Памятью сердца — венком незабудок Я окружил твой милый портрет. Днём утоляет и лечит рассудок, Вечером — нет. Бродят шаги в опечаленной зале, Бродят и ждут, не идут ли в ответ. «Всё заживает», — мне люди сказали… Вечером — нет.
Мефодий вышел из «Звёздного пельменя», сонно потягиваясь — сегодняшняя смена затянулась до двух часов ночи. Виной всему был Пирожков: он просто не пришёл на работу, и Мефодию, как козлу отпущения, выпала роль заменять этого мудака. Даша же упорхнула около шести вечера, сославшись на то, что Депресняку нужно к ветеринару. Однако, при взгляде на её животное, у Мефа создавалось впечатление, что котик уже побывал у доктора Виктора Франкенштейна — иначе объяснить адский вид животного было просто невозможно. Как бы там ни было, этот вечер он проведёт один. «Хотя, — Мефодий бросил быстрый взгляд на часы. — Уже ночь». Ему оставалось всего ничего, чтобы подготовиться к завтрашнему опросу по членистоногим. Шумно вздохнув — и с какого перепуга поступил на биологический? — он пинком отшвырнул попавшуюся под ноги пустую пластиковую бутылку. Путь неблизкий, бесплатного развоза нет, как и денег на такси. Пришлось идти пешком, а этот район отнюдь не славился доброжелательными и законопослушными гражданами. Меф шёл, заснув руки в карманы, и старался не привлекать к себе внимания — благо пока что ему никто не попадался на пути. Пару кварталов он миновал за четверть часа — такой быстрый темп для его натренированного тела лишь в радость. Сам Меф не очень-то помнил, когда решил взяться за гантели. Результат он видел, а вот как шёл к нему — забылось. Это его вообще бы не волновало, если бы Элина как-то раз не спросила, со скольких лет он начал тренироваться. «С тринадцати, не позже», — твёрдо заявила она, что-то записывая в зелёный ежедневник с супергероем на обложке. Меф усмехнулся, вспомнив свою «ЗОЖигательную» однокурсницу: пышнотелая и круглолицая Элина выступала на всех танцевальных конкурсах их ВУЗа, совершенно не стесняясь своих форм. Пока он думал ни о чём и обо всём одновременно, ноги сами несли его по знакомому маршруту. Ещё один поворот — и Меф попал на тёмную улицу, на которой единственным источником света служил высокий фонарь, одиноко стоявший в самом конце. Из всех кварталов, этот тупиковый поворот Меф не любил больше всего. Рационально он понимал, что здесь нет ничего тревожного, и если пройти быстро, то и опасности нет никакой. Только вот понимать — это одно, а сговориться со своим инстинктами — дело далеко не простое. Ощущение, что за ним следят, появилось почти у самого края длинного дома, прозванного в народе нелицеприятным названием «кишка» из-за своей длины. Умного мало, но прижилось. Как всегда: нормальные или хотя бы адекватные клички никогда не находят отклика. То ли дело какие-нибудь «Гремлин», «Удод» или «Кнут». Нет, это ощущение появилось как только Меф вышел из «Пельменя». Просто сейчас в этом интимном полумраке чувство, что он не один, усилилось в несколько раз. Меф выпрямился, будто встав в боевую стойку, хотя разумно было бы пригнуться и ускорить шаг — шансы на побег велики. «Быстро бегать умеют только трýсы и крысы. Разницы почти нет, но крысы живут дольше, потому что убегают раньше». Над тем, чьё это высказывание и почему оно воспроизвелось в голове мужским хрипловатым голосом, Меф не стал задумываться. Главное то, что бежать он точно не будет. Он остановился, выровнял дыхание и зачем-то отвёл руку в сторону, то сжимая, то разжимая ладонь. Боевая стойка, которую он принял, совсем не походила на позу боксёров, а ведь сейчас у Мефа в арсенале только свои кулаки. «Интересно, с чего у меня должно быть что-то другое?» — возникла в голове нелогичная мысль и тут же растворилась, потому что совсем рядом раздался звук шагов. Прошла пара томительных секунд, и вот в тонкую полоску света вышел высоченный мужчина с огромными руками и с выражение бессмысленной злобы на кривом лице. Мефодий вздохнул: «Ну вот. Вляпался». — Девочка, а девочка, — позвал мужик, исковеркав голос, чтобы он прозвучал поласковее. Вышло, мягко сказать, неудачно. Меф дёрнул головой, откидывай волосы назад. Ну да, он распустил хвост, потому что за день работы в «Звёздном пельмене» с тугой резинкой