Отдушина: Это честно

Квартира, которую я в итоге выбрал для встреч с Женей, идеально подходила для наших целей: это была сталинка, которую недавно отремонтировали и сделали отличную шумоизоляцию. Одна большая комната с выходом на балкон, раздельный санузел и очень лаконичная обстановка — диван, шкаф и плазменная панель на стене. Я внес небольшие коррективы и перенес маленький столик со стоящей на нем в вазе веткой бамбука из коридора в комнату, расставил подаренный когда-то фирме чайный сервиз и пару бутылок — коньяка и виски — в кухонный гарнитур, разложил по тарелкам и поставил в холодильник легкие закуски, чтобы перекусить после сессии, а также томатный и апельсиновый соки, хотя во время сессий я предпочитал исключительно воду, но после них мне иногда хотелось выпить что-нибудь кисло-сладкое. Я пришел за час до появления Жени, поэтому закончив с этим, переключился на обживание ванной комнаты. Полотенца, предметы гигиены, антисептики, шампунь, зубная паста и мыло — все было подобрано мной по цвету и запаху. Пока я делал это, у меня в памяти в очередной раз за последние несколько дней настойчиво всплывало, как Женя обреченно спросил меня: «А в жопу мне вставлять тоже будешь? Даже если я — не гей?» После моего ответа он тогда прогнулся, покорно согласился на анальный секс, которого, как я догадывался, он побаивался, и удовольствие от которого в принимающей позиции явно не понимал. Я помнил все: как пристыженно и несчастно он рассказывал про свой неудачный раз со страпоном, как и его поведение на дороге перед какими-то малолетними гопниками, как и его реакцию на мое требование отсосать. Однозначно — в мои руки шел человек непростой, отчаявшийся и готовый стерпеть многое ради того, чтобы получить хотя бы подобие того удовольствия, что ему действительно хотелось. Вот только почему именно со мной? Я мог только предполагать и надеяться, что причина была именно в том, что ему хотелось прогнуться красиво, как мои сабы на старых видео. И попадись он мне в руки, когда я был моложе, то в процессе игры в Дома/саба я бы дрессировал его самостоятельно выпрашивать у меня разрешения насадиться на мой член и считать это за высшую награду, но сейчас… Сейчас же насаждение искусственных ограничений, чтобы обострить ощущения от сцены, казалось мне лишним для нас обоих. Сейчас я стал другим, и хотелось мне другого — этого вкусного страха и стыдливости, этой неловкости и смущения, что волнами исходили от Жени. Я тоже был голоден до тематической игры, как и он. И именно поэтому достал анальный душ, свечи и микроклизмы, приобретенные специально для него, раскладывая их в определенной последовательности на поверхности стиральной машины и накрывая полотенцем — мне хотелось его пугать и дразнить. Последние штрихи я наводил уже в комнате. Захватил вместе с постельным бельем пару одеял, плед и еще полотенца, а также сумку, в которую не заглядывал чертовски долгое время. В боковом отделении ее находилась аптечка, часть лекарств для скорой помощи пришлось обновить, но в остальном она была более чем годной для большинства экстренных ситуаций. Основное отделение в сумке было разделено на несколько поменьше, где каждый девайс для порки был упакован отдельно, исключая стеки, которые я хранил в тубусе, комплекты наручей и поножей были разложены по кожаным конвертам и находились в соседнем отделении, также отдельно были сложены комплекты из обработанных веревок, аккуратно перевязанные ими же. Плаги и дилдо умещались в отдельной и самой большой шкатулке, в чуть меньшей находились запасы восковых свечей разного размера и формы, а в паре оставшихся небольших: разнообразные зажимы, грузики и… бужи. В других боковых карманах этой сумки хранились более экзотические инструменты для отдельных практик, к которым, как я полагаю, Женя был еще совсем не готов. В целом, признаюсь, арсенал, которым я располагал, был тщательно подобран и не мог похвастаться многообразием, но в умелых руках удовольствия, которые можно было получить с помощью него, мало какого саба оставили бы равнодушным. Я выбрал для сегодняшнего экшна самый обычный мягкий флоггер, кожаный паддл с отверстиями размером с мелкую монету, кошку с семью мягкими хвостами, заканчивающимися узлами, деревянную линейку, повязку на глаза, наручники, простой на ощупь дилдо цвета и фактуры напоминающий небольшой член, эрекционное лассо и цепочку с зажимами для сосков. Было упоительно подготавливать каждый предмет специально для предстоящего действия и представлять то, как я собирался их использовать. Оглядев получившийся натюрморт, я понял, что с трудом сдерживаюсь, чтобы не добавить к нему что-нибудь еще, но времени у нас разгуляться было не слишком много — максимум до полуночи. Да хоть Женя и показал себя крепким и выносливым, а врач выдал заключение, что и достаточно здоровым, я все же еще слишком плохо знал его и его тело. И лучше будет оставить его с легким ощущением «голода», чем «перекормленным» и не в силах пошевелиться. Звонок в дверь раздался точно в назначенное время. Я еще раз осмотрел все, что приготовил, и глянул на себя в зеркало, прежде чем открыть дверь. Мне нужно было сконцентрироваться на том, что я планировал. Когда я открыл дверь, Женя выглядел испуганным, и для начала нашей встречи это было отлично. Он зашел в квартиру, замер на несколько мгновений, вцепившись в меня взглядом: — Добрый вечер… Хозяин. Я скрестил руки на груди и кивнул. И только после моего кивка он снял куртку и разулся. С его появлением коридор наполнился запахом какого-то едкого одеколона, словно перед приходом сюда тот им облился. Он был нелепо причесан, одет во что-то слишком мягкое и домашнее, под глазами были темные круги, правда, уже не такие заметные, как раньше, и мне захотелось поставить его на колени прямо в коридоре. Меж тем он расстегнул старомодный свитер на пуговицах и неуклюже стягивал его рукава с рубашки, поглядывая на меня. Я скептически покачал головой, рассматривая это безобразие перед собой. Его внешний вид требовал внимания к