Из художников в короли

      Газетная статья рассказывала о молодом и талантливом художнике, чьи работы поражали своим мастерством и оригинальностью, пусть часто и были мрачноваты. Эти картины нравились большинству его поклонников меньше более жизнерадостных, пусть сам творец и считал иначе. Особенно забавной ему казалась критика фанатичных святош, приходивших в восторг от его околорелигиозных творений. Они считали, что он не имел права создавать нечто отличное от удовлетворяющего их, а то, что он не разделял подобную позицию чуть ли не кощунством.       Когда ему приходилось подобное слышать, Фобос хмурился и уходил со своих же выставок. Обратная ситуация с мрачными воздыхателями приводила к тому же результату. И его всё меньше интересовали люди и их мнения.       Князь закрывался в пропахшем краской доме, ругался с подрастающей сестрой и все меньше думал о Меридиане. Возвращаться не хотелось. Поначалу злившая завеса перестала трогать. Жажда власти растворилась и смешалась с масляными красками.       Он не считал рисование целью своей жизни. Возникшая в какой-то момент популярность вызывала равнодушие. Ему доходило двадцать четыре, а сестре шел тринадцатый год. Отвратительный возраст у обоих.       Он уже успел кое-чего добиться в жизни и понять, как работает этот мир, чувствовал странную апатию от понимания перспективы. Казалось бы, всё состоялось: вот тебе привычная колея, делай, что делаешь, и всё будет хорошо. Но неудовлетворённость грызла. Душа хотела чего-то большего, а князь Меридиана не понимал, что это за «большее», и не знал, как этого добиться. Сестра же, напротив — вошла в тот возраст, когда хочется доказать всем и каждому, что ты чего-то стоишь, что-то можешь. В контрасте с собственными переживаниями это было выматывающе. Воодушевлённый, всеверующий свет в её глазах слепил. Слишком хорошо были знакомы ближайшие разочарования. Слишком хорошо он знал, каково это — желать как лучше, а получать совсем другое.       Элион глубоко одинока. Фобос видит это невооружённым взглядом, и ему не нужны доклады шептунов, чтобы это понимать. Любимый брат, он же единственный родственник, её не понимает, среди подруг она чувствует себя лишней, и тому подобные мелочи. Фобосу неинтересно копаться во всем этом. Всё равно не поможет, хоть и хочет. За одиннадцать проведённых на Земле лет он привязался к сестре. Пусть иногда ему хочется если не убить её, то стукнуть как следует. Но едва ли их разногласия выходят за рамки поведения любых других братьев и сестер.       Окружающие уверяют, что они — образцовые родственники, в особенности он. Фобос слышит об этом с тех пор, как таскал сестру в детский сад и забирал оттуда, помогая копающейся малявке надеть обувь и верхнюю одежду.       Тогда подобные комментарии злили до безумия. Он не желал быть ничьим братом, и непонятно что останавливало его от убийства. Ещё сложнее было совладать с регулярно возникающим желанием разорвать в клочья всех этих умиляющихся и сочувствующих куриц.       Со временем раздражение ушло как в отношении сестры, так и в отношении окружающих. Чужое мнение стало не более чем шумом, а разделять в мыслях себя с сестрой после стольких лет под одной крышей стало как-то глупо.       Князь Фобос разводит краски и рисует розы. Прекрасные цветы прячут за собой уродливую действительность. Сегодня ему вновь снился сон, где он — правитель Меридиана. В отличие от обычного, его двойник выглядел уставшим и уязвимым. Воды магического источника всё хуже восполняют силы, а гнев погибающего мира падает ему на плечи. Люди шепчутся о возвращении законной наследницы. Мятежи и заговоры множатся, время поджимает, а союзники только и делают, что подводят.       — А чего ты ждал? Это ведь Меридиан: все и всегда недовольны, — начинает устроившийся на подоконнике двойник правителя, ведущий куда более простую жизнь.       У них одно лицо, одно имя, одна душа, разница лишь в том, что один слишком рано оказался у власти, а второму пришлось учиться выживать в чужом мире, постигая смирение.       — Я — их повелитель, — шипит владыка Меридиана.       — Ты — узурпатор, — фыркает его двойник.       — Будто ты лучше.       Юный правитель немного успокаивается, берет свои чувства под контроль, садится на стул с высокой спинкой, больше походящий на трон.       — Едва ли, — отзывается Фобос, сидящий на окне.       — Почему ты ничего не делаешь? — спрашивает его величество.       — Потому что рисовать розы приятнее, чем обращать в них врагов.       Может, это и всего лишь бред его больного сознания, но если он не может быть честным с собой, то с кем тогда может? И какой тогда смысл во всем этом? Князь Фобос не настолько плохо разбирается в магии, чтобы не понимать, что ничего не происходит просто так.       — Собираешься всю жизнь рисовать? — владыка продолжает задавать бьющие в лоб вопросы.       — Нет, может быть, когда-нибудь стану тобой.       