Испытание страхом

Вернее, она покинула нас, видимо, ещё ночью, так как утром, когда я предложила всем выпить по чашке кофе, чтобы взбодриться, не спустилась она одна. При любых других обстоятельствах я бы не обратила внимание на ее отсутствие, но угроза могла подступить с любой стороны. Не время сидеть сложа руки. Мы не обнаружили её в доме, а это априори служило недобрым знаком. Мы обошли всю территорию и обследовали окрестности — её не было нигде. Мы звали её, кричали во все горло, но она не откликнулась. Мы пробовали использовать способности Пьетро — он со скоростью света смог обежать весь Портленд от одного края до другого. Но что поделать? Эта альтернативная версия города с новыми переулками подвалами и крышами тщательно спрятала от нас Наташу Романофф. Я точно помню, как сидела на заднем дворе своего дома и потягивала крепкий кофе, пытаясь взбодриться после бессонной ночи. Вижн говорил, что под глазами у меня вылезли синяки. Должно быть, я выглядела ужасно. Однако все из нас казались побитыми, даже Питер, который беспробудно проспал всю ночь, и тот выглядел побитым. — А если это Эрик? — высказал предположение Стив. — Он ведь не захотел остаться с нами. Говорю вам, он явно не чист. С самого начала только он у всех вызывал подозрения. Ну ещё и ты, — Роджерс бросил взгляд на Вижна. — Я не виноват, что из меня вылезают голограммы, понятно? — огрызнулся тот. — Зато почему-то все началось лишь с твоим появлением, — добавил Пьетро. Как тетки на базаре. Честное слово. — Послушайте, хватит, пожалуйста, — не вытерпела я. — Наташа может быть в опасности… -… как и все мы… — снова встрял Пьетро. — И если не прекратите обвинять друг друга, ничего путного не выйдет. Они замолчали. — Эрик, может, ни в чем и не виноват, — начал Баки. — Может, игра уже началась и Наташа в самом эпицентре страха. — Тогда как ты объяснишь поведение Эрика? — возразил Стив. — Отказаться остаться вместе? Молчать весь вечер? Что с ним, черт возьми, не так? Нельзя попасть в виртуальную игру и оставаться настолько беспристрастным. — Если только он уже знал об этом, — тихо проговорил Питер. Все взглянули на него. — Что ты имеешь в виду? Он выпрямился, хотя по одному его взгляду можно было распознать беспокойство и неуверенность. — Ну, Ванда же знала о проекте. Может, Эрик тоже наслышан. И побольше. Кто знает. Он явно может обладать какими-то сведениями. Стоило признать: резону в его словах было место. По крайней мере, такая версия звучала максимально правдоподобно. Как бы мы хотели скорее со всем разобраться! Увы, приходилось оставаться в неведении. Внезапно мне в голову пришла непроверенная, рискованная, но довольно полезная идея. Кто знает, какие ещё тайны хранит эта игра. И если она постоянно подкидывает новые правила, почему мы не можем сделать то же самое? — Вижн! — воскликнула я. Тот вздрогнул от неожиданности. — Ты ведь можешь проецировать! Так попробуй с Наташей! Что, если мы в состоянии наблюдать за другими игроками? — Я не могу это контролировать, Ванда. Проекции появляются произвольно, не по моему желанию. Так что я рад был бы помочь, но сделать я ничего не в силах. Пока он выдавал эту тираду, я, как и все остальные, краем глаза заметила изменения, происходившие с небом. Он сам не чувствовал, как проекция, словно по моему велению, лучом оказывалась на небе, которое уже давно перестало быть небом и превратилось в импровизированный экран. Мы во все глаза уставились на картинку. Наташа, в общем-то, правильных пропорций и роста, была показана на белом фоне, словно на съемках фильма, а сзади повесили белое полотно. Она опустилась на пол, сжимая колени и пряча лицо. Она была