себе с моей стороны или хотя бы со стороны самого обычного стилиста. — Вы так смотрите… Мне прямо здесь раздеться? — его голос был бесцветным и не слишком разборчивым. Я вздохнул, перестав сверлить его взглядом, и поинтересовался: — Ну как с женой? Больше не ссорился? — Помирился, — кротко сообщил он, не глядя приткнув свитер куда получилось, но под моим взглядом сложил его аккуратно и устроил на краю комода в коридоре. — Она не ругалась, поревела и пустила. — Трахал ее? Неплохой способ перемирия, — бросил я, все еще разглядывая его и борясь с собой, чтобы не поставить его на колени — я помнил все табу, что он мне назвал, и все еще не решил, какую именно замену этой позе предпочесть. Больше всего меня раздражала эта разница в росте между нами — будь он пониже, чем я, меня бы устроила обычная стойка, но он был тем ещё нависающим надо мной бугаем. — Она… мне не дает, — сухо и отрывисто признался он в ответ. — Давно уже. Я видел, как смущение заставило его щеки порозоветь, а плечи опустились. Комментировать его проблемы мне было неинтересно, я лишь отметил про себя одну из причин того, почему он так легко прогибался под любое мое требование. — Запоминай правила, которых тебе неукоснительно придется придерживаться, если ты хочешь быть моим сабом, — я решил не терять времени и перейти к тому, что предваряло для меня игру. — И первое из них — это правило выключенного телефона и стоп-слов. — Я отключил звук у телефона… Совсем не могу выключить — проще жене сказать, что не слышал. А про стоп-слова… Но я же согласился… на все… — тут же выдал Женя и осекся. — Я не понимаю, зачем они нужны в нашем случае? Ведь вы же знаете… — Это что-то вроде стоп-крана в поезде, — сухо пояснил я. — Им не обязательно пользоваться в каждой поездке, но я должен быть уверен, что он есть и работает. Судя по твоей реплике, ты еще не продумал их заранее, так что постарайся выбрать их сейчас. Мой руки, и давай в комнату. Я указал ему рукой на дверь ванной, оставаясь на месте и пропуская его мимо себя. Он осмотрелся, заходя в нее, и замер, заметив махровое черное полотенце, аккуратно накрывавшее стиральную машину сверху, хотел взять его, но под моим взглядом воспользовался повешенным для него на крючке полотенцем для рук. — Все предметы здесь — для твоего использования. Я не терплю беспорядок, так что ожидаю, что ты будешь оставлять все в том же виде, что сейчас. Он кивнул и окончательно ссутулился. — Отвечай четко и ясно. Я не хочу прислушиваться и догадываться. — Мне говорить громче? — я видел, что его руки дрожали даже после того, как он вытер их полотенцем. Он спрятал их от меня за спину — такой детский жест, что ярость внутри меня всколыхнулась сама. — Выпрямись, черт бы тебя побрал! — рыкнул я, наблюдая за тем, как он от неожиданности сначала втянул голову в плечи, а потом выполнил приказ и выпрямился, переставая нависать надо мной. Я постарался вернуться к спокойному и миролюбивому голосу, словно ничего и не было. — Я не сказал громче. Я сказал четко и ясно. Или ты такой тупой, что мне все придется повторять дважды? Отмечая яд и сарказм в своем тоне, я одернул себя, напоминая о спокойствии. — Нет. Хозяин. — Он явно силился продолжить, но испуг перехватил ему горло, и теперь он слегка задыхался, приоткрывая рот. Я решил не обращать на это внимание и указал ему на дверь в комнату. Когда Женя замер перед диваном и разложенными девайсами, я подошел ближе, обошел его и довел несколькими движениями до типичной стойки: отвел его руки назад — когда я дотрагивался до них, то они и правда дрожали и были чертовски холодными и влажными — и парой легких пинков заставил его поставить ноги на ширине плеч. — Ты будешь занимать эту позу во время сессий. Запомни ее и перестань сутулиться. Он слушался меня без возмущения и вопросов, без лишних слов. Было в этом его поведении то, что завораживало меня и будило внутри желание сделать ему больно. Сделать ему по-настоящему больно и посмотреть прямо в его глаза, полные слез и собачьей доверчивости. В моей жизни часто бывало такое: я чувствовал в людях, что мне встречались, неподдельное ощущение себя жертвой. И Женя оказался из таких, кто сам был готов просить меня о возможности сыграть эту роль от начала и до конца. — Так как ты у меня совсем неопытный, и так как я не хочу действовать как предыдущие твои Верхние, мы поступим по-другому. Сейчас я покажу тебе то, что приготовил для тебя на эту сессию. Я отошел в сторону и предоставил ему возможность рассмотреть мой нехитрый набор. — Задание тебе будет простое: ты берешь по очереди каждый из предметов и рассказываешь, что из этого тебе интересно попробовать, а что у тебя сразу и резко вызывает отторжение. Женя разглядывал девайсы и периодически сглатывал. Его живот издал подозрительное урчание, но через мгновение вопрос его заглушил: — Я могу сесть перед диваном? — тихо, но четко сказал он. Прикрыл глаза и пояснил, — меня уже кажется и ноги не держат… Его дыхание было взволнованным, пот явно проступил на голове и лбу, отчего к тому прилипло несколько узких светлых прядей. Я кивнул в знак разрешения и сам уселся на диван рядом с девайсами, чтобы иметь возможность смотреть на его лицо. Он опустился на пол и уселся на колени, после чего протянул руку и слегка прикоснулся к паддлу. Я разглядывал Женю: крупный, массивный нижний сидел передо мной, и то, что он был в одежде, не сделало бы его хоть сколь-нибудь меньше, останься он голым. Я всегда предпочитал хрупкость и изящество, он же походил на огромную плюшевую игрушку, которая никогда не станет хрустальной статуэткой… и что на меня нашло, что я не отказался сразу же? — Не бойся. Он не укусит, — пожурил я его, чем вызывал легкую растерянную улыбку. Впрочем, его внимание явно привлекло то, что он видел перед собой, намного больше, чем моя насмешка. — Определенно да. Тяжелый. И отверстия… Чтобы было больнее? А следы от дырок останутся на коже? — спросил он меня. Было в нем в этот момент что-то странное, что я не понимал и мог лишь наблюдать. — Останутся, но