Да будет Солнце

      Воспоминания всполохами мелькали в памяти. Одно, второе, третье. Из разных концов земли и неба. Все они были полны света в самом прямом смысле этого слова. Все они учили одному — без страха идти вперед, шагать с уверенностью, улыбаться дерзко, говорить убедительно.       Вот не такое уж и далекое воспоминание, затерявшееся в дюнах египетских пустынь и обдуваемое жарким хамсином, хлещущем по спине подобно раскаленному добела железному пруту.        — А больно будет?.. — по-детски глуповатый вопрос сорвался с губ.       Парнишка с заостренными ушками, иссиня-черной растрепанной шевелюрой и глазами цвета бескрайнего океана, в которых искрами блестел влажный липкий страх, смотрел на старшего брата, неглубоко и часто дыша. За спиной его нервно метался из стороны в сторону хвост, отражая его состояние, как у встревоженного кота.        — Будет. Не стану тебе врать, это мучительно, так, что хочется поскорее умереть. Но совсем ненадолго, потерпеть вполне можно. Ты очень скоро забудешь боль. Тем более, демонская регенерация позволит тебе быстро восстановиться.       Парнишка сглотнул, на секунду отведя взгляд в сторону.        — Рин, — тихо позвал брат.       Демоненок поднял глаза, не скрывая волнения. Старший всегда его восхищал: собственным примером он показывал, что значит быть уважающим себя Принцем. Всегда спокойный, всегда вытянутый, как струнка, исполненный достоинства и внушающий благоговение. Старший знал, что такое боль, умел с нею жить и делать так, что никто о ней не догадывался. Многим из их окружения казалось, что боли он ничуть не боится, но Рин знал, что это не так. Брат любил боль, потому что она заставляла ощущать себя живым, но боялся ее больше, чем чего-либо еще на этом свете. За болью может последовать смерть. Всего лишь физическая, конечно, но следом — энное количество лет небытия, пустоты без эмоций и чувств. И он берег свое слабое тело как зеницу ока, а Рин ему помогал. Никто не смел трогать брата без риска быть порванным на части.        — Ты забудешь ее быстрее, чем дважды вздохнешь, — тонкие бледные губы озарила легкая улыбка. — Позволь силе растечься по твоим жилам. Ты готов.        — Будь со мной, — проговорил Рин одними губами, борясь с желанием стыдливо отвести взгляд.        — Разве я куда-то уходил?       Горячая, как пустынный ветер, рука легла на плечо. Всякий страх отступил, и демоненок, улыбнувшись, закрыл глаза. Пламя растеклось по артериям, венам и капиллярам, обжигая все тело невыносимым жаром. Огненные тиски объяли мучительной болью все тело. Хотелось от души заорать, и Рин даже открыл для этого рот, но в последнюю секунду взгляд упал прямо в светло-зеленые омуты глаз старшего брата.        — Кричи, если станет легче, — ответил тот, почувствовав его потребность.       Показать себя слабаком? Вот уж нет. Рин плотно стиснул челюсти, позволяя пламени охватить жгучими объятиями свое тело полностью. Муки, адские муки. Когда же наконец наступит смерть?       Боль резко отступила, оставив после себя разрывающее ощущение легкости. Пепел, оставшийся от тела, осыпался на пол. Старший посмотрел на него даже как-то безучастно, потом склонился, сев на одно колено. Горка праха вдруг засветилась голубым в середине, затлела, и из нее, вынырнув со снопом синих искр, показалось пылающее сердце. Оно зависло прямо в воздухе, словно собиралось с духом. Демон потянулся к сердцу рукой и остановился в пяти сантиметрах от него; отвел вперед средний палец и провел по границе осязаемого жара, словно огладил невидимый барьер. Лицо его вновь озарила улыбка. Он подставил руку ладонью вверх, и сердце доверчивой птичкой опустилось в нее, как в гнездышко. Кожа тут же оплавилась и зашипела, расходясь чернеющими ожогами, но старший и бровью не повел.        — Давай же, — выдохнул он, и сердце вдруг вспыхнуло.       Льющееся из него пламя охватило пепел, подняло в воздух, закружило вихрем. И из этой бури вышагнул новый Рин — с теми же глазами цвета океана, но иссиня-пепельными волосами и того же цвета хвостом.        — … Ого! — только и выдавил он после короткой заминки.        — Больно? — спросил брат.       Демоненок задумался, сдвинув брови. Ощущения и впрямь померкли удивительно быстро. И глазом моргнуть не успел.        — Наверное… не знаю. Не помню, — он пожал плечами.        — Она забывается быстрее, чем рождается, — навстречу протянулась горячая рука со следами ожога, медленно затягивающегося под действием регенерации, и Рин с готовностью схватил ее. — Боль мимолетна, как дуновение ветра.        — Да…       Поднявшийся ветер подхватил песок, взвивая его под самые небеса, и две фигуры рассыпались вместе с ним, исчезая в вихре других картин и воспоминаний. Сквозь песчаную бурю просочился до невыносимости яркий свет — настолько, что в нем даже терялись детали интерьера, который их окружал. Это было самое раннее, что Рин вообще помнил, удивительно даже, что оно не забылось. Он сидел прямо на полу, почему-то посреди их с братом комнаты. Огромной, надо сказать, комнаты — почти что залы. Старший стоял около двери — только что откуда-то вернулся.       Он щелкнул замком и в несколько шагов приблизился. Рин изо всех сил улыбнулся. Брат сел на колени и выставил вперед руки. Демоненок немедленно потянулся и стиснул в кулачках его указательные пальцы. Горячие. Они всегда были горячие, как нагретый солнцем пол, как полежавшая в тарелке с супом металлическая ложка.        — Ну, давай, — на лице старшего появилась едва заметная улыбка.       Рин, улыбнувшись, сжал кулачки плотнее. Брат потянул на себя, и вот демоненок неуклюже, но уверенно поднялся на ноги. Он не умел ни ходить, ни пока даже стоять без поддержки, но нисколько не волновался по этому поводу: поддерживающая рука всегда была рядом, всегда вовремя спасала его от падения носом об пол. Ну, почти всегда. Но боль, как ему неоднократно говорили уже тогда, когда он начал различать смысл слов, очень быстро забывалась. Тем более такая пустячная.       На этом моменте воспоминание оборвалось, как перерезанная пленка. Ослепительный белый свет поглотил все, а следом из него вновь вынырнули освинцованные стены просторных коридоров их воздушной крепости. Рин стремительным шагом пересекал их. Хвост нервно ходил из стороны в сторону. Шесть лет назад у него появилась собственная комната. Плюсов от этого было гораздо больше, но мальчику казалось, что от него хотели отстраниться. Хрена с два! От него вот так просто не отмахнуться! Уже на подходе к комнате брата навстречу ему из-за угла вышла низенькая девушка в бирюзовом кителе.        — Рин? — не сказать, что она удивилась ему — скорее была озадачена его хмурой миной. — Ты чего?        — Мне нужно к брату! — почти даже выкрикнул парнишка. — Пусти меня, Хомаре!        — Я и не держу, — усмехнулась та. — Иди. Только учти: он не совсем в форме сейчас.        — Он всегда не в форме, — буркнул демоненок и, опустив голову, прошел мимо нее.       