***
Руки болели. Остальное тело тоже, но руки болели особенно. Даже сильнее недавно нанесённых порезов. Сколько он уже здесь? Неделю? Месяц? Год? Один не знал ответа на этот вопрос. Кажется, Хведрунг приходил пару часов… или суток… назад. Время здесь было не таким, к какому он привык. Его практически невозможно было измерить. И, Всеотцы, как же болели руки… О нём, похоже, на некоторое время забыли. После Лофта никто из этих странных женщин к нему так и не притронулся. Он слышал крики тех, кто висел рядом с ним, и, когда получалось открыть глаз, видел, как женщины ходят мимо его дыбы и молил все высшие силы, которые только знал, чтобы его не трогали ещё немного, чтобы дали немного отдохнуть… — Перерыв! — послышался хриплый женский голос. Ремни вдруг выпустили руки, и он совсем не по-царски брякнулся на землю. Краем глаза он наблюдал за тем, как все женщины бросают свои занятия и следуют за объявляющей. Со всех сторон послышались облегчённые стоны мучеников. Двигаться не хотелось, и Один так и остался лежать под своей дыбой в нелепой позе. Голова была ужасно затуманена, но заснуть не получалось, только лежать, и отстранённо наблюдать за ходом собственных мыслей, которые после визита брата постоянно уходили в те закоулки разума, которые он мечтал истребить. Они были ещё юнцами, когда встретились. Он и тот, старший Локи. Тогда ещё Ётунхейм не враждовал с Асгардом в открытую, и на улицах города можно было увидеть множество Ледяных Великанов. В некоторых городских тавернах до сих пор остались высокие, как раз для ётунов, потолки и дверные проёмы. В одной из таких таверн он и разговорился с мальчишкой чуть младше его, заинтересовавшим его тем, что так легко превращался из ётуна в аса. Магам Асгарда в то время даже для того, чтобы иллюзию такую создать, требовалось не меньше пары минут, а тут какой-то простолюдин… Конечно, Один, и сам баловавшийся магией, не смог устоять перед искушением узнать секрет такого фокуса. И поплатился за своё любопытство кошельком. Когда, тогда ещё принц, догнал наглеца, набил ему его синюю рожу и спросил, зачем с виду не бедному ётуну красть чужие кошельки, ответом ему послужило весёлое: «Хотел посмотреть на выражение твоего лица. Вы, Асы, все сплошь такие гордые!» И единственным, что тогда смог сказать поражённый Один, было: «Безумец!» О, да, он был безумным, этот мальчишка. Он смеялся, когда нужно плакать, и, улыбаясь, шёл на встречу, когда стоило бежать. Он не признавал чинов и званий, ему было плевать на всех в равной степени. Он не боялся боли. Он не боялся унижений. Казалось, он ничего не боялся. Красивый, огненный, таинственный, умный, озорной. Безумный… Ему было плевать на насмешки. В ответ на унижения он смеялся вместе с унижающими, будто ничего веселее в жизни не слышал. Ему было плевать на свою жизнь. Ведь какая разница — жить или умереть, всё равно рано или поздно смерть настигнет всех. Ему было плевать и на чужие жизни. На чужую боль, страдания, тоску. Он мог убить или ограбить просто потому, что ему было скучно. А скучал он довольно часто. Временами он говорил такое, от чего хотелось вымыть уши раз пять, а с ними заодно и память. И когда вы в ужасе отшатывались, он, смеясь, говорил, какое у вас смешное лицо. Порой казалось, в его голове живут как минимум трое. Или четверо. И пока один управлял телом, остальные изо всех сил пытались его отвлечь, таким расфокусированным у него иногда был взгляд. Он был безумным. Этот мальчишка. Он понимал разницу между добром и злом, но что ему была эта разница? Он делал, что хотел, и никакая совесть ему не указ. Он понимал, в чём виноват, и что он сделал не так. Он понимал, почему от него отворачиваются, почему выгоняют. Ну и что? Ему было всё равно. Девять Миров — это достаточно большая территория, а если все в них живущие вдруг его возненавидят, то ведь есть жизнь и за пределами Иггдрасиля. Он скорее развернется и уйдёт, чем изменит своё поведение. Он был безумным. Этот мальчишка. В его зелёных глазах горел настолько яркий, живой, озорной огонь, что сразу становилось понятно — его либо обожать, либо ненавидеть. По-другому не выйдет. Он цеплял. Пламенными верёвками окутывал сердце, притягивал, и уже не отпускал. Освободиться можно было только ценой страшнейших ожогов. Или же полного сожжения. Он был безумен. И именно это Одину в нём понравилось. Настолько, что он забрал мальчишку с собой во дворец, и поставил отца перед фактом: «Это мой друг и он будет жить с нами.». Его отец был несколько безразличен к его выходкам, так что легко согласился и выделил Локи покои рядом с покоями Одина, учителя по магии и неограниченный доступ к Асгардской библиотеке. Его отец не видел ничего опасного в новом подданном. Наоборот, его талант в магии был очень перспективен. Сам Локи против такого поворота тоже не был. Кто знает, что было в его голове, но вслух он говорил, что с Одином не только выгодно, но ещё и интересно. Время шло, Один так привязался к другу, что не представлял свою жизнь без него. Они ходили вместе на все уроки и тренировки, в таверны и на танцы, и отец часто шутил: «Вы прямо сиамские близнецы. Где есть Один, там есть и Локи. Смотрите воедино не слейтесь». Когда Один предложил ритуал братания на крови, Локи с лёгкостью согласился. Этот момент навсегда отпечатался у Всеотца в сознании. Два одинаковых кинжала, кровь, льющаяся в чаши, алые от той же крови губы, произносящие клятву, и ярко-зелёные глаза, лукаво блестящие напротив. Это было на центральной площади. Народ восторженными криками приветствовал нового Принца, пусть и без права на престол, пусть и из другого мира, пусть и такого странного и пугающего. Именно тогда Один понял, какой властью обладают цари. Всё, что одобрил Всеотец, народ одобрит ещё сильнее. Это было пьяняще, захватывающе, даже несмотря на то, что Всеотцом тогда ещё был не он. Это было что-то наравне с магией. Это было лучше, чем магия. Это была власть. И он хотел её. Всем своим сердцем. Глупый мальчишка. Глупый, горделивый, претензиозный мальчишка. Получил, что хотел? Доволен? Хорошо тебе? Один подтянулся на дрожащих руках и сел, обпёршись на свою дыбу. Сейчас мучаться угрызениями совести уже поздно. Сейчас можно только терпеть.***