не настолько долго. Довольно щадящий паддл, если сравнивать его… — С пряжкой? — подсказал он мне, все больше напоминая увлеченного фанатика. Его пальцы касались уже кошки, перебирая мягкие хвосты той, будто ласкали. Еще бы заплетать начал. — Нравится? — подсказал я ему, поддерживая игру. — Да… Наверное, болючая… То есть, хвостов же много… Он погладил семихвостку прямо как настоящую кошку, и словно готов был сам замурлыкать от предвкушения. Раздражение от его вида и начала встречи внутри меня начинало укладываться, сменяясь задором. Мне нравилось то, что он демонстрировал, что разделял мой энтузиазм. — Дальше, — скомандовал я ему. И пронаблюдал за тем, как он с сожалением отпустил из рук кожаные круглые хвосты, переключаясь на зажимы для сосков. — Хотелось бы попробовать, — смущенно пробормотал он. — Я как-то… Хотя вам это наверное не интересно… И приказ был не про… — Рассказывай, — потребовал я. За то время, что прошло с нашей последней встречи, я в очередной раз попытался разговорить его хотя бы на тему фантазий в чате и даже прислал пару фото, но Женя не сообщил мне ничего вразумительного, даже того, на что он последний раз дрочил, отделавшись общими фразами. — Что ты там как-то? — Я однажды… То есть меня, одна девушка… Давно еще, до свадьбы встречался. Один раз нас застукали, и она случайно прикусила меня за… Возле соска в общем. Больно прикусила, и я тер… И что-то почувствовал. Обычно-то ни черта. Даже думал сделать пирсинг, говорят, с ним чувствительность повышается, но тогда тренировки были… Женя рассказывал, а мне хотелось прибить его чем-нибудь тяжелым снова за эту бессвязность, за эту отрывистость. Я сдержался. — И почему не сделал? — Ну, это как-то совсем гомосятина, — сообщил он мне. Не заржать было чертовски сложно, но мне удалось. Я только пару раз хохотнул, прикрывая глаза, чем заставил его окончательно смутиться и обиженно уставиться в пол. — О да, проколы в сосках сделают тебя таким голубым, намного больше, чем дрочка на порнуху с геями или согласие потрахаться с мужиком в жопу, — фраза слетела сама, впилась в него пощечиной. Его щеки пылали, и мне было интересно, за что ему было стыдно больше — за порно или за уступку мне. И тут я снова услышал бурчание в его животе. Отличное сопровождение к этому его обиженному сопению. Он упорно игнорировал то, что я сказал, явно больше не желая выставлять себя идиотом. — Хочу попробовать, — упрямо пробормотал он, переключаясь на остальное. Он бегло осмотрел все предметы и выбрал лассо, — а это зачем? И что это вообще? — Это чтобы у тебя не упал в процессе порки, — сказал я, отсмеявшись и демонстрируя то, как затягивается зажим. — Не знал твой размер для эрекционного кольца, но собираюсь это исправить. — А… так линейка для этого? — он взял ее в руки и покрутил. — А то я не совсем понял… — Линейка тоже для порки, — пояснил я, наблюдая за тем, как он шлепнул себя ею по ладони. — Ты же любишь порку? — Люблю… Но ей совсем не больно. Это несерьезно, — фыркнул он, явно желая поддеть меня в ответ. Он положил ее и взял следом флоггер. — И это несерьезно и неинтересно. Я наверное его и не почувствую… — Для разогрева — нормально, — сухо сказал я. — Дальше. Он аккуратно покрутил в руках наручники и отложил в сторону: — Нет. Не вижу в них смысла, я же тут добровольно… Я чуть не скрипнул зубами, но постарался не сбивать ход его мыслей. В конце концов, мне стоило разобраться в его предпочтениях, а не в своих, которые я и так знал достаточно неплохо: — А с той первой Доминой ты был не против связывания. В чем отличие? Он наморщил лоб, удивляясь моему вопросу: — Ну… Она меня как бы и не спрашивала, нравится мне так или нет. Просто приковала и все. — И ты сказал мне, что тебе понравилось это. Помнишь? — мне приходилось толкать его, словно застрявший паровоз. — Не знаю. Скорее да, чем нет. Просто я ничего не мог сделать… Это очень пугало, но потом я отвлекся и… — Он помолчал и пожал плечами, — не понравилось, наверное. Я не знал как их снять. — Ты понимаешь, Женя, что ты сейчас выдал мне все возможные варианты ответов? — я говорил спокойно, не собираясь больше смеяться над ним. Он был передо мной такой растерянный, что толку с него в этот момент было никакого. — Понимаю, — он ссутулился, но потом глянул на меня и тут же распрямился. Его живот снова откликнулся и словно подтвердил это, вторя. — Простите, Хозяин. — Придумал свое стоп-слово? — попытался переключить я его, но он отрицательно помотал головой. — А тогда с ней какое было стоп-слово? — Никакого. — Тихо сказал он, потупившись в пол, — она приковала меня и выпорола. А я просто не знал, что стоп-слова обязательны. Уже потом прочитал, но… Я же и так согласен. И тогда в бане… Я попросил, и Вы тут же остановились… Мысленно я выругался матом: Женя явно был миной замедленного действия. И я на всей этой каше в его голове мог нехило поскользнуться и натворить дел. Я встал и прошелся по комнате, размышляя о его словах и реакциях в контексте наших будущих взаимоотношений. Меж тем, когда я снова повернулся и посмотрел на него, он аккуратно переложил повязку на глаза прямо к наручникам. — Она-то чем тебе не угодила? — я удивился вслух, видимо раздраженно, потому что он отдернул руки, будто обжегся, и виновато посмотрел на меня. — Тяжело… Будто не могу проснуться или тону… Но я выдержу, — он передвинул ее назад. — Дальше, — скомандовал я. Но вместо ответа по поводу дилдо, Женя смешал все уже разделенное в кучу и уставился в пол. Хорошенький протест, ничего не скажешь. Неужели я так сильно на него надавил? — И что это должно означать? — Я попробую все, что Вы захотите, Хозяин, — уперся он на ровном месте. И тут его живот снова заурчал. Приехали. Шаг вперед и два назад. Я смотрел на это безобразие и пытался понять, в какой момент мой план пообщаться и разобраться с совместимостью наших фантазий потерпел этот феерический крах. Хотя… Может быть, не такой уж и крах, в конце концов на табу его высказывания явно не походили. Не нижний, а журнал загадок и