопалимой розы» устроен перевалочный пункт кокса аккурат из Тихуаны в Вегас. Также в гостиницу аллилуйного предприятия периодически заселялись венесуэльские красотки. Девчонок поставляла миссия пастора в Каракасе. И не только девчонок. Парни тоже попадались. Некоторым пластический хирург окружной больницы Адамса вставлял силиконовые сиськи размером никак не меньше D. То, что получалось в итоге, пользовалось большим спросом у понимающего клиента. Кое-кто из шимейлов даже отправлялся на подпольные аукционы и обретал сомнительное счастье в покоях нефтяных шейхов. Интересно, Мики хотя бы догадывается об этом… — Хан, за свадьбы мы поговорили. Кстати, поздравляю с законным, миссис Майкл Закариас. За здоровье Хромого Йена — тоже не забыли. Даже шерифа помянули. Пора таки говорить за дело. Может, объяснишь — с хуя Аристократик на вас наехал, — Капрал все также невозмутимо подпирал стену, но в глазах тускло блеснул свинец. — Ведь Майки с Вилли разрулили ситуёвину, когда Закклая закопали. Рыцари без перца и укропа получают территорию от Атланты до Нью-Орлеана. «Титаны» закрывают ориджинал в Рино, но могут поставлять кокс и шлюх в Вегас. Еще за вами остаются Айдахо, Орегон и вся Калифорния. Так, вроде? Или что-то впопыхах пропустили? Давай, я — плесну, а ты — расскажешь. — твердая рука наполнила оба стакана до краев. Поплывшая, не столько от выпитого, сколько от нерводёра, Ханджи вытащила из заднего кармана джинсов сморжопленную пачку Лаки, повертела и поняла — слабовато. Слабовато будет: — Эй, Барби, — перекрикивая хриплый визг «AC/DC», доносящийся из древнего бумбокса мамаши-Кирштейн. — Сверни-ка нам. — Есть, мэм! — звонко отозвался Армин. Сдувая со лба густую белобрысую челку, салага с поклоном подал дунуть и живо смотался к Эрену, который помогал обдолбанной Магнолии отыскать в буйных розовых кустах неведомый глюк. — Ты тогда шерстил ниггеров в Гилрое. Ну когда Гриша вкатил себе «золотой укол» и откинул копыта. Зик прикатил на новеньком «триумфе-рокет3» на следующий день. Кто ему сообщил, я не знаю… Казался рассудительным, заботился о младшем брате, с соцработниками беседовал, собирался подать на опеку, — руки тряслись, не позволяя толком затянуться. Ханджи с досадой припечатала оброненный косяк носком ботинка. — Шадис зашел проведать братьев через два дня после похорон. Вечером. Я подъехала позже: задержалась в клубе… — Нелегко думать, трудно вспоминать, еще тяжелее произнести вслух. Шершавые пальцы оцарапали губы, и она почувствовала во рту привкус ганджи: Капрал поднес затянуться. Выкашливая дым, продолжила. — Профессор застукал братца-Зика, когда он с хером наголо стаскивал с пацана штаны… Кхе-х… Проф не дохлая селедка! Он не только катается да на уроках алгебру с геометрией втемяшивает тупой школоте!!! — забывшись, перешла на крик. — Он в горы ходит, из качалки не вылезает, но Зикки вышиб им окно и отправил в полет ласточкой мне под колесо — едва не переехала! Я попыталась вальнуть… промазала. Потом на дороге — тоже. Криво вошла в поворот. И если бы не нажала Закклая, валяться бы мне попрек трассы до первых фермеров. А Зик ушел с концами. Ты вернулся, когда дело устаканилось, Шадис уже оформлял опекунство… Закклай отдал нам четкий приказ — молчать в тумбочку. — На, дунь. Дух переведи. — Рука снова поднесла самокрутку. — Я сегодня добрый. Аж самому противно. — Сейчас Зик Йегер — VP Вилли Тайбера. Какую фунчёзу он развесил по благородным ушкам Аристократа — неизвестно никому. Но тот у него в кармане… Зиг желает взад своего брата. Из-за этого «Рыцари» пытаются перекрыть кислород. Вилли уже посылал Магата к мексам на переговоры. Что бы они поставляли дурь и девочек в Вегас через него. Теперь подбирается к нашему Нику. Пресвятой пока держится… Больше нихера не знаю, отъебись — коротко закончила сержант, подумав: «Хватит пока с тебя инфы, а то кирпичей с перепугу отложишь прямо на моей веранде». — Понял, — чинарик прощально зашипел в стакане, а сам Ривай обстоятельно приложился к бутылке. — Про меня не забудь, — содержимое исчезало в глотке Капрала