на волосах к концу смены голова напоминала чугунный котелок. Только вот вряд ли мужчина мог спутать его с девушкой сейчас, когда смотрит прямо в лицо — стало быть, он был мертвецки пьян. — Иди сюда, я тебе конфетку дам, — под конец фразы мужик заржал, окутав его спиртовым «ароматом», подтверждая сделанное предположение. Мефодия от прохода отделял какой-то десяток шагов и его нежеланный знакомый. На стороне у юноши была трезвость и ловкость, а у соперника — сила и бездумность. По самым мрачным подсчётам выходило пятьдесят на пятьдесят. — Такая красоточка и одна. Ай-яй-яй, как нехорошо, — и снова этот идиотский смех. «Как у рожающего тюленя. Я, конечно, смеюсь также, но мне-то никто не осмелится об этом сказать», — всплыла в памяти аллегория, сказанная когда-то какой-то девушкой. Меф нахмурился, но вспомнить её подробнее не смог. Что-то ещё, кроме постоянно всплывающих воспоминаний, добавляло ощущение неправильности. Неужели этот едва стоящий на ногах мужчина и был причиной того неприятного холодка, который Мефодий ощущал всю дорогу? Смех неожиданно оборвался, и Меф пристально взглянул в лицо незнакомца. В его глазах как будто выключили свет: выражение алкогольного веселья исчезло, сменившись расчётливой и трезвой злостью. Мужчина напал без предупреждения — просто сорвался с места, замахнувшись правой рукой. Это было хоть и быстро, но заметно, и Мефодий успел уклониться, сместившись влево. Кулак пронёсся в метре от его лица, запустив какой-то внутренний алгоритм борьбы. Откуда он взялся и почему так знаком — непонятно, но думать некогда. Тело Мефодия будто работало само: присед, блок, нырок, снова блок. Незнакомец наносил удары яростно, но глупо — Меф подметил это каким-то отдалённым участком сознания, продолжив уклоняться. Борьба напоминала игру в Догонялки, и юноше это вскоре надоело. Но как бы ни был пьян его соперник, доступ к проходу за своей спиной он продолжал удерживать. Мефодий переместился ещё на шаг в сторону, понимая, что сам же загоняет себя в тупик. Но оттеснить мужчину от спасительного выхода было необходимо. На эту уловку соперник оскалился, и Мефодий, отвлекшись на его ухмылку, получил мощный удар в лицо. Ослепляющая боль пронзила его, и Меф упал на колени, схватившись за пылающую челюсть. Металлический вкус крови во рту прояснил сознание, и Меф, пошатываясь, попытался отползти. «Главное встать: в уличной драке нет чести. Того, кто упал, добивают сильнее. Потому что в мире есть только одно право — право сильного*», — и снова этот голос, щекочущий память, но всё-таки незнакомый. Меф нашарил рукой стену, ощутив приятную прохладу остудившегося за ночь кирпича, и медленно поднялся. Поворочав языком во рту и убедившись, что зубы целы, Меф поднял голову и злобно посмотрел на мужика, замершего в паре метров от него. «Что же. По-хорошему не получилось». Удар Мефодия пришёлся прямиком по солнечному сплетению, и мужчина согнулся пополам. Добивающий-локтевой в наклонённую шею, коленом в подбородок, и оглушенная туша валится на холодный асфальт. Меф отступил, шумно дыша. Какая-то пара секунд, и бугай в нокауте. «Это так… странно, быстро. Классно». Кровь шумела в ушах, пальцы гудели от удара — отголоски адреналина были приятными. — Ну вот, — удовлетворительно произнёс кто-то из тени. — Стоило бегать как горный козёл, когда можно было решить всё в три удара? Потратил десять секунд и освободил дорогу. Небось Свет против того, чтобы бить даже таких слабоумных тупиц как он. Холодок пробежал по телу Мефодия, когда он понял, что его невидимый собеседник и есть та опасность, которую он интуитивно чувствовал всю дорогу. — Но как прыгал-то, как скакал, — продолжил насмехаться хриплый голос. — Аидушка бы прослезилась и назвала бы тебя молодым оленёнком, впервые выпущенным на волю. А я бы сказал, что это было похоже на брачный танец барана на замёрзшей лужи грязи. Мефодий чуть отступил, постаравшись незаметно оглянуться. Всё по-прежнему плохо: он всё также в тупиковой ловушке неудачного переулка, а в недобрых намерениях нового врага сомневаться не приходилось. — Лови! — внезапно повысил голос мужчина и бросил что-то в него. Меф инстинктивно выставил руку вперёд и поймал брошенный предмет. Им