***
Вскоре Михай понял, что просчитался со временем. На связь всё никто не выходил, определённо на «Тарелку» стоило прилететь позже. Он успел со скуки заскочить в бар, в ещё один, потом пройтись по торговцам в поисках чего-нибудь бодрящего и на вид не слишком ядовитого. Так и не увидев по возвращении, чтобы его хоть кто-то вызывал, задумался, искать ли нормальную кровать на ночь — где-то здесь сдавали контейнеры со всеми удобствами — или, так и быть, на узкой жёсткой койке ещё никто во сне не умирал. Остаться на катере было правильной идеей: всего через два часа громкий сигнал «Я здесь» вырвал Михая из полудрёмы. Допив остатки энергетической бурды, он вывел катер в космос и даже смог влететь в ангар на ручном управлении. — Неплохо ты проводил время, — хмыкнула Шарлин, встречая его. Замечание в первую очередь относилось к растрёпанной косе. Михай так и не нашёл времени переплести, как грозился Саграде. Переплетать — занятие медитативное, не на десяток минут перерыва между прыжками и стыковкой. Оставил как есть: кривоватой, сплетённой из неравных прядей с лезущими во все стороны волосами. Сойдёт, не на галактический же саммит собрался. Шарлин кончиками пальцев подхватила рукав куртки и картинно принюхалась. — Идёшь в душ. Без вариантов. — Ты бы меня видела сразу после налёта… Сейчас ещё нормально. — Не жалею об упущенном. — Шарлин уже без показушной брезгливости подхватила язычок молнии и наполовину расстегнула его куртку. — Но в душ всё равно сходишь. Допустим, я хочу, чтобы от тебя пахло мандаринами с хвоей. Или морем. Потом можешь не одеваться. Отсчёт семи дней ещё не начался, приказывать она не могла. В то же время Михай был не против смыть накопившиеся пот и грязь, поэтому позволил довести себя до жилой зоны и запихнуть в душевую кабинку. На полочках обнаружились шампуни и с хвоей, и с морским запахом, и цветочные, и фруктовые — все разлитые по небольшим бутылочкам. Подавив порыв шутки ради вылить на голову всего понемногу и посмотреть, что получится, он выбрал первый попавшийся. На этикетке красовались крупные грозди с рыжеватыми ягодами и мясистые листья изумрудного цвета. Называлось сочетание как-то заумно — Михай рефлекторно потянулся к запястью поискать, что это такое, но браслет не подключился к чужой сети. По запаху походило на лес после дождя — сойдёт за хвою. Волосы он распустил, но заплетать не стал. Наскоро высушив, свернул в узел и закрепил на затылке, благо в карманах завалялись заколки. — Когда я говорила «можешь не одеваться», то рассчитывала, что ты понимаешь намёки лучше Винсента, — первым делом заметила Шарлин, едва он зашёл в каюту. Михай не стал спорить с её кислой миной и скинул наброшенную на голое тело куртку. Мимоходом отметил, что Шарлин как встретила его в клетчатой рубашке и серых брюках, так и осталась в них. Только сняла сапоги, чтобы с ногами забраться на койку и наблюдать, как он раздевается. Михай постарался оправдать невысказанные ожидания и, стягивая штаны, крутился перед ней так, как перед Винсентом. Вдруг у них вкусы совпадают. Не упустил и возможность осмотреться — больше по привычке, чем по необходимости. Жилые помещения на грузовых кораблях размерами не отличались, поэтому в обстановке обычно царили здоровый минимализм и компактность. Шарлин выбрала немного иной способ. Излишеств в обстановке не наблюдалось, но приглядевшись, Михай понял, что ему показалось, будто каюта составлена из двух. Нет, она была стандартных размеров, только все внутренние шкафы убрали, чтобы отыграть пару сантиметров пространства. Иллюзию большого помещения подкрепляло зеркало, заменяющее панель переборки: казалось, что за углом есть свободный закуток. Для хранения осталась ниша под койкой и большой ящик, заменявший стол — против многофункциональности в вещах Шарлин, видимо, ничего не имела. В ящик она переложила одежду Михая и, пока он не успел завернуться в плед, знаком попросила подойти. — Я боялась, что ты задохлик, а у тебя фигура ничего, — сказала Шарлин, ущипнув его за бедро. — Не голодаешь и к драке тоже готов. Щипком она не ограничилась и затискала, жадно осматривая каждую складку тела. Разве что не пересчитала зубы и не вывернула наизнанку уши. Напоследок развела большой и указательный пальцы и приставила к члену. — Мелковат, но сойдёт. Всё равно ты им вряд ли воспользуешься. — Я понять не могу, — решился спросить Михай, — ты с Винсентом так же обращаешься или для меня особая программа? Намекни, если я должен как-то по-особенному реагировать. У меня совсем нет опыта с девушками. Честно. — Всему своё время. Сначала закончим с формальностями, — сказала Шарлин и вывела перед ним голографический экран со списком. — Что я готова и умею делать. Вычёркивай всё, что не нравится, только не переусердствуй. Михай окинул взглядом рой табличек. Экран отзывался на знакомые жесты: позволял