В прихожей стукнула дверь, и Клод, оторвавшись от книги, вышел в коридор и перехватил сумки, которые на последнем издыхании волокла в квартиру маленькая, но очень гордая и независимая цыганка. Клод скептически окинул эмансипированную девицу взглядом, мысленно пересчитал принесенные пакеты и тяжело вздохнул:
— Могла бы и вызвать вниз вместо того, чтобы сумки самостоятельно волочь.
— Я не безрукая и способна сама принести продукты, — бросила она.
Бывший священник снова вздохнул и испытующе посмотрел ей в лицо. Опять обиделась? Эсмеральда оказалась удивительной. Когда первое восхищение слепой страсти схлынуло, и он начал трезво соображать, то понял, что ему крупно повезло с тем, что цыганка оказалась не просто глупой уличной девчонкой, а что он нашел в ее лице интереснейшего собеседника.
Этот новый чудесный мир оказался тем самым раем, как его себе представлял Клод. Получив доступ к новым безграничным знаниям, Фролло наслаждался книгами, глотая их одну за другой, старательно закапываясь в словари и продираясь через премудрости странного наречия. Эсмеральда же была проводником в этот дивный мир. Она была прекрасна, она могла поддержать любой разговор, но была одна ложка дегтя в бочке меда — ее убеждения. Ненормальные убеждения с перегибанием палки.
— Слушай, может, ты просто научишь меня перемещаться по вашему городу, — начал он осторожно, раскладывая продукты, — тогда я сам буду ездить к Джонсону, пока ты занята.
— Зачем тебе куда-то ездить? - тут же откликнулась она.
Он вскинул голову.
— Ну хотя бы затем, что я хочу оформить некоторые свои философские и религиозные измышления и получить степень доктора наук в этом мире.
— У тебя даже образования нет, — пожала она плечами. Клод резко развернулся.
— Хочу тебе напомнить… — раздраженно начал он.
— Ладно, есть. Но как видишь, многое поменялось, и твои представления о жизни безнадежно устарели.
Клод скрипнул зубами. Он ненавидел, когда она говорила таким тоном.
— Я быстро учусь, милая.
Она глянула на него насмешливо и усмехнулась.
— Ты мне когда-то говорил, сейчас процитирую по памяти: что хочешь бежать куда-то, любить друг друга и утолять жажду из источника негасимой любви. Прошло несколько месяцев, и тебе уже этого мало.
Эсмеральда обвела рукой дорого обставленную квартиру.
— Я неплохо зарабатываю. Зачем тебе эта степень, до которой, кстати, придется как-то получить диплом университета, а до этого — хоть что-то, подтверждающее то, что ты не считаешь землю плоским блином, стоящим на панцире великой черепахи?
Клод вцепился в бутылку молока, пытаясь не поддаться на провокации несносной девицы.
— Поэтому мне и нужен Джонсон. Он обещал помочь с документами, — раздраженно сказал он.
— Нет, я просто не понимаю, что тебя не устраивает в твоем нынешнем положении, — Эсмеральда не желала униматься.
«Не дать ей повод, не дать ей повод…»
— Да то, что я не хочу и не могу сидеть у тебя на шее, — не выдержал он.
Она по-птичьи склонила набок голову и прищурилась. Потом, насмешливо растягивая слова, проговорила нараспев:
— А что, это тебя как-то задевает? Ставит в подчиненное положение?
Клод глубоко вдохнул, стараясь абстрагироваться, но понимал, что сейчас сделает еще шажок, и тогда фонтан ее красноречия будет практически неиссякаемым.
— Я не привык жить за чужой счет, — осторожно начал он.
— Не нравится зависимость, и даже источник неиссякаемой любви не дает удовлетворения. А женщины сотни лет находились в зависимости от мужчин.
Он стиснул зубы: «Все же нашла повод!»
В такие моменты ему хотелось вернуться в пыточные и оставить ее в лапах палача навсегда. Она могла часами трещать про равноправие и про чудовищное отношение Клода к женскому полу. Архидьякон не понимал, почему за вековое угнетение женщин она решила спросить именно с него, но она цеплялась к словам и исправно доводила Клода до ручки своими изысканиями. Начиная от вопроса «с чего ты решил, что женщина должна хранить себя для своего единственного, если мужчина может развлекаться с другими» и кончая скандалом из-за того, что он открыл ей дверь и пропустил вперед. Разумеется, в чем-то она была права, но Клод не желал этого признавать, поскольку это расшатывало последние столпы, на которых держалась его изрядно покоцанная картина мира.
— Хорошо. Женщины находились. Но, во-первых, всех все устраивало, во-вторых, по сравнению с нынешней ситуацией и расцветом цивилизации даже очень богатые люди — а я, между прочим, был лично знаком с Людовиком Одиннадцатым — жили отвратительно. Сейчас же решена проблема голода, проблема заразных болезней — вот вы и занялись борьбой за права всех и вся.
— Ты так говоришь, будто это что-то очень плохое, — хмыкнула она.
Клод скрестил руки на груди, тоже чувствуя, что теряет над собой контроль. Он ненавидел этот ее презрительно-испытующий взгляд.
— Ты перегибаешь палку. А еще ты обвиняешь меня во всех бедах женской половины человечества.
— Нет. Просто демонстрирую одному узколобому священнику, что чувствовали женщины в ваше время, — ответила Эсмеральда. Клод скрипнул зубами, понимая, что спор ни к чему не приведет.
— Ты решила держать меня в клетке. В золотой клетке. Я понял.