оказалась длинная деревянная палка. «Не палка, — запоздало понял Мефодий. — Меч. Деревянный меч. Игрушка». — Давай-ка посмотрим, что ты помнишь, — предложил голос из темноты и раздался щелчок пальцев. Валявшийся в отключке мужчина зашевелился, что-то промычал и медленно начал подниматься**. Меф с недоумением смотрел, как его тяжелая туша вяло приподнялась, подобно марионетке, которую умелый кукловод заставил двигаться. Тут — юноша не поверил своим глазам — в руках у мужчины прямо из воздуха возник меч. Длинный, блестящий и, в отличие от его, совсем не деревянный. «Чёрт. Всё плохо, — весьма чётко понял Мефодий, а ещё запоздало подумал: — Это, что — магия?». — Я бы дал обратный отсчёт, но… — мужчина в тени усмехнулся, — …но эффект неожиданности вещь сколь пренеприятная для одного, столь же удобная для второго. Мужчина-марионетка напал ещё в тот момент, когда незнакомец не договорил свою фразу, но Мефодий был к этому готов и, даже не смотря на всю драматичность ситуации, подавил желание улыбнуться. Это было странно, но какие-то воспоминания колыхались где-то на поверхности сознания, как шевелятся волосы на затылке, когда стоишь спиной к ветру. Эта издевательская «проверка» как будто была знакома, причём так сильно, что на неё уже не обижаешься, а просто тренируешься, выполняя всё, что требует… кто? «Кто же он?» Меч пронёсся совсем рядом с его лицом, вынудив отвлечься от размышлений. «Битва — театр, в котором мозг отступает назад, отдавая первую роль тренированному телу. Хочешь анализировать — займёшься этим после. Если выживешь» — недовольный голос раздался в черепной коробке, напомнив о необходимости драться. Как работать с мечом Мефодий не представлял. Ну, когда-то в фильмах видел, в детстве палкой махал, но вот чтобы так — самостоятельно и с вполне реальным противником — нет. Однако он до сих пор был жив, объяснялось лишь тем, что Меф то и дело уклонялся, но использовать деревяшку как полноценное оружие не решался. Его соперник орудовал мечом неумело, но свист стали, рассекающей воздух, заставлял сердце биться чаще, а спину — покрываться холодным потом. Когда за спиной возникла стена, Мефодий понял что пора что-то предпринять: или ему сейчас вполне реально снесут голову, или нанижут как котлету на вилку. «Нытье и отговорки — для неудачников. У этих болванов нет времени побеждать. Свои дни они тратят на поиски причин, почему они ничего не сделали и кто им помешал». «Да что же это такое?!» — Меф потряс головой, продолжая следить за противником. — Да я за всю жизнь столько цитат не знал, сколько сейчас вспомнил». Однако чужой голос в голове вынуждал действовать и раздувал решимость. Ещё один опасный момент — и сталь разрезала воздух в паре сантиметров от руки. Воздух опасно колыхнулся, обдувая прохладой, и это стало последней каплей. Меф вытянул руку в сторону, провернул меч в ладони, взвесив его, и почувствовал, насколько удобна рукоять. Противник передвинулся к нему, и Мефодий обхватил оружие двумя руками, готовый сражаться. «Один, — начал считать он. — Два… Три!» Мефодий напал первым, уверенно взмахнув мечом, отметив, куда переместился соперник и перенаправляя удар в ту же сторону. Мужчина не успел парировать — настолько стремительным был нанесённый удар. Деревянный меч поразил открытый бок и с глухим стуком отскочил. Мужчина даже не заметил этого и с рёвом бросился на Мефодия. Юноша перехватил половчее меч и принял оборонительную стойку. Дождавшись, когда тот приблизился на два шага ближе положенного, Меф пригнулся и проскользнул между занесённой руки. Удар гардой в открытый подбородок и короткий рубящий по шее — и поверженный мужчина свалился на асфальт, выронив меч из рук. — Интере-есно, — протянул невидимый наблюдатель. — Тело помнит всё, а вот голова… Мужчина замолчал, а затем, к удивлению Мефодия, вышел на свет. Красный камзол, грузная медвежья фигура, в которой, не смотря на всю внешнюю неторопливость, угадывался боец. Пышная борода и чёрные усы с проблескивающей редкой сединой, густые брови, под которыми проглядывали блестящие глаза. Полоски шрамов на всём лице — что-то было в нём такое, что казалось очень знакомым.***