ребусов. С его стороны снова донеслись какие-то желудочные звуки, привлекая мое внимание. Я подошел к нему, удобно сидящему на полу, навис над ним и холодно поинтересовался: — Ты ел? Я думал, ты догадаешься перекусить, прежде чем прийти сюда. Вроде же взрослый мужик, а предусмотрительность как у малого ребенка. — Мне в горло ничего не лезло с самого утра, — тихо признался он, поднимая голову. Его глаза подозрительно поблескивали. Молодец я вышел, ничего не скажешь. — Вставай и давай за мной, — буркнул я и направился на кухню, где полез в холодильник, хваля себя мысленно за предусмотрительность. — Садись. Делай себе бутерброд и ешь. Я не собираюсь и дальше слушать твой живот. Я достал упаковку томатного сока, потом помыл стакан, прежде чем налить в него сок, а когда обернулся, то увидел, как судорожно и через силу и, вероятно, начинающуюся истерику, Женя запихивает в себя чертов бутерброд. Я понимал его волнение: предыдущие встречи у нас прошли довольно жестко и слишком спонтанно, эта же отличалась по всем параметрам. Он, вероятно, предположить не мог, что от меня ждать. Черт, я искал объяснения тому, что не особо должно было меня волновать, что до этого решалось у меня обычной беседой с нижними. Я поставил перед ним стакан и сел на стул рядом. Мне нужно было попробовать действовать с ним мягче. — Не думал, что еда пригодится так рано. Меня обычно на пожрать пробивает после сессий. Он не смотрел мне в глаза, уставился в стол, с трудом проглотил бутерброд всухомятку, а потом все же взял стакан и запил глотком сока. Поставил тот на стол, и неуверенно, но уже не так нервно посмотрел на меня: — Я вам все порчу, Хозяин? Я же вижу, что… делаю что-то не то. Я молчал и наблюдал за тем, как он глоток за глотком пьет сок. — Просто все эти предметы… и стоп-слова… Я не ожидал, что… Вы воспринимаете все это так сложно, — он смотрел в стол, когда говорил это. — Я в этом ничего не смыслю. — То есть, ты пришел сюда и ждал, что я снова тебя выпорю ремнем, а потом трахну? И все, что лежит там, что-то вроде лишних приправ к сексу? — поинтересовался я. — Типа того, — Женя поморщился. — Ну, то есть, я понимаю, что я получу свое удовольствие, а Вы… должны получить свое. Это честно. — Ты согласился дать мне просто потому, что, на твой взгляд, это честно? Он кивнул. Лучше бы я не спрашивал, для меня это звучало дико: просто избить его ремнем и поиметь напоследок. Хуже, чем бытовуха. То, что я испытывал в этот момент, было сродни брезгливости, может и хорошо, что я не вытянул из него ничего такого в чате — трижды подумал бы, прежде, чем назначить эту встречу. Но раз уж назначил… Сдаваться я не привык, отступать перед трудностями и переигрывать тоже, тем более, что основной из них была всего лишь его неопытность. Я резковато встал — он вздрогнул — и открыл кухонный ящик, доставая бутылку коньяка и стопку. Налил ту и поставил перед ним. — Пей. Ты же не на машине приехал? — Я живу через пару дворов, — пожал плечами он, понюхал жидкость в стопке и отхлебнул одним глотком. Коньяк видимо крепко его пробрал, и лишь через пару минут спустя он хрипловато проговорил, — спасибо. Так легче. — Запоминай очередное правило, — я решил не зацикливаться на мелочах и продолжил. То ли после дозы «лекарства для нервов», то ли от того, что я не собирался забить на всю эту авантюру и послать его к черту, Женя посмотрел на меня уже поспокойней. — Когда ты приходишь на сессию, то должен быть чистым для меня. Первым делом моешься полностью, чтобы никаких посторонних запахов, типа этого дурацкого одеколона. Что это? Подарок на новый год от тещи? — Да, от нее, — смутился Женя, но теперь уже по-хорошему смутился, по-игровому. — Никогда им не пользовался, хотел… Ну… Я тогда… — Иди, — отпустил его я. А через пару мгновений прошел за ним и помешал закрыть дверь. Я не собирался отказывать себе в этом маленьком удовольствии: понаблюдать, как Женя приподнял черное полотенце и увидел приготовленное. Смущение залило его щеки багрянцем. — Нужно рассказывать, как всем этим пользоваться? — поинтересовался я, наблюдая за ним. — Нет… Но… — он потер кончик носа, — я тут подумал, что, может, Вы согласитесь на минет… — Я подумаю над твоим предложением. Но пока я повторяю, что предпочитаю чистых везде сабов. Так что мой свою задницу без разговоров, — я прищурился, — или хочешь проделать это под моим контролем? — Я сам, я почитал перед встречей и готов… — быстро ответил он и беспомощно посмотрел на дверь, в проеме которой я стоял, словно она могла прийти ему на помощь. — Надеюсь, ты правда разобрался, как обращаться с клизмами, — я был невозмутим, дразня его. — Правда, Хозяин. — Хорошо, — кивнул я и позволил ему закрыть за собой дверь. Теперь же, оставшись один, я направился в комнату, чтобы внести изменения в свой план после откровений Жени. Я достал кожаные поножи с карабинами и кованую распорку, не став убирать то, что решил не использовать в этой сессии, мысленно перестраивая и перекраивая заготовленный сценарий. Я ждал Женю не слишком долго: хлопнула дверь ванной, затем дверь туалета, потом снова открылась и закрылась ванная. И вот наконец тот, чистый и с мокрыми волосами, вышел ко мне в полотенце, обернутом вокруг бедер, потом поднял взгляд на меня, вздрогнул и вернулся из ванной уже без полотенца. Я в очередной раз рассматривал его, но в этот раз большей части моего внимания удостоился его пах: у него и правда был большой член, совсем не возбужденный, в окружении светлых завитков волос на лобке, темно-розовая мошонка внушительно покачивалась на каждом шагу. Женя почти не нервничал, когда встал передо мной в стойку, что я показал ему. Довольно неплохо повторил — явно старался понравиться. Вонючий одеколон — до меня дошло только сейчас — тоже был из серии этих попыток. Я складывал все, что знал про него, в одну цельную картинку: он просил унижений, но хотел похвалы и простых понятных приказов, он искал порку, но выбирал боль и сильные ощущения, он не искал отношений, но отчего-то пытался понравится мне. Чем больше