— Будешь плохим мальчиком, отключу интернет, — она обвила руками его шею и уткнулась носом куда-то в плечо. Клод вздохнул и погладил ее по голове. Эсмеральду хотелось оберегать и защищать, даже несмотря на то, что в заботе и защите она не нуждалась.
***
К Джонсону Клод все же вырвался. Профессор выслушал его и тяжело вздохнул. Клод был весьма разумным человеком, а его взгляды на жизнь могли произвести переворот в научных трудах по средневековой теологии. Он уточнил, готов ли Клод освоить программу школы и бакалавриата, в ответ Клод выдал, что уже готов к экзамену по школьной программе. Джонсон еще раз подивился способности бывшего архидьякона впитывать знания, подобно губке, да еще умудряться располагать их в голове, будто продукты на полочках кухонного шкафа — четко и слаженно.
— А как Эсмеральда? — внезапно спросил Джонсон. Клод вздрогнул.
— К какому предмету относится конкретно этот вопрос? — священник быстро справился с минутным замешательством и взял себя в руки.
— К предмету моего личного интереса, — мягко ответил Джонсон, бросив испытующий взгляд в лицо Фролло. — Как вы уживаетесь с этой дамой? Она девица весьма…
— Фривольного поведения, жаркого темперамента и специфического мировоззрения, — перебил его Фролло.
Джонсон засмеялся.
— Исчерпывающая характеристика, месье Клод.
Клод поджал губы и уставился куда-то поверх крыш вечернего Парижа.
— Я бы не хотел обсуждать свою невесту.
Теперь пришла очередь Джонсона пытаться скрыть удивление.
— Вот как, — пробормотал он, — и она согласилась? Она всегда была за свободные отношения.
— Не знаю, насколько это будет свободный брак, — задумчиво ответил Клод, — но я сделал ей предложение, а она пришла к выводу, что лучше быть свободными вместе. Так и сказала.
— Полагаю, она будет мотаться по конференциям, а вы в передничке помешивать борщ и ожидать красавицу с работы? — рассмеялся Джонсон.
Клод кисло улыбнулся. Возможно, так оно и будет, но он приложит все усилия, чтобы опасения Джонсона не оправдались.
***
— Сложно все это, — сказал Клод, разглядывая сияющий вдалеке силуэт Эйфелевой башни.
Они стояли на балкончике. Эсмеральда курила. Клод привык к сладковатому клубничному запаху ее табака и уже не высказывался о вреде курения, зная, что все будет воспринято в штыки.
— Странное ощущение, — пробормотал он, — когда понимаешь, что все твои научные и социальные достижения безнадежно устарели. Словно ты полностью выпал из жизни на несколько лет.
Она облизнула губы, поправила прическу и подняла на него бездонные темные глаза. Улыбнулась.
— У женщин это называется декретным отпуском. Правда, к счастью, во Франции он длится всего пару месяцев, и женщина не успевает потерять себя, как профессионал. Затем она нанимает няню и возвращается к активной социальной деятельности, что…
— В наше время это называлось обрести себя, выполнить женское предназначение и состояться как мать, — прищурился Клод, — нет, я не настаиваю на рождении наследника. Я уже проявил себя как никудышный воспитатель, так что не хочу повторять своих ошибок. Но почему ты так настроена против этого?
Она весело глянула на него через плечо и стряхнула пепел вниз.
— Мне вообще детей доверять нельзя, как многие говорят. Я ничего не имею против социальной роли матери и жены, но мне не нравится навязывание этого. Я себя люблю такой, какая я есть, понимаешь?
Клод понимал. Он и сам любил ее такой, какая она есть. Взбалмошной, независимой, легкомысленной и ужасно самоуверенной.
— Скажи, Клод, а ты… Ты всегда будешь согласен на мои условия? Не будешь требовать меняться? Становиться хозяюшкой, хлопотуньей-мамашей и все такое? Выполнить свое предназначение, как ты это называешь?
Клод помолчал.
— Я ничего не могу обещать, мы все меняемся с годами. Но если у нас ничего не получится… Мы всегда сможем поставить точку в нашей истории, верно?
Она кивнула и сжала изящными пальчиками его сухую ладонь.
***
Клод и Эсмеральда поженились спустя пару месяцев после защиты его докторской, которую Эсмеральда тщательно выверяла, форматировала и редактировала, прогоняла через антиплагиат, критиковала источники, снова выверяла, снова критиковала. Из-за этой работы были разбиты вдребезги четыре сервиза, а соседи вежливо интересовались при встрече, все ли у мадам и месье хорошо. Но у мадам и месье все было лучше некуда. Примирение происходило так же бурно, как и ссора. Потом оба клялись, что будут поспокойнее, и все начиналось сначала. После Эсмеральды Клод прошел еще девять кругов ада предзащиты, но благодаря своей недюжинной старательности, эрудиции и упрямству получил заветные корочки и право читать лекции по средневековой теологии в университетах мира, после чего и был приглашен в Сорбонну.
Эсмеральда занялась исключительно исследованиями старофранцузских текстов, и тут уже Клод помогал ей с расшифровками и переводом.
Место у плиты они делили ровно два месяца, после чего плита стала использоваться только для разогрева закупленной в супермаркетах и доставленной заказанной еды в те дни, когда парочка решала ужинать не в кафе.
Клод окончательно смирился с невозможностью вытащить в этот мир брата и Квазимодо и постарался их забыть. Правда, иногда напивался в одиночестве и сидел на краю ванны, вспоминая веселую физиономию неунывающего школяра, пока не приходила Эсмеральда и не выводила мужа из депрессии.