Арей усмехнулся, почувствовав, как вспыхнул эйдос Мефодия, и как потянулась к нему драгоценная искра Вечности. Мальчишка его не узнал, но вот душа… её ведь не обманешь. Да, уж, тут Троил прогадал: как не любил Мефодий свою Светлую хранительницу, образ наставника всё также занимал первое место на пьедестале кумиров. И стремился несостоявшийся Наследник стать вовсе не Светлым, как его любимая девушка, а похожим на своего учителя. Воистину, неисповедимы пути Творца. Конечно, Арей мог бы и не встречаться с бывшим учеником, но слух о том, что даже в беспамятстве Мефодий стал встречаться с Дафной («Дашей» — поправил себя Страж), возбудил его любопытство. «Как там говорилось? «Стражи изобрели пороки, но не должны сами им предаваться?» — Арей мысленно поджал губы. — Увы. Для Стража Мрака я всегда был неудачным примером». Сам он не смог отказать себе в слабости увидеть своего ученика. Посмотреть, каким он стал. Проверить — узнает ли. Дафна заново познакомилась с ним, а итог их «общения» тот же самый: влюблённые сердца вновь соединились. Интересно, а что будет, если бы он представился Мефодию каким-нибудь Андреем Бароновичем и попытался завести с ним дружбу? Чем бы всё кончилось? Арей перешёл на истинное зрение, не устояв перед искушением ещё раз взглянуть на пульсирующий эйдос. «Да, посветлел. Сказывается отсутствие влияния Мрака». Искра билась внутри грудной клетки, будто желая вырваться и стать ближе к нему. Арей алчно облизнул губы: «Вот, скажи на милость, как противостоять такой открытости? Прикажи Мефодию сказать формулу отречения — тот произнесёт её добровольно, и никакой Свет не посмеет оспорить этот переход». Барон бросил крайний взгляд на сияющую искру и отвёл взгляд: нет. Как бы ни было велико его желание обладать эйдосом мальчишки, как бы ни хотелось утереть нос Лигулу и показать кукиш Троилу, на первом месте для него было будущее Мефодия. Счастливое будущее.***
— Интересно, — повторил мужчина, и Мефодий напрягся. Его не отпускало ощущение, что так просто всё не кончится. — Память телу оставили полностью, а вот с головой намудрили. Что-то не ожидал от Светлых такой некачественной работы. Интересно, почему? Может это всё-таки засчитается перекраивание собственного «Я», за которое Свет так упрямо борется? — пустился в рассуждения мужчина, будто бы позабыв о нём. — Потеря памяти? Как в сырых мелодрамах, которые Зозо обожает смотреть по телевизору? — спросил Мефодий, уловив что-то более-менее понятное в словах мужчины. Тот усмехнулся: — Жизнь и есть «сырая мелодрама», а ты в ней главный герой. Хотя Свет надеялся, что ты станешь сценаристом. — Или биологом, — вставил Меф. Раз уж мужчина нёс бред, то и он сам мог сказать нечто столь же глупое. — Или биологом, — легко согласился знакомый незнакомец. Повисло молчание, которое всегда возникает, когда кто-то скажет ахинею, на которую уже нечем ответить. Вроде одну тему закончили, а новую начинать никто не пытается. — Дай-ка кое-что проверю, — внезапно проговорил мужчина и подошёл ближе. «Проверка на вшивость, — пронеслось в голове у Мефодия. — Стоять ровно. Не опускать голову, не отходить, не шевелиться». Незнакомец приблизился и, не дойдя до него каких-то пары сантиметров, замер. Мефодий неосознанно втянул воздух, ощутив чудный аромат. Так пахла сталь, так пах свежий горный ветер, так пахло пепелище… — Что ты помнишь про меня, синьор-помидор? Меф моргнул: «Эти слова…» В голове вспыхнули образы двух мечей, скрестившихся в битве, вывеска недостройки с надписью «тринадцать», красный камзол, чёрные глаза, будто утягивающие на дно колодца, и громогласный смех Арея… Арей. «Арей». — Ты, — выдохнул Мефодий, во все глаза всматриваясь в стоящего перед ним мужчину. Эта чёрная густая борода с поблёскивающими седыми волосами, этот грубый нос и густые брови. Тонкие нити морщин и толстые рубцы шрамов. Как же он мог забыть? Арей в притворном удивлении вздёрнул брови: — Для тебя «Вы». Замечу, что хамство никогда не было твоей главной чертой. Криворукость и лень — да, но не хамство. Потеряв воспоминания о Большой Дмитриевке, ты забыли элементарную вежливость? Таким образом, не побоюсь предположить, что её основам обучил тебя я. — Ты обучил меня не только этому, — покачал головой Мефодий, продолжив всё также всматриваться в лицо