приближать и отдалять названия — помогало это мало. Слишком много подробностей. Зачем, например, выделять отдельный пункт каждому инструменту для порки, да ещё разбрасывать их по разным углам схемы? — Сгруппируешь по синонимам? В любом случае: волосы не трогать. — Жаль, у меня были на них такие планы… — Шарлин убрала несколько позиций. Оставшиеся таблички перераспределились в древовидную структуру. Михай заскользил по ним взглядом, оттягивая более или менее подходящие в сторону. — Прощай, костюм зайчика, — скорбно прокомментировала Шарлин, когда он нашёл и вычеркнул всю ветку с петплеем. — Разве моё преимущество не в том, что я выдержу жёсткие болевые практики? Заметь, их я не трогаю. — Если у тебя низкая чувствительность, то нет смысла сосредотачиваться на боли. Оставь хоть что-нибудь, что ещё никогда не пробовал. Для разнообразия. С этими словами Шарлин погрузилась в экраны комма. Шуточек о выборах она больше не отпускала, Михай закончил прореживать список в тишине. Он вычеркнул ещё пару пунктов, которые можно было истолковать двояко. После бесплодных попыток отыскать в густом дереве табличек хитро спрятанный подвох, предъявил результат Шарлин. — А ты не врал насчёт обездвиживания, — заметила она. — Жалко всё-таки, что с волосами не хочешь. — Не хочу, чтобы их выдрали, — начал Михай и осёкся под её взглядом. — Верю в твой опыт, но пусть волосы хоть неделю никто больше не трогает. Всё остальное можно. — Принято. Я правильно понимаю, что секса у тебя давно не было? — Это не значит, что я совсем отчаялся… — Я о технических вопросах. — Шарлин продемонстрировала анальную пробку размером с кулак. — Обопрись об койку. Подготавливала пробку она необычно долго. Михай устал рассматривать пустое покрывало. Ни узора, ни дырок — стерильно чистая ткань, смявшаяся там, где сидела Шарлин. Он закрыл глаза и стал считать касания, пытаясь угадать её действия. Раз — она надавила на талию, вынуждая прогнуться. Два — лёгким движением раздвинула ягодицы. Три — снова оперлась на талию, будто ища опору, и быстро переставила ладонь на койку. Четыре — коснулась тёплой пробкой, та без труда скользнула внутрь. Пять — Шарлин погладила основание пробки и села рядом. — Встань на колени передо мной, — скомандовала она. Михай бросил плед на пол и опустился на него. Теперь Шарлин извлекла кожаный ошейник. На вид обычный: с четырёх сторон свешивались колечки для креплений, а внутри поместились бы разве что шоковый модуль и маячок. Недавно распакованный — когда она надевала ошейник, Михая снесло насыщенным запахом кожи. Раздался щелчок замка и приглушённый писк от включения таймера. — Семь дней по стандартному времени. Затем ошейник раскроется. — Уже? Не будешь дожидаться, пока долетим к тебе? — засмеялся Михай и повернулся к зеркалу. — Раньше начнём — раньше освободишься. Не нравится? — Ты командуешь. Шарлин довольно улыбнулась и подтянула его к койке. — Теперь ложись на спину и вытяни руки над головой. Едва он послушался, она нацепила ему на запястья два тяжёлых браслета. Нет, не тяжёлых — их намертво притянуло магнитами к стальному основанию койки. Шарлин развела его ноги и закрепила их по углам с помощью таких же браслетов на щиколотках. Сквозь ткань притяжение было слабее, он мог бы при желании напрячься и сбросить оковы. Только пришлось бы постараться, чтобы они не примагнитились к чему-нибудь ещё. — Не брыкайся, — промурлыкала Шарлин, заметив, как он проверяет прочность кандалов. Она пощекотала подмышки, наблюдая за ним. Затем старательно обвела каждое ребро и почесала бока. — Мда, стоило ожидать, что если ты плохо чувствуешь боль, то щекотки тоже не боишься, — разочарованно протянула Шарлин. На мгновение она задумалась, а затем положила ладонь ему на бедро, приласкала большим пальцем. Михая забавляли её движения, но куда сильнее его беспокоило, что он не понимает, чего Шарлин добивается. Конечно же, ей было нужно что-то помимо секса — слишком легко согласилась на подобную оплату. Но тогда, на «Тарелке», они застали Шарлин врасплох. Пока она не справилась с эмоциями, они читались как на ладони. Теперь Шарлин была в своей стихии, собранная, подготовленная. Если у неё таились какие-то намерения, то пока она их успешно скрывала. Шарлин зажала его лицо между ладонями и почувствовала шрам на правой скуле. Вряд ли она озадачилась его наличием, раз не заинтересовалась другими мелкими. Как и многих, её удивило, что шрам плохо заметен, пока его не коснёшься. — Что это? — Она поскребла шершавую кожу. — Винсент испортил тебе лицо и попытался загладить вину? — Нет, он ни при чём. Старые разногласия. — Саграда? — Моя сохранность его всегда мало волновала. — Но он оставил тебя в живых. Пожать плечами мешали вытянутые руки. — Он считает меня забавной зверушкой. Я его тоже. И всё. Я не могу его контролировать. — Можешь. В достаточной степени, чтобы