Бальдр застыл перед дворцом Осириса. Или, по крайней мере, перед тем, что им когда-то было. Прекрасные сады, оазисы, красивые палаты — всё это сейчас лежало в руинах, заметённое песками и высушенное ураганным ветром. Под ногами путались сухие стебли лиан, на коже оседала красная пустынная пыль, а уши закладывало от дикого воя. Да как такое вообще произошло? Это ведь территория Осириса, и всё здесь его слушает. От свиты и до погоды. Как у Сета это получилось? Вышеупомянутый стоял посреди разрухи с разведёнными в стороны руками, и создавал вокруг себя очередной ураган. В шальных порывах ветра, что нёс с собой тонны песка, можно было увидеть силуэты песчаных псов, бегающих кругами вокруг своего хозяина. Сквозь вой и шум бури доносился безумный смех. Бальдр, попробовав закричать, тут же закашлялся, не в силах набрать в грудь воздуха. Потеряв надежду докричаться до Сета таким образом, он перенёсся на пятачок в самой середине бури, где ни ветра, ни песка не было. — Сет! — закричал он. Тот тут же развернулся к нему, не стирая с лица своей безумной улыбки. — Ну надо же, — протянул он, постепенно прекращая ураган, — Нифльхельское Солнышко! Какими судьбами? — Аид вызывает тебя к себе. В ответ на это Сет громко рассмеялся. — Что, Осирис уже успел нажаловаться? Сам не может разобраться, так нашего Кронида привлёк? — Он бы разобрался, не строй ты ему козней, — резко оборвал Сета Бальдр. — Аид зол. Тебе лучше сразу проследовать за мной. Он протянул Богу Хаоса руку. Тот, ухмыльнувшись, на неё посмотрел. — И что же он со мной сделает? — Я не знаю. Не зли его ещё больше. Пойдём, — Бальдр терпеливо улыбнулся. Сет, немного поколебавшись, всё же взял его руку, и они тут же переместились во дворец Аида. Сам Аид, отпустив судей и слуг, сидел на троне в одиночестве, терпеливо ожидая гонца. Когда же Бальдр с Сетом появились перед престолом Владыки, тот недобро усмехнулся. — Бальдр, Сет, подойдите. Оба гостя покорно сделали пару шагов по направлению к трону. Аид придирчиво осмотрел свой вечный источник проблем. Как всегда в простой одежде, но с неизменной короной принца на голове. Волосы в пыли, кожа спалена солнцем, а бледные потрескавшиеся губы будто бы никогда не знали воды. Он был тощ, словно несколько месяцев ничего не ел, и взгляд у него был такой, будто он готов растерзать каждого, кто к нему подойдёт. — Бальдр, ты свободен, — приказал Владыка, и, когда гонец исчез во вспышке солнечного света, продолжил, обращаясь уже к Сету. — Опять? — Могу ответить вам тем же, Владыка. Неужели мой брат опять наябедничал? — Молчать!!! — закричал Аид, стремительно теряя терпение. — Ни слова больше! Я мог бы сейчас быть со своей недавно вернувшейся женой вместо того, чтобы разбираться с тобой и твоими выкрутасами. Чем, по-твоему, ты занимаешься? У тебя есть обязанности. У тебя есть работа. Я понимаю, её не особо много, и свободного времени у тебя полным полно, но нападение на дворец брата вряд ли сойдёт за хобби. — Ну, крестиком вышивать меня не особо тянет, — ухмыльнулся абсолютно не впечатлённый Сет. Аид нахмурился. Этот безрассудный мальчишка хоть и был чуть ли не старше его самого, всё ещё оставался мальчишкой. Ужасно бесящим, глупым, капризным мальчишкой. — Я найду тебе занятие, — усмехнулся Аид, мысленно подзывая Макарию.***
Голова болела. И болела просто ужасно. Боль волнами плескалась внутри черепа, разливалась в висках и капала в глазные яблоки. Вот что значит с непривычки браться за сложные заклинания. И пусть ещё хоть кто-то попробует вякнуть ему, что магия — это просто! Локи раздражённо отбросил от себя очередную книгу и сжал пальцами виски. То заклинание было интересным и достаточно сложным, и в свитке значилось авторским изобретением некоего Хведрунга Асгардского. Но в асгардской библиотеке его не было. Странно, раз автор был из Асгарда, все его труды должны были там быть. В библиотеке Асгарда было полное собрание всех трудов по магии, какие только можно было найти в Девяти Мирах. Заклинание позволяло создать и управлять чистой плазмой, хоть и в малом количестве, но всё же. Если всё сделать правильно, получится нечто, похожее на нить, летающую по воздуху с огромной скоростью и полностью подконтрольную магу. Но у него получился лишь выброс горячей энергии, опалившей стену библиотеки. Ну хоть книги не задело. Но голова болела просто ужасно. Его резерв с непривычки мгновенно опустошился, оставляя после себя жуткую боль и головокружение. Ладно, с экспериментами на сегодня покончено. Локи поднялся с кресла, подойдя к ближайшей полке и выбирая оттуда понравившуюся ему книгу. Художественная литература. Почему бы и нет? Он уже было направился к креслу, но раздавшийся в библиотечной тишине шорох остановил его на полпути. Он замер, и потянулся рукой к ножу на поясе. Звук шёл из угла за шкафом, и Локи так тихо, как только