но были ранее мы с тобой одно.
я твоими руками бью хрусталь.
я твоими губами пью вино,
я твоими глазами вижу сталь
♫ Канцлер Ги — Вторая ария оруженосца
Открыв глаза, Рангику обнаружила себя в темном подвале. Ее руки связали за спиной — связали, а не сковали, что принцесса сочла хорошим знаком, если в ее положении что-то могло быть хорошим. Лишь бы ее похитили не ради… Рангику стиснула зубы. Нет, только не это. Она скорее умрет, чем позволит кому-то дотронуться до нее. Свет факела вспыхнул во тьме и озарил лицо, которое показалось старшей принцессе лицом Айзена — но это была женщина. Красивая, утонченная, но что-то в ней было страшное — и ненастоящее. Фальшивое. Улыбка, поняла Рангику. Она улыбалась широко и притворно — ей не хотелось улыбаться. В ее взгляде таилась печаль — и опасность. У принцессы не был заткнут рот, но говорить она не могла — замычала, и тогда женщина лениво царапнула ее подбородок длинным ногтем. Так кошки царапают хозяев, когда не хотят причинить боль. Речь вернулась. Рангику выговорила первое, что вертелось в голове: — Кто вы? — Это неважно, — отрезала женщина. — Ты меня не запомнишь, красавица. Подумай о другом. Что тебе известно про Момо? — Момо? — ахнула Рангику. — Помилуйте, как вы можете? Мою бедную сестру похитил дракон, возможно, она уже мертва, а вы хотите узнать… не представляю, что! Женщина одобрительно усмехнулась. — Хорошая актерская игра. Кто-то другой бы тебе поверил, но… — ее острые пальцы болезненно впились в подбородок Рангику. — Но мне достаточно, что ты о ней вспомнила. И забыть ты не сможешь. Думай, дорогая… Нельзя было думать о ней. Нельзя, ни в коем случае, нельзя, почему — Рангику не знала, но глаза женщины, похожей на Айзена, смотрели ей в самую душу, видели насквозь, а ее пальцы словно тянули из принцессы силы сопротивляться. Нельзя было думать о Момо — но не думать не получалось. В сознании всплывали картины: вот они говорят перед ритуалом, Момо жалуется, что подсматривала за Айзеном и ей показалось, что у него злые глаза, а потом с надеждой выдыхает, что хочет, чтобы прилетел дракон… Вот дракон прилетает, уносит ее, Рангику безутешно рыдает, пока к ней в окно не стучится голубь с письмом, и в письме написано, что с Момо все хорошо, а потом Рангику встречает в аптеке беловолосого юношу, они разговаривают, и он что-то знает… Ведьма отпустила Рангику. — Хорошо, — сказала она. — Хорошая девочка. Только что ты выдала мне свою сестру. Теперь я знаю, где она. Каково тебе понимать, что виновата в этом ты? Рангику в ужасе смотрела на нее. Щелчком пальцев женщина заставила связывающие руки принцессы путы упасть на землю. — Ты мне больше не нужна, — проговорила ведьма. — Уходи. Это подвал твоего замка. Прямо и налево… Ах да, — она удержала Рангику за руку и заставила посмотреть себе в глаза (ведьма была ниже). — Забудь меня. Ты не видела меня. Ты не была здесь. Ты помнишь только, что выдала врагу свою сестру. Ясно? Дрожа, Рангику кивнула. От хватки ведьмы на ее запястье остались синяки. — Прочь, — скомандовала Кьёка. Когда принцесса скрылась, из темноты вышел Айзен — все это время он был здесь, наблюдая за манипуляциями сестры. Он принес сюда Рангику, когда Кьёка усыпила ее. Но Айзен все еще не понимал, что это дало. — Что она знает? — спросил он. — Мало, — ответила Кьёка. — Но достаточно. Больше, чем она, не знает никто. Мы не зря тратили снотворный порошок. — И что же она знает? — как же раздражало, что из сестры приходилось вытаскивать информацию почти клещами. Как же раздражало, что он бы мог использовать клещи в буквальном смысле на ком угодно, но не на ней. Одному близнецу власть, другому — магия; со стороны обмен кажется справедливым, но магия — власть над всем миром, а не над одним королевством. Власть, которую не нужно завоевывать, ибо она с