попросить о помощи и получить её. Шороху вы навели немало. Если Протекторат спишет спасение Винсента на Саграду, я более чем довольна. — Кстати… — Михай поколебался, стоит ли выдавать больше подробностей, и решил, что перестраховка никогда не вредила. — Во-первых, туда занесло Иль Гаттино. Понятия не имею, что она в тюрьме забыла, но пришлось использовать твой пароль. — Я знаю, что она была там. Мне донесли. — Во-вторых, твоих связных могут раскрыть… — К этому мы тоже готовы. Они затаятся. — Есть подозрения, что Протекторат вычислил их уровень допуска. Твои агенты в большей опасности, чем кажется. Шарлин застыла на мгновение, а затем ласково провела по шраму на скуле. — Это уже мои заботы. Выбрось всё из головы и больше не отвлекайся. Она встала с койки и поправила одежду. — Устанут руки — скажи стандартное стоп-слово и замки раскроются. Я скоро вернусь. Если заскучаешь, не бойся уснуть. Разрешаю. В одиночестве время тянулось медленно, но хотя бы не болезненно: несмотря на крепления, руки чуть сгибались в локте, позволяя менять позу. Когда стало понятно, что Шарлин ушла надолго, Михай вспомнил навык урывать час-другой отдыха в любых обстоятельствах и заснул. В первый раз его разбудил женский голос и перелив колокольчиков. Показалось, что затем должен последовать сигнал тревоги — не дождавшись его, Михай провалился обратно в сон. В следующий раз он проснулся от тяжести на груди и лезущих в нос волос: Шарлин вернулась сколько-то времени назад и теперь лежала с ним в обнимку. Голос ранее точно был не её. Слишком ровный для человеческого. Объявление какое-то, про общее собрание или прыжок, раз на весь корабль. Михай осторожно пошевелился, уклоняясь от пышной кудрявой гривы. На мгновение он решил, что ему удалось сменить позу, не разбудив Шарлин, но она вытянула перед собой руку и не вставая посмотрела на браслет. — Мы на орбите. Прыгнули, пока ты дрых. Поднимайся, катер уже готов и нас ждёт. — Прямо так, без одежды? — уточнил Михай, когда раскрылись крепления. — Без одежды. Отучайся спорить с приказами. — Да, госпожа, — сказал Михай без тени иронии и потупил взгляд. — Ты так быстро подстраиваешься, что даже тошно, — вздохнула Шарлин. — Для вас я могу быть кем угодно, госпожа. — Просто веди себя естественно, не спорь со мной и не касайся меня без разрешения. «Госпожа» добавлять необязательно. — Да… — Михай сделал многозначительную паузу и, переглянувшись, они оба засмеялись. Путь до катера показался Михаю невероятно долгим. Шарлин тянула его за поводок по белым одинаковым коридорам, мало помогавшим вспомнить, шли они в прошлый раз тем же путём от ангара или нет. Внутренний компас подсказывал, что Шарлин слишком много петляет. И специально останавливается, чтобы перекинуться парой слов с каждым встречным. На Михая косились, один раз несмело предложили куртку — Шарлин холодно пресекла попытку, не дав ему ответить. По мере того как они отдалялись от жилой зоны, зевак становилось меньше, Шарлин всё больше переговаривалась по комму, поддерживая то и дело вываливающийся наушник. До Михая ей дела не было, а он не давал повода обратить на себя внимания, следуя шаг в шаг и не фокусируя ни на ком взгляд. Температуру в дальних отсеках держали более низкой: всё равно все ходят в спецодежде, никакие плюс двадцать пять не нужны. Становилось зябко, Михай еле дотерпел до ангара, не попросив одежды. В катере Шарлин всё-таки кинула ему тонкий комбинезон, чтобы не нарушать технику безопасности, и тюбик питательной пасты. Очень вовремя — Михай успел проголодаться, но не был уверен, завалялась ли в катере хоть что-то съедобное. — Ты не очень-то стеснительный, — отметила Шарлин из кресла пилота, пока Михай разбирался с рукавами. — Твои уже привыкли, наверное. — Вообще-то, нет. В смысле, некоторые на своей шкуре знают, как я обычно мучаю симпатичных мальчиков. Но обычно я их вожу по кораблю чуть более одетыми. Было интересно, на сколько тебя хватит, но команда начала жалеть тебя раньше. Слышал бы ты, как они уговаривали по комму перестать над тобой издеваться. Чуяли, что кто-то из них следующий… Готов? Стартуем!***
Катер сел в глуши, где единственными признаками цивилизации были утоптанная посадочная площадка и обшарпанный модульный домик в два этажа. Не поцарапанный — значит, любопытного зверья с острыми когтями и рогами рядом не водилось. Стенки домика были подкрашены в буро-рыжий цвет мелкой травы. Или мха — Михай не успевал присмотреться, пока Шарлин уверенно вела по заросшей тропинке. Небо отливало бирюзовым оттенком: то ли особенности местных закатов, то ли естественный цвет в середине дня. Уточнять, где именно в Старых мирах они находятся, Михай не решился — не его дело, Шарлин имела бы полное право не отвечать. Первозданность природы намекала, что колонисты сюда не добрались, тогда планета с равным успехом могла быть