мог, подкрался туда, и приставил нож к горлу следившего за ним… Мальчишки? Ётунского мальчишки? Серьёзно? — Не убивайте, пожалуйста, Ваше Высочество, не убивайте, — заскулил припёртый к стенке ётунёнок. — Я ничего не делал, пожалуйста! — Кто ты такой? — зашипел в ответ Локи, сильнее надавливая ножом на горло и изо всех сил стараясь не касаться синей холодной кожи. — Кто тебя послал? Говори! Лафей? Он, да? Говори, не то я перережу твоё горло! — Меня никто не посылал! — закричал мальчишка. — Я просто библиотекарь! Библиотекарь я! Вот, смотрите! Он достал из-под воротника асгардских одежд кулон в виде звезды с четырьмя лучами, какие носили асгардские библиотекари. Локи, не отнимая ножа от его горла, покрутил кулон в руках. Золото. Настоящий. Неужто и правда библиотекарь? Лафейсон спрятал нож, наблюдая, как мальчишка отряхивается, прячет кулон и поправляет одежду. — Ты слишком мал для Ётуна. Полукровка? — спросил он. — Как? — мальчишка, казалось, несказанно удивился. — Вам ещё не рассказали? Мёртвые Миры уравнивают. Здесь даже пикси ростом с асов. Локи промолчал. Он не любил оказываться в дураках. Он вообще не терпел кого-либо, кто считал, что умнее его. Это бесило. — Как тебя зовут? — спросил он. — Орст, — ответил мальчик. — Орст? Что это за имя такое? — Сокращённое. От «Торстейн». Локи поморщился: — Торстейн? Камень Тора? Зачем ётуну называть сына камнем Тора? Локи, видимо, попал в больное место. Орст потупил взгляд и ощетинился. Он стиснул руки в кулаки, и практически прошипел: — Я не успел его спросить, Ваше Высочество. Когда я был ещё младенцем, его убили Асы. Как и меня в моём первом бою. — Угу, — ответил Лафейсон, вернувшись к разглядыванию книг на полках. Ему было плевать на мальчишку. Как, собственно, и на весь Ётунхейм. Хоть он и был наполовину ётуном, этот мир был ему противен, как и его жители. Он был доволен тем, что лишил их единственного шанса на выживание. Ётуны — ничто больше, чем грязные звери, не способные ни на что, помимо убийств. — Может, вам что-то подсказать, Ваше Высочество? — спросил грязный зверь, неспособный ни на что, помимо убийств, с учтивым поклоном подходя к Локи и становясь за его плечом. Тот резко повернулся, заставив Орста нервно дёрнуться. Локи оглядел библиотекаря с ног до головы, ища хоть что-то, что, как он слышал и видел, было присуще ётунам. Его плечи, в противовес плечам всех ётунов, что до этого видел Лафейсон, были узкими, а голова — большой. Он больше всего походил на нескладного подростка, чем на воина, не удивительно, что его убили в первом же бою. Ётуны были смелыми, грубыми и жестокими. Они, собственно, как и асы, сначала били, а потом спрашивали. А потом ещё раз били. Мальчишка же был вежлив, воспитан и труслив. Казалось невозможным, что он жил среди ледяных великанов. Локи усмехнулся своим мыслям, увидев некую забавную параллель, и, жутковато улыбнувшись спросил: — А где здесь асгардские летописи? Писанные до моего рождения?***
— …следуй учебному плану. Лишний помощник нам не помешает, так как в образовании этих оболтусов Мегера особо полезной априори быть не может, — трещала Макария. — Я сделаю тебе копию. Пока держи свиток, ознакомься. Она подала ему исписанную мелким неразборчивым почерком бумажку, и Сет, не читая, сложил её в карман. Эта девчонка действительно думает, что он будет её слушать? Он хоть и подчинился воле её отца, и поклялся, что не причинит ни кому из новоиспечённых подопечных вреда, слушать какую-то пигалицу он точно не собирается. Хотя, она была забавной. Как дочь Аида. Макария продолжала щебетать, перейдя к детальному описанию каждого члена новой свиты, и Сету очень хотелось домой, в пустыню. И он бы туда-таки сбежал, или превратил бы в пустыню пару окружающих плоскостей, если бы Макарию вдруг не прервал оглушающий раскат грома. Она нервно дёрнулась, прислушиваясь к разносящемуся вне дворца звуку, и вдумчиво изрекла: — Ты выбесил папу. — Это я умею, — ухмыльнулся Сет, внутренне смеясь над осуждением Макарии. Та, нахмурившись, пробормотала: — Да, вы с Мегерой точно спелись, — раскрыла крылья и, не оборачиваясь, полетела в направлении Нифльхель. Сет придержал пару ласковых слов про её вежливость и воспитание, и облачком пыли помчался за ней. Нифльхель встретил их вечерним холодом, полутьмой, и привычной промозглой серостью. Дворец возвышался над окрестными землями, словно одиноко торчащая скала, но сейчас он был словно немного меньше, чем в прошлый визит Сета сюда. Не то, чтобы он тут так редко бывал, нет. Был период, когда он регулярно наведывался к Хеле. О да, весёлое было время. Они лежали в кровати после умопомрачительного секса, и жаловались друг другу на своих родственничков. Дворец тогда был выше, а сейчас… словно скукожился. Как и весь Нифльхель. Мёртвым мирам нужны владыки. Именно они контролируют и направляют их природную энергию, потоки их магии, распределяют их по миру, решая, где нужно больше, а где меньше. Без Владыки Мир ограничивает количество энергии, чтобы ненароком не натворить бед. Аид хоть и пытается управлять Нифльхель, тот его не особо слушает, подчиняясь лишь самым важным командам. Как ни крути, нужен новый Владыка. И нужен он как можно скорее.***