А вот это уже ложь. Такой, какой он есть, Фобос королем не станет. Это он понимает прекрасно. Король должен жаждать власти и не так, что «было бы неплохо», а «больше всего на свете». В особенности король, которому предстоит сломать все сложившиеся традиции и устои и перешагнуть через законную наследницу в лице младшей сестры.       — А кишка не тонка? — насмехается двойник. — Времени не останется ни на сестру, ни на картины, и о свиданиях придется забыть.       Фобос усмехается. Вот по чему, а по бестолковым свиданиям он скучать не будет. Есть огромное количество способов продуктивнее и увлекательнее провести время, хоть он иногда и завязывал небольшие романы. Пару раз даже считал, что значительные, но не срослось.       — Ты уверен в моей непригодности? — спрашивает он.       — Только в твоём малодушии.       — Если ты о побеге с Меридиана, то это не из-за страха смерти, а если о сестре, то посмотрим, что ты будешь делать, когда судьба сведет вас вместе.       Эти сны всё ещё трогают князя Фобоса, хотя едва ли кому бы то ни было приятно подозревать у себя шизофрению. Краски ложатся на холст, создавая очередную диковинную композицию.       Фобос всматривается в свою работу, словно стараясь найти в ней высший смысл. Его двойник прав: давно пора браться за ум и перестать страдать глупостями. Их с Элион жизнь не вечно будет мирной. Рано или поздно, но их найдут, и тогда ему придется защищать их обоих.       Когда входная дверь хлопнула, оповещая о появлении сестры, Фобос понял, что хорошего понемногу, и его спокойствию пришел конец. И почему школьные занятия занимают так мало времени?       — Филипп, ничего, что я с подругами? Мы немного позанимаемся и уйдем, — закричала с порога Элион.       — От обязанности приготовить ужин тебя это не освобождает, — отозвался он.       Уловки сестры Фобос знал все наперечёт. Умаслить его тем, что с ним проще договориться, чем с родителями девочек, и что он лучший брат на свете, было невозможно.       Успевшая дойти до мастерской сестра обняла его со спины, бесплодно стараясь подлизаться и не задеть руки, чтобы он случайно не испортил картину.       — Ну, Филипп, может, лучше закажем пиццу?       — У тебя не одноразовое тело, Элион, чтобы с ним так небрежно обращаться.       Фобос откладывает кисть и краски в сторону, после чего выпутывается из объятий сестры.       — Здравствуйте, девушки, — оборачивается он к гостям.       Подружки сестры с ним здороваются и рассеянно машут руками. Всё как обычно, но что-то его настораживает, отчего князь хмурится и не слушает, что лопочет сестра.       — Удачно провести время, у меня ещё есть дела, надеюсь, что ненадолго. И, Элион, никакой пиццы или китайской еды. Проверю.       Сестра ожидаемо надулась, а князь Фобос устремился вон из комнаты, чтобы вымыть руки, переодеться и сделать необходимое, пока не забыл и не передумал.       Не успел он приступить к первому пункту, как его догнала лучшая подруга сестры.       Корнелия Хейл умела быть навязчивой и невыносимой, но в целом Фобос относился к ней положительно. Наравне со значительными недостатками у неё были столь же значительные достоинства: в отличие от Элион, Корнелия прочно стояла на ногах, а не летала в облаках, знала себе цену и умела добиваться желаемого. Менее раздражающей это её не делало, но заставляло уважать, а также надеяться, что когда-нибудь достоинства перевесят недостатки.       — Филипп, подожди, — окликнула его девушка.       — Вопросы пиццы и успеваемости не обсуждаются, — сообщил Фобос.       — Я не об этом. Мой отец просил тебя позвонить ему, он хочет поговорить.       Это было уже интереснее. Фобос согласно кивнул и пообещал это сделать, как закончит с делами.       Распрощавшись с девчонкой, князь усмехнулся. Смесь флирта, привычности и смущения в поведении Корнелии не переставали его забавлять. Не иначе как она сама понимала абсурдность своего к нему интереса или же запуталась в умозаключениях, что не меняло результата. Но это было мелочью, куда важнее было понять, для чего он потребовался Гарольду Хейлу.       В лучшем случае он хочет приобрести очередную картину для себя или кого-то из деловых партнеров, но что-то подсказывало, что это не так. Это же ощущение подсказывало, что нечто должно произойти, и его нельзя дальше игнорировать.       Удобней всего было получать информацию от шептунов, но в этот раз он решил увидеть происходящие своими глазами, слишком уж волнительными были донесения его верных слуг. Да и чутьё подсказывало, что это необходимо сделать. Оно не обмануло, Фобос наткнулся на то, в вероятность существования чего не до конца верил — портал на Меридиан.       За всё время жизни на Земле Принц нашёл всего два или три похожих портала, и они закрывались сами собой в течение получаса. На большее не хватало энергии и стабильности. Этот же портал был другим. На звание постоянного перехода он не тянул, но сомневаться в том, что он легко продержится если не пару месяцев, то пару недель, не приходилось. Была вероятность того, что кто-то решит его закрыть, но любопытство тянуло вперед, и князь решил рискнуть: протянув руку вперед, шагнул навстречу неизвестному.