Испытание страхом

Мы в панике выбежали на улицу. Вижн остановился посреди двора, направляя луч из груди на небо. Кажется, только что Эрика закинули в испытание страхом. На мгновение в моей голове промелькнула мысль: ведь мы ещё не обговорили с ним все организационные вопросы, касающиеся игры! Однако было подло думать о таком, пока он находился в опасности. Как и в прошлый раз, всё небо, начиная от самого горизонта, служило нам экраном. Понятия не имею, зачем Зола сделал возможным доступ к личной жизни чужих людей. Возможно, чтобы к фобиям привязывалось осознание того, что ты можешь казаться слабым и беззащитным другим людям. Чертовски жестоко. Мы увидели комнату. Повсюду находились ящики, из которых выглядывали игрушки и одежда. Сверху, с люстры, на нитках свисали крохотные модели планет и звёзд — фосфорные изделия из картона и пластика, светившиеся в темноте. Комната была больших размеров: одна кровать вдвое больше моей чего стоила. Она находилась на небольшом пьедестале, а всё остальное место занимали полки, стеллажи, игровые места с раскиданными по ним игрушками, по стенам развешены физические и политические карты, равномерно по периметру находились небольшие лампы, издававшие тусклый свет. Во всю стену виднелись окна, открывавшие вид на живописные пейзажи города. Комната ребёнка. Судя по огромному количеству моделей автомобилей, космических кораблей и комиксов, лежащих на столе в беспорядке, я осмелилась предположить, что в комнате жил мальчик. Помимо них, это доказывала и небольшая инсталляция на противоположной стене: четыре металлических буквы красовались над входной дверью: ЭРИК. Полагаю, перед нами предстали детские годы Эрика. Постель была расправлена, одеяло смятым валялось посреди кровати. Мальчик лет пяти в ночной темноте светил модернизированным аналогом фонарика перед собой, смотря на светящийся стеклянный объект перед собой. Как и говорил Эрик — продвинутые технологии. Нам до них, наверное, ждать ещё несколько лет. Я даже не знала, как обозначить этот предмет, из которого ещё и доносились звуки. Маленький Эрик — я была абсолютно уверена, что это он — нажимал по стеклянной поверхности, и на ней менялись картинки. Он смотрел что-то по типу слайд-шоу. Рядом с картинками проявлялся и текст. Вскоре дверь открылась, и на пороге появилась высокая темнокожая женщина с роскошной копной кудрявых волос, уложенных в красивую причёску. Одета она была в элегантное тёмно-синее платье. — Н’Джадака? — удивилась она. — Почему ты ещё не спишь? Ты видел, сколько времени? Н’Джадака? Что это за имя? Разве в кровати не Эрик? — Мам, но я не хочу, чтобы меня называли Н’Джадакой. Эрик звучит круче, — пробубнил мальчик. Всё понятно. — С каких пор тебе перестало нравиться твоё имя? Когда ты станешь королём, то прикажешь всем называть тебя Эриком? Тот кивнул. — Я хочу быть не как все. В нашей стране у всех похожие имена. Я хочу выделяться. Его мать бросила усталый взгляд на комиксы, скопившиеся в углу. — Ты не можешь преуменьшать значение собственного имени, потому что хочешь быть как герои комиксов. Ты — это ты. Ты не должен терять собственную личность, чтобы казаться круче. Ты — законный наследник престола, разве может быть что-то «круче»? — она улыбнулась. Мальчик покачал головой. — Вот и не мудри мне. И ложись спать. — Я не хочу. Видимо, Эрик родился вредным. — И какую замену сну ты выбрал? — женщина вскинула бровь. Сын гордо показал стеклянный предмет. — Планшет? — усмехнулась его мама. — Серьёзно? Ты и так проводишь в нём целые дни, что такого важного ты захотел увидеть и ночью? Эрик снова нажал на одно из изображений, и тогда планшет (спасибо за название этой чудесной женщине) спроецировал прямо в воздух изображение планеты. — Снова смотришь на планеты? — Они чудесны, — произнёс Эрик, с восхищением и восторгом смотря на голограмму. — Я бы хотел, чтобы их было видно прямо с земли. Мама присела на кровать рядом с ним, обнимая его и глядя на проекцию. — И как называется эта красавица? — Фамм Проксима. Открыта совсем недавно в спиральной галактике Проксиматр. Её размер примерно вдвое больше Земли. — Ты бы хотел видеть её отсюда? — уточнила мама. — Только представь, какой огромной она бы казалась. И она нажала определенный набор кнопок. Тогда проекция мгновенно увеличилась в размерах, в геометрической пропорции превращаясь из обыкновенной картинки в настоящую модель. Её пределы выходили за границы комнаты. Эрик ахнул и закрыл глаза от испуга. А затем стараясь этого не показывать рискнул-таки посмотреть на голограмму сквозь пальцы. — Всего лишь проекция, — произнесла мама. Да, зато какая! Каждый кратер, каждая впадина или выпуклость просматривались с точностью до мельчайших подробностей. — Слишком большая… — прошептал Эрик, и я, кажется, начала догадываться о его страхе. Он нажал на нужные ему иконки, и проекция исчезла. А затем, не в силах удержаться, включил подобие слайд-шоу. Сначала мы увидели фигуру человека. Обыкновенный чёрный силуэт. В следующий миг он уменьшился, и рядом с ним появилось изображение многоэтажного дома. Человек сразу показался крохотным. Следующим в этой линии оказался небоскрёб, пронзающий облака высоким шпилем. Кажется, это было