*
Пока Джон мылся в бане, которые в срочном порядке были открыты для северян, Дейенерис приказала вынести всё что только можно схватить руками из Твердыни Мейгора, и сжечь. Ей нисколько не хотелось вспоминать о прежних владельцах замка. Затем вместе, они направились в самую высокую башню в Красном Замке, рядом с птичником, где их ждали нетронутые никем свежие и чистые покои. Дейенерис не знала, сколько времени они поднимались, но вскоре мышцы её ног начали уставать. О Джоне и думать было больно, он, конечно, пытался скрыть свою усталость, но получалось плохо. Обняв его за пояс правой рукой, она помогла ему преодолеть последние ступени коварной лестницы и, едва ощутив на себе приятный вес его тела, улыбнулась. Медленными, успокаивающими движениями, они помогли друг другу раздеться. Теперь торопиться им было некуда, да и незачем. Дейенерис вышла на балкон, с которого открывался прекрасный вид почти на весь город. Ночные огни вовсю пытались разогнать темную ночь, опустившуюся на дома. Безбрежное звёздное небо завораживало своим великолепием, заставляло забыть всё, предаться блаженству и созерцанию. – Безупречные стоят практически на каждой улице, – взглянув вниз, сказала Дени, – ты отправил северян отдыхать? – Да, – прошептал Джон, нежно обняв свою королеву сзади. Прижавшись щекой к его плечу и обхватив его руку, Дени ненадолго закрыла глаза. – Скажи честно, почему ты не подождал меня? И где Санса с основным войском Севера? Джон глубоко вздохнул, и она почувствовала, как его горячее дыхание прошлось сначала по её шее, а затем по груди. – Серсея так сильно просчиталась, что иначе я поступить не мог. Если бы к ним пришло подкрепление, я бы никогда не простил себе этого. – Но ты снова рискнул своей жизнью, – напористо промолвила Дени. Джон промолчал. Он просто крепче сжал её в объятьях, и слегка наклонившись, надолго задержал свои губы на её шее, оставляя красноватый влажный след поцелуя. – Прости меня, – добавил он шёпотом, – когда тебя нет рядом, я рискую собой почём зря. Дейенерис усмехнулась, открыв глаза, и повернулась к нему лицом. – Что касается Сансы, я понятия не имею, где она, и где наше северное войско. Полагаю, стоит послать ворона в Орлиное Гнездо. Если хочешь, можем сделать это прямо сейчас. Мы буквально находимся под птичником. Он снова рассмешил её, однако после этого Дени задумалась. – Тебе не кажется это странным? В самый ответственный момент целая армия не приходит на помощь. Это почти… –… предательство – закончил за неё Джон, – не думай, что я буду защищать Сансу, но мне, всё же, кажется, что у неё что-то случилось. – Возможно, – подтвердила Дени, обняв его шею. Джон улыбнулся и стал медленно опускать свои руки вдоль её тела. Достигнув пальцами красивого мягкого места, того, где спина теряет своё благородное название, он с рывком приподнял её, и Дейенерис инстинктивно обняла его торс ногами. Весело засмеявшись, она поцеловала его в губы. Он немного покружился, и Дени прижалась к нему ещё сильнее, впитывая его тепло, ощущая такой родной и бесценный запах и вкус. Находясь в его объятьях, она почувствовала, что находится в полной безопасности. Джон чувствовал то же самое. Разделив с ней удовольствие, которое излучали их тела, он ощущал, как по его телу распространяется блаженство и умиротворение. – Нужно спросить у Тириона, кто передал ему игрушечного дракончика – сказал Джон, направляясь к их кровати. Дейенерис нахмурилась. Когда Джон рассказал ей про Робина, она сильно удивилась. Мало того что они потеряли лояльного лорда, так ведь ещё и игрушка предназначалась именно ей. Кто-то отчаянно предпринимал попытки убить последних Таргариенов и с каждым разом он всё ближе и ближе подходил к цели. – Обязательно спросим, – ответила она, – знаешь, я совсем не ожидала, что враги подберутся так близко. Джон вздохнул. Он подошёл к кровати и осторожно поставил Дени на ноги. – Следует задуматься о создании королевской гвардии, – зевая, устало промолвил он. – Согласна, но это после свадьбы, – ответила