как на границе зоны экспансии, так и внутренним перевалочным постом, который не стоил затрат на освоение. Внутри модули выглядели так же стандартно, как снаружи: в комнате отдыха стояли низкие угловые диваны и столик, ещё не утратившие каталогов. Прежде чем Михай задался вопросом, насколько лень Шарлин возиться с обстановкой, как она пробежалась по кнопкам стенного пульта и убрала лишнюю мебель в пол. Один из шкафов оказался секретной дверью — Шарлин приоткрыла её, но внутрь не пустила. — Иногда здесь собираются люди, чьи увлечения не заканчиваются на виртуальном тире после ящика пива. Надо быть готовой к любой компании, — пояснила Шарлин, хотя он не спрашивал. — Я пока займусь игровой комнатой. Не беспокойся, ждать будет не скучно. Вставай в угол. Михай проследил, куда она указывала. Квадратная панель на полу отъехала в сторону, обнажив ряды пирамидок. Не настолько острых, чтобы проткнуть кожу, но расставленных так, что невозможно было твёрдо встать на пол. Шарлин защёлкнула на его запястьях лёгкие наручники. — В угол и спиной ко мне, — поторопила она. Нажатием ещё одной кнопки она опустила на уровень груди крюк и подцепила им наручники. Высоту отрегулировала так, чтобы Михай вытянулся во весь рост, но не ещё встал на цыпочки. Навязчивое ощущение неправильности висело в голове и давило похлеще пирамидок на ступни, пока он не сообразил: Шарлин старалась не касаться его. На корабле она будто стремилась перегрузить тактильным контактом, а теперь подчёркнуто держалась на расстоянии. Её прикосновения были мимолётными, Михай успевал осознавать их лишь потому, что перед носом у него находилась гладкая матовая стена. В полумраке ни трещины поизучать, ни своё отражение — всё равно что глаза закрыли. По звуку и направлению шагов он понял, что Шарлин ушла в потайную комнату. Спустя несколько минут, Михай мысленно отметил изящество решения: покалывание в пятках было в чём-то приятным, если бы стопа то и дело не съезжала с крохотной опоры. Шарлин отсутствовала так долго, что Михай подготовился к чему-то грандиозному. Ожидания она оправдывать не спешила. Сначала всё прошло как в ускоренной обратной перемотке: опустила крюк, развернула и сняла наручники. Потянула за цепочку, но передумала и потребовала опереться об стену. Пробку вытащила так быстро, что Михай не успел прочувствовать момент, как ощущение заполненности сменилось пустотой. В движениях Шарлин не чувствовалось торопливости и суеты — только холодная выверенность. Так же хладнокровно она бы разрезала его кожу на лоскутки и выписывала кровавые узоры, договорись они о подобном. В соседней комнате Михай с сожалением увидел лишь треугольный табурет с торчащим посередине толстым дилдо. Рядом, ближе к стене, стояли раскрытые контейнеры, но, может быть, они всегда там стоят. Чем всё это время Шарлин занималась? Раскладывала по ящикам игрушки или возилась с оформлением — висела ли здесь изначально красная драпировка? В любом случае обстановка не соответствовала тому, что Михай успел навоображать. Сомнения он осторожно озвучил, пока не было запрета на обсуждение. — Ты всегда такой разговорчивый? Придётся подумать о том, стоит ли тебя затыкать. — Сомневаешься, потому что нравится мой голос? — Нет. Не настолько, чтобы слушать только его. Не болтай попусту и садись. Ноги по углам, иначе придётся тебя поворачивать. Михай скептически бросил взгляд на табурет. Обитое кожей сидение могло удержать бёдра, но не более. Или оно казалось маленьким в сравнении с огромным резиновым членом. — Ты уверена? — Не беспокойся, он смазан. — Откуда ты знаешь, что он в меня влезет. — Вряд ли ты с Винсентом ограничиваешься поцелуями в лоб перед сном. А уж размеры Винсента я знаю наизусть. Иди проверь. — Не говори, что ты делала слепок с его члена… и если да, то я не хочу знать зачем, — пробормотал Михай, подходя к табурету. Он аккуратно, чтобы не стереть смазку, коснулся искусственного ствола — Шарлин не обманула, смазала от души. Насчёт размеров, похоже, тоже — дилдак в ладони ощущался как член Винсента. Чуть-чуть меньше, пожалуй. Анатомичность, вплоть до воспроизведения мягкой податливой кожи и вен, уже давно была нормой, но при мысли о слепке излишняя натуралистичность становилась пугающей. И всё-таки Шарлин не производила впечатления одержимой Винсентом, а у того не водилось привычек делать копии частей тела — с Михаем они подобное не обсуждали даже в шутку. Значит, обычная заводская модель. Значит, Шарлин действительно помнит размеры. Надеясь, что она не заметила и не истолковала по-своему его замешательство, Михай осторожно начал насаживаться. Шарлин пристально наблюдала, не предлагая помощи и не подгоняя. Если она пыталась смутить своим вниманием, ей стоило бы начать отпускать сальные шуточки или язвительные комментарии. Необязательно бы подействовало, но хватило бы, чтобы