Выбор очевиден

— Да что вы такое говорите?! После весьма ощутимо растянувшейся паузы Минако, наконец, не выдержала. Новость оказалась настолько шокирующей, что девушка была к ней совершенно не готова. Да и вообще! Разве к такому можно подготовиться? А всё оказалось до безобразия банально, не хуже, чем в бразильском сериале. Травматическая амнезия, а по-простому — Ятен потерял память. Сейя и Минако сидели напротив стола лечащего врача, крепко вцепившись в подлокотники удобных крутящихся кресел, обитых черной кожей. Они напоминали две вытянувшиеся и застывшие в напряжении струны, готовые вот-вот разразиться скрипучим ревом. Теплый солнечный свет, который весело заглядывал в окно, занавешенное приподнятыми жалюзи, скользил по интерьеру. Стены были выкрашены светло-желтыми жидкими обоями, строгая мебель черно-серых оттенков включала шкаф с прозрачными коричневыми стеклами, сверху донизу заставленный грудой папок с разными этикетками на корешках, кожаный диван на металлических ножках удобно примостился у раковины, а рядом, занимая весь угол, стояло высокое фикусовое дерево, выросшее почти до самого потолка. Солнечные зайчики со своим озорством и летним настроением смотрелись как минимум нелепо в сложившихся обстоятельствах. Какая уж тут радость? Впору биться головой об стену! — То есть как — амнезия? — недоверчиво переспросил Сейя, надеясь, что слух снова подвел его, и врач не повторяет тот же диагноз уже третий раз подряд. — Вы уверены? Мужчина терпеливо вздохнул, облокотившись на стол, и деликатно повторил: — Уверен, мистер Коу. Ошибки нет. Ваш брат действительно ничего не помнит. Молодой человек не смог произнести даже звука. В кабинет, тихо цокая невысокими каблучками, вошла та самая рыжеволосая медсестра. Она молча, стараясь производить как можно меньше шума, подошла к столу и положила на него папки, затем что-то тихо пояснила врачу, на что он коротко кивнул, и так же незаметно вышла в коридор. Осознав, наконец, всю серьезность ситуации, Сейя резко подался вперед всем корпусом, отчего кресло недовольно скрипнуло. Его глаза сверкали, как у загнанного в ловушку животного, а на лице читалась полная растерянность. — Совсем ничего? — в голосе плескались нотки надежды. — А имя свое? — Я же говорю, — спокойно подтвердил мужчина. — Ничего! Рот Сейи открылся, намереваясь изречь что-то еще, а затем также беззвучно закрылся, словно у рыбы. А что тут, собственно, скажешь? Пятый раз повторять необязательно! Тишина становилась слишком гнетущей. Были отчетливо слышны шаги и голоса за дверью, с улицы доносились звуки городской суеты, шарканье шин по асфальту, колыхание листьев на деревьях, разговоры пациентов и родственников, пришедших их проведать. Мысли превратились в разрозненную путаницу и зачастую были далеки от этого светлого кабинета. Минако, не особо понимая, на грани какой реальности сейчас находится, снова посмотрела на доктора. Тот терпеливо и выдержанно сидел на своем месте, ожидая реакции родственников. Ведь порой случается всякое: и обмороки, и истерики, и даже попытки самоубийства, в зависимости от тяжести случая. Но Сейя не проявлял никаких признаков из вышеперечисленного. Он, опираясь локтями о колени, просто сидел, сцепив руки в замок и уткнувшись в них носом. Он ушел глубоко в себя, полностью отключившись от реальности. Несложно было догадаться, о чем парень думает. О том же, что и на протяжении последних нескольких дней. О брате. Очнувшись, словно от кошмарного сна, Минако обратилась к мужчине: — Можно с ним повидаться? — голос прозвучал слишком хрипло, словно она не разговаривала несколько недель подряд. Блондинка и сама