Рин с Хомаре были в теплых отношениях, даже, можно сказать, дружили. По крайней мере, брат ей доверял, а в людях он редко ошибался. А еще она — единственная в крепости, кому Люцифер решался оставлять Рина, если вынужден был отлучиться, когда Окумура еще пешком под стол ходил. Да и в остальное время девчонка вечно тусовалась рядом с ними. По большей части, конечно, со старшим — его слабое здоровье она должна хранить как зеницу ока, а если потребуется — отдать за него жизнь. Демоненку нравились такие правила. Его восхищали преданные люди. Тех же, кто готов был перебежать из лагеря в лагерь ради собственной выгоды, он презирал. Хорошо, что рядом с ними поставили именно Хомаре — помимо своей серьезности и верности, она умела еще и быть милой. Правда, только тогда, когда никто рангом ниже ее не видел.       Дверь к брату он распахнул без стука — и в «Доминус Лиминис» он был единственным, кому это позволялось. Старший и вправду выглядел совсем нездорово. Вновь лежал под капельницами. Впрочем, это не помешало ему приоткрыть глаза и, опираясь на дрожащие руки, сесть на кровати.        — Что случилось, братишка? — трубки от систем, тянущиеся от его шеи, плеч и запястий, словно кандалы, приковали его к одному месту.       Интересно, ему больно? Они же зафиксированы в теле. И что там, в его венах? Иголки? Неужели он не чувствует, как инородные тела шастают внутри его сосудов? Речь, которую Рин старательно готовил целых две минуты, пока шел из комнаты, мгновенно выветрилась из памяти, а голову заполнили другие мысли. По телу прошлась дрожь, словно это в его вены вогнали иглы. В какой-то момент воображение разыгралось, и демоненок увидел в шести огромных цистернах позади кровати огромное и беспощадное чудовище, живое воплощение времени, которое своими тонкими клешнями-щупальцами впилось в брата, не отпуская его, ехидно улыбаясь своей острозубой улыбкой, и бульканье целебного эликсира отзывалось в голове злобным смехом…        — Рин? — вновь позвал Люцифер, и это вывело младшего из прострации.        — А… разве тебе не больно? — просипел он то, что его сейчас больше всего интересовало, и легонько коснулся кончиками коготков тех мест на плечах, откуда тянулись капельницы у брата. — Когда они все в тебе… ну эти…        — Там нет игл, — пояснил тот, улыбнувшись и наконец найдя более-менее удобное положение. — Это лишь пластиковые трубочки. Не слишком приятно поначалу, но всяко лучше, чем умереть, не правда ли?        — Наверное… — Рин окончательно стушевался и даже попятился, опустив голову.        — Ты что-то хотел сказать мне?        — Я… — обрывки речи, как ни пытался он их склеить во что-то целостное, никак не выстраивались в ряд; наконец, выдохнув, демоненок выбрал самую, на его взгляд, подходящую фразу. — Я здесь, как в тюрьме!        — Вот как? — брови старшего дернулись.        — Д… да! — младший вновь осмелел и даже сделал пару шагов вперед. — Я никуда не ухожу, нигде не бываю… я заперт на этом авианосце, как пленник. Я… я хочу выходить наружу, хочу видеть мир! Почему я не могу этого сделать?!        — Разве я говорил, что не можешь? — усмехнулся Люцифер, отклонился, ложась обратно, и рукой нащупал кнопку сбоку от грядушки кровати. — Тодо Хомаре, я жду тебя у себя. Сейчас.        — Хомаре? — удивился Рин. — Зачем она тебе?        — Я, как видишь, немного не в состоянии сейчас путешествовать с тобой, — он шумно выдохнул. — Так что погуляй пока с ней. Ты не в тюрьме. Это твой дом. Уходить из него ты можешь тогда, когда тебе потребуется, но прошу: не оставляй его надолго. Я беспокоюсь.        — Хорошо…       Демоненок не верил своим ушам. Что, вот так просто? Ни предостережений, ни лекций о том, что он еще юн и слаб, ни замечаний о легкомысленности? Встань, возьми постель свою и иди? Так, что ли?       Тяжелые двери с громким шорохом разъехались, а затем вновь сомкнулись — несколько обескураженная девушка в кителе появилась в зале и сделала несколько шагов вперед. Рин отступил вбок, пропуская ее поближе. Хомаре уверенно подошла к самой постели, чуть поклонилась, положив руку на сердце, и села на колени.        — Командир?        — Окумура Рин изволил выйти в свет, — сообщил старший с легкой улыбкой.        — Наружу?.. — озадаченность сменилась на шок. — Но ведь он еще совсем…        — … Уже вполне взрослый, чтобы познать больше, — в голосе демона заиграло едва заметное раздражение, которое живо убавило пыл у телохранительницы. — К тому же, его будешь сопровождать ты. Уверен, что все будет в порядке.        — Командир, со всем уважением к вам, — она вновь повысила тон и нахмурилась, — это безрассудно! Да, я пригляжу за ним, но… оставлять вас одного, когда вы в таком состоянии? Я отказываюсь.       Казалось, в ослепительно солнечном помещении стало пасмурно. Лицо брата застыло с приподнятыми уголками рта, но сулило это отнюдь не благо. Хомаре дерзко смотрела на него, сдвинув брови, а Рин поежился, стараясь стать незаметнее.        — … Ты отказываешься?.. — сказал брат едва слышно, почти одними губами.        — Если угодно, можете меня убить, — всего секунда — и ее лицо вновь бесстрастно. — Но выгуливать Окумуру в то время, как вы практически беспомощны, я не буду. Пошлите с ним кого-нибудь другого.        — Я не хочу с другим, — тихо пробубнил Рин; оба взгляда устремились на него. — Могу и потерпеть. Я не имел в виду немедленно. Не надо посылать со мной кого-то другого.        — Ты знаешь, что не пошлю, — бросил ему Люцифер, а следом повернулся к девушке. — А ты начинаешь дерзить мне все чаще.        — Простите меня, — Хомаре вновь поклонилась. — Но ваше благополучие — моя основная забота, командир. Вы сами мне так говорили. И я от своего контракта не отступлю.       Старший хмыкнул.        — Пожалуй, ты права. Тогда, будь добра, проводи Окумуру-куна до его комнаты… или, если он пожелает, куда-нибудь еще. А я хочу отдохнуть.       Коротко кивнув, девушка поднялась, схватила демоненка за руку и быстрым шагом вышла прочь из помещения. Крикнув брату короткое «Пока», Рин засеменил следом, высвободившись из ее хватки и предложив пройти в столовую: от волнения разыгрался аппетит. Хомаре была не против: сама она как раз собиралась поесть, но звоночек от начальника прервал ее попытку.        — А я все видел, — Рин ехидно улыбнулся, усаживаясь за столик напротив подруги.        — Что ты видел? — она с ухмылкой пригубила чай.        — Признайся, что ты любишь братика, — хитрющий взгляд впился ей в лицо; Рин любил так подшучивать над людьми, зная, что они совсем иное вкладывают в эти слова, нежели на самом деле есть.       Впрочем, над Тодо еще попробуй подшути. Она так же невозмутимо отпилила кусочек стейка и теперь активно жевала.        — Да, и что с того? — она не сдержала смех, когда демоненок выпал в осадок от ее слов. — И тебя тоже. Разве это преступление?        — Я думал, ты смутишься, — честно признался Окумура, недовольный, что снова проиграл. — Могла бы хоть подыграть. Зануда.        — Я, конечно, не демон, — вздохнула девушка, — но кое-что понимаю. Да и с командиром общаюсь достаточно давно, чтобы знать, что ваша порода имеет в виду под некоторыми вещами. Так уж вышло, прости.        — Ну и фу на тебя.       Воспоминание померкло, смазалось, потонуло в омуте себе подобных. Через пару дней, когда брат более-менее пришел в себя, Рин впервые увидел мир за пределами «Доминус Лиминис». Он стоял на вершине горы, с щемящим сердце восторгом глядя, как разворачиваются перед ним дышащие прохладой просторы, покрытые скалами, лесом и с искрящимися полосочками рек, бегущих к равнинам. Это было… прекрасно. А еще через неделю он смотрел на пестрые полотна цветущих разнотравных степей, бескрайние поля, так и манящие побежать и поймать созревающую у горизонта зарю. И картины первозданной, не тронутой руками людей природной мощи одна за одной закреплялись в его памяти — грозные вулканы, вечные ледники, девственные леса, загадочные пещеры и безмятежные дикие пляжи, жаркие пустыни и душные влажные тропики, пропахшие терпким ароматом могучих эвкалиптов… мир так огромен, так красив и богат, что даже магия демонов не казалась теперь для него чем-то удивительным.       