удручена. Казалось, только что ей устроили качественную промывку мозгов или же заставили принять галлюциногенные препараты. Она явно существовала не в реальности. Она была за ее гранью, в каком-то параллельном мире. Что с ней? Неужели для неё игра началась?.. Не успели мы и подумать об ответах на эти вопросы, как с неба прозвучали злорадный смех и голос Золы. — Поприветствуем первого участника нашей игры, — его голос звучал торжественно, словно он объявлял о начале какого-то шоу. Видимо, для него как раз все шоу и представлялось. — Чёрная вдова. Кажется, у участника с таким именем не может быть страхов. Кто посмеет сказать, что человек, смело сравнивший себя с одним из самых опасных пауков, способен чего-то бояться? Однако все мы люди. У всех из нас есть свои скелеты в шкафу, не правда ли? Готов поспорить, вам не терпится узнать, перед чем встаёт на колени, казалось, одна из самых смелых девушек в мире! Что же — я объявляю о первом испытании. Дерзай, Чёрная Вдова! Перед нами открывалась не просто проекция. Это был самый настоящий фильм на огромном экране в виде неба. Мы и глазом моргнуть не успели, как сразу же белый фон вокруг Наташи начал принимать различные формы: сначала вырисовывались тени, затем появлялись очертания предметов, и совсем скоро Наташа оказалась в крохотной комнате размером от силы пять на пять метров. Она вскочила с пола — удручённости не осталось и следа. Теперь же она была напугана. Реальность вокруг неё деформировалась точно так же, как вчера вечером, когда вся земля выворачивалась и принимала обличье университета. Теперь же вокруг Наташи сначала разверзлась пропасть, а затем образовалось помещение. По одному его виду — никаких окон, под низким потолком одинокая лампочка, издающая тусклый свет, тяжёлая металлическая дверь во всю стену со сложным шестерёнчатым замком — можно было предугадать, что ничего хорошего в этой комнате не происходило. В центре стоял поломанный деревянный стул, на котором, к удивлению, всё ещё мог сидеть человек. Им оказалась худощавая девушка лет пятнадцати на вид. Она была привязана к спинке и ножкам тугими верёвками, от которых по местам исходили ворсинки. Её длинные спутанные рыжие волосы прикрывали лицо, голова была опущена. Одежда, состоявшая из лёгкого белого платья, была порвана — она прикрывала лишь грудь, живот и колени. Доносилось мерное постукивание капель сточных вод о пол. Секунда за секундой, в ритм неровному дыханию, вода стучала о каменную поверхность, собираясь свести с ума каждого, кто окажется рядом. Девушка тяжело дышала. Под белоснежным платьем проглядывались глубокие царапины и тёмные синяки. Она корчилась от боли и наклонялась вперёд, к коленям, пытаясь сжаться, спрятаться, сбежать от того, что с ней произошло. И по тому, как она уклонялась, можно было провести параллель с тем, как сейчас в углу сжимала ноги Наташа. Я ахнула. Это и была Наташа. Только лет на десять моложе. Наташа наших дней стояла у стены, смотря на саму себя сквозь пелену нескольких лет. Кто-то отнял у неё дар речи. Она была не просто в шоке. Капли пота, выступившие на лбу, открытый рот, увеличенные глаза — я и поверить не могла, что Наташа может быть напугана. Она была в ужасе. Меж тем немереное количество замков тяжёлой железной двери по очереди издали щелчки, и та с оглушительным скрипом отворилась. Молодая Наташа даже не обернулась. Я боялась за неё: а если сейчас ей нанесут гораздо больший вред? Даже если она прямо сейчас стояла передо мной живая и невредимая, это не уменьшало моего волнения. Появился высокий мужчина. Он выглядел, как один из тех агентов тайных спецслужб, которых показывают в фильмах: дорогой и идеально