автоматически удивилась своему тембру, но тут же об этом позабыла. Врач на удивление не стал отказывать или испытывать терпение своих посетителей, а сразу дал ответ: — Можно, но по одному… *** Минако, стоя у палаты вот уже почти пятнадцать минут, никак не решалась войти внутрь. Несколько раз её рука резко останавливалась возле дверной ручки и безвольно опускалась вниз. Стоит отметить, что она упросила Сейю, который без особого энтузиазма все-таки согласился пойти к Ятену вторым, ведь ей край как необходимо было с ним поговорить. Но в итоге девушка не могла сочинить ни одной подобающей фразы, которая могла бы выразить все то, что творится в душе. Прямо, как та собака, которая все понимает, а сказать не может. Тупик какой-то! Наконец, набравшись смелости, она отворила дверь. Палата была одноместной. Совершенно белые стены, пол и потолок. На приоткрытом на проветривание окне колышутся светлые занавески. Вдоль стены стоит какое-то страшно-навороченное медицинское оборудование, назначения коего Минако совершенно не знала. Да особо и не хотела. От него исходило противное монотонное пиканье, отчего девушка сразу же отвернулась. Её взгляд остановился на специальной койке с регулируемой спинкой. На ней, с забинтованной головой, полусидел-полулежал юноша и отрешенно смотрел в окно. Взгляд был тоскливый и какой-то пустой. Неудивительно, ведь нет ничего страшнее в жизни, чем потерять себя… Беззвучно прикрыв за собой дверь, Минако подошла и присела на стул, стоящий возле больного. Ей казалось, что любое движение с её стороны может как-то сломать или ранить бледного и похудевшего блондина. Парень продолжал смотреть вдаль. Видимо бесконечные посещения врачей и медсестер уже не вызывали у него никакой реакции на посторонних людей. — Привет, — осторожно позвала она, привлекая внимание. — Как чувствуешь себя? Ятен повернулся, и сердце Минако неприятно кольнуло. Во взгляде не было той трепетной теплоты, с которой он смотрел на неё прежде. Лишь равнодушный интерес, возникающий при взгляде на любого незнакомого человека. — Привет, — ответил он равнодушным тоном, — вроде нормально. Снова тишина. Парень выжидательно и даже с долей надменности смотрел на нее, скрестив руки на груди. Его лицо со стороны раны было слегка припухшим, под глазами залегли темные мешки. Ладошки Минако, педантично лежавшие на коленях, стали стремительно покрываться испариной, отчего она машинально принялась обтирать их об джинсы. Захотелось пить, потому что в горле и во рту образовалась пылающая пустыня. От пронизывающего взгляда Ятена все в голове мешалось, а те несчастные слова, которые она кое-как подготовила, незаметно утекли, словно вода. Полное неузнавание! Даже намека нет! А у нее в голове теперь белый лист. Неуклюже поерзав на стуле, она продолжила, стараясь придать голосу твердости: — Это я, Минако! — пауза. — Ты что-нибудь помнишь обо мне? В душе блондинка теплилась надежда, когда она задавала этот вопрос. Она свято верила, что стоит ему лишь взглянуть на нее, услышать голос, как все встанет на свои места. — Нет. Удар под дых! Что дальше? В голове снова воцарился кавардак. Встреча оказалась во сто крат хуже, чем она предполагала. Милый, добрый Ятен, который смотрел на неё с обожанием, снова стал похож на колючку, как при их первой встрече. Бархатная зеленая радужка глаз, которая некогда отражала всю теплоту летних тонов, включая в себя деревья, траву, цветы, вдруг приобрела холодный стеклянный цвет, как у драгоценного камня. И с какой стороны теперь к нему подступиться? — Ээм… — несколько скованно протянула она, собираясь с мыслями, и, в итоге, выдала: — Я твоя девушка. Мы