Испытание страхом

Я вошла в здание университета под общий гул и шум. По коридорам, как угорелые, носились студенты, постоянно сбивая меня с пути, и я уже не знала, куда спрятаться от них. Учусь здесь уже третий год и планирую продолжить обучение, но до сих пор не привыкла к этим гонщикам. А возможно, я просто находилась в прострации. Вижн вернулся. Навсегда ли? Что он теперь будет делать? И как изменится моя жизнь? Потому что я знала, что наши отношения не станут настолько доверительными, как прежде. С Пьетро совсем другая ситуация. Я не знала, встречаемся ли мы теперь. Между нами бывало слишком много разногласий. И хоть я всегда чувствовала тепло рядом с ним, оно уже отличалось от того, что он излучал семь лет назад при нашей первой встрече. Возможно, мы оба понимали, что это неправильно. Перед нами стояла преграда в виде семейной связи. Даже если и не кровной. Я чувствовала, что поступаю себе же на вред. Я люблю Пьетро, но теперь, когда вернулся Вижн, луна снова сменилась солнцем. Моё видение предстало передо мной во плоти. Как же теперь будут развиваться наши отношения?.. Зря я, наверное, покинула кофейню так быстро. А сейчас я даже не могла узнать, как они там. Всё ещё ссорятся или — крошечная вероятность — подружились и пропустили по стаканчику пива в баре напротив? Я живо представляла, как Вижн с сигаретой в руке рассказывает о своих дальних странствиях и, возможно, тех двух девушках, с которыми он встречался. Как же я их ненавидела! Они посмели так легко заполучить его, возможно, поддавшись лишь его внешности, в то время как я страдала по нему и не позволяла даже быть хоть немного навязчивой. Я в ярости сжала ручку сумки и прошла по направлению к библиотеке. Я остановилась возле нужной мне двери. Подёргала ручку. Ну конечно! Именно сейчас им надо было закрыть библиотеку, не так ли? Я облокотилась о тяжёлую высокую дубовую дверь и едва не скатилась по ней, глубоко вздыхая и закатывая глаза. Мимо меня снова прошла какая-то пара студентов. Этих-то я знала — аспиранты. Самые старшие из обучавшихся здесь, если смотреть по курсу, а не возрасту. И если первокурсники постоянно проводили время в драмкружках или на домашних вечеринках, то эти двое чуть ли не на «ты» обращались к преподавателям и с ноги открывали дверь в кабинет ректора. Наташа Романофф и Стив Роджерс. И, как обычно, они снова кричали друг на друга. Они были крепкими друзьями — это знал весь университет вплоть до сотрудников охраны, — только их дружба характеризовалась постоянными взаимными упрёками и саркастическими замечаниями. Я помню, как однажды они поспорили, и выиграла, конечно же, Наташа, что доказала, когда прошла по коридору с поднятым вверх средним пальцем, обозначая поражение Стива. По-моему, её тогда поймал декан факультета. Больше она так не дерзила. Но это не важно. А сейчас она прикрывала нос рукой. Мне показалось, что из-под её пальцев выглядывает вата. Рядом бежал Роджерс, моля её о прощении и постоянно перекрывая ей дорогу, а она грозилась вдарить ему по лицу, если он не прекратит и не даст ей пройти в медицинский кабинет. «Твою мать, Роджерс, ну почему я?! Ты совсем, что ли, слепой?» Стив держал в руках мяч для регби. Похоже, он случайно кинул этот мяч в её сторону. Довольно странно, что Наташе досталось — она у нас посещала секцию борьбы и по силе и ловкости превосходила некоторых парней. Они проскочили мимо, даже и не заметив меня. Да меня, в принципе, редко кто замечал. Я скрывала факт родства со знаменитыми психологами нашего века. Появились бы недоброжелатели. А ещё возле меня появилась бы куча лишних знакомств. Я предпочитала оставаться в тени. Итак, не найдя лучшего варианта, я направилась к буфету. Семинар с мистером Старком начался бы только через сорок минут.

