blood in my veins is made up of roses

Попасть в Сеул не составило проблемы, и Чонгук не ожидал, что утренняя электричка будет настолько утренней. В четыре утра они уже на платформе, расстилающейся под начинающим розоветь небом. Зябко кутающиеся в слои одежды, цепляющиеся друг за друга, кажется, от невозможности просто оторваться. Сонно улыбающиеся непонятно чему — словом, очень похожие на счастливых. Чонгук буквально тащит Тэхена до его квартирки, и это стоит нереальных усилий — они оба физически совершенно вымотаны бессонной ночью, полной тишины, недвусмысленных взглядов и нежных улыбок. — А ты придёшь сегодня? — сонно и невнятно улыбается Тэхен, вяло сопротивляясь сонливости и заворачиваясь в тёплое одеяло. — Приеду, — отвечает Чонгук, присаживаясь у кровати старшего. Тихо и довольно усмехается, касаясь указательным пальцем кончика носа Тэхена, ответившего на прикосновение слабой улыбкой. — Не хочу, чтобы ты уходил. — Как только твоя смена начнётся — я буду уже в эйкью. Обещаю, — шепчет Чонгук, подмечая, что Тэхен уже совсем засыпает. Поднимается на ноги, и сил впритык, чтобы доплестись до дома и свалиться. Вибрация телефона в кармане упорно игнорируется до тех пор, пока не обрывается, следом коротко оповещая звуком надоедающего уведомления: «Ты влип» Брат писал такие вещи редко, и Чонгук, в принципе, был благодарен, что старший выгораживает его перед родителями. Ну, хотя бы не орет так же часто, как и они. Хотя бы предупреждает, что Чонгука ждёт. Но Сокджин, по законам жанра должен сейчас быть в ярости — Чонгук не ночевал дома, Чонгук прогуливает школу, Чонгук, в конце концов, бросил дорогущий автомобиль где попало, вне гаража. Но Сокджин снимает трубку, когда Чонгук звонит на полпути к дому, выйдя из метро. — Просто езжай домой, — устало вздыхает старший в трубку, без капли злости. — Что такое? Мама волновалась? — Нет. То есть, да, но… Чонгук, просто приезжай домой. — Подожди, почему ты не спишь в такую рань? — Чонгук хмурится, и непроизвольно ускоряет шаг, сворачивая к воротам частного квартала. — Потому что, — раздраженно чеканит Сокджин. — Просто ускорься. Есть кое-что, что нужно обсудить. Ещё вчера вечером нужно было. — Что? — удивлённо, и не менее встревоженно произносит Чонгук. — Если коротко, то есть две новости. Одна из них — хорошая, если можно так это назвать. Чонгук слегка дрогнувшей рукой отрывает телефон от уха, бессмысленно пялясь в горящий вызовом экран. И несложно догадаться, что его ждёт что-то, ну, не самое приятное. В первый раз надежда хотя бы на то, что его просто отчитают за безответственность. А дальше… дальше предкам заходить как-то не приходилось раньше. Но Сокджин слишком спокойный, и даже не ругается. И надежда отчего-то не становится менее эфемерной.

***

Юнги только орать хочется — орать в пустоту, орать на всех и каждого, без дела и по делу, просто гласные, или связанные предложения — просто его эмоции в нем не умещаются. И если бы он умел плакать — разрыдался бы, но эту способность он потерял лет, наверное, в десять. Юнги кажется, что кулак его правой руки уже почти дымится. И скоро обвалится чёртова стена, которую он упорно и эмоционально мутузит. Соседи вызовут полицию. Но плевать. Уже на все плевать, потому что его счастье — такое хрупкое, такое ласковое — оно утекло сквозь пальцы. Просто исчезло, с чертовым хлопком двери. До вечера целая вечность, а вечером у него сетка, вроде как, на которой он просто обязательно быть должен — он не участвует в баттлах. Он выступает. Открывает, если можно так сказать — не важно. Но его соло — главное событие. Редкое, но значимое для большинства, кто приходит в это заведение. И словами не передать, насколько Юнги не хочется даже пытаться собрать свое разбитое существо и отправить куда-то из этой коробки. А тем более в холодную наружность. Но до вечера ещё целая вечность.