я узнавал его, тем сильнее у меня начинала идти кругом голова: я оказался в зеркальном лабиринте, где тысячи отражений вторили друг другу, создавая иллюзию возможных вариантов нашей с ним игры, хотя я знал, что настоящий коридор того, что может быть реальным удовольствием для нас обоих, только один. Женя ждал, я прошел вокруг него. Огладил рукой плечо, помял кожу на бицепсе. Он вздрогнул и зашевелился, но я цыкнул на него, и он снова замер истуканом. Я ощупывал его тело руками, привыкая к ощущению его кожи, перебирая его волосы и втягивая его запах, который наконец перестал меня раздражать. Может, мне подсказать ему более приятные варианты одеколонов? Мне понравилось то, что он был тщательно выбрит на лице, но в остальном же, несмотря на то, что на его теле было мало растительности, он был слишком заросшим для меня, никак не напоминающим гладких парней, с которыми я встречался для ванили и Темы раньше. Моя рука скользила по его пояснице и заднице, я же следил за его лицом, но он остался максимально спокойным, покорно принимая и поглаживание, и щипок за ягодицу, но все же беспокойно пытаясь водить взглядом, чтобы предугадать следующее мое движение. Я водил по его животу пальцами, потом переключился на грудь и соски. Потер и ущипнул те сильно, еще раз потер. Он чуть прикусил нижнюю губу изнутри и промолчал, но его член явно начал наконец реагировать. Я взял зажимы для сосков и погремел цепочкой, расправляя ее, а он все также цепко следил за моими движениями и не шевелился. На зажимах были плотные резинки, поэтому я мог сдернуть их рукой или грузиками, когда надоест, не боясь поранить его, а пока оттянул каждый из небольших сосков, размером с гречишное зернышко, и нацепил оба точно под теми. Он сначала словно не почувствовал их, но уже через несколько секунд выражение его лица стало растерянным. Тем временем я подхватил поножи, которые он еще не видел, и решил отвлечь его: — Смотри сюда. Я собираюсь зафиксировать твои ноги, чтобы во время порки тебе было проще. Он попытался приоткрыть рот и что-то сказать, но я перебил его: — Проще — не значит, что будет не больно. Это означает, что ты сможешь расслабиться и не отвлекаться на то, чтобы контролировать свое тело. Сейчас ты настолько напряжен, что было бы не лишним сковать тебя полностью, но так как это наша первая такая встреча — я предпочту поступить по-другому. Его взгляд стал вопросительным, хотя я не планировал пояснять то, что я буду с ним делать, по крайней мере пока. Но что мне особенно понравилось — он больше не пытался перебивать меня и задавать вопросы, а просто ждал. Я присел сбоку от него на одно колено, прикрепил оба поножа над его коленями — на каждом из кожаных браслетов болтался карабин — и поднес распорку спереди, чтобы защелкнуть карабины так, что его колени оказались разведены достаточно широко: он мог стоять, только теперь уже не так удобно, как раньше. Затем я взял лассо и накинул ему на основание члена и мошонку, аккуратно и плотно обхватывая те. Лассо было достаточно широким, чтобы не травмировать его хозяйство, я провел пальцем между ним и его кожей, прежде чем затянуть то. Усмехнулся, вставая, и посмотрел ему в глаза, обхватив и покатав в ладони его член. Женя моментально стал пунцовым, но не сказал ни слова, пока я ласкал его, лишь смотрел мимо меня куда-то в пол. Яйца быстро подобрались, член очень заметно увеличился в размере от моих прикосновений. Забавный он у меня нижний. И явно изголодавшийся — даже не пикнул, принимая все без возражения и даже намека на сопротивление. Когда я отвернулся от него, собираясь взять следующий предмет, он еле слышно выдохнул, настороженно уставился на то, что оказалось у меня в руках. Заметив флоггер, он заметно расслабил плечи. Интересно, что из оставшихся предметов его пугало больше: дилдо, наручники или повязка? Потом разберусь, а пока стоило разнообразить ощущения, что он получал от меня. — Заведи руки за спину сильнее и обхвати ладонями локти, — мой приказ был старательно выполнен. Честно признаюсь, в каждый следующий момент я ждал от него противления тому, что я говорил, противления моему давлению или прикосновениям. Но раз за разом не дожидался ничего, что мог бы счесть таковым. — Что ж. А теперь кое-что из того, что ты даже не почувствуешь, — я фыркнул, Женя попытался что-то сказать, но потом поджал губы и промолчал, так и не повелся на очередное мое поддразнивание. — Если выдержишь эту неинтересную и несерьезную вещицу, то следующей будет кошка. И ты сможешь сам определить число ударов ею. Он кивнул, и в его глазах не было сомнения в том, что он справится. У меня тоже не было в этом сомнения — хотя сдерживаться я не собирался — я лишь собирался дать ему ощущение награды и выбора после того, как честно выложусь. — И еще. — Я встал к нему близко, прямо перед ним так, что он мог задевать зажимами на груди мою рубашку, и подышал на изгиб шеи теплом. — Если захочешь меня придержать, то скажешь желтый. Если поймешь, что тебе хватит, то красный. Как цвета у светофора. Повтори. — Придержать если — желтый. А остановить — красный, — голос у него стал хрипловат, видимо от волнения. Он не отстранялся от меня и… принюхался. Ну чисто пес. Я видел, как шевелились его ноздри, как увеличилась от вдоха грудь. Пусть привыкает ко мне и моим рукам, я не собирался его торопить. — Что ж. — Я провел хвостами флоггера вдоль его руки, прежде чем сделать замах. — Начнем. И флоггер зажил в моих руках своей особой жизнью. Я наносил удары сначала лишь только кончиками хвостов, но непрерывным потоком по всему его телу. Спина, плечи, полукружия ягодиц быстро зарозовели, я переключился на заднюю поверхность бедер, потом на боковую… Он не ожидал, что я продолжу нагон по груди и животу. Хвосты летали по его телу, оставляя четкие и чуть розоватые следы, я дышал очень размеренно, плавно погружаясь в ритм того, что делал, когда услышал тихое гудение. Некоторые нижние шипели или стонали, но Женя, явно недооценивший этот простой в общем-то флоггер, когда я