Питер сидел за столом в лаборатории, и отчаянно зевал. В руках были паяльник и микросхема, а перед ним был проект апгрейда его костюма, который со времён битвы с Таносом он так и не подлатал. В Старк Таувер были все необходимые материалы, и он бы с радостью взялся за работу. Вот только их наставникам было решительно плевать на его желания. Так, как прорваться к любимой науке у Питера получилось только ночью, сегодня он был на всех занятиях, количество которых ничуть не убавилось, не бодрее коровьей лепёшки, как сказал Баки. Танат, увидев, что толку от него мало, отпустил его к себе, отсыпаться. И куда, как вы думаете пошёл Питер? Отсыпаться? Ох, какие же вы наивные. И вот, он снова сидит в башне в компании искусственного интеллекта, день, ну или то, что тут им называют, клонится к вечеру, а Паркер, засыпая, клонится со стула. — Сэр, — окликнул его Джарвис. — А! — он дёрнулся, чуть не потеряв равновесие, и распрямился, широко распахнув глаза. — Я не сплю! Не сплю! Ещё какое-то время они работали в тишине. В конце-концов Питер отложил паяльник, и устало потёр глаза. — Джарвис? — Да, Сэр? — А как ты здесь оказался? Я имею ввиду, и ты, и башня. Его давно мучал этот вопрос. Зачем Хеле переносить в свой замок кучу приборов, установок, компьютеров и процессоров? Из того, что о ней рассказывал Локи, было не особо похоже, что она увлекалась инженерией. — Здесь работал Мистер Старк, сэр. Говард Старк. Он был частью прошлой свиты. Питер выронил паяльник. — Говард Старк?! Но зачем он Хеле? — Не знаю, сэр. Но как только Энтони Старк сделал из меня Вижна, я переместился сюда. — Ого, — Паркер поспешил подобрать паяльник. Ну и новость. Неужели в свите была должность для механика и инженера? И если да… его что, на неё и поставят? От размышлений его оторвал всё тот же Джарвис: — Сэр, у двери стоит Мистер Лафейсон. Предположительно, ищет вас. Мне его впустить? Питер снова отложил паяльник и потёр глаза. Что ж, поработать всё равно не выйдет. — Да, Джарвис, и проводи его сюда, пожалуйста. Через несколько секунд двери лаборатории распахнулись, впуская Бога Лжи, с надменным видом рассматривающего всё вокруг. — Интересное место, — с сарказмом в голосе сказал он. — Ты, кажется, должен был спать. Питер равнодушно отмахнулся: — Поспать я и потом успею. — А то, чем бы ты тут ни занимался, ждать, естественно, не может? — теперь голос Бога Лжи звучал скорее насмешливо. Паркер вздохнул, признавая его правоту. — Вы сейчас отправите меня спать? — спросил он, пропуская в голос как можно больше жалобных ноток. — Нет, с чего ты взял? — Локи удивлённо поднял брови. — Пойдём со мной. Они вышли из башни, и Лафейсон повёл Питера в одному ему известном направлении. Вскоре они оказались в непонятном тёмном помещении. Локи кинул факел куда-то в сторону, и весь зал озарился холодным светом. Питер с восторгом в глазах осматривал огромный зал, заполненный стеллажами с книгами, и он мог поклясться, что некоторые из них были, как минимум, в тысячу раз старше его самого. — Вау… — тихо сказал он, начиная медленно продвигаться вдоль одного из стеллажей, как вдруг почувствовал руку на своём плече. — Нам не в эту сторону, — Локи смотрел на него с лёгкой улыбкой, и показалось, будто безумия в ней стало немного меньше. Они поднялись на пару уровней, углубились в бесконечный лабиринт стеллажей и полок, пока не упёрлись в огромную секцию с множеством книг в кожаных переплётах с золотым орнаментом на корешках, некоторые из которых были настолько древними, что казалось, будто они рассыпятся, стоит взять их в руки. — Это здесь, — сказал Локи, с некоторым раздражением осматривая книжные полки. — Что здесь? — Асгардские летописи. Я хочу в них кое-что найти. Но их здесь слишком много, и они полностью перемешаны. И ты мне поможешь, — заявил он и, не оглядываясь, пошёл вглубь книжных рядов. — Конечно, я согласен, мистер Лафейсон, спасибо, что спросили, — закатив глаза, пробормотал Паркер, всё же послушно следуя за божеством. Божество шествовало по секции, жадно вчитываясь в названия и даты. Всё было расставлено не по порядку! Тысячи лет назад, миллионы, миллиарды, все книги стояли на полках, будто их складывали вслепую. Орст предупреждал, что найти тут что-либо будет сложновато, но это же просто невозможно! Раздраженный Локи повернулся к Паркеру. — Значит так, — начал он, — наше летоисчисление базируется на правящих в Асгарде царях. Каждый раз, когда на престол восходит новый, года считают сначала. Мне нужны: пятое тысячелетие правления Бёра и первые три правления Одина. Все записи здесь перемешаны. Приступай. С этими словами он повернулся к полке, и начал выгребать с неё книги. Не услышав никакого шума со стороны помощника, он развернулся обратно с наигранно-заитересованным выражением лица: — Что-то не так? — Я не знаю этот язык, — промямлил Питер, виновато на него глядя. Локи вздохнул. Ну конечно. Как он мог забыть про то, что мидгардские неучи не знают Асгардской письменности. Он подошёл к столу и схватил лежащую там бумагу и ручку: — Так, вот это, — он начал торопливо писать, — надпись «Бёр», это — «Один», а цифры пишутся вот так… Закончив, он протянул Питеру листок. Тот взял его и, кивнув, углубился в работу. Локи удовлетворённо вздохнул. Вот это ему уже больше нравится. Фенрир, Хёд и Макария могут и дальше отмахиваться от его вопросов своим «Я не выдаю чужих тайн.» Раз никто ему ничего не рассказывает — он сам узнает.***