с тобой встречаемся. Она решила сразу брать быка за рога. А чего тянуть-то? Какой смысл терять время на пустую болтовню. К тому же конкретные факты и действия могут произвести должный эффект. Блондин лишь повел бровью, продолжая буравить девушку взглядом, отчего ей стало совсем не по себе. Казалось, что он о чем-то очень сосредоточенно думает, вспоминает. Вдруг его лицо подобрело, появилась улыбка. Минако сразу воспряла духом, надеясь, что все самое страшное позади. — У меня есть девушка? — голос был мягок, но наряду с этим сквозило недоверие и что-то еще, очень похожее на иронию. — Понятно, — задумчиво протянул он и, чуть погодя, жестом подозвал её ближе. Та без протестов села прямо на кровать подле него. Медленно, не отрывая от своей гостьи глаз, он поднял руку и тыльной стороной ладони погладил её по щеке. Мягкие пальцы приятно ласкали кожу, и она тут же положила свою руку поверх его, прижимая к себе. На Минако накатила волна признательности за свое спасение и сочувствия к молодому человеку. Она ощущала дикий стыд и неловкость за то, что из-за нее ему приходится сейчас так несладко. — Ятен… Мне так жаль… — выдохнула она. Парень ласково улыбнулся, притягивая её еще ближе. И когда расстояние между ними сократилось почти до нескольких дюймов, его взгляд стал твердым и серьезным. Крепко обхватив её за плечи, он заглянул в самую душу, оглашая приговор: — Тогда скажи, что любишь меня… *** Город окутали вечерние сумерки, принося с собой свежую прохладу и ветер. В воздухе запахло грозой, а небо стало затягивать тяжелыми темно-серыми тучами, лениво плывущими по небу. Вдоль погружающихся в черную мглу улиц зажглись круглые фонари, разбрасывая на много метров свое желтовато-оранжевое свечение. Всё вокруг запестрело яркими огоньками в виде неоновых рекламных щитов, подсветок и вывесок. Наступила фаза ночной жизни. Минако бесцельно бродила по окрестностям, то и дело пиная пустые металлические банки. Куртки с собой у нее не было, ведь девушка даже не подозревала, чем обернется для нее этот день. Она шла, обхватив себя руками, и зябко потирала замерзшую кожу. Желудок сводило от голода, отчего он назойливо напоминал о себе. Но блондинка только раздраженно фыркала, не собираясь исполнять прихоти организма. Что она делала прошедшие несколько часов? Вряд ли можно ответить что-то внятное. Последним воспоминанием был твердый взгляд Ятена, в котором не было ни капли теплоты. А потом сплошной туман из каши воспоминаний, сожалений, мечтаний. Она так и не смогла сказать ему заветных слов, будто кто-то внутри поставил блок. До сих пор в голове крутился отрывок из их разговора… — …тогда скажи, что любишь меня… Минако помнила глаза блондина, наполненные надеждой. Словно в этот момент решалась его судьба. Он смотрел так сосредоточенно и внимательно, точно боялся пропустить хотя бы одно слово, пусть и сказанное шепотом. А она так и хранила молчание, так и не вымолвила ни звука. Сидела, как натянутая струна, в его цепких руках и смотрела, не моргая. За нее говорили глаза, и они были красноречивей тысячи слов… Ятен отпустил её и отвернулся. Он больше не был рядом. Последняя ниточка, которая связывала двоих молодых людей, бесследно растворилась. Минако была в этом уверена. Она чувствовала. И тогда девушка, наконец, поняла. Озарение пришло так внезапно и неожиданно, что блондинка даже удивилась, почему раньше она испытывала какие-то сомнения. Они никогда не сможет полюбить ни Ятена, ни какого-то другого мужчину. Все попытки будут оканчиваться одинаково — несчастно. Её сердце занято. И занято насовсем. Навсегда. Она, со своей любовью к Кунсайту, не сможет сделать