Да будет Солнце

      Когда обрели мы тела, то обрели не только чувства. Целый океан новых понятий, новых мыслей и инстинктов хлынул на каждого из нас, накрыл нас с головою. Появилось то, о чем раньше ни один не задумывался. Вместе с телами к нам пришло понимание ценности жизни. Мы познали жизнь. Мы узнали, что можно трогать, чуять, видеть, пробовать на вкус, слышать. Узнали, что такое восторг, гордость, воодушевление, наслаждение, вдохновение. Все это было в новинку, всего мы жаждали. Но это было еще далеко не последнее. Когда настал наш предел, когда мы познали смерть, пришли новые понимания. Мы узнали, что такое осторожность, стыдливость, страх, брезгливость, отвращение. А еще поняли, насколько уникальны. Каждый из нас. Мы стали бережнее относится к собственным душам и в особенности к телам, поскольку тела стали нашей крепостью. В этих оплотах мы надежно спрятали наши сердца, дабы не ранили их, дабы не пали мы в небытие. И не пускали в них никого, кроме тех, кому доверяли безгранично, выше всякого разумного предела.       С бесстыдной решительностью и без тени сомнения ты проник мне в душу и поселился в крепости моего сердца. Ты мог коснуться его, и я не боялся открывать его для тебя. Я знал, что ничего ты не сделаешь мне дурного. И я мог сделать то же самое и с твоим. Мы не ведали страха и не знали секретов. Мы парили, полные легкости, в небесах нашей беспредельной любви, готовые на все друг ради друга.       Скажи мне, Самаэль, что вдруг произошло, что ты закрыл свое сердце от родного брата? Мы всегда шли бок о бок, но в этот раз ты отвернулся от меня. Я это почувствовал, но не поверил. Вопреки всему происходящему я не верил… хотя каждый твой поступок и каждое слово говорили об этом. Любовь ослепляет. Ты ведь знаешь это, да, брат? Это больно. Я понял с лихвой, как мучительно бывает это чувство, в ту жизнь, когда не дождался тебя. Позже ты стал избегать меня и в начале моих однообразных декад, когда я еще был полон сил. Я совсем перестал интересовать тебя. Тебе не было больше дело до моего самочувствия и до моего сердца. Ты ушел из нашего мира, поселился среди людей, и все больше и больше поддавался их образу жизни и мышлению. Я почувствовал, как твое сердце отдаляется от моего. Это ощущение разрушительной пустоты, горького разочарования, которое вытесняло свет из моей души подобно тому, как сорная трава душит полезные растения в заброшенном саду.       Я пытался понять, ради чего это все? Ты отвечал уклончиво, непременно тут же сбегая к людям. Люди... неужели все из-за них? Неужели эти букашки стали для тебя важнее меня - того, кому ты обещал свою безграничную преданность?       Ради них ты оставил меня? Ради этих ничтожеств, которые живут, не думая о последствиях, которые знают, что умрут безвозвратно, и все равно прожигают свою драгоценную жизнь, не имея никакого понятия о ее ценности. Не жалеют себя и не умеют бояться. Ни одно из чувств не доступно им в чистом, первозданном виде, им, чьи тела дарованы с рождения. И они не знают иной жизни. Вся логика их подчинена лишь тому, чтобы угодить инстинктам их плоти, не более. Они только и знают, что жрать, топтать, уничтожать все на своем пути в угоду себе. Вырубить лес, чтобы его величеству себе не было холодно. Убивать друг друга, чтобы впечатлить самок. Без всякого намека на совесть и сострадание пользоваться возможностями своего физического обличья и не страдать от этого. Они же животные, брат, всего лишь животные, лишь поумнее прочих, но не более. Они — низший разум, нижняя ступень его эволюции. Они не имеют понятия о том, что такое настоящая любовь, захватывающая и сжигающая душу. И все же ты ушел, и они заняли в твоем сердце то место, которое принадлежало когда-то мне. Ты погряз в этом болоте, и с печалью и тревогой наблюдал я, как оно затягивает тебя.       