Арея: «Нет, совсем не изменился. Только стал более потрепанным что ли…» — Хватит глазеть на меня как на девицу на выданье, — ощетинился Страж, но Меф слишком хорошо его знал, чтобы понять, что мужчина не злится. — Как ты? — тихо спросил Мефодий. Собственный голос прозвучал серьёзно, и юноша нахмурился, закусив губу: он выглядит как сопливый мальчишка, соскучившийся по родителю после долгой разлуки. «Так и есть, — внезапно осознал он. — Чёрт, а ведь так и есть». Он соскучился. Очень. Обычная жизнь не могла подарить настоящего покоя, ему постоянно чего-то не хватало. И Даша (которая оказалась и не Дашей), и работа, и учёба — вся это лопухоидная жизнь была неполной и ненастоящей без одного человека. Арей, не скрывая улыбки, наблюдал за переживаниями своего ученика: «Память-то восстановил, а привычка ставить ментальную защиту пока не вернулась». Так что Страж читал все его чувства как открытую книгу. И среди всех эмоций, обуревавших восстановленную память, чётко горело одно страстное желание, которое Арей никак не мог понять. Объятья. Мефодий хотел, чтобы его обняли. Арей внутренне нахмурился — панибратство с учениками ни к чему хорошему не приведёт. Ещё надумает себе невесть чего. Например, что ему, Первому мечу Мрака — Арею, есть какое-то дело до сбежавшего ученика***. Но с другой стороны, Мефодий — его бывший ученик… Пока он раздумывал, Мефодий решил всё сам. И по горящему взгляду самоубийцы, Арей понял, что тот собирается делать на какую-то долю секунды раньше, чем юноша приблизился к нему. «А он вырос», — подметил Арей, когда Мефодий сделал шаг к нему. Теперь они были практически одного роста, и это придало юноше уверенности. Меф обнял его несколько неуклюже, осторожно. Он больше ожидал проблеска стали, готовой снести ему голову за столь распущенное поведение, чем крепкой ладони, сухо похлопавшей его по плечу. Арей не умел демонстрировать заботу и любовь, но для Мефодия, который знал его столько времени, даже это краткосрочное выражение чувств сказало о многом. Запах мужчины, его тепло и прерывистое дыхание, вырывавшееся сквозь разрубленный нос — всё это таким знакомым, таким близким… Меф сильнее прижался щекой к щекочущему бархату камзола, пытаясь продлить это ощущение защищенности и… счастья? Арей, будто прочитав его мысли, чуть склонился, опустив подбородок на его склонённую голову. Меф чуть улыбнулся, почувствовав, как колючая борода коснулась края уха и зацепилась за длинные волосы. — Всё, всё. Довольно, — чуть ворчливо произнёс мужчина, опуская руки и отстраняясь. — И что ты теперь будешь делать, когда всё вспомнил? Арей отступил на шаг назад и сейчас рассматривал юношу с ног до головы. Лопухоидная жизнь пошла на пользу не только его эйдосу, но и телу: Меф выглядел свежим, подтянутым и собранным. — Не знаю, — пожал плечами юноша, — то же, что и обычно, наверное. Завтра пойду на работу. Кстати, приходи в гости. Ресторан у нас дрянной, как и еда, но качественное обслуживание гарантирую. Меф чуть улыбнулся своему предложению, но по глубокой морщине, пересёкший лоб Арея понял, что спрашивал тот серьёзно и ждал такой же серьёзный ответ. — Ну-у, для начала попытаюсь окончить институт, а там… слишком далеко загадывать. — Не думаю, что ты сможешь жить спокойной жизнью, — покачал головой Арей. — Мрак не успокоится, пока у тебя силы Кводнона. — Тогда я отдам их тебе, — по-простому заявил Мефодий и пристально всмотрелся в лицо наставника. — Будешь главнее Лигула… Арей невесело усмехнулся и отвернулся. Свет фонаря тускло освещал узкий переулок, поэтому на небе, проглядывающем между двумя склонёнными домами, были видны звёзды. Мелкие, хаотично разбросанные, неяркие — они отражали эйдосы большинства людей. Как не был силён Свет, Мрак брал своё, засасывая, поглощая, уничтожая всё к чему прикасался. Сколько ещё времени потребуется, чтобы Тьма смогла окончательно испортить человеческие души? Арей тяжело вздохнул, почувствовав, как сжалось сердце внутри, и какой тупой и безысходной болью отозвалась вечная пустота на месте его души. — А может, да ну их? Может просто отдать их Прасковье и чёрт с ней? Пусть сами разбираются, что дальше. Сами пытаются их контролировать, сами обучают такого наследника, который