Все дороги ведут домой

      Картинка до сих пор стояла перед глазами — как будто бы это было только вчера: тот зал, толпа, друзья-музыканты… Как странно: столько забылось, а что-то помнится совершенно отчётливо.       Полвека назад.       Целая жизнь для кого-то.       И уже почти половину этого срока с ним нет больше Рольфа. Карл сморгнул. С возрастом становишься более сентиментальным, что ли? Хотя он никогда не боялся плакать.       Карл вспомнил сентябрь 2016 года, их последнюю встречу. Рольф тогда между делом упомянул, что ему снова начал сниться Джимми. Кошмары не оставляли его всю жизнь, но заканчивались каждый раз вместе с ночью. Карл знал это и по себе. И помнил, что снам нельзя верить. Он и в тот раз сказал Рольфу об этом. Рольф задумчиво посмотрел на него своими яркими зелёно-голубыми глазами и ответил:       — Я знаю. Но на этот раз всё по-другому.       А ещё он сказал тогда что-то вроде:       — То лето девяностого… это было, может быть, самое важное событие в истории музыки Сиэтла.       Рольф, конечно же, связывал это не только с Cult Of The Dog и последующим взлётом Rubber Jam. Дело ещё касалось пропавшей винтовки, которую Мэддок оставил ради чьей-то судьбы, и застрелившегося в 1994 году Коби Конрада. Это касалось ужасной смерти Стэна Лэйни в двухтысячном.       Сорок лет назад.       Карл пытался найти хоть какое-то упоминание о Рэнделле Рэйвенвуде, но, похоже, этого человека просто не существовало. Даже интернет (конечно, позже) не смог ничего ему дать, кроме резко оборвавшегося в 1993 году невнятного слуха. Что Рэйвенвуд сделал с домом? Что сделал он со Стэном и, возможно, с ними всеми?.. Возможно ли это вообще — вот так менять ткань бытия?..       Но Рольф был прав. Если не Рэйвенвуд, то лето девяностого многое изменило. Иногда это просто сходится в одно — время, место. Как единственно походящий к замку ключ.              …в последние дни Карл видел Рольфа во сне. Такого, как тогда — красивого двадцатипятилетнего парня. Рольф смотрел на него, молчал и улыбался светло-светло, а его глаза сияли электричеством.       Он ждал Карла. И Карл знал, что скоро они встретятся. Совсем скоро. Потому что есть жизнь и смерть, и клятвы, которые однажды кончаются, и просто выбор.       Но до этого ему оставалось сделать ещё кое-что…              Он купил его после смерти жены, четыре года назад, но до сегодняшнего дня так и не заглядывал сюда. Никто не хотел здесь жить с двухтысячного года и трагедии Стэна Лэйни. Карл постоял в пустом холле. Медленно и тяжко, опираясь на перила, поднялся на второй этаж. Всё как было — матрас на полу, немного поблёкший, розовый на радужном фоне, Ганеша. Нет, здесь будет неудобно…       Карл спустился вниз. Должно быть, ему показалось, но кухня до сих пор как будто бы хранила запахи еды, которую готовил Рольф — а, может быть, кто-нибудь до или после него. Даже не запахи — призраки запахов. И здесь до сих пор было по-своему уютно и тянуло на откровения.       Карл сел за стол. Установил тонкий бумажный экран, развернул клавиатуру.       Помедлил, собираясь с мыслями.       И начал свою последнюю историю:              Дом не стоял на отшибе, не скрывался под зловещей сенью высоких, полумёртвых деревьев; его стены не были обрушившимися, обнажённые потолочные балки не торчали, подобно старым костям доисторических гигантов, окна не зияли провалами и двор не зарос сорняком.       Это был обычный, симпатичный двухэтажный дом на границе спокойного презентабельного района Сиэтла. Дом, готовый дать тепло в холод и крышу в непогоду. Дом, любящий молодые семьи, маленьких детей и животных.       Дом, всегда готовый помочь.