счастливым ни одного человека. Скорее, даже наоборот. Это будет похоже на вечную борьбу с самой собой. И бесконечные терзания, которые будут изводить и того, кто рядом. — Иди домой, — бесцветным голосом проговорил парень, глядя куда-то сквозь пространство. — Видно же, что мы не пара… И она ушла, не сказав ни слова. Ушла, закрыла дверь и перевернула страницу своей жизни. Больше Ятена Коу в ней не было… *** Повернув ключ в замке зажигания, Сейя в очередной раз поморщился. Слишком уж долго старенькая Тойота, доставшаяся братьям от родственников, крутит стартер. Пора бы сменить свечи зажигания, только вот времени, к сожалению, совсем нет. Аккуратно двигаясь в потоке, минуя квартал за кварталом, брюнет бросил взгляд на пассажирское сиденье, где, удобно откинувшись на спинку, развалился младший брат. Спустя почти три недели после происшествия на реке, парня, наконец, выписали, позволив ему покинуть стены больницы. Конечно, положение было непростое. Ятен до сих пор совершенно ничего не вспомнил, и это сильно усложняло жизнь. Родным людям предстояло познакомиться заново. Это было достаточно серьезное испытание, но для каждого — по-своему. Небольшой пакет с вещами мирно покоился в багажнике, а сам блондин молча разглядывал меняющиеся пейзажи за окном, успевая при этом менять одну радиостанцию за другой. Сколько Сейя себя помнил, это была та самая дурная привычка Ятена, которая раздражала всю семью без исключения. При повороте налево на большом четырехполосном перекрестке зазвучала медленная спокойная композиция, а уже через секунду пространство разрезал рев бас гитары. Когда в голове воцарился настоящий хаос из треков, брюнет в конце концов сорвался: — Ятен, ради всего святого, прекрати тыкать эти чертовы кнопки! На лице младшего брата появилась хитрая усмешка. Он метнул веселый взгляд в сторону Сейи и загадочно улыбнулся: — О, да! — в голосе присутствовал некий триумф. — Тебя это всегда бесило больше остальных! — Еще бы! — с энтузиазмом подхватил брюнет. — Для меня это форменный вынос мозга! Ты это знаешь и все время, чтобы довести меня… Тут Сейя резко дернулся, отчего машина опрометчиво вильнула, и одарил брата пристальным взглядом. Тот косо смотрел на него в ответ и улыбался. Не просто улыбался. Так могут только те люди, которые знают какую-то тайну, не ведомую никому, кроме них. В глазах мелькала таинственная искорка, поставившая брюнета в логический тупик. — Останови здесь, — взгляд Ятена переметнулся за окно и сфокусировался на вывеске летнего кафе. — Пора поговорить. И не делай такие круглые глаза, — он хохотнул и похлопал Сейю по плечу. — Сначала сладкое, а потом тайны! Брюнет молча кивнул и припарковался у тротуара. Он уже привык получать удар за ударом. Вот уже битых десять минут блондин за обе щеки уплетал мудреный десерт, состоящий из орехов, фруктов и кучи взбитых сливок. Креманка стремительно пустела, а парень не произнес еще ни одного слова. Более того, на все нетерпеливые вопросы брата он бубнил с набитым ртом что-то нечленораздельное, похожее на просьбу «подождать еще немного». — Фух, — удовлетворенно выдохнул Ятен, облизывая ложку. Он облокотился о стол и подпер руками подбородок. — Хоть как-то подсластить свою жизнь… — задумчиво произнес он, глядя за окно. День был в самом его разгаре, и город жил привычной жизнью, наполняя все вокруг духом своего бытия. Сейя ждал объяснений совершенно не поддающемуся никакой логике поведению Ятена. В голове крутилась сотня вопросов, которые уже было невозможно контролировать. Блондин монотонно постукивал ногой под столом, и Сейю это начало сводить с ума. Ну, что же ты скрываешь? Что