рождения въелась в кровь и кости. — Что Момо не хотела за тебя замуж, — сказала Кьёка. Снова издевалась. Как же Айзен хотел сжать ее шею — у нее была очень тонкая хрупкая шея. Она вся была хрупкой и тонкой, как бумажная фигурка птицы. Но она легко могла отрубить ему пальцы своим стальным веером. Айзен знал — Кьёку бы не остановили их родственные связи и союзничество. Она не была вспыльчивой, но не прощала обид. — Я знаю, что она не хотела, — процедил Айзен. — Меня не волнует, чего она хотела, а чего — нет. Меня волнует, где она. Где она, Кьёка? — Не знаю, — ответила ведьма. — Не знаешь? Чтобы не тронуть ее, он ударил кулаком в стенку. Больно от этого стало только его пальцам. — Как ты можешь не знать, ведьма? — Я видела то, что видела эта рыжая, — сказала Кьёка. — Видела ее мысли и чувства. Ощущала их. Она не знает, где Момо. Но она встречалась с тем, кто знает. У него белые волосы и синие глаза. Он — дракон, — ведьма многозначительно посмотрела на брата. — Дракон? Он же… — Айзен растерялся. — Чудовище. — Они могут превращаться в людей, — ответила Кьёка. — Так говорили древние книги, древнее тех, которые хранятся в храмах и цитаделях. Это тайное знание из глубины веков. — То есть, ты знала, что дракон может быть человеком? — Догадывалась, — уклончиво сказала ведьма. Это значило «знала, но не сочла нужным поделиться с тобой». — Проклятье! — взорвался Айзен. — Все равно у нас ничего нет! Только то, что дракон становится человеком и у него белые волосы! Что это за зацепка? — Если рассуждать, — медленно заговорила Кьёка, — то дракон не живет среди людей. Он живет среди моря. Должен быть остров, где он поселился. — Почему ты так думаешь? — насторожился Айзен. — Он не может жить в городе. Здесь ему негде расправить крылья, а без полетов и перевоплощений дракон долго не проживет. Это гасит его внутренний огонь, — объяснила Кьёка. — Поэтому ему нужен простор и уединение. Самый простой ответ, где — море. — С тем же успехом он может жить в горах, — сказал принц. Но спорить с Кьёкой было так же невозможно, как причинить ей физическую боль — она не позволяла спорить. — Морская стихия привычнее драконам. Их предки, левиафаны, произошли из моря. Поэтому я почти уверена, что Момо на острове на некотором расстоянии от материка. — На острове? — Айзен схватился за голову. — Черт, Кьёка, ты представляешь себе, как можно найти этот остров? — Сесть на корабль? — невинно спросила ведьма. — Сестра, — он устало провел ладонью по лицу. — На чьей ты стороне? — Кто знает, — она прикрыла губы веером. — Но, как видишь, я рядом с тобой. Помогаю тебе найти твою невесту, чтобы ты женился на ней. Не свожу ее со света. Вместо тяжелых мучительных и губительных эмоций посылаю кошмары. Берегу ее для тебя. Так на чьей я стороне, брат? Айзен расхохотался. — Так вот оно что, ведьма! Ты ревнуешь? Ты просто ревнуешь? Кьёка молчала. Айзен привлек ее к себе и поцеловал, крепко держа в объятиях. Невозможная женщина. Он не понимал ее, он сердился на нее, он раздражался из-за ее силы и ее слабости… но как же он ее любил. — Ты же знаешь, зачем это нужно, Кьёка, — сказал он ей в губы. — Это нужно для нас. — Знаю, — эхом отозвалась она. — Но Момо тебя заинтересовала. И тебе будет нужен наследник от нее. Я не хочу даже представлять, как это произойдет. Я сведу ее со свету и захочу свести со свету тебя. Я не прощу. Я не смогу простить, даже если это будет без любви, даже если ради меня… не смогу. — Дорогая, — Айзен заглянул ей в лицо. — Только брак. Никаких наследников. Хватит брака. Без консумации. — Я читаю твои мысли, брат, — напомнила Кьёка. — Мне не нужен зрительный или физический контакт, чтобы проникать в твой разум. Ты думал, что она могла бы тебя развлечь. — Наверное, я единственный мужчина, которого ревнуют лишь за мысли, — усмехнулся Айзен. — Это немного лестно — то, что ты так мной дорожишь. — Я не делюсь тем, что принадлежит мне, — сказала Кьёка. — Ты же не просто принадлежишь мне. Ты — я. Мы — одно. — Тогда ты ревнуешь себя, — сказал Айзен. — Не стоит, сестра. Давай займемся поисками… Кьёка удержала его за руку. — Давай займемся другим.***