***

На часах уже 11:30, и это, кажется, даже раньше, чем Тэхен предполагал проспать дома. Но у него есть план, выстроенный в голове до мельчайшей подробности — и это не может не греть душу. Ведь в первый раз в жизни все хорошо, все правильно. Никогда в жизни Тэхену не было так уютно думать о ком-то, и ни с кем он так встречи раньше не ждал, как сейчас. Может, все это по-детски, и взрослые таких чувств просто не испытывают, не должны. Но тогда Тэхен отказывается думать, кто он сам. Он наслаждается каждой секундой, наполненной сладким «Чонгук» в его голове. И на крыльях эйфории Тэ мчится в закрытый «эйкью», предварительно приведя себя в порядок, и продумав стратегию, каким образом он убедит начальника дать ему ключи и на каких-то там несколько часов раньше открыть бар. Разумеется, под ответственность Тэ. Удача улыбается — и ему удаётся. И он делает все, как хотел. Включает те источники света, что мягким алым оттенком ложатся на кожу и на поверхности предметов, достаёт дорогое шампанское, на которое вряд ли бы хватало денег (а вот из будущей зарплаты вычесть — запросто). Рядом с сообщением, напечатанным и продуманным за несколько часов горит «отправить», и Тэхен не задумывается, когда тыкает в экран. Кажется, их романтический завтрак? вполне идёт по-плану. В Тэхене запускается режим ожидания, когда краткое «сейчас» от Чонгука поступает на его телефон почти мгновенно. И приезжает он и в правду быстро. Входит внутрь, и, кажется, он даже не переодевался. Он все в той же толстовке, но вид у него гораздо более уставший, чем был. Он скользит взглядом по освещенному пространству, и слабо улыбается. Хотя Тэхен видит, что ему стоит немалых усилий сделать это. — Знаешь, может, не лучшее время, но… другого не было, — Тэ прячет неловкую улыбку, опуская голову. — У вас сегодня сетка, и ты будешь занят подготовкой позднее. Я просто решил позвать тебя сюда, чтобы выразить свои чувства более… оформлено? Тэхен вновь сияет улыбкой, которую больше не хочется, совсем не хочется скрывать. Поднимает взгляд на Чонгука. Младший бегает глазами по лицу Тэхена, кажется, смотрит куда-то сквозь и совсем не слушает. Только кивает, создавая видимость внимательности. И выглядит он, мягко говоря, не очень — Тэхен уже жалеет, что позвал его прямо сейчас. Не дав возможности даже выспаться хорошенько. Но раз Чонгук уже тут… — Что-то случилось? — интересуется Тэхен. — Что ты хотел сказать мне? — мягко улыбается Чонгук одними губами. Отчего становится даже жутко, потому что у него взгляд пустой и совсем куда-то сквозь. — Я хотел сказать… что я люблю тебя, Чонгук. Насовсем. Я уверен, — так же тихо шепчет Тэхен, обходя стойку и аккуратно заключая ладони Чонгука в свои. — Навсегда. Чонгук меняется в лице, и подвисает на мгновение, смаргивая и пряча взгляд, устремляя его в пол. Подаётся вперёд и утыкается носом Тэхену в шею куда-то, шумно задышав. Тэхен кладёт ему руки на спину, слегка взволнованный тем, что младший какой-то слишком разбитый. — Я уезжаю, — едва слышно произносит Чонгук, отстраняясь, и поднимая на Тэхена стеклянные глаза. — Уже? — огорчается Тэ. — Ты ведь только приехал, я тут- — В Америку. Билеты на завтрашний вечер. Это, кажется, насовсем.