Створки золотых дверей оглушительно хлопнули за его спиной. Бодрой походкой, он пошёл к величественному золотому трону. На троне, настороженно на него глядя, сидела красивая золотокосая девушка в окружении своих советников. Он, остановившись у самых ступеней, склонился в шутливом поклоне: — Всематерь, — прошипел он. — Лодур, — ответила она. Он окинул присутствующих взглядом прищуренных глаз: — Можем ли мы поговорить с глазу на глаз? Без этих ваших надоедливых… предков? Фригг, на минуту задумавшись, кивнула Всеотцам, чтобы те покинули зал. Как только все вышли, она устало вздохнула: — Что тебе нужно, Локи? — А чего это мы такие печальные? Что, корона голову натёрла? — ухмыльнулся он, поднимаясь по ступеням к трону. — Может, облегчить? — Прекрати, — голос Всематери стал строгим и нетерпеливым, будто у её мужа в лучшие годы. — А что такое? — Локи напустил на себя невинный вид. — Учитель всегда облегчает задание ученице, если она не справляется. — Я больше не твоя ученица, — злобно отрезала Фригг. — Тут ты права, — ответил Лофт, подойдя к ней вплотную. — Те времена уже давно прошли. А значит, цацкаться я с тобой не буду, — он резко вцепился ей в волосы, заставив зашипеть от боли. — Говори, где Сигюн! — Я не знаю, — ответила Фригг. — Знаешь! — закричал Локи. — Она точно узнала, что я здесь, и точно пошла к тебе за помощью! И ты не смогла ей отказать, уж что-что, а это она умеет, так что говори, где она! Фригг злобно прищурилась, и в следующий момент Локи откинуло от трона мощной магической волной. — Я сказала, что не знаю, — сказала она, встав с места. — А тебе лучше было бы следить за своим поведением, ты в моём чертоге! Её руки сжались в кулаки, а глаза злобно сощурились, и, увидев это, Локи довольно расхохотался: — Оо, кошечка царапается! Ну надо же, и когти за пару тысяч лет отрастила. Не ожидал, не ожидал. Видимо, — он поднялся с пола, снова подходя к престолу, — смерть и тебе на пользу пошла. Вот только врать мне не надо. Я — бог лжи, если ты не забыла. Не только ваш недо-ас. Говори! — Я её не прячу, — Фригг, видя, что её злость её только раззадоривает, заставила себя успокоиться. — Она приходила ко мне, но я её прогнала. Мне плевать, куда она подалась после этого. Можешь обыскать весь дворец — ты её не найдёшь. Локи ухмыльнулся: — Уже. Но я подумал — вдруг я что-то пропустил? Не заметил? Кстати, твои эйнхерии пьют на посту, — он махнул рукой в сторону дверей. — У них там тайничок, прямо в стене, между плитами. Не порядок, ай-яй-яй! — он хихикнул, но тут же снова посерьёзнел. — Мне нужно было поговорить с тобой, чтобы убедиться. Но ты не врёшь. Ты действительно её не укрываешь. Интересно, — он нахмурился, полностью погрузившись в свои мысли, но тут же очнувшись, хлопнул в ладоши. — Ладно. Прошу простить мне, что побеспокоил вас, Всематерь. Этого больше не повторится. Он снова отвесил поклон, и вышел из зала в глубоком раздумии. Как только девушка убедилась, что в Вальхалле Хвёдрунга больше нет, она расслабленно откинулась на спинку трона. Её волосы потемнели, кожа побледнела, а в глазах разлилась зелень. — Фригг! — крикнула она. — Всё! Он ушёл! Из боковых дверей выглянула одетая служанкой Всематерь, загнанно оглядываясь по сторонам: — Поверил? — Да, — уверенно ответила Многоимённая, — поверил.***
Воздух тяжелел, словно весь кислород вдруг превратился в жидкость. Вокруг было темно, и эта тьма жгла глаза, словно яркий свет. Тишина, ещё более гнетущая, чем обычно, давила на голову, не позволяя сконцентрироваться. Время сплюснулось, словно его и не существовало, минута длилась вечность, а час — один миг. Темнота сковывала, не давала двинуться, заставляла безвольной тушей плыть по её волнам. Или не плыть… Сложно было сказать, есть движение, или нет. В этой темноте, пустоте и мраке что-то зашевелилось. Что-то проснулось, что-то застучало в дверь, нет, не в дверь, двери здесь не было, какая здесь дверь, если даже само пространство-время сжалось и затряслось. Не в двери, в… грань? Нет. В стену? Слово подобрать было невозможно, как и обратить внимание на что-то более важное, чем проблемы пустотной лексикологии. Например, на проснувшееся, зашевелившееся Время, на расправляющее свои крылья Пространство, в котором уже можно было разместить черноглазую человеческую фигуру, с отсутствующим выражением лица, наблюдающую за своими сонными братьями. Время, потянувшись и хрустнув шеей, встало с места, хлопнуло в ладоши, и громкий голос разрезал легчающий воздух. Проснитесь Персефона в ужасе распахнула глаза. Её всю трясло, ей было жарко и холодно одновременно, дыхание сбилось, а сердце стучало так, будто хотело проломить рёбра. Она поспешила в тронный зал. Едва увидев на троне фигуру мужа, она подбежала к нему и взяла его лицо в ладони: — Аид! — как бы она не пыталась совладать с собой, голос сорвался, показывая Владыке весь её ужас. — Что такое, Сеф? — он нежно приобнял её за талию. — Что случилось? — Твой отец, — прошептала она. — Он проснулся.***
Лодур шёл по ночному дворцу, двигаясь от библиотеки к тронному залу. Он увидел, что хотел. Локи-младший показался ему каким-то не таким, каким он его запомнил, когда последний раз подглядывал за ним лет пятьсот назад. Конечно, это был всё тот же Локи, недо-трикстер и недо-принц, обманщик и лжец, гордец и предатель. Но теперь что-то в нём сломалось, что-то разрушилось, выпуская на свет всех его демонов, и делая его каким-то… отчаянным, что-ли? Опальный принц. Да, эта кличка ему шла. И имя, собственно, тоже. Вот только сам он на своего предшественника был мало чем похож. Нет, на первый взгляд они вообще практически одинаковы со своими интригами и проказами, но если копнуть глубже… Локи-старший проказничал потому, что ему хотелось. И абсолютно спокойно сносил насмешки в свою сторону. Он ценил хороший юмор, и ему было решительно наплевать, в чью сторону он был направлен. Взять хотя бы эпизод со Скади, козлом и… в общем, он мог и сам поднять себя насмех. Локи-младший