Проснувшись утром, Момо почувствовала себя полностью здоровой. Никакой боли в горле и голове, никакого насморка, никакой температуры — словно ничего не было, ни лихорадки, ни беспамятства, ни кашля. За окном все еще бушевала буря, и гулять было нельзя, но ходить по замку Тоширо ей разрешил, и не сказал, что в какие-то комнаты заходить строго запрещено, хотя Момо ожидала запрета, вспоминая сказку про человека с синей бородой. Она не собиралась никуда влезать, кроме библиотеки. Здесь их было две — одна напротив другой, одна принадлежала старшему дракону, а вторая — принцессе Мире. В библиотеке матери Тоширо находились исключительно любовные романы, из чего Момо заключила, что та была поверхностной личностью. Романтичной глупышкой. Так нельзя думать о чужих матерях, тем более, покойных, и чем Момо была лучше нее, если мечтала быть похищенной драконом? Но Момо читала другую литературу. В библиотеке отца Тоширо было интереснее. Но все равно Момо скучала — и от безделья, и по родным. Она любила своего отца, доброго и мягкого короля, любила маму, в отличие от мужа — сильную и будто стальную королеву, любила сестру, любила свой замок… А если им причинят вред? Айзен был ужасным человеком, как поняла Момо с их помолвки, а до того между их королевствами шла война. Затянутая война, начавшаяся еще до рождения Рангику. Задолго до. Война то начиналась, то заканчивалась чьей-то победой и чьим-то поражением, то была жестокой и кровопролитной, то конфликт замораживался и лишь на границах шли вялые бои. Гин погиб на войне, когда ситуация вновь обострилась, тогда погибли многие, и государства решили мириться через брак. Момо знала, насколько важно ее замужество, но… Но она была здесь.***
— Тоширо, — позвала она, заглянув в комнату дракона. — Скажи, а как ты меня нашел? Почему именно меня? Разве я единственная принцесса? Государств было много. На севере, на юге, на востоке — не только на западе. За далекими морями жили люди, чья кожа была смуглой до черноты, за горами, где царила вечная зима, люди носили шкуры животных, чтобы согреваться, и везде там были короли, а следовательно, принцы и принцессы. Но Тоширо выбрал Момо. Или не Тоширо, а какие-то законы магии. Дракон решил — наверное, стоит ей показать. Он выдвинул из стены подставку, на которой находился хрустальный шар. В шаре плавал белый туман — ни земли, ни воды, ничего, как в ее снах. Момо поежилась. — Что это? — Через это я вижу людей, — сказал Тоширо. — Хочешь посмотреть? Он провел ладонью над шаром, и появилась вода, а потом земля. Очертания становились все четче, картинка приближалась, и… — Что они делают? — ахнула Момо. Хисаги обнимал Рангику. Они были в покоях принцессы, запертых на ключ — потому что в открытых покоях они бы не делали того, что делали. Хисаги снимал платье Рангику, целовал ее груди — большие пышные груди, раздевался сам, зачем-то опустил голову между ее ног… Судя по выражению лица Ран — ей это нравилось. — Боги, — Момо отвернулась, краснея до кончиков волос. — Они… они… — Это же не стыдно? — спросил Тоширо. В любовных романах писали, что не стыдно. — Нет, но Ран — вдова, — младшая принцесса покачала головой. — А Хисаги — простой рыцарь, не лорд и не аристократ. Если об этом узнают, она не выйдет замуж после траура… и ее имя будет покрыто позором. Не смотри! — возмутилась она. Дракон отвернулся. По щелчку его пальцев подставка спряталась обратно. — Пойду обратно в библиотеку, — сказала Момо, почти бегом кинувшись на выход.