***

Я присела в углу, зацепив сумку за ручку на спинку стула. Передо мной лежали тетрадь и учебное пособие. Мистер Старк преподавал многие предметы, в общем-то, схожие между собой, но его лекции были самыми увлекательными. Среди других преподавателей ему не было равных. Он вроде был хорошим врачом и миллионером, насколько я знала по слухам, но никогда не вдавалась в подробности. Он объявился в аудитории сразу после начала занятий, как всегда, статный, высокий, одетый с иголочки. Сколько я помню своё обучение в университете, я ещё никогда не видела его ни в чём, кроме костюмов. Кроме того случая, как я однажды в парке я увидела его на пробежке: только тогда он был одет в спортивные брюки и куртку. К слову, я в тот день специально его избегала, чтобы не напоминать об учебном долге. — Добрый день, дорогие студенты, — он положил вещи на стул у кафедры и, не дав остальной части группы даже рассесться за парты, начал вести занятие. — Садитесь скорее, у меня не так много времени сегодня. А нам ещё нужно будет обсудить такую важную тему, с которой сталкиваетесь вы все на протяжении всей своей жизни. И даже не смейте мне говорить, что не сталкивались. Я вас заинтриговал? Что ж, напрягайте свои извилины и вспоминайте всё, что я читал вам на лекции. Открывайте тетради и записывайте: наша сегодняшняя тема — личностный кризис. Кто-нибудь знает, что он собой представляет? — мистер Старк облокотился о кафедру, обводя взглядом аудиторию. О, я знала, и не понаслышке. Иногда мне казалось, что личностный кризис начался у меня в пятнадцатилетнем возрасте, с уходом Вижна, и с тех пор так и не прекратился. Но и тогда — я старалась его преодолеть. Иначе, я понимала, мне так и стоять до конца на коленях перед жизнью, а не гордо поднимаясь провожать взглядом невзгоды. Но прежде чем кто-либо успел даже раскрыть рот, чтобы что-то сказать, прежде, чем мы дослушали сам вопрос, раскрылась дверь, и с порога мы услышали голос, спрятанный за пирамидой из коробками, книгами и ноутбуком сверху над всей этой конструкцией. — Критический момент функционирования личности. А затем появились голова и ноги. Питер Паркер, лаборант, кажется, второкурсник. Сынок всего университета. В том числе — мистера Старка. Где бы у нас с профессором ни проходили занятия, Питер появлялся везде, как по зову судьбы. Причём чувствовал себя хозяином в кабинете. Как и сейчас — он аккуратно прикрыл дверь ногой, каким-то чудесным образом поправил рюкзак на плече и с грудой канцелярских вещей направился к лаборантской. — Мистер Паркер, сколько раз я просил вас не злоупотреблять своим положением, — даже не смотря в сторону парня, проворчал Старк. — Вы повторяете один и тот же материал третий раз за неделю! — парировал Питер. — Я на факультете биохимических технологий, наверное, психологию знаю лучше, чем все, кто здесь сидит. — Так чего вы пришли? — пытаясь не сорваться, пробурчал он. — Кабинет химии же, — он посветил своими вещами перед его носом. — А почему я вообще читаю психологию в кабинете химии? — Потому что в кабинете психологии кто-то разбил градусник, и там теперь ртуть на полу. — Даже не представляю, кто же это мог быть, — профессор закатил глаза. Паркер на секунду оцепенел. — И вот почему сразу я? — Господи, иди уже, пожалуйста. По аудитории пронёсся легкий смешок. Старк проводил взглядом Питера в лаборантскую и покачал головой. — Если он не перестанет так делать, личностный кризис начнётся у меня. Преждевременный. — Я все слышу! Старк сорвался с места и хлопнул дверь лаборантской. Хорошо, что у него не было ключа. Иначе бедняга Паркер так бы и остался сидеть там до окончания занятий. — Вернёмся к нашему обсуждению, — профессор поправил пиджак, смахнул с него — возможно, воображаемые, — пылинки и остановился у кафедры. — Кто знает, что является причиной возникновения личностного кризиса? — Критические ситуации, — послышалось из зала. Старк вскинул бровь и устремил свой взгляд в то место, откуда услышал выкрик. — Вам не предлагали поступить в Оксфорд? Поразительное аналитическое мышление. Я ухмыльнулась. Профессор нашего времени. Обожаю, когда он остроумно отвечал на довольно простые догадки студентов. — Тем не менее, вы правы. Действительно, просто так кризис развиться не сможет. Он всегда обусловлен ростом и развитием личности. Когда, считается, происходит первый кризис? — В раннем детстве, — ответила я, не медля. — Он связан с проблемой доверия-недоверия окружающему миру. Старк тут же мне подмигнул. От этого жеста мне стало неловко. — В точку. И какое же благоприятное решение этого конфликта? — По Эриксону — надежда. Человек должен оставить место вере. — Верно. Что же происходит дальше? А дальше — ещё семь стадий развития личности, начиная с года и заканчивая самой смертью. На каждом определенном этапе, который является, по сути, чём-то вроде