же своими шутками скорее…сгонял злость. Всё раздражение, вся обида, что у него накапливалась, выливалась в виде проказ и розыгрышей. Лофт усмехнулся. Забавная получилась картинка. Эдакое хождение по кругу. Одинсон чувствовал, что не такой, как все, что его боятся, остерегаются, ждут от него подвоха. Его это злило, и он унижал окружающих. Тем самым давая всё больше поводов себя остерегаться. Не смотря на схожесть их имён, Локи-младший не был на него похож. Его амбициозность, гордость, обидчивость, внутренняя обозлённость на всех и вся… это не было похоже ни на Хвёдрунга, ни на Лафея. Лофт понятия не имел, кто был матерью полукровки, но эти качества он перенял явно и не от неё. Лофт остановился в одном из тех самых как-в-Золотом-Чертоге коридоров, глубоко вздохнул, и закрыл глаза, вылавливая в глубинах своей памяти очень давние и очень болезненные в своей безмятежности воспоминания. В таких же коридорах он в молодости убегал от в шутку злящегося на него Одина. Тот кричал какую-то глупость, и носился за ним с мечом по всему дворцу. В одном из таких коридоров, уже после ритуала братания, немного хмельной Один признался ему, что больше всего хочет сесть на трон, и что тот факт, что ему не доверяют такую ответственность, ранит его сильнее любого меча. Что он хочет быть равным остальным своим братьям, хочет, чтобы его уважал и любил его народ, хочет, чтоб Бор, его отец, смотрел на него с гордостью, и думал: «Вот он, мой лучший и достойнейший сын!» Один хотел власти, хотел, чтоб ему поклонялись. Он был горд, амбициозен и тщеславен. Особенно, когда был молод. Он готов был убить того, кто сказал что-либо ему обидное. И Хвёдрунг, наблюдая за его младшим сыном, понимал, что хоть Локи Одину и не сын, он взял от него намного больше, чем все его родные дети. С каждым поколением Лофт всё сильнее убеждается: кровь не играет никакой роли. Всё дело в воспитании. Именно оно делает тебя тем, кто ты есть. А те, по чьей вине ты стал тем, кем стал, пусть идут к Имиру в зад со своим «дурная кровь! Он был рождён монстром!» Все дети Лофта — монстры. Но что-то никто из них не стремился разрушать ни один из Девяти Миров, в отличие от детей Одина. Из раздумий его вырвал Фенрир, спешащий ему навстречу: — Пап! — он казался взбудораженным, его лицо было перемазано в грязи, и Локи пришлось срочно подавить в себе порыв обслюнявить палец и вытереть ему щёку. — Что такое? — спросил он, положив руки на плечи сыну. — Я нашёл её. — Сигюн? — Нет, — отмахнулся Фенрир, и в его тоне было что-то такое, что подсказало Лодуру: даже если найдёт — не скажет. — Ёрмунганд. Она в Лесах Самоубийц. Пойдём. Он потянул отца за руку к выходу из дворца, и уже за воротами обернулся в волка. Хвёдрунг усмехнулся, и последовал его примеру. Он тоже знал такие фокусы, вот только ему было сложнее, всё-таки это не его настоящий облик. Магии и концентрации, которую нужно было к этому прикладывать, вполне хватило бы на парочку сносных магических щитов, но жалеть не приходилось. Ощущения были потрясающими. Они мчались через Серую плоскость, рассекая влажный ночной воздух, словно две стрелы. Чёрная, почти незаметная, и рыжая, яркая, огненная. Но глаза у обоих были одинаковыми. Ётунски-красными. Леса Самоубийц были одной из тех плоскостей, где почти не чувствовалось перехода из одного мира в другой. Леса оставались лесами, где бы они не росли. Хмурое место с высокими, будто давящими деревьями, всех видов, от пальм и до дуба, ростущими так густо, что земли солнечный свет практически не касался. Здесь всегда было хмуро, под ногами был слой мха и листьев с иголками, и ни кустов, ни травы практически нигде нельзя было встретить. Они забежали за холм, и обратились в людей. Фенрир немного отошёл от отца, запрокинул голову, и завыл. Тонкий, жалобный, призывный звук рассёк лесную тишину, а когда Фенрир замолчал, весь лес будто зашевелился. Листья затрепетали, будто по кронам прошёлся лёгкий ветерок, тени вокруг замелькали, мох под ногами зашуршал. Упавшие листья, ветки и старые стволы раздвинулись, выпуская наружу нечто подвижное, увитое лианами и покрытое мхом. Оно росло до тех пор, пока не стало высотой с человека. Лианы шевелились, стряхивая с себя мох и ветки, и теперь можно было ясно увидеть, что это не лианы. Это змеи. Они клубились, понемногу расползаясь, а некоторые наоборот стали скручиваться теснее, извиваясь и сливаясь, пока на поляне не осталась стоять обнажённая бледная девушка. Фенрир выхватил у отца плащ, и заботливо укутал сестру. Та, скрыв чешуистую кожу под складками ткани, наконец открыла красные глаза. — Отец, — учтиво кивнула она. — Ты так рано? Жаль. — Ну, здесь всё же лучше, чем в пещере под змеёй, — ухмыльнулся Локи, раскрыв объятия и весело глядя на дочь. — Ну, не стесняйся. Я никому не расскажу. Ёрмунганд усмехнулась и обняла отца. Тот с облегчённым вздохом зарылся носом в её волосы. Фенрир, наблюдая за ними, грустно улыбнулся. Они ещё долго гуляли по лесу. Разговаривали обо всём и ни о чём. Локи рассказывал о том, что происходило после того, как его старших детей заточили кого куда. Фенрир и Ёрмунганд рассказывали, как устроились в Нифльхель. Как ни старались все трое оттянуть этот момент, в конце-концов разговор коснулся очень болезненной для них темы. — Я не видела её уже три месяца, — Ёрмунганд заметно помрачнела, когда отец спросил её про мать. — Тогда она жила в небольшом доме на краю леса. Я не знаю, где она. Локи усмехнулся: — Ты бы не сказала, даже если бы знала. — С чего ты взял? Сказала