переключился на более чувствительные места, чем спина, еле-еле заныл, зажужжал, словно улей. Я набрасывал удар за ударом по груди и возле сосков с зажимами, наблюдая за его ошеломленным лицом: я не сдерживался, но боль от флоггера не должна была быть невыносимой, лишь дразнящей. Когда один из ударов пришелся по зажиму, он чуть сильнее распрямился и отклонился назад. Я замер тут же, нащупав его страх, и он все понял, но — даже стиснув зубы — трусил в ожидании этих ударов. Не знаю, что на меня нашло в этот момент, но рука сама зарылась в его волосы, потянула за пряди вниз, заставляя его опуститься на колени передо мной. Женя дрожал и не спорил, хотя в этот момент я медленно и без лишних приказов переступил через его табу и ощущал себя при этом полным гадом. Если бы он попытался меня остановить — я бы остановился, но он лишь испуганно дышал, пялясь на флоггер в моих руках, упирался затылком в мою руку и практически был готов сесть на пятки — так старался отстраниться от него. Его жалобный скулеж, когда я прицельно хлестал его по зажимам, был самым приятным и радующим меня звуком за последнее время. Женя бился в моих руках, но так и не отпустил свои локти, не попросил пощады и не произнес ни слова. Когда кожа на его груди заалела, я отбросил флоггер и сдернул зажимы с груди, сразу после чего с его губ слетел протяжный стон. Женя дрожал в моих руках — я опустился рядом и позволил ему прижаться ко мне боком, впитывая эту дрожь и еле-еле касаясь его теперь уже совсем не крошечных, а опухших и темно-багровых сосков, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать мять их, усиливая боль, которой ему явно хватило. Он все еще скулил и явно был не в себе, но жался ко мне доверчиво, вздрагивая от моих легких прикосновений. От моей ласки на головке его члена, торчащего вверх, заметно заблестели выступившие от перевозбуждения капли, облепляя ее, а тонкая липкая ниточка начала стекать и потянулась к полу. Я перестал касаться его сосков и просто продолжил водить пальцами по горящей от прилившей крови коже груди, прижимая его к себе сильнее. — Все еще неинтересно? — тихо спросил я его на ухо. Он с трудом сфокусировался на мне после этого вопроса, явно вынырнув из своих мыслей. Я опустил руку вниз и несколько раз провел по его стволу, надрачивая и распределяя капли предэякулята большим пальцем по темновато-красной дырочке уретры. Он прикусил губу, прежде чем ответить вопросом на вопрос: — Вы же знаете, что это не так, так зачем…? — он не успел договорить, моя рука выпустила его член и моментально отвесила пощечину. Он ошеломленно замер. — Не смей отвечать мне вопросом на вопрос, — холодно бросил я. Тяжеловато вышло — на щеке остались следы моих пальцев. — Да. Хозяин. Он закрылся от меня моментально, а меня наконец как холодной водой окатило, приводя в чувство. Я слишком расслабился с ним, переоценил себя. После долгого перерыва форму самоконтроля мне было восстанавливать очень сложно, и хотя в моей руке все еще были его волосы, а сам я касался его тела, в одно мгновение расстояние между нами из почти доверительного превратилось в практически непреодолимое. Первая ошибка — я провалился в свой спейс раньше, чем должен был, вторая — отреагировал наказанием раньше, чем установил для него — послушного, а не своенравного и не требующего укрощения — правило, третья… Я исправил третью ошибку как мог — отпустил его волосы и позволил сесть на пятки до конца, перестав подвешивать его и удерживать в позе на коленях. Дал время ему и себе снова установить баланс или хотя бы его подобие, вылизывая языком его покрасневшие измученные соски — горошины хотелось прикусить, но я возвращал себе самоконтроль, запретив для начала хотя бы это. Я получал удовольствие, даря ему эту неожиданную даже для самого себя ласку. Через несколько минут под моими губами и языком он выдохнул и расслабился, а когда я поднял на него взгляд, то поймал его удивление. — Спрашивай, — разрешил я, оставляя инициативу за собой. Он помедлил: — Разве это не… Ну, вам разве можно, ведь вы же… Я тихо рассмеялся над нелепостью его фразы: — Мне можно все, что я захочу проделать с тобой. — Я, признаюсь, слукавил. Честнее было бы сказать, что я сам решал что мне разрешить себе, а что — запретить. Но сейчас было не время для разговоров. — Нравится? Можешь не отвечать. Я вижу, что нравится. Но он все же кивнул осторожно, подтверждая мои слова. — Итак. Семихвостка. Сколько ударов хочешь? Он боялся ошибиться — я видел это по его лицу, по его нерешительности, и решил подсказать: — Меньше десяти — тебе явно будет мало. Больше сорока без следов на твоей коже не получится. — Двадцать пять, — тут же ответил Женя, выбрав золотую середину. Я улыбнулся и погладил его по голове: — Хороший мальчик. Быстро считаешь. От моей похвалы он тут же расцвел и чуть дернул уголком губ — явно окончательно расслабился и уже предвкушал новые ощущения. Я же больше не собирался совершать ошибки, которых он даже не заметил или не понял. Не только у него Голод по Теме ударил в голову до наплевательства на осторожность. Хотя… Дело было даже не в том, что я позволил доминанту внутри меня откусить больше отмеренного самому себе в этой сессии, а в том, что Женя был податливым, как пластилин, покорным и послушным. Изначально у меня сложилось впечатление, что он будет совершенно безразличным и безвольным к происходящему, но нет — он изнывал от нетерпения и любопытства, заливался волнением и смущением и, казалось, сожми я его ладонь чуть сильнее, почувствовал бы дрожь от паники и страха. Он оказался не безразличным и безвольным, а просто очень сдержанным и тихим. Вкуснейший для меня десерт обратной связи, пусть и облеченный в эту странную, нелепую и неуклюжую оболочку, который я слишком спешил сожрать. — Прежде, чем мы продолжим, ты изменишь позу. Отпусти локти, вытяни руки вперед и обопрись на диван. Да. Так. Не на четвереньках и ладно. Я осмотрел зону расставленных удобно ног и то, как он опирался на диван даже не локтями, а всеми предплечьями. Моя