устрашающе быстро. — Ах извините, миссис Закариас. Где мои манеры?! — Миссис Зоэ-Закариас, церемонный ты наш, — вяло огрызнулась Ханджи. Ночь незаметно набросила на маленький мирок паутину теней и тумана, разрисованную размытым светом фонарей. Попойка плавно перетекла в лениво колышущийся хаос танцующих, пьющих, дымящих. Пригорюнившись на белом пластиковом стуле, бухая мамаша-Кирштейн извещала пустое шоссе о том, что каждую ночь к ней во сне приходит любимый, через расстояния, из глубины вселенной… Шоссе благоговейно внимало. А потоки слез, проливающиеся из глаз славной владелицы «Домашней выпечки», смогли бы потопить Титаник по второму разу, но теперь уже вместе с Селин Дион. — Раз уж сегодня вечер вопросов и ответов, не откроешь сакральную тайну — почему, когда ушел кочевать, позвал с собой только Чёрча, Магнолию и Хромого? — Ханджи спросила бы о другом — о том, а нужен ли Эрен Капралу, но до усрачки боялась услышать: «Да ващет, пофиг». — Легко. Они — семья. Фара и Йена встретил, когда свалил от нэжной опеки дядюшки Кенни. Иззи появилась год спустя. Остальные… — долгая пауза заполнялась недосказанностью, болью незаживших ран, кровоточащим прошлым. — Остальные пришли позже. Джин, Боззи, Шульц, Петра — преданные, дисциплинированные. Даже не совсем идиоты. Но они — не семья. Я понятно объясняю? — Угу. — В парах самогона сформировалась некая догадка. Она упорно пыталась отыскать часть мозга, которая всегда начеку и готова сержантить даже в коматозе. «Я рассказала Риваю про покушение братца-Зика на задницу мелкого… После этого Капрал присосался к бутылке как тугосеря к вкусносисе… Кенни стал его опекуном после смерти Кушель… Ривай от него сбежал, и потом его перебрасывали из одной фостерной семьи в другую, пока не ухитрился получить стипендию в Массачусетском политехе… Получается, наш ЦРУшник трахал племянника?.. Да!» Ханджи потянулась к оставленной на столе бутылке. Запрокинув голову, вытрясла в рот последние капли. Какого?.. — Петра-а-а-а! Тащи еще!!! — ей срочно требовалось утопить чересчур рассудительного сержанта в самогоне. — Сейчас! — долетело откуда-то слева. Последнее, что зафиксировала сержантская часть мозга, было категорическое отсутствие Капрала на веранде и Йегера — возле отрубившейся под кустами Магнолии. За ухом девчонки красовалась тронутая холодом октября чайная роза. * * * Разлепив глаза, Капрал увидел резной комод светлого дерева на фоне травянисто-зеленой стены, белые жалюзи, застрявшие на полпути, и два перевязанных гандона в квадрате солнечного света на досчатом полу. Спина ощущала тепло лежащего рядом тела. Сколько тел он перетрахал с шестнадцати?.. Ухоженных, белоснежных, без единого волоска, словно силиконовых тел манерных пидовок Нью-Йорка и других — мускулистых, обожженных неумолимым солнцем Сан-Диего. У них не было ни имен, ни фамилий, ни лиц, ни особых примет. У сегодняшнего тела было имя. Эрен. Эрен Йегер. У имени был смысл. Также, как и у родинки под левой лопаткой. Вторая — на персиковом бедре — пряталась под складками лоскутного одеяла. Повернувшись к спящему, он рассматривал беззащитно выпирающие позвонки, облепившую шею влажную путаницу каштановых волос, прислушивался к тихому сопению, медленно осознавая — отныне студенту-недоучке, уволенному с позором морпеху, бандиту-кочевнику есть, зачем жить. Не то что бы оно пугало… Но в покрытом пылью механизме сознания завертелись какие-то шестеренки. С шестеренок посыпалась ржавчина. Цепляясь зубцами одна за другую, они заставляли механизм работать. От этого вспоминались давно позабытые чувства. Тревоги. Ответственности. Было довольно болезненно. Рука потянулась к старому уже выцветшему красному ромбу на шее. Татуха, набитая восемь лет назад бритым наголо чуваком в гараже под Рино. Со двора доносились раскатистый бас Закклая, сдержанный баритон Смита, заливистый смех Очкастой (тогда еще зеленой салаги). Раскачиваясь на облезлой табуретке, Магнолия ожидала своей очереди, прикладываясь к Джеку Дениэльсу… Закрасив белым единицу, бритоголовый одолжил у Иззи вискарь и плеснул на кожу вместо антисептика. Один процент. В те времена, когда земля была тепленькой, Американская Ассоциация Мотоциклистов заявила, что девяносто девять процентов байкеров — законопослушные няши и только один — «аутло», безбашенные, конченные отморозки, держащие в страхе добропорядочные семьи с детьми и собаками, устраивающие побоища во время официальных торжеств в «День Индейки».