отвлечь. Когда задница соприкоснулась с сидением, Шарлин зашла к нему за спину и подхватила за подбородок. Потянула вверх, заставив его запрокинуть голову, а сама наклонилась ближе. Волосы вновь упали на лицо Михая и пощекотали нос. Поцелуя так и не последовало. — Вот молодец, — сказала Шарлин, водя ногтем по его нижней губе. — По-моему, ты совсем не стараешься, — не удержался Михай, когда она отвела палец. — Я представлял нечто посмелее. — Градус повышают постепенно. Или ты хочешь, чтобы я немедленно опробовала на тебе все свои игрушки? Могу устроить. Я же должна убедиться, что ты не врёшь насчёт своей слабой чувствительности. В подтверждение намерений она ногтями вцепилась в сосок и вывернула его. Михай немного прогнулся назад, скула легла в удачно подставленную руку Шарлин. — Чувствуешь? Или прикидываешься, что чувствуешь? А кстати, если ты плохо чувствуешь боль, то простыми прикосновениями тебя, наверное, тоже не возбудить… — Подсказать, как мне нравится? — Зачем? — удивилась Шарлин и погладила его беззащитную шею. — Кажется, мы не заводили речи о том, чтобы я тебя ублажала. Нащупать то особенное сочетание, что приведёт тебя в восторг, куда интереснее самой. Поиграем? Ответишь на все-все вопросы — я выслушаю твои инструкции и в следующий раз сделаю точно, как скажешь. Но на молчание или увиливание от ответа я буду забирать у тебя немного свободы. — Но это же хорошо. Я не против. — Конечно. Вот только, если ты не кончишь до завершения сессии, я признаю, что довести тебя до оргазма слишком сложно. Значит, тебе не составит труда носить клетку для члена все оставшиеся дни. — Она быстро помахала перед ним чем-то, что, видимо, было той самой клеткой. — Согласен. — Прекрасно. Сколько тебе лет? — Больше тридцати. — Правда? — Шарлин выгнулась так, что оказалась с ним лицом к лицу. — Как же ты свежо выглядишь, будто совсем недавно в Серой зоне. А, кстати, когда ты сюда попал? — Как будто Винсент хуже меня выглядит. — Когда? — Секрет. — Так-так-так… По шороху слева он догадался, что Шарлин роется в одном из контейнеров. Что она искала, узнал быстро: на глаза легла плотная повязка. Шарлин прижалась к его спине. — Сойду я за парня, если ты меня не видишь? — Тебя грудь выдаёт. И пальцы слишком тонкие. — Привереда! Тогда продолжим: давно ты знаком с Винсентом? Михай запнулся. С ответом его не торопили: Шарлин терпеливо массировала ему плечи, невзначай царапая кожу. — Не надо лезть в мою личную жизнь, — произнёс Михай, когда показалось, что её ногти стали глубже впиваться в спину. — Ты можешь не отвечать, если хочешь. Это всего лишь игра. — Больше похоже на допрос. — Я только начала. Ты даже не знаешь, о чём я ещё спрошу. Он всё ещё взвешивал за и против, как Шарлин завела ему руки за спину и скрепила запястья липкой лентой. — Сформулируем иначе. Как вы познакомились? — спросила она откуда-то снизу. — Обычно. Случайно встретились в клубе. Он мне понравился, я пробил по своим источникам. Когда убедился, что он хороший человек, попросился к нему на корабль. — Видишь, было не так трудно, — жарко дыхнула ему в шею Шарлин. — Как он стал тебе доверять? Михай снова дёрнулся от нелепости вопроса. — Так получилось. Я мог бы спросить тебя о том же. — Наше знакомство несколько… отличалось. Кроме того, вопросы сейчас задаю я. Он снова перестал чувствовать чужое присутствие за спиной. В следующие мгновения раздался шорох: Шарлин перерывала контейнеры. — Так почему он тебе доверяет? — спросила она, найдя нужную вещь. — Это следующий вопрос. — Значит, расплата будет двойная, если промолчишь. Ита-а-ак?.. — протянула она, давая ему время передумать. Михай промолчал. Лицо он старался держать безразличным — пусть Шарлин, не видя глаз, пытается угадать, о чём он думает. Она то ли вздохнула, то ли выдохнула сквозь зубы и туго затянула ремень на его правой щиколотке. Вокруг левой тоже что-то обернулось, но неплотно — Шарлин понимала, что переусердствовать с обездвиживанием не стоит, но не могла не подготовиться, догадываясь, что скоро он снова увильнёт от ответа. Вопросы продолжали сыпаться. То слишком личные, то о прошлом, то о Винсенте — системы Михай не видел и отвечал тем же: мог промолчать на безобидный вопрос о любимом цвете, но выдать незначительную деталь о том, куда направился, впервые высадившись на станцию в Серой зоне. Частичные ответы Шарлин тоже не устраивали. Ложь и правду она, однако, не различала, но позже задавала уточняющие вопросы в надежде подловить на обмане. Напрасно. Михай за время скитаний по Серой зоне отточил до совершенства несколько легенд и сейчас использовал одну из них. Ограничений прибавлялось. Всякий раз, когда Михаю казалось, что теперь-то сессия закончится, как Шарлин находила, что ещё можно закрепить намертво — да хоть пальцы рук. В мастерстве Михай не мог ей отказать. Он и не предполагал, что, имея так