***
Рафаэль долго оглядывает свой прикид в зеркало, постоянно поправляя чёрную хлопковую рубашку. Зеленые локоны причудливо завиваются, приоткрывая отросшие угольные корни. Он прячет в карман желтую зажигалку и, ещё раз взглянув в зеркало, направляется к дому новой соседки. Ее дверь ярко-желтая, не люминисцентно-желтая, режущая глаз, а будто цвета переспелого манго. Он стучится, облокотившись о косяк. Изабель открывает дверь, и на ее лице застывает изумление. Она в домашних шортах в чёрную клетку, тонкой белой футболке и носках с авокадо. Рафаэль потешно приподнимает бровь. — Я не вовремя? — спрашивает так, будто точно знает, что вовремя. — Нет, конечно, заходи. — Иззи пропускает его в дом в полном смятении. глупаяглупаяглупая, ты же его даже не знаешь — Я только переоденусь. — она убегает наверх, попутно прихватывая на столе чёрную мастерку. Рафаэль плюхнулся на диван, увлечённо осматривая дом. Почти вся мебель, обои и пол были в нежно-персиковых и желтых оттенках. Сразу вспоминаются утренний кофе, домашние тапочки, пикники и клетчатые скатерти, постеры и старые книги. Изабель спускается вниз в чёрных джинсах и оранжевом свитере. Она сразу идёт на кухню, будто запрограммированная, что при приходе гостей их надо накормить. — Я не голоден, — на ее вопросительный взгляд он кивает. — Я не ем. Только фотосинтезирую. Изабель теряется.хочется рассмеяться[заплакать],улыбнуться. Она в ужасе бредёт к дивану и садится рядом с ним. зачемзачемзачем ты пришёл. Они сидят секунд двадцать в вязкой тишине. Рафаэль все время щурится и под конец чихает. Иззи смеётся, прикрывая рот рукой. — Я сразу хочу предупредить, что я не за солью. — оба смеются, но этот смех слишком наигран и глуп. — Мне просто стало очень скучно, а я пока не обзавёлся здесь знакомыми, что посидеть на желтом диване и посмотреть новую серию Ходячих. Изабель расслабляется, мягко опуская плечи, громко смеётся, иногда заигрывая и забываясь, она легонько касается его локтем. Кажется, что кожа Рафаэля из чистого фарфора, который причудливо блестит при свете солнечных лучей. Его глаза иногда недобро отливают красным, но Изабель почти ничего не замечает.***
Рафаэль смотрит на ее лёгкое еле дышащее тело и мягко присаживается рядом с кроватью. На огромном матрасе Изабель утопает в серебристых простынях, ее волосы чёрным полукругом рассыпаются по кремовой подушке, выступившая испарина похожа на утреннюю росу на багряном румянце, а руки расслабленно лежат по бокам. чиста и прекрасна Он наклоняется ближе, судорожно вдыхая запах свежей чистой крови. медь, порывистый морской ветер, летний дождь, соль, белый шелк, спелая брусника Рафаэль резко делает пару шагов назад, хватаясь за голову. Просто девчонка. Человеческая девчонка. Она должна жить, влюбляться, читать книги, заводить новые знакомства, морщить своё прекрасное фарфоровое личико из-за излишне горячего кофе. — Не могу, — он хватается за голову, беспорядочно что-то шепчет, перебирая волосы. — Чертов трус! — ударяет кулаком по столу, разбрасывая бумаги. Рафаэль стоит у окна, пытаясь собраться. — Ладно, чего стоит! Сколько было таких же?! Не она первая, не она последняя. Он подходит к кровати. Девушка вдруг кажется слишком маленькой, по-детски наивной и беззащитной. Ее нежно-алые губы приоткрыты в предпоследних вздохах. Рафаэль мысленно считает ее пульс. Бессмысленно, наверное, но эти грубые числа скоро сойдут на ноль. Он пытается убедить себя, что не убивает ее, просто теперь не будет этих глупых чисел, она больше никогда не заболеет, вот только эта бесконечная радость скоро превратится в тихий ужас. Он припадает к ее губам, целуя нежно, еле прикасаясь, пытаясь почувствовать что-нибудь стоящее к ней. <right>тебе просто не повезло, Иззи. прости</right Он извиняется. Стоя на коленях перед почти мертвым телом. Если бы он умел плакать, наверное пустил бы скупую слезу, но пустые глаза его черны и пусты от непонятных сомнений. Этот обед будет самым невкусным в его жизни. да, напоил. да, воспользовался. нет, не брошу, как всех предыдущих. Рафаэль наклоняется к ее тонкой шее. Обжигает горячим дыханием маленькую голубую венку и, будто боясь чего-то, кусает мягкую тёплую плоть, ощущая на губах солоноватую медь. От вкуса и запаха крови сильно дурманит, но он лишь отходит в нерешительности к дальней стене и съезжает вниз. Вытирает рот рукавом, оставляя на чёрном хлопке бордовые следы. хочется убежать, спрятаться, пока она не проснулась. пока не назвала его монстром или убийцей***
Рафаэль ждёт до вечера, поглядывая на грудь Изабель, которая опускается и поднимается все реже и реже. Она сильно бледнеет, появляются сильные тёмные круги вокруг глаз, волосы заметно выцветают у корней. Она не стала менее красивой. Такая же спящая красавица. Она приоткрывает свинцовые веки, оглядывая комнату. Рафаэль смотрит с удивлением и любопытством, ожидая театрального шоу. Он готов к такому, как никогда. Изабель поворачивает голову в его сторону, еле размыкает губы и хрипло шепчет: — Где я? — Рафаэль поднимается с грацией кошки и присаживается на кровать. Он медлит, часто посматривая в окно. — Где мы, Рафаэль? — В доме напротив. — ответ звучит слишком шутливо. Изабель облизывает пересохшие губы, прикусывая губу. Она рывком отнимает голову от подушки, хватаясь за его руку. — Что ты мне подсыпал? — она шипит, будто змея, отчего ее ярко-алые губы искривляются в подобии едкой улыбки. — Куда ты меня привёз? Я сейчас вызову полицию! Кто ты вообще такой? От громкого крика у зеленоволосого звенит в ушах. Рафаэль уже немного жалеет, что не оставил ее здесь с непреодолимым чувством жажды крови и готовностью убивать. — Послушай, сладкая. — его голос звучит успокаивающе-гипнотически. — Я не бросил тебя одну в этом доме, не оставил без капли крови, не оставил в неведение в конце концов. Я собираюсь помочь тебе ужиться с такой версией себя, а потом свалю конечно же. На лице Изабель застыл тихий ужас и шок. Она сжала до побелевших костяшек шелковое одеяло. В ее зрачках читался невероятный страх, сковывающий руки и ноги холодными ржавыми цепями. — С какой версией? — она запинается, будто стесняясь. Рафаэль смеётся. Эта девчонка ещё не действует ему на нервы, а эта беззащитность и наивность кажутся умилительными. — Я вампир, сладкая. — он приближается к ней почти вплотную, обхватывая ледяными пальцами ее за подбородок. — Да, и не только я.