**** Давно слиты в сортир славные дни Калашей и кастомных чопперов на дороге, ведущей в небо. В двадцать первом веке «однопроцентниками» называют те клубы, которые просто не состоят в АМА. Для Ривая красный ромб с белой цифрой означал свободу. Свободу от общества, равнодушно позволившего матери гнить в полуподвале. Где она и умерла. Тихо. Без судорог, без агонии. Словно заснула, усталая, после тяжелого дня. И только тогда на ее лице появилось выражение покоя. Свободу от дома, в котором дядюшка, надравшись до синих помидоров, вваливался под утро в комнату племянника. Свободу от мажоров, которым почему-то нельзя ломать скулы за то, что орут «Говномес!», стоит только зайти в аудиторию. Он выписал себе индульгенцию. Отпустил грехи прошлые, настоящие, грядущие. Он начал новую жизнь за границей девяносто девять процентов. Легко и с улыбкой. Ривай поймал себя на том, что насвистывает первые такты неведомо как прицепившейся мелодии. Кажется, сдают нервы. Погано. Мальчишка не должен заметить. Плечо с бычьим черепом на бицепсе дернулось. Пацан сел на постели, потряс патлами, привстал, пошатнувшись, утвердился на ногах: — Схожу, подмоюсь, — не поворачивая лохматой башки. Ступни зашлепали по стертому дереву. У самой двери в ванную «любовь всей жизни» замешкалась, с хрустом потянулась, поскребла затылок, а потом долго и задумчиво чесала яйца. Незамысловатые телодвижения вызвали обильное истечение кончи из задницы. Пиздострадания Капрала по поводу злосчастного прошлого и туманного настоящего мгновенно свалили в Висконсин: — Я чего, тебя без гандона пёр? — белесые потеки напрягали: целкой пацан явно не был, мало ли какую заразу подцепить можно. — Ага, — «красотка» соизволила обернуться. — Не, сначала все шло по фэншую, а потом ты велел отсосать, кончил на морду, размазал и заявил: становись раком, я тебя накачаю так, что из ушей брызнет. — Ну и? — Ривай не любил трахаться обдолбанным до потери сознательности: он забывался. Тушил бычки о задницу партнера. Схватив нож Боуи, мог запросто вырезать на груди «bitch». Одним недобрым утром в Тихуане, обнаружил себя на трупе с перерезанной глоткой. Вместе с остальным мусором, тощего панчо свалили в отработанный гранитный карьер… но осадок остался. На пацане, кроме засосов на шее — никаких следов. Вроде бы. — Порвал? — Не. Наоборот. Из ушей нифига не капает, — распухшие губы растянула ехидная ухмылка. — Силы уже не те, дедуля? Хлопок двери отрезал Капрала вместе с рвущимися наружу многоэтажными метафорами, эпитетами, синекдохами. * * * Сидящая перед ноутом сержант «Титанов войны» нажала паузу. — Хан, не думала о сайте хоум-видео? — медвежья лапища ласково ухватила сзади за шею. — С твоих порно-роликов могли бы получать приличный доход. — Не-а, — Ханджи полюбовалась стоп-кадром. — Ну нафиг. Вдруг наш Капрал узнает, разнервничается, начнет шмалять куда ни попадя, посуду перебьет, мебель испортит, кучу ребят положит. — Я вас обожаю, мэм. — Хохотнув, муж чмокнул ее в макушку и вышел из спальни. Мужские потрахульки Ханджи не интересовали. Она и не такого навидалась на перепой-пати в клубе. Кое в чем даже поучаствовала. Например, когда «Титаны» провернули удачную сделку с ливанцами по поставке автоматов Узи из Газы в Сальвадор, Закклай устроил та-а-а-акую движуху. Обдолбанный до мартовских зайчиков Майки разложил ее на столе заседаний, а его самого, в этот исторический момент драл в жопу Смит. Да еще и к вискарю прикладывался, по ходу. На следующий день она единогласно стала рядовым… Тогда и сейчас. «Тогда» было лихим, отвязным, опасным до дрожи в пальцах, вырывающих из-за пояса Глок, но свободным и, по-своему, счастливым. «Сейчас» — мутным, зыбким, не