Но я не мог... не мог выкинуть из памяти и отпустить те воспоминания, когда ты был рядом. И в приступе отчаянного эгоизма решил вернуть тебя и твою любовь, даже если придется действовать крайними мерами. Тогда я призвал нашу Семью выступить и очистить планету от скверны, поглотившей ее. Я полагал, что ты будешь благоразумен, что эта твоя новая страсть не затмит прежних чувств. Я позвал тебя за собой… и ты не пошел. И ты выступил в лагере моего врага. Невозможно… невозможно, брат, что так получилось. И, озлобившись на болото, я поклялся его иссушить. Освободить Землю от плена материального, что пожирает и истощает ее. Проклятая трясина, такая привлекательная и гиблая. Но встретил я сопротивление, равное себе, потому что обнажил ты когти на собственного брата, разрушая под основание ту крепость, что считал я самой надежной в мире.       Я помню, как стоял пред тобою, и в глазах моих искрили недоумение и ужас. Что случилось? — так я спросил тебя. Почему? Почему все обернулось именно так, ведь я…        — Я не понимаю… — мое дыхание сбивалось, а голос дрожал. — Не понимаю, что произошло… Самаэль. Что ты несешь?        — Я пытаюсь открыть тебе глаза, — ты почти рычал на меня. — Ты искалечен и изувечен своей болью и не желаешь принять иную реальность, кроме той, что выстроил в своем воспаленном разуме. Ты ослеплен своей ненавистью и гордыней. Я перестал получать удовольствие от общения с тобою, потому что вижу лишь страдания и неотвратимость конца, вижу лишь обиду и слепую, эгоистичную злобу на все, что тебя окружает. Жизнь продолжается, и тебе ее не остановить. С тобою или без тебя — мир живет. И я вместе с ним. Если же ты выбрал унылую участь ожидания смерти — то нам с тобою не по пути, брат.       Я помню, как мое сердце замерло.        — Но я всегда… я всегда любил тебя! Ты вот здесь, понимаешь? — я стукнул кулаком по груди слева. — Всегда был и всегда будешь! Почему ты оставляешь меня? Почему? За что?!        — Когда-то и я любил тебя, — твоя ухмылка пронзила меня, как стрела. — Когда в тебе жило что-то, кроме жажды разрушения и мести. Когда ты играл в небесах и хотел жить, ты восхищал меня. Но сейчас во что превратился ты? Просто смиренно ждешь очередной смерти тела. Ты умер уже, Люцифер, посмотри на себя. Ты мертв и истлеваешь. И я… скорее, я теперь ненавижу тебя.       Мои ноги затряслись, вдруг ослабев, и я оперся спиной о какое-то дерево, чтобы не рухнуть наземь.        — Ненавидишь?..       Ты усмехнулся и поднял руку вверх.        — Прощай, брат.       Щелчок пальцами — и вместо тебя воцарилась пустота. На твоем месте и где-то у меня внутри.       Ты покинул меня.       Ты покинул мое сердце, вырвав из него огонь, что грел его. Разорвал всякие связи. Святилище, хранящее священное пламя, опустело, и заброшено было. Я остался один, Демон-Солнце, чья душа соткана из чистого света, а сердце холоднее самого центра Вселенной. Оно ранено, уничтожено, растоптано… что доказал ты этим, брат? Ты стал, как они. Швырнул ты меня лицом в грязь, низверг с небес, и не мог я взлететь обратно, потому что не было во мне больше легкости, и не мог я найти сил, чтобы воспарить. Да и неважно это уже.       Как оказалось, нет боли сильнее, чем разбитое сердце. И рана эта не заживает. По прошествии многих веков сумел я вернуть себе мощь и часть былой легкости. Я поднялся вновь. Я восприму твой поступок, как полезный опыт, отбросив чувства и глупые эмоции. Больше никто не сможет проникнуть в мою крепость, никто не коснется моей души. Я вернул свои крылья и ни за что не позволю вновь их оборвать. Это моя жизнь. Это мое сердце. Мое сокровище, которое я не потеряю.       Больше я не могу позволить себе что-либо терять.