В день, когда Рину исполнилось пятнадцать (к тому времени он уже переродился и чувствовал себя самым настоящим демоном), брат оставил Хомаре за главную на «Доминус Лиминис» (хотя та отчаянно отпиралась), а сам с младшеньким материализовался на какой-то высокой скале. Парнишка был настолько обескуражен развернувшейся под ними пасти пропасти, что даже не обратил внимания на то, как изменилось выражение лица Люцифера. Тот тоже смотрел в бездну и, очевидно, вспоминал что-то такое, что явно не входило в разряд счастливых воспоминаний. Впрочем, он очень быстро переключил внимание на Окумуру.        — Ты хочешь показать мне что-то особенное? — улыбнулся Рин.        — Да. Я для этого долго готовил свое тело.       Едва заметная улыбка, и из-за спины старшего вырвалось три пары сияющих широких лент, тут же принявших некое подобие крыльев, сотканных из чистой энергии. Их концы струились, как потоки воды, ниспадая на землю. Они сияли, как само Солнце, ослепляли, на них невозможно было смотреть, не щурясь. От преобразившегося демона волнами накатывал жар, даже воздух вокруг плавился. Мальчишка почувствовал, как у него перехватило дыхание.        — Ты серафим?        — Всего лишь крылья, — усмехнулся брат. — Забирайся ко мне на спину. Держу пари, ты думал, что там, наверху. Я покажу.       Рин только успел обхватить его плечи, как тут — взмах! Земля стремительно исчезала, отдаляясь, а обжигающий воздух сменился ветерком, приятно обдувающим лицо и руки. За какие-то секунды они взмыли за нижний слой облаков, и Люцифер завис на месте, позволяя младшему посмотреть на закат, раскрасивший ватную пелену в немыслимые оттенки. Услышав, что он вновь ровно дышит за спиной, демон вновь взмахнул крыльями, забираясь еще выше. Капельки мелкой дождевой росы осели на одежде, волосах и коже, когда они пересекли верхний слой облаков. И еще один. И вновь, и вновь, пока не вылетели туда, куда лучи заходящего Солнца не добрались, и виднелась на склоне небес серповидная растущая Луна. И опять старший завис, ослабив поток энергии и сделав крылья прозрачнее, дабы свет их не мешал Окумуре рассмотреть небеса.        — Ух… ты, — только и смог выдавить тот.       Так высоко! Казалось, лишь протяни руку — и звезда из этой алмазной мглы сама упадет в нее, а может, и не одна. Как будто кто-то стряхнул кисточку с белой краской перед иссиня-черным холстом. Бесподобно. Даже в горах и в новолуние там, внизу, не было видно и половины всей этой красоты.        — Это не все, что я хотел показать, — воздуха здесь было маловато, так что надолго Люцифер не задержался: устремился вниз, снижаясь плавно, но быстро. — Только не жди, что оно будет таким же прекрасным, как то, что я до сих пор тебе показывал.        — Ладно… — слегка растерянно пробормотал Окумура.       Они снизились до высоты птичьего полета и теперь летели по-над лесами, купаясь в холодеющем закатном воздухе. Припорошенные снегом деревья мелькали, мелькали, мелькали… что в них такого ужасного, интересно? Обычный горный лес, таких он много перевидал. Разве что…        — Смотри, — тон брата был жестким, когда он вдруг резко затормозил об воздух и снизился, скрывшись среди стволов тянущихся к небу сосен: отсюда, с возвышенности, открывался хороший вид.       