мало опор, можно почти полностью лишить человека подвижности. Вскоре он мог только слегка качнуться вбок, скрипя ремнями. Прочие движения отзывались натяжением многочисленных цепочек и лент, вынуждая вернуться в прежнее положение. Нестерпимой боли они не вызывали; неудобство, накапливающееся, когда он пробовал распрямиться — да. Бессердечная физика была сильнее болевого порога. Наступил момент, когда очередного вопроса не последовало. Шарлин не стала держать его в неведении, что произойдёт дальше, и стянула повязку, а затем заставила поднять голову, чтобы он посмотрел на своё отражение в зеркале. Цепочки, ведущие от ошейника к соскам, туго натянулись — он уже и подзабыл, что Шарлин прицепила их: наклон головы, при котором натяжение не ощущалось, получился совсем естественным. Ремни заскрипели, позволяя сместиться лишь совсем немного и напоминая о том, кто на самом деле хозяйка положения. И это было… такое сладостное чувство. Нет, она не всё сделала так, как он бы попросил Винсента, но для первого раза вслепую хватило. Всего лишь ограничение свободы… всего лишь… здесь ошибиться сложно. — Смотри, какой ты красивый. Нравишься себе? Мне тоже. Я бы хотела оставить тебя таким. Навсегда. Чтобы ты никуда отсюда не вышел. Никаких больше стоп-слов и никаких забот. Но ведь так нельзя, правда? Я должна тебя вернуть. Как бы это получше сделать… Скажи, если связать тебя по рукам и ногам и доставить Винсенту в ящике, он сильно на меня разозлится? Тебе-то точно понравится. Но ведь если он разозлится, то какая разница, возвращать тебя или оставить себе… Её голос долетал издалека, а пальцы сновали по телу так быстро, будто у неё был десяток рук. Она позабыла об уговоре не трогать волосы и временами поправляла пряди. Михай не возражал, только откинулся к ней на грудь и тяжело дышал, слушая журчащий голос, но не вникая в слова. Внезапно Шарлин запнулась и навалилась на него, пытаясь рассмотреть что-то внизу. Пальцы плотно сомкнулись на члене, не давая кончить, шёпот по-прежнему звучал в ушах, только Михай перестал разбирать слова. Он рвался на свободу, он больше не мог сдерживаться, да и не было команды сдерживаться. Он выцепил слова «Ты мой», Шарлин неосторожно шевельнула пальцами, и этого хватило — по телу прошёл разряд удовольствия. Он выгнулся и, не будь ножки табурета надёжно закреплены на полу, точно бы перевернулся. — Так вот она какие у тебя тайные желания… — усмехнулась Шарлин, когда Михай наконец смог сфокусировать взгляд. — Удрать от ответственности и попасть в услужение красивой девушке. Или к парню. Продолжая посмеиваться, она начала понемногу распутывать его. Давление ремней на кожу пропадало, вывернутые руки вновь получили свободу. Вдоволь насытиться сладостным чувством освобождения не получалось, потому что Шарлин не замолкала. — Я-то надеялась, что ты запаникуешь, и я вдоволь наиграюсь с твоим беспомощным телом. Впрочем, так тоже хорошо. А говорил, не встаёт на девушек. — На твоём месте мог бы быть кто угодно. И потом, ты коснулась. — Не смогла удержаться. — Она нависла над ним, не разрешая подняться с табурета. — Почему ты не испугался? Ты настолько мне доверяешь? — Вряд ли ты хочешь поссориться с Винсентом, — улыбнулся Михай. — Винсент… Винсент подкинул нам столько проблем, что наказать его надо не только фигурально. Раз его нет, буду отрываться на тебе. Шарлин накинула на него пушистое одеяло и вывела его через комнату отдыха в кухню, большую часть которой занимали стол и огромная машина, которую Михай сначала принял за репликатор из Старых миров. Стоило Шарлин начать возиться с ним, как непонятная структура стала более знакомой: вот контейнеры для хранения, та коробка — репликатор, но компактный, а оставшаяся часть — обычная кофеварка. — Что будешь пить? — спросила Шарлин, задумчиво перебирая упаковки в ближайшем контейнере. — Есть кофе, чай, молоко. Молоко только синтетическое, но могу смешать с чаем и специями. — Смешивай. Не знаю, что это такое, вдруг понравится. Михай чуть не пожалел о выборе, когда стол заполнился пакетами чая, молочного порошка и специй. Сколько же времени уйдёт на заваривание? Шарлин отработанным движением включила нагрев воды, засыпала молочную смесь в отделение кофеварки и отмерила в чайник три ложки заварки. Она успела достать мерный стаканчик, как вскипела вода: часть отправилась в чайник, часть смешалась с молочным порошком. Специи из пяти разных пакетиков она отмеряла столь увлечённо, что Михай не мог оторваться от созерцания. К концу действа он начал понимать, почему Шарлин готовит вручную: если важно, чтобы вкусы смешались постепенно и в нужной последовательности, то репликатор подобное не воспроизведёт. — Как поживает мальчик? Не потеряли ещё? — отвлеклась Шарлин и осторожно потрясла стаканчик, чтобы специи лучше перемешались. — Его зовут Юкка. Юкка Сахара. — Я в