а если там, под сердцем — лед,
то почему так больно жжет?
не потому ли, что у льда
сестра — кипящая вода,
которой полон небосвод?
♫ Мельница — Любовь во время зимы
Момо не видела ни земли, ни воды — ничего, словно пыль замела метлой весь белый свет. Она осталась одна — стояла босиком посреди снежного, как ощущалось ступням, простора, и ей было ужасно холодно, так холодно, что даже больно от этого, и вдруг она услышала мягкий вкрадчивый голос: «Зачем же ты сбежала, принцесса Момо? Зачем позвала к себе дракона? Разве я был тебе плохим женихом?..» «Плохим, — хотелось закричать Момо. — Очень плохим!» Но голос ее не слушался, а когда она все же попробовала закричать, горло пронзила резкая боль, как будто в нем открылась кровоточащая рана. Момо пощупала свое горло, ощутила ладонями что-то горячее и вязкое, и вдруг увидела на своих руках кровь — несомненно, она текла из той раны в гортани. Момо хотела завопить от страха, но у нее получился только тихий стон. Потом принцесса поняла, что уже не стоит посреди белой пустоши, а лежит в теплой и мягкой постели, в комнате, которую выделил ей дракон по имени Тоширо. Уже зная здешнюю обстановку, Момо не испугалась того, что она не дома — испугалась от другого: сон кончился, а боль в горле никуда не делась. Неосознанно принцесса ощупала шею, подсознательно ожидая почувствовать кровь, но ее кожа была сухой и горячей. Никакой крови. Зато наверняка повысилась температура. Вчера стояла на холодном ветру, летала на драконе в легком платье и босиком — вот и простудилась, не думая ни о чем, пораженная высотой и наслаждением от полета. Теперь придется расплачиваться. Нужно сказать Тоширо, вдруг у него есть какие-то лекарства? Или горячий чай с медом?.. Момо попыталась сесть, но перед глазами у нее поплыло и она снова бессильно откинулась на подушки — встать она не могла. Даже сесть не могла. Тело заныло, голова ощущалась тяжелой и будто набитой ватой, голос не слушался — получались только хрипы, так что позвать дракона принцесса тоже не могла. Оставалось надеяться, что Тоширо сам к ней зайдет. Вздохнув, Момо закрыла глаза и погрузилась в сон — на этот раз без сновидений.***
Тоширо радовался, что его принцесса летала у него на спине. Это доказывало ее доверие к нему, и как хорошо, что она благодарила его не из страха, не ради заискивания и не из-за святой доброты. Но все равно принцесса воспринималась юношей, как чистый и непорочный ангел, и он всеми силами старался не думать о предстоящем ритуале. У него в запасе еще было время, но даже когда (если) Тоширо удастся завоевать сердце Момо, он сомневался, что сможет нарушить ее чистоту. И все же — он должен. Дракон, не совершивший ритуала за пятьдесят лет своей жизни — умирает. Тоширо было сорок восемь, хотя он и выглядел, как восемнадцатилетний юноша — драконий возраст разительно отличался от человеческого. По меркам своего вида Тоширо был очень молод; совершеннолетним он стал бы по достижению ста лет — с этого возраста дракон имел право голоса среди своих сородичей. Срок человеческой жизни был гораздо меньше, поэтому предки Тоширо, которые жили тысячи лет, иногда совершали ритуал похищения принцессы сотни раз, таким образом размножаясь. Тоширо не собирался следовать их примеру, и если бы речь шла только о его собственной жизни, он не стал бы мучить несчастную принцессу… но речь шла о самом существовании драконов, его расы, расы мудрых и прекрасных существ, которых люди то обожествляли, то уничтожали, а в итоге истребили всех — из-за ритуалов и из-за древних драконов, которые любили пожирать человеческое мясо и остались в памяти людей жестокими людоедами, персонажами страшных сказок. На самом деле драконы были другими, и их существование