бы! — Брось. Я так похож на слепца? Та змеюка мне личико конечно подпортила, но это не значит, что я лишился рассудка. Вы любите свою мать. И это нормально. Я на неё зол, и вы не хотите, чтобы я с ней что-то сделал. Это тоже нормально. Я сам её найду. Не беспокойтесь. Он превратился в сокола, и улетел. Двойняшки смотрели ему всед. Фенрир повернулся к сестре и сказал: — Возвращайся в замок. Та смерила его холодным взглядом и покачала головой. Волк стоял на своём: — Возвращайся. Ты мне нужна. Ты ведь слышала про новую Свиту? — Я, хоть и живу в лесу, ещё не совсем одичала. Про них знают все Мёртвые Миры. — Я — их наставник, — заявил Фенрир. — Один из. Ко мне недавно пришла Владыка Персефона, сказала, что знает, кто из них будет следующим Владыкой. Она хочет, чтобы я ему помог. — Становлению Владыкой никак не помочь, — решительно возразила Ёрмунганд. — Он сам должен справиться, кем бы он не был. — Я не буду ему помогать. Я лишь подготовлю его к тому, что его ждёт. Он слишком сломан, чтобы справиться самому. — Да кто он такой, что ты за него так переживаешь? — раздражённо воскликнула Змея — Локи, — спокойно ответил Фенрир, наслаждаясь шоком на лице сестры. — Локи Одинсон. Или Лафейсон. Он сам не знает. Он потерян. Он безумен. Мы ему нужны. И, в конце-концов, он наш родственник. Не родной, но всё же. Ёрмунганд, задумавшись, отвернулась от брата. Через несколько минут напряженного молчания она сказала: — Хорошо. Но как только всё закончится, я вернусь в Леса. Фенрир удовлетворённо улыбнулся и превратился в волка. Ёрмунганд завязала отцовский плащ вокруг его шеи, и обратилась в свою змеиную форму. Фенрир побежал прочь из леса, и она поспешила за ним.***
— Стоп! Питер! Да что с тобой такое?! Мегера вычитывала Паркера, время от времени вставляя такие колоритные и незнакомые ругательства, что Локи тянуло достать бумагу и карандаш. Чаще всего в них фигурировали выражения, вроде «…да Хаос тебя за ногу!», «…чтоб тебя Зевс возжелал!» и «…меня тебе в мужья!» Питер стоял, бледнее простыни, и не знал, куда ему бежать от разъяренной Эринии. Локи ему даже немного сочувствовал. Но виноватым он себя не чувствовал, нет. Паркер вполне мог пойти спать вместо того, чтобы вместе с ним копаться в бумажках. Локи не Один, он свободу выбора уважает. Макария стояла в сторонке, явно боясь вмешиваться все остальные бросили тренироваться, и теперь с сочувствием наблюдали за развернувшейся картиной. Эта ситуация, напоминавшая сцену семейной драммы из не очень удачного спектакля, была прервана появлением Фенрира с какой-то девкой. — Мегера, — поклонился он. — О! Наш домашний монстрик! — воскликнула она, мигом переключаясь с дрожащего Питера на новоприбывших. — И… я вас где-то видела, да? — Да, — ответил за девушку Фенрир, — позвольте вам представить, — теперь он обращался ко всем присутствующим на площадке, — моя сестра Ёрмунганд. Богиня Дикой Природы и Мировая Змея. Она поможет мне вас тренировать. Ёрмунганд галантно поклонилась. Локи ответил на её поклон, как принято при официальном приветствии, а все остальные лишь неловко помялись. Лафейсон закатил глаза. Неучи. — Да, многовато у нас собралось помощников, — пробормотала Макария. — Мне просто отец кое-кого приставил, он скоро прибудет, у него сейчас работа. — Кого? — спросил Фенрир. — Сета, — ответила Жнец. Фенрир приподнял одну бровь. — А что за работа? — спросил Пьетро, явно пытаясь разрядить атмосферу. — Солнце защищает, — как ни в чём ни бывало ответила Макария. — Так, ладно, возвращаемся к тренировке! Локи повернулся к атакующей его Гаморе, и полностью сконцентрировался на спарринге.***
Солнце заходило в Египте, и вставало в Дуате*. Грань поддавалась тяжело, но нос ладьи всё же успел показаться в Дуате, прежде чем появился он. У него никогда не было имени. Его называли Змей, Враг, Поглотитель, но имени у него никогда не было. Это потом, намного позже, смертные, чтоб не напрягаться, нарекли его Апопом* Огромный, чёрный, склизкий, змею он напоминал лишь формой тела. Древнее, могущественное существо, снедаемое только одним желанием — поглотить его. Даже боги не помнили, откуда он взялся. Он просто был, сколько Амон себя помнил. Когда-то давно он должен был сам бороться за свою жизнь каждый вечер. И эта борьба вытягивала из него все силы. Тогда он светил слабо, и их миры были холодными, словно Ётунхейм. Потом появились они. Его личная Свита. Хатор, Сиа, Хека… все они стояли перед ним, готовые к очередной битве. А впереди стоял Сет. Его кожа казалась ещё обветренее, чем обычно, а взгляд злее, непокорнее. Это хорошо. Так он только сильнее. Амон спустился к нему, заправляя за уши светло-жёлтые волосы. Пора было стричься. Надо сказать Хатор. Он встал плечом к плечу с другом, спрашивая: — Готов? Сет в ответ только фыркнул. Апоп зашипел на ладью, открывая свою уродливую пасть. Амон полодил руку Сету на плечо, передавая ему часть соей силы. Тот кровожадно усмехнулся. — Раз! — его голос ревел, словно ураганный ветер. Апоп подбирался всё ближе, и ладья шла прямо к нему в пасть. — Два! Сет внутренне напрягся, готовясь атаковать. — Три! Апоп зашипел, почувствовав на себе всю мощь нескольких богов. Его чёрная кожа пошла волдырями, из ран хлынула кровь, окрашивая закат в живом мире и рассвет в мёртвом. Путь был свободен, чудовище спряталось в Междумирье, где ему и место. Все в ладье вздохнули с облегчением. Амон убрал руку и улыбнулся, поймав ответ сытую ухмылочку Сета. Сет был доволен. Он исполнил свой долг. Два друга пошли к шатру, расположенному на