Черное зеркало.

Джинни Блейзу голову кружит не хуже алкоголя самого крепкого; Джинни после вечера памятного отпечатками на сетчатке замирает. Девочка в рваных джинсах и с алыми, как пожар, волосами — только ее он и помнит отчетливо, остальная вечеринка в сплошном слепом пятне смазалась. Драко, кажется, на него орал, что-то плел про Поттера и его друзей-отщепенцев; Блейз отмахивался и ныл, что спать хочет, «Драк, ну отстань». Утром прошло все. А Джинни — осталась. Заревом в голове осталась, вулканом внутри где-то. И после третьей сигареты подряд Забини понял: да пофиг, с кем там она дружит и сколько денег у ее семьи, ему же не с Поттером встречаться и не с миссис Уизли. Да и с Джинни не получается пока тоже. Джинни его избегает отчаянно; потоковые лекции пропускает одну за другой, в коридоре разворачивается, едва его завидев; на улыбку опущенными глазами отвечает. И Блейз просто не понимает. Что за нафиг? — Может, ты не в ее вкусе? Прикинь, такое тоже бывает, — хохочет Панси, закидывая ноги в тонких чулках на парту; гладит Малфоя по волосам, не давая открыть рот и разразиться очередным «поттерпоттерпоттер». Как будто свет клином на нем сошел, честное слово. — Если серьезно, то просто поговори с ней. Забини крутит у виска — «спасибо, кэп», и Паркинсон пожимает плечами. — Спроси у Лавгуд, какие у твоей красотки пары на этой неделе. Они подружки, она точно знает. И она не откажет, если мордочку сделаешь поумильнее. Блейз вместо благодарности средний палец показывает, ловит Луну на ближайшей же перемене, расписание старательно в заметки забивает под сдавленное хихиканье Лонгботтома (не убивает только потому, что Джин, кажется, и с ним дружит тоже). Блейз поджидает за корпусом, дымом табачным затягивается нервно и быстро слишком, легкие забивает к чертям. С ним такого не было еще. Он еще не в л ю б л я л с я? — Какого хера? — Уизли на него почти натыкается, шипит кошкой, хмурится. Забини улыбается, вспоминая, как выпал из клуба ей на руки — круговорот в природе, мать его. — Ты долго это делать будешь? — Всю жизнь — плюс-минус парочку лет. Джинни фыркает, закуривает, становясь рядом. Блейзу кажется, что это уже прогресс: она же не убежала снова. — Оно тебе нафига? Блейз смотрит, как она на солнце щурится, как точками по щекам веснушки рассыпаются. Джинни живая, Джинни настоящая; Блейз таких никогда и не видел: у него из подруг нормальная самая Панси, да и та куклу фарфоровую в темноте напоминает. Блейз с пьяными девчонками из клуба целовался не раз, но никогда еще ему не хотелось это до старости повторять раз за разом с одной только — единственной. — Солнцем голову напекло. А солнце — это ты, Джин. Забини ей руку протягивает, у Джинни на лице крупными буквами написано, что она пожалеть боится, но… она пальцы в ладонь чужую вкладывает, зажмуриваясь.