им нужен… Мефодий сцепил руки в замок и тоже поднял голову вверх, всматриваясь в раскинувшееся над Москвой небо. «Завтрашний опрос точно провалю», — безэмоционально подумал он и повернулся к Арею. Мужчина стоял в тени, и в этом тёмном закоулке не было видно ни его лица, ни глаз. — Как в первую нашу встречу, — приглушенно произнёс Мефодий, обводя взглядом фигуру мечника. — Хотел бы ты всё вернуть? — внезапно спросил Арей. — Хотел бы, чтобы всего этого не было? Чтобы я не находил тебя? Чтобы ты и дальше жил своей жизнью, с матерью и дядей в этой мелкой квартирке. Чтобы учился в школе, а не у Глумовича, чтобы окончил институт, женился, завёл бы детей, а потом бы умер? Твой эйдос был бы как у большинства людей — не светлый и не тусклый, а такой… обычный. И попал бы в Серое Междумирье, в котором рано или поздно погибает всё тусклое и неопределённое. Арей остановил свою пылкую речь и посмотрел прямо Мефодию в глаза. Юноша сглотнул, ощутив себя не в своей тарелке. Так смотрят на последний рубеж, так смотрят, когда хотят изменить всё. Так смотрят, когда хотят убить. Так смотрят, когда хотят умереть… — Нет. — Мефодий покачал головой. — Я этого не хочу. Он говорил твёрдо, чётко выговаривая каждое слово, желая показать Арею всю серьёзность своих намерений: — Я счастлив, что ты нашёл меня. Счастлив, что ты показал мне другую жизнь. Счастлив, что дал мне меч. Я счастлив, что встретил тебя. — И Светлую. — Что? — Меф нахмурился, не сразу поняв о ком идёт речь потому, что был погружён в воспоминания о днях, поведённых на Большой Дмитровке и о тренировках. — Дафну. Если бы не силы Кводнона, ты бы никогда не узнал о ней, а её бы не послали на Землю. — Д-да. Да. И снова этот взгляд, проникающий в самые глубины тайных помыслов, где на кромке сознания хранятся самые тёмные и самые потаённые мысли. Те самые, которые задвигаешь как можно дальше, не разрешая себе даже подумать о таком. Те самые, которые занесены в нас Мраком в момент рождения. Те, которые есть даже у самых правильных людей. Мефодий закрыл глаза, задыхаясь, потому что почувствовал , как вспыхнул внутри эйдос, обжигая сердце непонятным огнём. «Что это значит?» — Что же… Мне пора. И тебе тоже. Арей кивнул и, не дождавшись ответа, исчез. Меф остался один, бессмысленно всматриваясь в то место, на котором только что стоял Арей. Голова шла кувырком, а память только сейчас полностью заработала: вот, значит, как поступил с ним Свет. Просто вычеркнул все дни, проведённые во Мраке, в надежде, что это поможет ему «осветлиться». Мефодий с досады пнул какой-то камень: его распирала злость. То ли на себя за то, что позволил сотворить с собой такое; то ли на Свет за то, что они взялись решать за него как ему жить; то ли на Арея, который исчез стремительно и внезапно и даже не попрощался. «Мог бы и до дома проводить». — Меф усмехнулся собственной наиглупейшей мысли и направился в сторону прохода. Лежащее на асфальте тело бывшего нападавшего не подавало признаков жизни, но бывший Наследник, просканировав его, с пофигистичностью отметил, что мужик жив-здоров и ещё жить будет. А вот существовать в Вечности — нет. Пустота, расположенная в центре грудной клетки, жутко темнела, а по краям бугрилась и гноилась. Разумеется — нематериально. «Зато завтра точно смогу сдать» — подумал Мефодий и взглядом воспламенил мусорный бак. Магия текла по венам, артериям и капиллярам, наполняя забытым ощущением силы. Сообразив, что теперь ему не надо плестись пешком, Меф телепортировал домой, попутно поставив в голове галочку: «отомстить Пирожкову».***
Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то, Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши! Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота В пробужденьи души. В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме… (В нашем доме, весною…) Забывшим меня не зови! Все минуты свои я тобою наполнил, кроме Самой грустной минуты — любви.
