Любовь через ненависть

Астрея и Локи были приведены к Одину в цепях и под конвоем. Асы, словно церберы* крепкой хваткой держали супругов за цепи, словно те были в состоянии куда-то сбежать. И самым унизительным было даже не то, что они сейчас в таком виде предстали пред Одином… Более ужасным был тот факт, что перед тем, как попасть во дворец, их в таком виде провели через главную площадь Асгарда. И если Астрее было наплевать на собственную репутацию, то вот Локи за маской шута и широкой улыбкой скрывал сильнейшую душевную боль. Ему было тошно от всего: оттого, что его в очередной раз унизили; оттого, что (как он ошибочно думал) его никто не понимает; оттого, что асы видят в нём только монстра и ледяного великана; оттого, что Один вообще спас его когда-то, забрав из разрушенного Йотунхейма. Локи жалел, что убил Лафея. В момент, когда йотун склонился над Одином, трикстеру надо было позволить своему биологическому отцу завершить начатое. Трикстер часто вспоминал, как нежно и трепетно на него смотрело это чудовище, когда Тор с друзьями и Локи ворвались в Йотунхейм. «Один убийца и вор», — смотря гневно на Тора, произнёс великан. А потом, как-то резко смягчившись, перевёл взгляд, полный боли и печали, на Локи. Да, как показало время, ледяные великаны, монстры, которыми пугают детей по ночам, как оказалось, куда более чувствительные существа, чем прекрасные внешне, но бездушные внутри асы. Подумать страшно… Локи убил родного отца, чтобы спасти Одина, и что он получил взамен? «Ты был рождён, чтобы умереть. Ещё в детстве», — снова, уже во второй раз, повторил Всеотец, когда Локи заикнулся о своём царском происхождении. «Идиот», — пронеслось в голове Астреи, как только она услышала слова Царя. Локи стоял, опустив голову вниз, не в силах больше слушать тот яд, что сочился из уст Одина. А прочитав мысли супруги, сжал её ладонь в знак благодарности и одними губами, беззвучно, произнёс: «Спасибо». «Всё же ты непроходимый глупец, если всё ещё считаешь, что я не на твоей стороне», — незаметно улыбнувшись, мысленно ответила Астрея. Локи всё также смотрел в пол, но на его губах появилась искренняя лёгкая улыбка. Один заметил, что супруги не реагируют на его речь и как-то странно себя ведут. — Молодые люди, — басом, повысив голос, сказал Всеотец, так, чтобы супруги услышали его. — Я вижу, вам обоим неинтересно, что я говорю, поэтому, приступим сразу к оглашению приговора. Ты, — ткнув пальцем в сторону Локи, — проведёшь остаток своих дней в темнице. А ты… — уже смотря на греческую богиню, продолжил Один, — К сожалению, я ошибся в тебе. Богиня правды и справедливости должна была смягчить характер Локи и стать для него примером, а не его собственным отражением. Я очень сильно в тебе разочарован. В темницу я, конечно, сажать тебя не буду. Несмотря на то, что ты сейчас сделала, я помню и добро, совершённое тобой. Так что, Астрея, впредь без моего ведома ты никогда не покинешь свои покои. Выпускать из комнаты тебя будут только в дни торжественных мероприятий и под строгим надзором моих охранников. Услышав слова Одина, Локи, вместо того, чтобы проявить хоть малейший, наигранный, испуг, рассмеялся в голос. Он вспомнил, как уже дважды его шустрая жена сбегала от его охраны. Да что там, она даже с его магией справилась, а тут Всеотец наивно запугивает её какой-то комнатушкой… Лафейсон был уверен, что его жена долго под арестом находиться не будет и даст ещё прикурить этому старому балбесу, который искренне верит, что держит всех и каждого под своим контролем. — В темницу его! Сейчас же! — увидев, как Локи его высмеивает, зло приказал Один. Прищурив глаза и нагло ухмыльнувшись, Локи бросил последний взгляд на супругу и мысленно сказал: «Что-то мне подсказывает, что мы с тобой очень скоро встретимся, дорогая… Я ведь прав?» «Как знать…», — неоднозначно ответила богиня мужу, смотря, как того под конвоем выводят из тронного зала. *Цербер — в греческой мифологии трёхглавый огромный пёс, который охраняет ворота в царство Аида.