сидящий на нём костюм, ботинки, блестевшие настолько, что можно было увидеть в них чёткое отражение лампы под потолком, ровно уложенная причёска — ни один волосок из неё не выбивался — и золотые поблескивавшие в тусклом освещении часы на левой руке. Его походка была уверенной, резкой, смелой, как и он сам. С огромным раздражением во взгляде и читавшейся в глазах усталостью он обошёл крохотное помещение и оказался напротив юной Наташи, нависая над ней коршуном. Та даже в таком случае не подняла головы. — Ну что, дорогая моя, — усмехнулся мужчина. Кажется, это была злая улыбка. — Теперь ты поняла, к чему приведёт твоё несогласие? Наташа сделала пару глубоких вздохов. Видимо, в помещении отчётливо не хватало воздуха. Она, превозмогая боль, сделала над собой усилие поднять голову и плюнуть прямо в лицу этому подонку, не говоря ни слова. А затем — она расхохоталась, только хохот этот был вызван вовсе не радостью, а истерикой. Было страшно слышать этот душераздирающий смех. — Ты ничего от меня не получишь! — крикнула она. Возглас не прорвался дальше помещения. — Убей меня, убей на этом самом чёртовом стуле, пропусти сквозь меня электричество, но я — никогда — не буду — служить — тебе! И она снова разразилась громовым хохотом. Тогда мужчина остановил её, крепко схватив за шею, будто собирался задушить. — Я знаю, как тебе дорога жизнь. — Рядом с тобой она никогда не будет жизнью, — прохрипела Наташа. — О нет, ты ошибаешься, — мужчина нацепил злорадную ухмылку. — Тебя удерживает кое-что. Этот человек слишком дорог тебе, чтобы ты просто так свела счёты с жизнью. Даже не пытайся отвертеться. — На этом свете нет ничего хорошего для меня, — просипела Наташа. Мужчина ослабил хватку. Наташа пыталась откашляться и вдохнуть побольше воздуха, но её шея до сих пор оставалась в тисках его цепкой руки. — Для тебя мы оставили Брюса. Её глаза, казались, стали ещё больше. — Вы не посмеете, — прохрипела она, — его тронуть. — Посмеем, о, ещё как посмеем, дорогая, — настала очередь мужчины гоготать. — Все основатели очищены. Остались только те, что согласились работать на нас. Беннер слишком умён, чтобы отказаться. Он ведь не хочет погибнуть из-за каких-то моральных принципов. А ты у нас… оказалась упрямой девочкой. — Почему я должна… работать… на вас? Её лицо понемногу синело. Из последних сил она жадно глотала воздух, которого оставалось нещадно мало, и вырывалась из лап мужчины. — Потому что негоже забрасывать семейное дело, дорогая моя. Ты же не хочешь подставить своих родителей, не так ли? — Вы… отвратительны. Ты… отвратителен. — Я знаю, — улыбнулся мужчина. В его взгляде читалось самое жестокое желание к насилию. Казалось, он без раздумий смог бы покончить с Наташей. — И лишь поэтому я оставляю тебя в живых. Если ты хоть чуть ослушаешься меня, если ты попробуешь сбежать или поможешь Брюсу найти отсюда выход — вы оба можете попрощаться с солнечным светом. — Ты пытаешься… манипулировать. — Я не пытаюсь. Я уже это делаю. Выбирай: либо Брюс и сомнительные шансы быть с ним, либо никакого Брюса. Никакой тебя. Никакой жизни. Он сдавливал руки на шее Наташи. Её кожа продолжала синеть, она не могла вырваться. Инстинкт самосохранения говорил ей расшатывать стул в попытках освободить руки, но и этого у неё не получалось: они были стянуты тугой верёвкой. — Хо… хоро… — пробовала произнести она. Из её глаз текли слёзы. Но слёзы — далеко не от испуга, а от боли. — Хорошо. Мужчина убрал руку. Наташа делала глубокие вдохи и пыталась откашляться, она дрожала на стуле и пыталась вырваться из сковывавших её, словно цепи, верёвок. — Вот и славно. Отныне ты официально с нами, агент Романофф.