просто опасным — страшным своей неумолимостью. Заскринив стоп-кадр, Ханджи стерла запись. Подумаешь — ебля какая-то. А вот отвалившуюся челюсть и выпученные глаза вечно невозмутимого Капрала она распечатает, вставит в рамочку и повесит в подвале над самогонным аппаратом! Заметит случайно — наплевать. Ради эдакой милоты не жалко словить пулю. Захлопнув ноут, бдительный сержант повернулась к окну. Распахнув створки, затянулась первой, самой сладкой утренней сигаретой. Командуя запыхавшейся армией салаг, по лужайке каталась свихнувшимся шаром для боулинга мамаша-Кирштейн. Злополучный «Жанчик» тоже угодил под раздачу: зевая во весь рот, он собирал с помятого газона растоптанные рифлеными подошвами объедки. — Армин, заинька, поставь мамочке Джимми Уэбба, — отдуваясь, мамаша-Кирштейн затолкала переполненный мешок в облезлый мусорный бак. Редкие клочья тумана покорно умирали в кустах ежевики. По верхушкам вязов ленивое октябрьское солнце небрежно разбросало прозрачные лучи. Налетевший с востока ветер, качнул кривую ель и, подхватив со столика пластиковую тарелку, покатил ее по влажному асфальту. Через несколько секунд белый диск застрял в желтеющей на обочине траве, а ветер умчался прочь — здесь ему стало скучно. Водруженный на сияющий алым капот «камаро» серебристый бумбокс огласил воскресный пригород дзеном печального разбойника, унося загнанных салаг в семидесятые прошлого века. Я — разбойник. И сам черт мне был не брат. И с клинком кровавым нет пути назад. Много девушек стонали, чуть дыша. Много юношей познали сталь ножа. К общей радости, ублюдки меня вздернули весной, Но я еще живой. Я моряк теперь. И я был прибою рад. Только морем я богат. Шли мы в Мексику ветрам наперерез, Чтобы скинуть парус, я на грот полез. Оборвался вант, и все — прибило дурака, Я мертв, наверняка. Сквозь печаль гитары, прорвался хлопок входной двери. Сбежав с крыльца, Эрен махнул страдающей после вчерашнего Магнолии. На мгновение оторвавшись от бутылки с водой, Иззи сверкнула улыбкой, а потом уронила и бутылку, и голову на голубенький столик. И умерла для мира, как минимум, на часок. — Эй, Йегер, странноватая у тебя походочка. Очко побаливает? — недовольный тем, что его припахали убирать срач вместе с салагами, Жан наехал на бывшего. — Завидуй молча, — Эрен давно за словом в карман не лазил. Скорее, находился на грани, за которой: язык мой — враг мой. Протерев очки краем растянутой майки, Ханджи водрузила их обратно и вывесилась из окна по пояс в предвкушении утреннего шоу. — Ну или вежливо попроси, а я уговорю Капрала обслужить твою задницу. — Ах ты, блядь, разъебанная! — Оскалившись, Лошадиная морда попёр дурниной на Эрена. Сцепившись, они покатились под ноги Саше. Девчонка взвизгнула и стукнула Жана по спине битком набитым мешком. Мешок закономерно лопнул, осыпав дерущихся объедками, пластиковыми вилками, пустыми бутылками из-под кетчупа. Джимми Уэбб продолжил рассказ, наполненный неувядаемым пофигизмом эпохи бренди-Александр и печенюшек с гашишем. Я строил дамбу, где река спешила вдаль, Там, где с водой столкнулась сталь. В поселке Болдер правил бал сухой закон, Я поскользнулся и влетел в сырой бетон. Пусть в этот склеп не проникает луч и звук, Но видишь — я вокруг. — Часто такое бывает? А, сержант? — баритон Ривая сочился ядом техасского гремучника. — Мля, заманал подкрадываться! — Ханджи подвинулась влево, освобождая место для обзора. — С тех пор, как разосрались — чаще. Пусть повозятся ребятки. — Угу, — присев рядом, Капрал прислонился к откосу. Я сквозь вселенную лечу на этот раз, Когда достигну звезд, закончится рассказ. Найдет ли дух покой за финишной чертой, Возможно, вновь меня потянет на разбой, А может каплей дождевой придется стать? Но я вернусь опять. Надежда бродяги обрести вожделенный покой среди звезд растаяла в сдавленных матах Жана. Ткнув паузу мамаша-Кирштейн обратила взор на шипящих помойными кошаками парней: — В стороны и живо! — завопила она, — Да что ж вы творите! Разборка намечается, каждый боец на счету, а они тут друг друга калечат. Са-а-аша, ведро