Мефодий нахмурился, в очередной раз попытавшись понять — какого чёрта он продолжил работать в «Звёздном пельмене» после того как всё вспомнил? Может быть, ему хотелось сохранить то ощущение «нормальности», приобретённое за время «подчищенных мозгов», как сам он назвал вмешательство Света? Или работа помогала устать до невозможности и, ни о чём не думая, заваливаться спать после очередной смены? Или так было легче притворяться перед Дашей по-прежнему ничего не помнящим человеком? Кстати, о ней. Избавившись от ореола незнания, Меф стал замечать, что его Хранительница медленно, но верно перетягивает его на сторону Света путём совершения хороших дел. Это были какие-то незначительные моменты: помочь незнакомой старушке перенести патефон, накормить бродячую собаку, проводить молодую женщину с оравой детей до поликлиники. И ничего, что старушка чуть инфаркт не заработала, когда Мефодий обратился к ней с предложением помочь, а собака погрызла рукав у новой куртки, пока Мефодий открывал упаковку сосисок. Про детей, вопивших: «маньяк» (по-видимому, наученных сверх-заботливыми родителями называть так всех незнакомых дядечек) Наследник даже не хотел вспомнить. Зато Дафна улыбалась, и Мефодию, как любящему парню её улыбка должна была быть главной наградой, но… Кто-то сказал, что всё сказанное до слова «но», не имеет значения. Наверное, этот кто-то был умным человеком, в отличие от Мефа, который сейчас пытался вымыть посуду с помощью магии и при этом не спалиться перед Дафной, и не напугать уборщицу Лину. Да, официанты «Пельменя» были ещё и посудомойками, о чем в их трудовом договоре ни слова не значилось. «Сюда бы Петруччо, — мстительно подумал несостоявшийся Повелитель Мрака. — Он бы навёл юридический порядок. Или его маму. Вот это было бы зрелищно. И громко». Мечтать дальше ему не дал Аристарх — двадцатидвухлетний менеджер принятый совсем недавно. — Мефодий Игоревич! — позвал он. Руна Незваного гостя предупредила о визитере заранее, поэтому «Игоревич» успел замести все следы магии до того, как дверь отворилась, и на мойку заглянул Аристарх. И даже успел убрать с лица недовольное выражение лица, вызванное обязательством называть парня младше себя по имени-отчеству. — Иди в зал, людей не хватает. — Если я уйду, то не хватать будет чистой посуды, — парировал Мефодий, однако начальство его юмор не оценило и хмурым взглядом послало в зал. Хотя бы не словом — и на том спасибо. Зал действительно был полон. Мефодий бросил взгляд на часы: короткая стрела давно перевалила за восемь вечера, что означало приток не самых приятных клиентов, которые обычно остаются до закрытия, скандалят и много пьют. — Подойди к тринадцатому столику, — прошептала Маруся, встревожено осмотревшись по сторонам. И чего это она? Раньше Меф не замечал за ней суеверности. Кивнув девушке, он направился в сторону стола под «несчастливым» номером. — Добрый вечер, моё имя — Мефодий и сегодня… — Вас что, сюда по именам набирают? — недовольно перебил его гость. — Ко мне подходила Маруся, где-то рядом ошивался Аристарх. Если скажешь, что тут есть ещё и Эссиорх, мне придётся обнажить меч. Мефодий моргнул, а потом всмотрелся истинным зрением в посетителя: — Арей! — Андрей, — передразнил его мечник и огляделся по сторонам. — Здесь… дерьмово. Меф совершенно по-дурацки улыбнулся: — Что ты здесь делаешь? Вопрос будто бы смутил барона, поэтому он ответил в своей язвительной манере: — Сижу, жду «качественное обслуживание», которое ты мне с таким пылом гарантировал в нашу прошлую встречу. Мефодий снова улыбнулся: — Это была шутка. — А это уже намёк, что мне стоит уйти? — вопросительно поднял бровь Арей, но не сдвинулся с места. Да и Меф бы не дал ему уйти. Секундная встреча — не то, что хотел бывший наследник: — В прошлый раз ты так внезапно исчез… — Я попрощался, — перебил его Арей в своей нетерпеливой манере. — До скольки ты здесь? — До закрытия, — извиняющимся тоном ответил Мефодий. — Мне поставили смену, потому что я вчера отпрашивался на зачёт. — Для тебя пустяк заставить забыть их о том, что сегодня ты должен быть здесь, — отмахнулся Арей, но Меф неожиданно нахмурился: — Нет. Иначе до закрытия останется только две девушки, а им вдвоём не разгрестись. Сегодня же пятница, народу много. Тёмные глаза мужчины сделались ещё чернее, и Меф сглотнул. — Начерти Руну Ужаса и через минуту здесь ни окажется никого. — Анисие нужны деньги, чтобы платить за учебу, и сегодня она вышла на весь день, чтобы заработать побольше, — воспротивился