рука прошлась по его спине, но я все еще думал о том, чего не хватало его позе. Мой взгляд остановился на наручниках, я улыбнулся и подхватил те: — Поверни руки ладонями вверх. Нет, не отрывай их от дивана, просто раскрой. Он посмотрел на меня — не удержался. И в его глазах застыли страх и паника, как когда он предчувствовал, что я собираюсь ударить его по зажимам. Я не стал надевать на него наручники — на мой взгляд, бывают развлечения с сабами и повеселее, чем это. Вместо этого я просто вложил в его ладони по браслету: — Сожми их. Если захочешь закончить эту сессию — просто выпусти хоть один из них из рук. Это будет твой стоп-жест. Я остановлюсь. Растерянный. Удивленный. Напряженный. Взгляд Жени можно было истолковать всеми этими эмоциями, но мне было важно другое: я не видел больше паники. — Зачем? Мы же договорились про желтый и красный… — Кстати, хорошо, что ты их помнишь. Пользуйся, — сказал я ему и взялся за плеть и флоггер. Плеть легла в правую удобно — та была точнее, а флоггер я взял левой, собираясь для начала оживить ощущения после этого перерыва. Каждый заметный след от хвоста кошки я сбивал несколькими ударами флоггера. Некоторые удары флоггера ложились аккурат между его ягодиц и на внутренние стороны широко расставленных бедер. Считал я сам и только удары плетью, позволяя Жене чувствовать и поскуливать от накатывающих ощущений. И когда я закончил, вид у того был поплывший, довольный и словно пьяный. — Маловато выбрал? — поинтересовался я, переводя дыхание. Спина его была алая, но ни одного четкого следа — я гордился своей работой после долгого перерыва. — Да. Можно было бы еще, — робко попросил Женя. Но я уже отложил плеть и флоггер, усаживаясь на диван и переводя взгляд на дело рук своих: две дорожки беззвучных слез, взгляд полный тумана и распухшая нижняя губа. И жадность, что стояла за его выжидающим видом. — Больнее? Сильнее? Дольше? — я не спешил браться за плеть снова, вместо этого провел тыльной стороной пальцев по его щеке к подбородку. Разглядывая его в этот момент, я больше не сомневался в своем выборе: при должной дисциплине и времени оболочку этого десерта можно будет поправить. — Да. Все это и еще… Чтоб выбило все… Чтобы голова стала пустая… — пробормотал Женя, но видимо уже понял, что продолжения не будет, и отвернулся, пряча от меня лицо. Я погладил его по голове, горячего и расслабленного, утешая. — Следы хочу как тогда… Я трогал их и думал, что по-настоящему, что не показалось… — Не нужны тебе следы, — я откинулся на спинку дивана, наслаждаясь ощущениями после хорошо проделанной работы. Возбуждение гуляло у меня в теле ровно. — Все и так по-настоящему. А я со следами тогда перестарался. Представь, что будет, если тебя жена снова таким увидит? — А просто дольше? — Женя ткнулся мне лицом в руку, выпрашивая ласку, но выглядел так, будто не очень понимал что делал и где именно находился. Я снова чувствовал себя странно, наблюдая за ним. — В следующий раз — обязательно, — пообещал я. — А в этот добивать уже поздно. Он вздохнул украдкой от меня, замирая рядом — так и не выпустил из рук наручники, словно забыл про них. На волне эйфории, что накрыла его, я решил сделать третий и последний на этот раз заход. А именно взял в руки линейку, а Женя с интересом вскинулся. — Хочешь еще один договор? — поинтересовался я. Он тут же кивнул, покосился на паддл и сдержал улыбку, отчего лишь уголок его губ дернулся. Видимо подумал, что я повторюсь. — Да, Хозяин, — произнес он вслух, без подсказок догадавшись, что именно я от него жду. — Ты получишь столько ударов паддлом, сколько ударов линейкой сможешь выдержать. На его лице застыло недоумение, он явно не понимал то, где находился подвох. — Хорошо. — Женя не стал задавать вопросов, хотя был растерян. — Тогда животом на подлокотник, — скомандовал я, поднимаясь с дивана, чтобы помочь ему улечься. На внутренних сторонах его бедер еще виднелись следы флоггера, задница была выставлена кверху, колени чуть болтались над полом. Я провел рукой у него между ног и огладил член, прежде чем снять лассо, уже выполнившее свою роль. Но вместо того, чтобы убрать руку, как ожидал косящийся на меня Женя, я встал на одно колено, чтобы мне было удобней, зажал его яйца у основания в кольцо большим и указательным пальцами, взвесил те на ладони и аккуратно занес линейку. Женя громко сглотнул, его задница поджалась, но сдвинуть ноги не давала распорка. Он тихо заскулил в ожидании удара, в ужасе поглядывал на меня через плечо. — Договор? — требовательно спросил я. — Договор, — тихо пробормотал он. — Стоп-слово помнишь? Стоп-жест? — я дождался его кивка и почти беззвучного шевеления дрожащих губ. — Тогда считай. — Один, — обреченно произнес он. Первые несколько шлепков я плавно увеличивал силу удара, следя за тем, держит ли Женя наручники. Мне не хотелось пропустить его стоп-жест. Ему было больно, я видел то, как по его лицу бежали слезы, как он вилял задницей, норовя сдвинуть ту подальше от меня, чтобы хоть как-то повлиять на происходящее, как стискивал пальцы на кольцах наручников, как постанывал и норовил считать побыстрее… Но сдался он совсем не так, как я ожидал. Это не были ни стоп-жест, и ни стоп-слова, а простое: — Пожалуйста, Хозяин… Я больше не могу… Пожалуйста… — почти выстонал он мне на тридцать седьмом (я был в шоке от его то ли выносливости, то ли упертости) ударе. Я встал, чтобы убрать линейку и взять паддл, наблюдая за тем, как он вздрагивает, хотя я к нему в этот момент даже не прикасался. Я коснулся его волос рукой — он снова вздрогнул — и погладил его по голове. Он замер под моей рукой, не поднимая лица. — Посмотри на меня. Он мотнул головой и лишь повернул лицо. Его глаза были открыты и расфокусированы, а лицо — заплаканно. Смотреть на меня смотрел, но совершенно точно — не видел. — Ты справился. Ты — молодец. Теперь можешь сдвинуться назад и упираться коленями, — разрешил я. Он кивнул, стиснув зубы и выполняя мое пожелание. Не знаю, что за бесы в этот момент правили в его голове