переходного возраста, с личностью происходят значительные изменения. Мы изучаем мир сквозь призму навыков и умений, поиска смысла, нашей истинной роли. Мы пытаемся определить, что для нас значит жизнь: в детстве — через творчество, в подростковом возрасте — через обучение, а затем — через любовь, близость и — иногда — одиночество. Затем мы думаем о том, чего успели добиться в жизни, и вот тогда, именно тогда, наступает последний личностный кризис. Но все они лишь возрастные. Это нормально: бояться будущего и неизвестности, когда тебе восемнадцать, страшиться, думая, что мы бесполезны, в тридцать, или сталкиваться с тяжелыми проблемами. Все это нас меняет в ту или иную сторону. Либо мы благополучно решаем конфликт, либо сдаёмся. Однако бывают и ситуационные кризисы. Они вызваны объективными событиями, происходящими против воли человека, меняющими его реальность. Для таких конфликтов характерно противоречие внутренних потребностей личности и невозможности их удовлетворения. — Совершенно верно, — Старк поаплодировал отвечающим на его вопросы и вывел на экран слайды с повторением материала и фотографиями. — Как мы видим, преодоление кризиса поможет сохранить наше внутреннее «Я» и его цельность. Но что бывает, если человек так его и не преодолевает? Он изменяет отношение к ситуации. Так или иначе, после долгого низвержения в кризис и его активного переживания, человек больше не может находиться в прежнем состоянии, когда все напоминает ему о страшных событиях, произошедших с ним. Каждая частичка этого мира будет искать связь с его прошлым. А будущего не останется. — А теперь поднимите руки те, кто когда-либо в жизни испытывал кризис. Половина аудитории вскинула правые руки. — Те, кто считают, что они не пережили, его не замечали, — проговорил мистер Старк. — Каждая наша мысль, каждое наше сомнение так или иначе порождали внутреннюю борьбу. Не важно, в каком возрасте. — Мистер Старк, — я подняла руку, пока он на секунду замолчал. — Может ли кризис возникнуть из-за страха? — Из-за страха? — он вскинул бровь. — Если он довольно сильный и мешает нам спокойно жить и развиваться — конечно. — А если мы преодолеем личностный кризис, сможем ли мы побороть страх? В аудитории повисла тишина. Мне и самой хотелось знать ответ на этот вопрос. Мистер Старк не отводил от меня взгляда. — Возможно, но вероятность не такая уж большая. Ведь по-настоящему избавиться от страха сложно. Много методик было избрано, но ни одна ещё не доказала свою эффективность. — Несколько лет назад группа студентов здесь, в Портленде, подготовила проект виртуальной игры погружения в страх в целях избавиться от него. Доказала ли она свою работоспособность? — я приподнялась на месте. Мистер Старк сделал глубокий вдох. Я видела, как на его лице появились капли пота. — Рад, что вы наслышаны о таких глобальных проектах. Однако его закрыли сразу после того как его основатели без вести пропали. Я вздрогнула. Мои родители!.. — И сейчас я бы не хотел отходить от основной темы. Если вы захотите поговорить об этом, всегда прошу — после занятий или на кафедре. И я так и сидела до конца занятий, ощущая внутреннюю дрожь. Я каждые пару минут поглядывала на часы, молясь, чтобы этот семинар прервался, остановился, окончился, но время, как назло, тянулось бесконечно. Однако я не могла сдаться просто так. Я должна была выяснить у мистера Старка, как много он знает о том «провальном» эксперименте. Что-то мне подсказывало: гораздо больше, чем он говорит… Как только пришло время перерыва, все студенты подскочили со своих мест и ринулись в коридор, а я тут же небрежно свалила вещи в сумку и подбежала к Старку. Мы уже не первый год с ним работали: знали, что частенько после занятий он убегал быстро из-за своей постоянной занятости. Успешный врач, психолог, миллионер, заработавший состояние, возможно, на каких-нибудь аферах (как мы полагали). Поэтому поймать его было настоящим подарком судьбы, особенно когда у студентов были долги по его предмету. — Мистер Старк, — я остановилась как вкопанная возле него. — Могу ли я попросить вас рассказать о том эксперименте побольше? — Вы имеете в виду тот, провальный? — он вскинул брови, убирая свои документы. — О нем известно ничтожно мало, чтобы что-то говорить. Поначалу студенты хотели прославиться, а после… видимо, не хватило компетенции завершить проект. — Но ведь основателями были выдающиеся психологи! Старк остановился на секунду, окинул меня презрительным взглядом и хмыкнул. — Всего лишь два студента, полагавших, что их рискованные концепции смогут изменить мир. Прошу меня извинить, Ванда, но мне пора бежать, — он подмигнул мне, хлопнул по плечу и ушёл, на прощание попросив Питера закрыть кабинет. Я осталась одна, прижимая к себе ручку сумки. Кажется, я снова принимаюсь за дело. Я собираюсь исследовать тайну своих родителей.