юноша. — Это будет не по-человечески. — Не по-светлому, хочешь сказать, — передразнил Арей, и голос его прозвучал устрашающе. — Что же… по-видимому твои крылатые друзья всё-таки мозги тебе промыли. — Нет! — воскликнул Меф, а потом уже спокойнее добавил: — Просто мне не хочется поступать с ними так… так… Мефодий запнулся, не зная, какое слово подобрать, чтобы правильно назвать этот поступок. Арей молчал, но юноше было достаточно его хмурого вида, чтобы почувствовать себя виноватым. Но в чём? Да, он не хотел поступать с ребятами, но ведь это не повод, что бы смотреть так… Мефодий с опасением всмотрелся в лицо Стража, не зная как нарушить повисшее молчание. — Хочешь, принесу что-нибудь? Медовухи, конечно, тут нет, но что-то другое… Скажи, что ты хочешь. — Хочу, чтобы мы ушли отсюда. Сейчас же. Арей резко встал, пошатнув стол, и тот жалобно проскрипел по кафельному полу: — Я буду у входа. Даю тебе пять минут. Даже меньше. Решай сам. И, не оборачиваясь, вышел из кафе. Меф озадачено посмотрел на его пустующий столик, потом на толпу гостей в дальнем углу, горланящих какие-то песни, потом на Анисию, прибежавшую с приготовленными блюдами, и принял решение. Он уверенно направился к девушке, на ходу вытаскивая из кармана ручку, Когда Анисия проходила мимо, то схватил её за руку и остановил. — Меф, отпусти. У меня столик пришёл. — Погоди, — прервал он её и размашисто нарисовал на оголённом предплечье Руну Везения. — Не стирай, — предупредил он и заспешил в стаффскую коморку, чтобы забрать куртку. Потом сообразил, что времени осталось всего ничего, передумал и бегом бросился к выходу. Остановившись у дверей, он на пару мгновений задумался, а потом черканул ещё одну руну, которая должна была не дать приходить сюда большому количеству народа. Не забыв добавить маленькую черточку, чтобы гости были щедрее, Меф выскочил на улицу. Свежий воздух, такой нетипичный для Москвы в летнее время, выбил его из колеи. Осмотревшись, Меф не увидел вполне ожидаемого перекрёстка, узких тротуаров и машин. Повсюду, куда не посмотри, было лишь море — огромное, безбрежное море, раскинувшееся под сияющим закатным солнцем. — Выбрал, значит, — произнёс Арей, стоящий позади. Меф кивнул и глубоко вздохнул, пытаясь вобрать в себя каждую частицу окружающей природы. Волны с тихим плеском накатывали на берег, морской бриз доносил далёкие крики чаек, а там впереди, почти у самого горизонта, что-то темнело. Что-то большое и старое. Мефодий внутренне напрягся, готовясь сам не понимая к чему, но минуты протекали, а так ничего не происходило. Что бы это ни было, оно было статично и безмятежно. — Что это? — не выдержал юноша и обернулся к Арею. Учитель стоял позади, ветер трепал его длинные волосы, а седина блестела на солнце, придавая ему образ золотоволосого бога. Это был Арей и в тоже время не он. Широкие полы его красной рубахи свободно развивались, а на лице отсутствовало вечно хмурое выражение. Что-то было в нём другое, то, чего Меф никогда не видел в нём на Большой Дмитриевке. Это была свобода. — Мой маяк, — ответил мужчина, и в его голосе прозвучало незнакомое доселе тепло. — Тот самый? — решил уточнить Меф. — Да, — кивнул Арей и тоже посмотрел вдаль. Солнце склонилось ещё ниже, окрасив волны в яркие оттенки красного и оранжевого. Солёный воздух оседал на губах, и Меф чувствовал странное и необъяснимое чувство счастья. Когда сзади Арей дотронулся до его волос, то он даже не вздрогнул. Бояться своего учителя? Глупо. Из всех людей, магов и стражей — из всех, кого Меф повстречал за эти годы — лишь барон по-настоящему его защищал. Да — нравоучениями и затрещинами, да — грубостью и жёсткостью, но — защищал и оберегал. Шероховатые пальцы, привыкшие к оружию и крови, неумело расправлялись с резинкой, стянувшей длинные волосы Мефодия. Несмотря на всю кажущуюся мощь, Арей действовал аккуратно, совсем не цепляя волосы. Полностью освободив густой хвост, он отбросил резинку в сторону, и Мефодий с удовольствием встряхнул головой, почувствовав, как спало напряжение. Длинные волосы рассыпались по спине, потрескивая и переливаясь. Когда, всё также находясь позади, Арей прикоснулся к его рассыпавшимся по спине волосам, Меф глубоко вздохнул.