курсе. Это есть в документах, которые скопировал Винсент. Шарлин перелила молоко в чай, разлила по кружкам, досыпала специй и продолжила помешивая: — Хочешь, скажу, что имя значит? — В смысле? — Юкка — это дерево. А Сахара… — Море на Новой Терре, я слышал. — Пустыня. На Старой. У колонистов не было фантазии. — Шарлин передала ему кружку, неосторожно наклонив. Кипяток плеснул Михаю на голое колено, мутные кремовые капли покатились по раскрасневшейся коже. Шарлин одёрнула руку, едва не расплескав ещё больше. — Мне не больно, — тихо сказал Михай. Шарлин присела, пытаясь заглянуть ему в глаза, будто хотела разглядеть, врёт он или нет. Вновь протянула ему кружку, теперь крепко держа обеими руками. — Совсем-совсем не больно? — Не настолько, чтобы на тебя сердиться. — Михай подтянул сползающее одеяло и решил добавить: — Так с рождения. Никакой травмы, никакой болезни и никаких секретных экспериментов. Просто высокий болевой порог. — Какое полезное свойство, чтобы пережить Саграду. — Мы идеально друг другу не подошли. Шарлин неразборчиво хмыкнула и поднялась за своей кружкой. Кремовый напиток пах непохоже ни на один из знакомых Михаю. Специи, наверняка дело в них. Чай и молоко можно заменить, но набор специй должен быть какой-то особенный. Спросить, что ли, рецепт для Мэгги… — Не привязывайся к мальчику. Он не родился, если бы Протекторату не потребовалось вырастить особенных детей, — продолжила Шарлин. — Чем особенных? — спросил Михай и уткнулся в кружку. — Винсент сказал мне, что парень как парень. Обычный. Технически, не Винсент, а Саша — после переговоров на «Тарелке» именно к ней Михай ринулся выяснять, что может быть не так с Юккой. Напряг Никоса использовать доступ к серверам особого отдела — вдруг всплывут какие-нибудь сведения об эксперименте. Безуспешно: институт ксенолингвистики зачем-то вложился в выращивание детей из пробирки, но в остальном ничем не примечательных. Быть может, Винсент успел разузнать больше, да не было возможности безопасно его расспросить. Шарлин скрывала молчание, дуя на кружку и пытаясь отпить. — Да. Они обычные, — наконец решилась она. — В этом их суть. Они заменяют совершенно обычных людей. — Клонирование на органы запрещено. Ваши тоже подписывали ту конвенцию, — уточнил Михай, делая первый глоток. — На органы было бы слишком просто… — загадочно улыбнулась Шарлин. В тишине явственно слышался гул вентилятора. Михай оторвался от кружки и посмотрел в окно. Казалось, они высадились на планету много часов назад, но небо всё так же отливало бирюзой, только на горизонте темнели тучи. Теперь Михай убедился, что это естественный цвет. Будь то закат или рассвет, оттенок бы сменился заметнее. — Мы же сейчас ближе к полюсу, да? Дни длинные, — наугад спросил Михай, чтобы не обрывать разговор. — О, а ты быстро понял! Винсент сначала насторожился, не вывезла ли я его куда-то, где дни по несколько стандартных месяцев. — Тогда бы здесь было жарче и суше. Честно сказать, я бы не отказался. Сейчас в окно смотреть холодно. Часто дожди бывают? — Часто. Извини, ничего не могу сделать с погодой. Только напоить тебя горячим и завернуть в одеяло. Она зарылась пальцами в короткий ворс одеяла и взъерошила его, имитируя массаж. — Так что ты выяснила о Юкке? — спросил Михай, заметив, что Шарлин спешит возвращаться к теме. — Обязательно расскажу, но только Винсенту, — нараспев протянула она. — Нет, ты хороший, но зачем передавать через тебя, когда можно поговорить лично. Я объясню, куда лететь, когда мы с тобой закончим. Михай мысленно записал себе проигрыш. Понимал же, что она выжидает, проявит он интерес или нет, но не удержался, когда так открыто подталкивают спросить. Подозревая, что больше ничего внятного не добьётся, медленно осушил кружку до конца, так и не поняв, нравится ему или в следующий раз попросить что-то более привычное.***
По осторожному началу Михай предположил, будто Шарлин не настолько любит мучать парней, как пыталась его убедить. Вскоре он убедился, что она всего лишь присматривалась. Способов причинить боль она знала немало — и все бесполезные. Там, где иные бы корчились от боли, Михай чувствовал лишь неприятный зуд и покалывание. Всякий раз Шарлин останавливалась, прежде чем могла бы довести до травмы, и всякий раз долго проверяла, что на самом деле ничего не сломала. Она не упоминала вслух, но Михай начал догадываться, что уговор перестал казаться ей таким уж выгодным. Хоть она оставалась в рамках оговорённых практик, но перебирала их бессистемно, будто пыталась нащупать хоть что-то, что принесёт ей больше удовлетворения, чем ему. Безрезультатно. Она приказывала не двигаться и капала воском на бёдра и пах — Михай лежал неподвижно, пока не заканчивалась свеча. Приказывала молчать — он молчал, пока она цепляла на его кожу зажимы один за другим и выворачивала суставы, закрепляя в неудобных