Рин прищурился, рассматривая какое-то копошение на краю леса. Большие машины с кранами-манипуляторами, размером с их транспортные корабли, подползали к деревьям, оставляя на белоснежном снегу вязкие черные следы. Между ними сновали люди. Слышалось жужжание, похожее на приглушенный рев циркулярных пил — такие он видел на «Доминус Лиминис» в ремонтном блоке. Прерывистое «рж-ржж-ррррррр», поднявшаяся пыль, треск…        — Что… они… — демоненок, округлив глаза, проглотил очередной вздох, когда ствол одной могучей сосны прямо перед машиной накренился и медленно повалился вбок, ломая под собой деревца поменьше. — Что они делают?!       Люцифер промолчал. Машина обхватила железной клешней ствол, приподнимая его над землей, и пропустила через себя. От нее только что и летели кора, ветви, хвоя — а с другого края в стопку падали голые светлые бревна. Всего лишь полминуты, и высокое красивое дерево превратилось в пять или шесть обработанных брусьев, аккуратно сложенных сбоку от техники. А машина, закончив, принялась за следующее.        — Они называют это «преобразовать землю», — наконец заговорил старший. — Раньше лес, который ты видишь перед собой, был раза в три больше. А сейчас тут строится автомагистраль.        — Зачем?.. — прошептал демоненок.        — Во благо общества, — Люцифер вновь распустил крылья, кивнув себе за спину; Рин ухватился за его плечи. — Людям необходимы материальные блага, чтобы удовлетворить потребности своих тел: полезные ископаемые, лес, строительные материалы. Людей с каждым годом все больше и больше, и того места, что есть сейчас, им мало. Поэтому они подстраивают под себя дикие территории. Это — закон выживания.        — Но если их все больше… леса рано или поздно закончатся, — прошептал младший. — Неужели, если потребуется, они вырубят все до деревца?        — Если им потребуется — да.       Больше Рину ничего не хотелось говорить. Ранье он, помнится, расспрашивал про поселения людей, города у своих приятелей на «Доминус Лиминис». Все говорили, что это места, где вместо деревьев ввысь тянулись многоэтажки, где стоял гул автомобилей — точно такой же, как и на авианосце в моторном отсеке, даже громче иногда. И все же его переполняло любопытство. До этой минуты. Неужели… неужели у кого-то может подняться рука, чтобы сотворить такое? Немыслимо.       Очнулся от мыслей он на скале, где их уже ждал транспортный корабль. На его борту Рин, что казалось удивительным, сидел тише воды и ниже травы. Мир, в котором он жил, не весь оказался чудесен и прекрасен. Его пожирали собственные обитатели.        — Я хочу, чтобы ты хорошенько отдохнул, — высадившись на «Доминус Лиминис» и проводив братишку до его комнаты, Люцифер положил обе руки ему на плечи. — Прости, что я показал это тебе в твой день рождения. Я полагаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы увидеть все собственными глазами и принять реальность. А теперь иди и поспи. С завтрашнего дня у тебя будет много работы.       Двери за старшим захлопнулись, и Рин остался наедине со своими мыслями. Беспорядок медленно выстраивался в систему. Нужно было догадаться, что все далеко не так просто, как ему казалось поначалу. В мире есть зло. Зло, пожирающее планету. И в этот миг парень был на сто процентов уверен, что оно из себя представляет.       Жужжание циркулярных пил и треск падающей сосны звучали в мозгу, как заевшая пластинка. Сколько времени уйдет, чтобы вырубить этот лес подчистую? Полгода? Год? Надо думать, таких машин там не одна. И это, как сказал брат, лишь часть общей картины. Что же тогда полная?       Утонув в калейдоскопе воспоминаний, Рин провалился в сон.