ладье. Там их ждали вино и вкусные закуски. Сет схватился за графин, и стал пить прямо с горла. Амон поморщился: — Плохой день? Сет удовлетворённо вздохнул, вытер рот рукавом, и кивнул. Подняв глаза, он встретился с осуждающим взглядом Амона: — Ты ничего не хочешь мне сказать? Сет фыркнул: — Нет, мамочка. — Сет, — в голосе Амона только прибавилось строгости и осуждения, хотя казалось бы, куда ещё. — Зачем ты это сделал? Бог Хаоса вздохнул, размышляя, как бы поскорее сбежать с этого кораблика. — Как будто ты не знаешь, — пробормотал он. — Знаю, — вздохнул Ра. — В том то и дело, что знаю. Но я отлично помню прошлый раз. И чем он кончился. — Ой, вот не надо! — ощетинился Сет. — Это было давно! Да и вообще, как бы мой братец меня не выбесил, убивать его дважды — уже перебор. — Ну так зачем? — Он меня выбесил. Сет видел, как плечи Амона затряслись от смеха. С этой ладьи определённо пора валить. Амон, тем временем, всё пытался не засмеяться в открытую: — Серьёзно? Выбесил? Просто выбесил, и всё? Ох, Сет, — он покачал головой, садясь на вычурное кресло. — Ну никакой на тебя управы нет. В могилу меня сведешь такими темпами. Сет придирчиво оглядел друга. До могилы тому было явно далековато. В отличии от представлений смертных, Амон был совсем не старцем. И у него уж точно не было птичьей головы. Это был красивый мужчина, почти юноша, со светлыми волосами и глазами, словно солнечный свет. Собственно, это он и был. — Кончай меня рассматривать, — Амон бросил в него яблоко. — Сейчас я уж точно помирать не собираюсь. Ты на свои «исправительные работы» вообще собираешься? Сет поморщился: — Та ну их. Завтра пойду, один день они без меня обойдутся.***
Локи шёл по пустынному дворцу, совсем как тогда, в его первую ночь здесь. Все разошлись по комнатам, жутко уставшие и выжатые, а он, немного покопавшись в летописях, решил размяться и походить по замку. Они весь день тренировались. Было такое ощущение, что Макария срывает на них злость. Её обещанный помощник так и не объявился. Не то, чтобы это кого-то расстроило. Замок был, как и всегда, тёмным и жутким. Пройдясь по коридорам крыла, построенного по образу и подобию Золотого Чертога, он прошёлся по красивой террасе, нашёл выход в один из многочисленных внутренних дворов и, в конце-концов, снова вышел на тронный зал. Ледяной трон стоял в безжизненном величии, так и маня подойти, положить руки на подлокотники и сесть, почувствовать, какого это… — Нравится? Локи дернулся, вскочив с трона, как только услышал этот голос. Мегера, как ни в чём не бывало, подошла и уселась вместо него. — Мне вот очень даже. Я вообще люблю троны. Из-за них всегда гибнет столько людей, — она улыбнулась, и Локи очень сильно захотелось уйти. Но, сдерживаемый собственной гордостью, он только злобно ухмыльнулся и проворковал: — Так может тебе свой трон завести, а не на чужих отсиживаться? — Ну, технически, сейчас этот трон — ничей, — резонно заметила Эриния. Она встала с престола, и вальяжно подошла к Лафейсону. Он непроизвольно дернулся, когда она взяла его за руку и потянула к трону. Её ладонь была влажной от крови, и он кривился всякий раз, когда осознавал это. Мегера подвела его к трону, встала прямо перед ним, и с поразительной силой толкнула. — Нравится? — она перешла ему за спину и положила руки на плечи. — Не отпирайся, я знаю, что нравиться. Власть. О да, ты всегда это любил. Её голос был мягким и тихим, и на Локи снова нашло какое-то непонятное наваждение. Ни двинуться, ни встать. — Откуда ты это знаешь? — через силу спросил он. Эриния разминала ему плечи и спину, и это ну совсем не расслабляло. — Как это откуда? Я ведь уже говорила, — она прекратила царапать ему плечи и положила руку на сердце, пачкая одежду кровью. — Я всегда здесь. Он стряхнул с себя оцепенение вместе с её рукой и раздражённо ответил: — Понятней не стало. Она рассмеялась и уселась к нему на колени. Он отстранённо подумал, что штаны теперь тоже придётся выбросить. — Ну что же тут непонятного? Я и мои сёстры — буквально кошмары во плоти. Мы делим на троих все негативные эмоции, когда-либо испытываемые разумными существами. Мы — едины во всех мирах и вселенных. Мы есть везде, где есть разумная жизнь. И я, согласно общественному мнению, самая страшная из нас. Ненависть. Зависть. Месть. Неужели ты действительно думаешь, что мы с тобой не знакомы? Змеи зашипели аккомпанементом к её словам, и Локи стал узнавать. Он, мигом взбесившись, попытался скинуть её с себя: — Ты!!! — А-а-а! Не так быстро! Давай проясним вот что, я не причина того, что люди чувствуют Ненависть, я — последствие. Я появляюсь у самых ярких её очагов в самых ярких душах, селюсь в них, и… наслаждаюсь. И твои чувства мне очень понравились. Она смотрела в его глаза, змеи гипнотически шипели, и у Лафейсона не было ни шанса вырваться. Он положил ладони на её талию. Она улыбнулась. И он рухнул. Боль была повсюду. Всё тело ломило, свежие раны никак не хотели затягиваться, в животе будто дыру проткнули, а правой ноги, казалось, не было вообще. И противный, скрежещущий голос, шептавший ему на уши, заполнявший всю его голову. «Ну что, ётунёнок, ещё один раунд? Или твоя магия уже кончилась?» Не кончилась, но была к этому очень близка. Ещё немного, и он перестанет исцеляться, ещё немного, и по-настоящему колдовать он уже никогда не сможет… Когда Локи всё же смог вырваться из красного марева, он обнаружил крепко целующую его Мегеру. Он вскочил с места, резко оттолкнув её от себя. Та исчезла, оставив после себя лишь эхо злобного хохота.