поддерживало миропорядок — если бы они исчезли, Сердце Мира, которое поддерживало жизнь на земле, погасло бы, потухло без их льда и огня. Потому Момо должна была быть лишь орудием для достижения великой цели. Раньше, в глубине веков, принцессы для драконов были именно орудиями, а не людьми — древние драконы брали их силой на каменном алтаре, держали взаперти, пока они вынашивали младенцев, а потом, если принцессы переживали роды, либо пожирали их, либо прогоняли прочь, и обычно несчастные девушки кончали с собой или уходили в монастырь. Но это было очень давно, когда драконов было много. С тех пор все изменилось — предки Тоширо, начиная с пра-пра-прадедушки, относились к принцессам с нежностью и любовью. Дедушка Тоширо и его бабушка, принцесса Юта, любили друг друга, и всю жизнь прожили вместе, но смогли родить только одного сына. После родов Юта поправилась быстро, в отличие от матери Тоширо. Мать Тоширо, принцесса Мира, тоже любила своего мужа-дракона и не была против похищения. И Момо не протестовала — но когда она узнает, когда Тоширо сумеет ей сказать — что она ответит? Он не собирался говорить ей, что в случае ее отказа через два года он умрет. Это звучало бы жалко, как если бы он давит на чувства принцессы. Пусть лучше она считает его эгоистичным мерзавцем и фанатиком, который хочет продолжить свой род любой ценой. Или Момо может полюбить его за эти два года — они уже неплохо поладили.***
Тоширо проснулся на рассвете, приготовил овсянку и тосты с персиковым джемом, потому что раньше эта еда понравилась его принцессе. Достав из кладовой забытые ранее зерна кофе, он заварил их — теперь аромат напитка ярко благоухал по всему замку. Дракон думал, что Момо скоро придет, как раньше приходила на запах, зная, что завтрак готов, но она все не появлялась. Тоширо не знал, стоит ли ему будить принцессу — она наверняка устала вчера и, возможно, отсыпается, но время завтрака прошло, солнце поднялось выше… он решил подойти к ее комнате и послушать. За дверью не слышалось ничего. Тоширо тихо постучал в дверь — нет ответа. Странно, вроде бы Момо не на что обижаться, чтобы игнорировать его. Разве что на похищение — но на это обижаться немного поздно. Перейдя с человеческого на более обостренный, драконий слух, Тоширо услышал слабый и жалобный стон. Открыв дверь, он увидел Момо лежащей в постели. Она была бледной, выглядела измученной, под глазами залегли тени, дышала хрипло — принцесса спала, и периодически с ее губ слетали болезненные стоны, подобно тому, что услышал дракон. Тоширо стало страшно, как никогда раньше. Он и не думал, что можно так бояться, когда сердце сжимается, словно в железных тисках, а тело обдает ледяной холод, и горло стягивает, как петлей, так что на секунду нечем дышать. Момо простудилась. Совсем как его мать, когда носила его в утробе. Человек не может помнить себя в лоне матери, но дракон может, и Тоширо помнил все, как будто видел это со стороны — бледное лицо матери, ее хриплое, тяжелое дыхание, и тонкие, словно бумажные, руки, бессознательно придерживающие огромный живот, будто защищая ребенка. У Момо не было огромного живота, и ее руки лежали поверх одеяла — не исхудавшие, не истончившиеся, обычные девичьи руки, которые еще совсем недавно целовали галантные дворцовые кавалеры. И лицо ее не было изможденным — просто уставшим, но, по всем признакам, принцессу мучила горячка. Тоширо коснулся ее лба и понял, что Момо в жару. Она пошевелилась, простонала что-то и прошептала пересохшими губами: — Тоширо… Сердце дракона сжалось от неуместной нежности. Она зовет его, она хочет его видеть, а он ведь сказал вчера, что она может простудиться — дурак, мог бы сразу подумать, что она раздетая