позах. В один из дней она согласилась на предложение разыграть крики боли, и принялась стегать кнутом по ягодицам. Через десяток сильных ударов заткнула ему рот со словами: «Ты действительно не понимаешь, как люди орут, когда им больно». Ещё пара ударов — и остановилась. Михай на мгновение приготовился к тому, что его развяжут, но Шарлин с усердием принялась втирать какую-то мазь поверх отстёганной задницы. Не лечебную — после пары проходов кожа защипало так, как не щипало самыми ядрёными Сашиными средствами. Закрыв глаза, Михай мог уверенно представить узор, оставшийся от ударов кнутом. Мучал не столько зуд, сколько желание освободить руки и расчесать следы. Пусть и до крови, но хоть немного, хоть самую малость. Шарлин, видимо, решила взять измором, потому что переключилась с ягодиц на бёдра, не забывая снова и снова натирать следы ударов той же мазью. Кожа горела, и всё равно не настолько неприятно, чтобы выкрикнуть стоп-слово. Шарлин несколько раз останавливалась, чтобы дать руке отдохнуть и переспросить у него, всё ли в порядке. Михай неизменно спокойным голосом подтверждал: да, в порядке. В очередной отдых она отложила кнут. — Мне казалось, это будет веселее… Снова щелчки и шелест раскрывающихся креплений. Пушистое одеяло. Шумящий репликатор. Горячий чай. Себе не налила. Михай осушил кружку до половины и поднял голову, показывая, что можно спрашивать. — Про высокий болевой порог ты не хвастался, надо же. Я ожидала, что тебе будет неприятно. Или что ты начнёшь получать удовольствие. Но ты просто ждёшь, пока я закончу. В своих навыках я уверена — твоё безразличие меня оскорбляет. Почему тебе настолько всё равно, что делают с твоим телом? Кто тебе так проехался по мозгам, не Саграда же? Она не наседала физически, ничто в её позе не говорило о том, что она требует ответа. Но тон — тон был слишком напористым, чтобы надеяться, будто она отстанет, если её игнорировать. Михай лёг на пол, не выпутываясь из одеяла. Он долго рассматривал потолок, пока не ответил: — Там не было изнасилования. Это не означает, что я хочу об этом говорить. — Я придумаю, как развязать тебе язык. Времени хватит, — сказала Шарлин, присев рядом. — Кончить ты один раз кончил, хоть уверял, что у тебя не встанет. Вот и тут не зарекайся. Не веришь в мои способности? — Верю, — процедил сквозь зубы Михай. Она не успела ничего сообразить, как он схватил её за горло и придавил к полу. Брыкнулась, расцарапала ногтями его руки. Михай видел, как она осознаёт, что не может причинить ему боль, как начинает судорожно дёргаться, как панически глотает воздух. — Ты ничего не сделаешь, — скороговоркой сказал он, не разжимая хватки. Слабый кивок. Михай перестал её душить, но пальцы с горла не убрал. — Ты не выберешься отсюда, если со мной что-то случится, — прохрипела она. — Это не важно. — Михай отвёл ладонь к её груди, следя за каждым движением Шарлин. — Заменю твой ошейник на шоковый. — Не забудь снять ограничение на мощность разряда, если хочешь, чтобы я что-то почувствовал. Шарлин поднялась и отошла от него на пару шагов. Следы пальцев на шее выделялись, но не настолько, чтобы Михай почувствовал угрызения совести. Накинет шарф или платок, если ей понадобится связаться с начальством. Вязкая тишина не отступала. Холодный чай стал совсем отвратным. Михай допивал через силу, потому что больше ничего делать не оставалось. Специально наблюдать за тем, как Шарлин одевается, он не наблюдал, но временами чувствовал её взгляд. — Не мог нормально сказать, что это табу? Я бы поняла, — произнесла Шарлин, застёгивая последнюю пуговицу. Воротник почти закрыл следы, ей осталось только уложить волосы, чтобы выглядеть так, будто ничего не произошло. — Ты была слишком настойчива. Есть вещи, которые обо мне никому не надо знать. — Даже Винсенту? — Даже ему. — Ладно. Ладно… Раз он тоже не знает, то не так обидно. На сегодня всё. На следующий день сессии возобновились, но теперь сливались одна в другую. Шарлин перестала экспериментировать, её игры стали более механистичными. Михай не старался ей подыгрывать, а она больше ни о чём не расспрашивала. Вне сессий они перекидывались дежурными фразами, не пытаясь завязать разговор. Если Шарлин наскучило раньше, чем истекла неделя, то вида она не подала и отвела его на катер ровно после того, как второй раз пискнул таймер и раскрылся ошейник. Материнский корабль в удобную точку на орбите пришёл быстро. Видимо, всё это время он оставался здесь — не гоняли же его туда-сюда ради развлечений старшего офицера. Значит, пограничная система, заключил Михай. Крупный грузовик тоже не будут отводить вглубь, к диким планетам. На прощание Шарлин передала карту памяти. — Здесь маршрут. Когда я пришлю волшебное слово, пусть Винсент летит к первой отмеченной точке и прихватит мальчика с красными волосами. Разрешаю составить им компанию.