происходит? Брюнет совершенно машинально принялся елозить на стуле, кидая нервозные взгляды по сторонам. Молчаливость брата давила не хуже головной боли, когда, кажется, сосуды вот-вот лопнут от перенапряжения. Стало жарко, и парень раздраженно расстегнул две верхние пуговицы своей нежно-зеленой рубашки с коротким рукавом. Не помогло. Он снова стрельнул взглядом по залу небольшой кафешки, имеющей скорее статус забегаловки: круглые пластмассовые столики, искусно замаскированные фабрикой изготовителем под дерево, стулья с твердыми сиденьями, от которых уже начала побаливать спина, нелепый дизайн в оранжево-коричневых тонах, видимо, дизайнеры стремились создать футуристическую атмосферу, но, увы, ничего у них не вышло. Однако, как ни странно, недостатка в клиентах у этого заведения не было. Вернувшись взглядом к брату, Сейя аж вздрогнул от неожиданности. Ятен бесцеремонно уставился на него, прожигая взглядом, словно каленым железом. Странно, но парень даже нервно сглотнул, уже не зная, чего ожидать от непредсказуемого блондина. Прошла еще по меньшей мере минута, прежде чем младший брат подал голос. И это было так, словно лопнул огромный мыльный пузырь, рассеивая после себя множество микроскопических частичек. — Я не терял память, Сейя, — вот так просто выдал молодой человек. Ноль эмоций, никаких чувств. Словно он оповестил случайного прохожего о времени, не заостряя на этом особого внимания. Так просто… — Я помню всё. До последнего. Если бы Сейя не знал своего родного брата, то он бы, наверное, поверил в его полное безразличие. Но он знал. Он чувствовал его. Ятен снова закрывался в себе. Скоро он вновь станет с окружающими холодным, как лед. Опять… — Почему-то меня это не удивляет, — ответил он ему, глядя в глаза. И правда. Брюнет не воспринял это, как потрясение. Скорее, как логическое объяснение происходящему, и только… Он не стал сетовать на брата из-за того, что тот не открылся раньше, когда все они были в смятении и не знали, как подойти к молчаливому парню, не признающему никого из близких. Пусть он оставит все при себе. Значит, ему так было нужно. — Ясно, — это все, что Сейя смог из себя выдавить в этот момент, ну и тяжелый вздох, разумеется. Он не хотел выпытывать брата о причинах и следствии. Если тот захочет, то все расскажет сам. И Ятен захотел… Хотя в последствии брюнет понял, что сильно недооценивал своего младшего брата. Он оказался намного смелее и самоотверженнее, чем казался с первого взгляда. — Я с самого начала знал, что Мина не выберет меня, — что тут скажешь, начало сразу загробное. — Я понимал, во что ввязываюсь, но меня это не остановило. Иногда случается так, что, полюбив однажды, останешься верным этому чувству, несмотря ни на что. И она полюбила, но не меня… Повисла пауза, во время которой парень, видимо, собирался с мыслями. Сейя же сидел молча, не решаясь потревожить его раздумья. Он на автомате, потому что уж очень громко кто-то хихикнул, перевел взгляд на соседний столик. Три девушки с озорными улыбками, которые там устроились, тут же отвернулись и сдавленно прыснули. «Второкурсницы», — пронеслось в голове у молодого человека, и снова послышался голос Ятена. — Она шептала его имя во сне, когда провела с нами ту самую ночь в палатке, — горько проговорил он. Сейя напрягся. Про кого это он? — Мне было больно и обидно, — продолжал блондин. — Она нравилась мне и раньше, до того, как сама сделала первый шаг. А этот чертов Касахара засел у нее в душе, как пиявка. — С чего ты взял, что у нашего руководителя что-то было с Минако? — перебил его брюнет, стараясь понять ход мыслей брата. — Понимаю твое смятение, — ответил