бал, но он изо всех сил поджимал ягодицы. Подойдя сзади и прежде чем занять более удобную позу на коленях рядом с ним, я тяжело и размашисто пошлепал его рукой по заднице, оставляя следы от своей пятерни, — расслабься. Теперь считать буду я. Он кивнул все также молча и стиснув зубы, послушно расслабил мышцы. Было ощущение, что он что-то недоговаривает мне, но я не стал отвлекаться и, прежде чем перейти к паддлу, обхватил его член рукой. Тот был эрегирован лишь немного, но через пару движений в моей руке подобрался и отвердел. Я подрачивал ему в такт ударов паддлом, и уже под конец Женя совсем перестал сдерживаться, он откровенно стонал и толкался в мою руку, периодически косясь на меня через плечо, часто дыша и краснея. Как он умудрялся краснеть так ярко после всей этой сессии — я не понимал, но был уверен, что сейчас он в моих руках жутко стеснялся. Отсчет закончился, и я перестал считать, но не перестал наносить равномерные удары до тех пор — я чувствовал, что остановиться сейчас было бы жестокостью с моей стороны — пока он не кончил: мучительно выгнулся и, подергивая бедрами и хрипя, долго и небольшими порциями брызгал спермой мне на руку, диван, пол… Я отложил паддл и огладил его пальцами между ягодиц по ритмично сжимающемуся после оргазма анусу. Женя замер у меня в руках и не шевелился, лишь сильная, почти до трясучки, дрожь пробегала по его телу волнами. Мне нравилось, как он дрожал на моих пальцах, мне было чертовски хорошо, на порядок лучше, чем после наших предыдущих и тоже достаточно неплохих встреч. Мы стояли так несколько минут, пока я не почувствовал, что он стал дрожать меньше. Он не оглядывался, замер испуганно послушной куклой. И тут я наконец вспомнил про его «честно». Картина медленно прояснилась для меня: он видимо считал, что я специально оставил эту позу напоследок, чтобы было удобно трахнуть его, или придумал себе еще какую-нибудь похожую дребедень. «Будто я не понимаю, что ни черта ты не готов, парень, на это самое всё». Я провел по его ногам вниз и отцепил сначала карабины, а затем и поножи, подхватывая их и откладывая в сторону. — Всё, Жень, — бросил я ему, усаживаясь на диван и расслабляясь. У меня была своя эйфория, после которой хотелось переждать и перевести дыхание. Медленно просыпался уже обычный, а не тематический голод, и накатывала приятная усталость. — Всё? Я могу… — тихо проговорил он, сползая с подлокотника и садясь рядом с моими ногами. Он не поднимал на меня взгляд, лишь пялился мне в пах, поэтому я протянул к нему руку и погладил по голове. — Всё, — подтвердил я. Он сидел возле моих ног, растерянный и взволнованный, но я не делал больше ничего, лишь гладил его по голове. Не хотелось ничего объяснять, ничего говорить. Да и зачем, если в этот момент мне ничего не было больше нужно? Этот неуклюжий увалень нерешительно обнял меня за ноги и вроде бы даже выдохнул. — Хочешь о чем-то спросить? — поинтересовался я. Но вместо слов, он помотал головой, выдохнул уже громче и обнял меня за ноги крепче, доверчиво подставляясь под поглаживающую его ладонь. Минут через десять я отправил его в ванную одеваться, а сам прошел на кухню, но вместо того, чтобы включить свет и сделать себе бутерброд, достал пачку сигарет и закурил. Я стоял и смотрел в окно, переполненное ночным небом и теплыми огнями чужих квартир, стряхивал пепел в раковину и думал о том, что еще никогда у меня не было таких сессий, хотя нижние были разные. За годы без сессий я изменился, изменились и вкусы, и предпочтения. Это было оглушающе странно, но с Жекой было легко отказаться от секса ради той доверчивости, с которой он льнул ко мне при каждом удобном случае. За годы брака секс стал для меня пресным гарниром, рутинной процедурой типа чистки зубов. И когда на весах с одной стороны лежало вот такое доверие и кайф от экшна и сессии, а с другой — физиологическая процедура, после которой все равно не оставалось ощущения насыщения… Но может все дело было в партнере и моем собственном взгляде на то, что есть «честно»? Я не представлял лет десять назад, что ванильный секс после удачной сессии станет для меня настолько неважной частью. Удачные сессии раньше всегда предваряли для меня жаркую ночку или очень жаркое соитие, да я и теперь на потенцию не жаловался. Я растер лицо и чуть не выронил сигарету на пол, забыв про нее. За спиной что-то мелькнуло, вспыхнул свет, и я вздрогнул, только сейчас заметив, что Женя не только вернулся из ванной одетый, но и выжидающе рассматривал меня. — Все нормально? Сделать вам бутерброд? Я кивнул и затушил сигарету. Достал стаканы, чтобы налить сок. — А минералки нет? Пить хочу жутко, — пробормотал Женя. И я вынырнул из своих мыслей окончательно, в очередной раз почувствовав себя сволочью. — Есть вода. — Я достал из ящика литровую бутылку и протянул ему. Если уж говорить про «честно», то по моим собственным мерками дерьмовый из меня теперь Дом — не приготовил воду и не напоил вовремя, сорвался ни за что, не предложил обработать спину, хоть там и не было и намека на просечки или синяки — но жаловаться на это Жене я точно не собирался. Пора было брать себя в руки, а то вон что Голод со мной сделал — смотреть противно. Мы сидели с Женей на кухне и молчали. И я понимал, что мне уже очень давно не было так чертовски уютно и спокойно. Я крутил пачку сигарет в руках, думая о том, не достать ли вторую сигарету, но он как раз сделал нам бутерброды и налил сок по стаканам, про которые я совсем забыл. Он же, словно чувствуя мою задумчивость, не мешал мне, но потом все-таки тихо проговорил: — Мне вообще-то нравится связывание… Только я боялся сегодня признаться вам. Я посмотрел на него недоуменно: — Почему? Он смотрел в стол, помотал головой и тихо и упрямо продолжил: — И я понял урок. Больше не скажу так про наручники. Сказать, что я понимал Женю, было бы огромным преувеличением и даже откровенной ложью. — И про линейку. Я улыбнулся одним лишь уголком губ и, несмело подняв на меня взгляд и заметив мою реакцию, Женя тоже слегка улыбнулся.