сюда. — Уже, — отозвалась более расторопная Петра. Большая часть очищающей сознание ледяной артезианской воды досталась «Жанчику», который намотав на кулак волосы Эрена, возил его мордой по лужайке. Просветление в сочетании с ахуем мгновенно отобразилось на лошадиной морде. Кулак разжался. Эрен развернулся и с чувством достал бывшего ботинком в челюсть. — Уй, сука, — Лошадиная морда скопытился на травку, — Я ж тебя закопаю, Капральская дырка! Черная молния промелькнула рядом с офигевшей Ханджи. Ривай слетел со второго этажа вороном, перекувырнувшись, в два прыжка оказался возле размазывающего кровищу Жана. — Повтори, — глухо, бесцветно, но так, что все замерли. Армин сжался комочком рядом с мусоркой. Зачем-то взмахнула бутылкой из-под кетчупа Саша. Владелица «Домашней выпечки» закрылась коробкой с лого собственного заведения. Отступив на три шага, Петра выронила ведро. Оно одиноко звякнуло ручкой, стукнувшись об ее кросовок. — Повтори, — снова, в загустевшей до вязкого желе тишине. Сержант «Титанов» спрыгнула на крышу веранды (в отличие от Ривая, она летать не умела), ухватившись за водосток, приземлилась в треклятые розовые кусты: — Разошлись нахуй! — только сейчас поняла: заряженный кольт остался под подушкой. — Кирштейн, сделай так, чтобы я тебя долго искала! — Пойдем-пойдем, — первой оклемалась заботливая матушка. — Майки мне ключи оставил, поехали, в пекарне поможешь, — пухлые ладошки запихали потрепанного сыночку на переднее сидение «камаро». Армин сунул в открытое окно бумбокс. Дверь громыхнула. Чихнув карбюратором, «камаро» обогнул голубую ель и, отсалютовав поворотниками, умчался в старый город. — Сдурел? За что? Ханджи дернулась на возглас. Эрен стоял согнувшись. На тропинке, ведущей к водопаду, стриженый загривок Ривая исчез в кустах ежевики. «Трындец…» — сержант мысленно вынесла приговор бодрому утру. * * * «Не понимаю, что мне делать… Ты, наверное, давно забыл, а я помню. Тебе едва исполнилось пятнадцать. Ты угнал мою дайну — покататься, толком не умея управлять тяжелым байком. Навернулся в кювет, помял бензобак, здорово ободрал хром на «вилке» о камни. Но не за это огреб по зубам, когда нашелся в соплях на обочине. Я врезал тебе потому, что на самом деле хотел утешить. Вытереть нос, вытрясти из вихров песчинки, нахлобучить на бестолковку шлем, закинув назад тощую тушку, отвезти домой. И чтобы, положив голову на плечо, прижимался ко мне по дороге. Когда ты прокрался в душу, медленно действующим ядом проник в кровоток, дразняще улыбаясь, расположился в мыслях мерцающим искушением?.. Долго искал ответ на вопрос. Вглядывался в прошлое, тщетно стараясь поймать ускользающую от сознания минуту… или час? а может, день? Когда заметил свет, зовущий в глубину аквамариновых глаз? Когда понял — мелкий подрос, слишком часто оказывается рядом… Ускользающей улыбкой пытается разрушить прочные стены, которые берегли меня до сих пор, выстраданные, выстроенные по камушку, по кирпичику. И почему, даже нелепым угловатым подростком — ты двигался с грацией камышового кота? Когда, при виде тебя, играющим в баскетбол с Армином на заднем дворе аккуратного домика Профессора, горло стало перехватывать мучительно-сладким удушьем? А сердце сбиваться с ритма — оно то пыталось проломить ребра частыми заполошными ударами, то останавливалось на самые долгие во вселенной секунды. Кто-то неведомый проклял меня. Разрушающее чувство. Именно оно заставило Кушель Аккерман, спустя девять месяцев, вытолкнуть из утробы никому не нужного выблядка. Именно долбаная любофф довела ее до похорон за государственный счет. Кушель еще повезло. Мне не так посчастливилось. Я выжил. Но не готов принять себя… Неверно. Не могу принять нас. Пригладить, наконец, каштановые вихры, а потом целовать. Долго. Посасывая нижнюю губу, пробуя на вкус горячую влажность доверчивого рта… Ну да, устроить девичник с просмотром «Бриджит Джонс», сделать тебе педикюр и заплести длиннющие патлы в косички с розовенькими ленточками. Твою мать, зачем я пишу всякую херню?»Из сожженной записной книжки