Ятен, слегка улыбнувшись. — То, что очевидно для меня, неведомо для тебя. Иными словами, все мои мысли и наблюдения были направлены на девушку, которая интересна. Сейя задумался. И правда. Он ведь особо и не всматривался в отношения господина Касахара со своей ученицей. Его заботила совсем другая особа, но сейчас не об этом… — Однажды я выследил руководителя в лесу и потребовал объяснений. Он мне поведал, что они когда-то действительно были близки. Но это прошлое, и мешать он не намерен, — мимо прошла официантка с подносом, и в воздухе повеяло ароматом кофе. — Когда там в лесу я очнулся… Да-да! Не делай такие глаза, — снова усмехнулся Ятен, наблюдая за меняющимся выражением лица брата. — Я очнулся не в больнице, а в лесу, но был слишком слаб, чтобы открыть глаза. Но я все слышал! — на этом парень снова ушел в себя, барабаня пальцами по столешнице. Сейя отметил, что девушки с соседнего столика так и продолжают хихикать, бросая в их сторону заинтересованные взгляды. Неужели вы все способны разбить мужчине сердце? А, девочки? В двух словах, особо не вдаваясь в сопливые подробности, блондин передал ему разговор Кунсайта и Минако, свидетелем которого случайно стал. Лучше бы он ничего не слышал! А с другой стороны, ничем хорошим лживые отношения бы не кончились. Ну, что за судьба такая? Надоело! Выплеснув, наконец, все то, что скопилось в душе, Ятен пальцами взъерошил челку и тяжело вздохнул. Сейя почувствовал себя крайне погано. Он уже начал испытывать неприязнь к белокурой Минако Айно, которая посмела сделать больно его брату. Он понимал, что девичье сердце — штука капризная и зачастую диктует свои правила, но все же… Могла бы и головой подумать! И хуже всего было то, что он совсем не знал, как помочь. Что делать! Любовь — болезнь неизлечимая. Очень осторожно он спросил: — Что будешь делать? — прозвучало как-то коряво. Он переживал за блондина, за его психику. Ведь очень трудно, когда так часто отвергают… — Самоубийства от меня не жди, — хохотнул молодой человек, но взгляд оставался грустным. — Я не идиот, Сейя. Да, я влюблен в нее до сих пор. Но я был готов к подобному исходу, поэтому для меня это не сердечный удар. Осведомлен — значит вооружен, а если вооружен — значит защищен. Не так ли? — он подмигнул брюнету и продолжил. — Хорошо, что наши отношения оборвались на корню. Так легче. Я справлюсь, не переживай за меня. Просто нужно время, только и всего, — похоже это было все, что Ятен на сегодня сказал. А и правда. Все стало ясно, как день. Что тут добавить? — Врач был с тобой в сговоре? — вдруг полюбопытствовал брюнет. — А то! — Ятен аж просветлел от веселья. — Видать, когда-то в жизни ему тоже досталась бессердечная стерва! Блондин стрельнул взглядом в сторону девушек и, мило улыбаясь, послал им воздушный поцелуй. Те, хихикая так, что вот-вот лопнут животы, заерзали пуще прежнего, радуясь, что на них все же обратили внимание. Понимая, что для Ятена сейчас настал непростой период, Сейя поднялся из-за стола. — Я не могу залечить твою рану, мне это не под силу, — проговорил он, кладя руку ему на плечо. — Но я знаю, что тебе еще улыбнется удача… — Или сразу три… — ухмыльнулся Ятен, кивая в сторону подружек. Сейя солидарно улыбнулся: — Жду тебя вечером дома, дорогу ты помнишь. — Конечно. На этом парень направился к выходу, накидывая на плечи кожанку. Остановившись у самой двери, он обернулся и снова оглядел помещение. Ятен уже сменил место дислокации и восседал в компании веселых однокурсниц. — Ну, что ж! — печально заключил Сейя, вдыхая свежий уличный воздух. — Жестокий мир, встречай очередного циника и бабника с разбитым сердцем!