на ветру. Еще и летала. А теперь она заболела, и не может встать, и не полностью в сознании, а чем лечить эту болезнь — Тоширо не знал. Когда болела его мать — сорок восемь лет назад — от простуды лечили только травами, и не всегда это лечение было эффективным. А вдруг Момо тоже не поможет? Вдруг она умрет? — Чай, — прошептала Момо. — Чай с медом… Широ… чай… с медом… Дракон решил, что она бредит — он уже успел похоронить и ее, и себя, но Момо вдруг с усилием открыла глаза и хриплым, то и дело срывающимся голосом, превозмогая боль в горле, сказала: — Дай мне чай с медом! Она впервые не прибавила «пожалуйста», просто потому что у нее не хватило бы на это голоса, но Тоширо не волновали такие мелочи. Он понял, что Момо борется — и ему стало стыдно за то, что он сдался, не постаравшись победить страшную, как ему казалось, болезнь. — Сейчас принесу! — поспешил ответить дракон, а потом добавил: — Ты не умрешь! Я не дам тебе умереть! Момо хрипло рассмеялась, но Тоширо принял это за приступ кашля и выбежал прочь, торопясь принести целебный чай. Принцессе стало смешно от его наивности: подумать только, он боится за ее жизнь, когда она всего лишь простудилась… С Момо бывало такое раньше, не часто, но все же бывало, ощущения были ей знакомы, и она знала, что при должном уходе поправится максимум через три дня, а если ухода и лечения не будет — всего лишь проболеет подольше, но не умрет. Но ей понравилась решимость дракона «не дать ей умереть». Это было очень милое желание… и все-таки не стоило принимать это за чистую монету. Тоширо вернулся через пять минут. В руках у него была чашка с горячим и душистым чаем. Он помог принцессе сесть, взбив подушки, а затем вручил ей чашку и присел в изножье постели, внимательно и настороженно глядя на Момо. Она отпила глоток чая — с медом Тоширо немного переборщил, но горячее тепло окутало горло, и боль стала меньше, а дышать стало легче — заложенность в носу тут же спала. Еще через пару глотков боль стала вполне терпимой. — Я не умру, — первым делом сказала Момо. — Не беспокойся, Широ. Это всего лишь простуда. — Ты уверена? — недоверчиво спросил Тоширо. — Да, конечно! — улыбнулась принцесса. — Только мне нужно пить лекарство. Без лекарства я тоже не умру, но выздоравливать буду дольше. А еще мне нужно часто и много пить горячий чай. И через три дня я буду здорова и ты снова меня покатаешь, только теперь я оденусь потеплее. Тоширо не смог не улыбнуться в ответ, и пообещал: — Обязательно покатаю!***
Момо написала на листе бумаги, как называется необходимое ей лекарство, детально объяснила Тоширо, как пройти к королевской аптеке, где обычно покупала лекарства ее семья, не опасаясь, что в беловолосом юноше кто-то заподозрит дракона. Тоширо был крайне осторожным — он перелетел море, но в человека превратился как можно дальше от города, и шел к столице пешком, быстрыми шагами преодолевая расстояние. В городе, как всегда, царила суматоха. Люди куда-то спешили, толкали друг друга на узких улицах; Тоширо лавировал в толпе, и, несмотря на его странный цвет волос, его никто не замечал и пальцами в него не тыкал — разве что дети, стайка хулиганов, увязавшаяся за ним, выкрикивала что-то якобы обидное, но Тоширо не обращал на них внимания, и дети вскоре отстали. Аптека была старинным зданием рядом с королевским дворцом. Здесь горожан было меньше, зато здесь были нищие — сидели под стенами дома, тянули к прохожим иссохшиеся руки и открывали беззубые рты, прося монету. Тоширо видел таких людей раньше, но сейчас испугался их, и не бросил монеты ни одному: их было много, а монет дракон взял ровно столько, сколько хватило бы на лекарство. Нищие не стали посылать ему вслед проклятия, как он боялся — просто затихли, поняв, что подаяния не будет. Тоширо быстро заскочил в аптеку, потянув на себя тяжелую дверь. Звякнули серебряные колокольчики, висящие над входом. — Доброго вам здоровья, принцесса Рангику! Голос аптекаря оглушил Тоширо, заставив его прирасти к земле. У прилавка стояла красивая рыжеволосая молодая женщина. Чем-то она была неуловимо похожа на Момо — значит, вот какая у нее сестра. Тоширо сжигало чувство вины перед этой красавицей, он не мог отвести от нее глаз и сдвинуться с места, но вместо старшей принцессы видел только грустное лицо младшей, когда та говорила о ней. — Вы в порядке? — мягкий женский голос вырвал его из раздумий. Рангику с беспокойством смотрела на Тоширо. — Д-да, — сглотнув, кое-как ответил он, криво улыбнувшись — и только сейчас отметил, что принцесса одета в траур. Драконы могут запомнить все детали — Тоширо помнил, что Момо говорила: муж ее сестры погиб не так давно, значит, траур — по нему, но дракон не мог отделаться от чувства: Рангику надела траур по сестре. Ее глаза были заплаканными, а лицо — несчастным, хотя она старалась улыбаться. Тоширо не выдержал — шепнул ей, воспользовавшись тем, что аптекарь отвлекся: — Принцесса Рангику, мне нужно с вами поговорить. Через пару минут. Прошу вас, подождите меня у аптеки. Она нерешительно кивнула. Купив лекарство, Тоширо вышел на улицу и сразу же двинулся к ожидающей его Рангику. — Нельзя, чтобы нас услышали, — сказал Тоширо. Старшая принцесса деловито кивнула, зачем-то взяла юношу под руку и уверенно повела за собой. Вскоре они оказались на дальней аллее городского парка, где не гуляли люди и даже не играли дети — здесь было довольно запущено, так, что если бы не стоящие вдоль дороги скамейки, парк можно было принять за лес. Рангику села на одну из скамеек, усадив рядом с собой Тоширо, и только тогда отпустила его руку. — Простите за это, — сказала она. — Нужно было, чтобы мы со стороны выглядели, как скрывающаяся пара. Пусть те, кто нас видел, решат, что у меня интрижка, не в первый раз… У вас есть сведения о… ней? — тут же перевела тему старшая принцесса. — О моей сестре? — Как вы догадались? — удивился Тоширо. — Так это правда! — всплеснула руками Рангику. — Я не догадалась… Просто проверяла вас. Мне недавно… впрочем, не важно. Говорите вы. Я слушаю. — Вы имеете в виду, что недавно получили записку от Момо? — проницательно спросил Тоширо. — О! — старшая принцесса прикрыла рот ладонью. — Да, да! Вы знаете, где она сейчас? О нет, не говорите! Просто скажите мне, умоляю: она в порядке? Дракон не мог сказать этой отчаявшейся женщине, что Момо заболела, с каждой секундой все сильнее чувствовал свою вину перед обеими принцессами, и соврал, кивнув на вопрос Рангику: — Да, она в порядке. Лицо принцессы просияло, и она с облегчением вздохнула. — Я спрошу еще одно, — сказала Рангику. — Только одно. И сразу уйду. Скажите мне: Момо правда не хочет, чтобы ее искали? — Да, — сказал Тоширо. — Это правда. Мне кажется, она боится своего жениха… — Да! — поддержала его слова старшая принцесса. — Она правда не хотела замуж! Ладно, — заторопилась она, — Все, что мне нужно, я узнала, и смогу спать спокойно — а еще постараюсь помешать Айзену в поисках. Умоляю вас, только, — вдруг Рангику всхлипнула и схватила Тоширо за руки, — Умоляю вас, берегите ее! — Обязательно, — каким-то не своим голосом ответил дракон. Рангику одним движением утерла слезы, вскочила со скамейки и побежала прочь — только рыжие кудри мелькнули за стволом березы. Она тоже была странной — не спросила, кто он такой, не стала выспрашивать, где Момо, не требовала ее вернуть… Но Тоширо не мог долго об этом думать — он тоже спешил, спешил к принцессе, чтобы дать ей лекарство.