одно из зданий Ваканды. Со стеклянными стенами и широкой обзорной площадкой. Потом и он оказался чрезмерно малым по сравнению с… планетой. А затем планета сжалась до невероятно малых размеров: сзади виднелось Солнце. Но и Солнце внезапно стало слишком маленьким по сравнению с последующими звёздами, выступавшими в ряд. Под каждой из них виднелась аккуратная надпись, сообщавшая об их наименовании. Сириус, Альдебаран, Бетельгейзе. Кажется, о некоторых из них я когда-то слышала. А затем… затем все эти звёзды сжались до невероятно малых размеров, потому что пришла очередь самой массивной из них. UY Щита. Лишь часть созвездия Щита. Яркий красный гипергигант. Самая быстро сгорающая из всех звёзд. Эрик не удержался от испуганного вздоха. И тогда напротив изображения звёзды снова возник человек. Крохотный, ничего не значащий — меньше песчинки в колоссальном, бесконечном космосе. Обыкновенный человек против звезды. Казалось, хватит лишь дуновения — и он исчезнет навсегда. Мама Эрика выключила проекцию и убрала планшет. — Хватит любоваться, — с улыбкой, но ноткой укора в голосе сказала она. — Завтра рано вставать, — и, пожелав ему доброй ночи, поцеловала в лоб и покинула комнату, выключая свет. — Спокойной ночи, — пребывая в прострации, ответил Эрик и накрылся одеялом. Но мы все ещё чувствовали его тяжёлое дыхание. Страх был определён мною мгновенно. Мегалофобия. Боязнь неестественно больших объектов. Случается, что люди с такой фобией испытывают потребность просматривать фотографии этих объектов: высотные здания, огромные скульптуры, а теперь ещё и изображения звёзд и планет. Эту потребность трудно объяснить, но возможно, подсознательно люди пытаются справиться со страхом таким образом. Полное погружение в фобию. Эрик, похоже, изобрёл этот способ для себя ещё в далёком детстве. Комната стала плавно исчезать. По крупицам она растворялась в пространстве, и перед нами появлялся ошеломлённый Эрик. Он не показывал своих эмоций, но в глубине души я была уверена: он боялся. Так же, как и Наташа. В отличие от девушки, которая, испытываемая страхом, сжалась на полу от эмоций, он стоял прямо, прикрыв глаза и опустив голову. Он спрятал пальцы в кулаки и напрягся, полностью готовый встретиться с опасностью. Прозрачное пространство постепенно формировалось во что-то издали напоминающее улицу. Вокруг Эрика рисовались земля, трава, затем они покрывались асфальтом и бетоном. От них ветвями отходили дороги, площади, повороты. Нам как будто был показан процесс строительства дорожной сети города. Когда асфальт лёг ровным слоем, прямо на нем стали появляться задатки будущих домов. Эрик был эпицентром, а вокруг него землю окутывали пустыри на которых велись стройки. Этаж за этажом они возвышались над Эриком, придавая зданиям все больше массивности и громоздкости. Вскоре многоэтажки, начиная от обыкновенных торговых центров и жилых многоквартирных домов и заканчивая небоскребами устремлёнными в небо, окутали пространство. Эрик стоял в самом эпицентре, словно сердце, а здания артериями отходили от него. Он успел осмотреться, кидая взгляд на шпили, громоотводы, высокие смотровые площадки. Все дома пустовали и даже были какими-то безжизненными. Только что отстроенные они казались заброшенными. Во многих оконных проемах отсутствовали стекла, ни звука не доносилось из-за этих стен. Лишь бетонные блоки ровными квадратами выступали со всех сторон. Тишина. Совершенная, оглушающая тишина воцарилась вокруг него. Ни дуновения ветра, ни автомобильных сигналов тли моторов мотоцикла. Город был искусственным. Эрик беспристрастно смотрел на здания, дыша абсолютно ровно, как будто возле собственного дома. Он и бровью не повёл. В его взгляде читалось лишь неизмеримое равнодушие. На секунду мне показалось, что игра неверно определила его страх, но затем поняла: это было всего лишь начало. На начальных стадиях мы ещё можем так стойко переносить страх и не показывать свои чувства — как Эрик. Пока я думала, тот уже предпринимал кое-какие действия. Резко присев на одно колено, он замахнулся со всей силы ударил кулаком по асфальту. Затем повторил снова и снова, пока на земле наконец не появились расщелины. Он продолжал наносить удары, и асфальт под ним был готов развернуться. Здания позади уже по очереди рушились: с шумом и грохотом они падали на землю, окутанные пылью, ломали друг друга и соседние дома, пока вскоре не раскрошились на мелкие частицы. Эрик гордо поднялся. Понимая, что сзади ему угрожает опасность, он направился вперёд, не оглядываясь и расправив руки: так, череда зданий цепью ложились позади него. Он разрушал их силой мысли. Он шагал. Прямо, мимо высоток и небоскребов, ломая их, кроша по кусочкам. Так же быстро, как они появлялись, они и исчезали, оставляя за собой дорожку из пыли. Он переходил на бег. Едва касаясь стен, Эрик покидал эти места, слишком опасные для него. Я вздохнула от неожиданности. Эрик выбрал гениальную методику. Он ломал свой страх, пока тот не сломал его самого. Искусственный город продолжал ломаться. Крошиться в пыль и превращаться в пустыню. А когда самое последнее здание исчезло с наших глаз и когда Эрик добежал до конечной точки, перед ним открылся обрыв.