Дени. – Хорошо. Прошло несколько мгновений в абсолютной тишине, прежде чем Джон понял, что произошло, и посмотрел на неё так, словно до этого никогда в жизни не видел. Дени улыбнулась, и её сердце наполнилось радостью. Он очень устал, она чувствовала это в его касаниях, его дыхании и взгляде. Её всегда очень умиляло то, что он открыт перед ней полностью. Особенно сейчас, такой измотанный, уязвимый и ранимый. Не в силах сдерживать эмоции, она прижалась к его груди, готовая сделать для него что угодно, лишь бы он знал, что все его чувства к ней, взаимны. – А ты думал, я забыла? – тихонько поцеловав длинный шрам, спросила Дени. Джон нежно поднял её подбородок так, чтобы она смотрела прямо на него. – Я люблю тебя, – прошептал он. Глаза Дейенерис блестели от слёз. – Я тоже люблю тебя, – стараясь быть как можно ближе и прижаться как можно крепче, сказала Дени. Нежность и полное доверие к ней заставили её голову кружиться. Дени медленно увлекла его на кровать, когда её пальцы ворвались в его волосы, обхватывая затылок. Она лежала, дрожа, и извиваясь в его объятиях, его руки нежно плавали вдоль её талии, поглаживая тёплую мягкую кожу. Он тихо зарычал, оставляя мокрую дорожку поцелуев вдоль её горла. Затем он быстро и решительно укусил её за ключицу. Дени всхлипнула, это прекрасная и желанная боль заставила её тело дрожать ещё сильнее. Она улыбнулась и Джон, заметив её взгляд, в извинении рассеял влажные поцелуи на её груди, которая в последнее время стала более чувствительнее, чем раньше. Когда он вновь потянулся к её шее, она его остановила, превозмогая себя. – Нам нужно отдохнуть, любимый. Сегодня был невероятный день, мы еле дышим. – Я знаю, – ответил он, – просто никак не могу прекратить наслаждаться тобой. Она глубоко вздохнула. Даже его слова приносили ей удовольствие. Недолго думая, она с ласковым стоном притянула его к себе, ощущая как его горячая грудь нежно прижалась к её. Когда их улыбки встретились, долгий, страстный поцелуй обжёг их губы, а утомленные и ленивые языки вступили в пылающий любовный поединок. Спустя некоторое время Джон спустился к её животу. Он целовал его так долго и нежно, нашёптывая при этом милые глупости их малышу, что ей захотелось смеяться и плакать одновременно. Подумать только, ей до сих пор казалось это абсолютным чудом, просто невероятным. А Джон верил… не допуская ни малейшего сомнения. Он будет великолепным отцом, заключила Дени. Когда она представила, как Джон с любовью держит их маленького ребёнка, её глаза заволокла мокрая пелена. Коварные слёзы всё-таки дали о себе знать. Джон заметил их, когда они сверкнули в свете свечей. Тихая серебряная капелька скатилась по розовым щекам, но была поймана его губами. – Что случилось, любовь моя? Тебе больно? – его вопрос заставил её всхлипнуть, он протянул руку и заправил её белоснежные волосы за ухо, внимательно следя за метаниями чувств, отражающихся на её лице. Дени робко подняла взор на Джона. Сиреневые, чуть рассеянные глаза растерянно смотрели на него, изредка опускаясь на его губы. Джон улыбнулся, повторив манёвр, он заправил волосы с другой стороны, открывая для себя лицо любимой полностью. – Дени, скажи мне – ласково прошептал Джон, и стоило ей всхлипнуть ещё раз, как нежная тёплая ладонь погладила её по щеке. – Я боюсь… – едва слышно промолвила она. Джон повернулся к ней боком, прижимая её к своей груди и накрывая их одеялом. Она слегка дрожала, и это разрывало его сердце. Он был в недоумении и пытался успокоить её и утешить, но также был благодарен ей за то, что она поделилась с ним своими страхами. – Ребёнок, Джон. Твой и мой, – прошептала Дени в его грудь, оставляя влажные капли на одном из шрамов. – Да, наш малыш, – сказал он с улыбкой, прижимая щеку к её макушке и вдыхая запах её волос. – Я так боюсь за него. Я так боюсь, вдруг что-нибудь случится… мы… Последнее слово оборвалось очередным всхлипом, и Джон крепко прижал её к своему сердцу, затем он приложил одну ладонь к её животу, а Дейенерис прижала её сверху своей. – Ты самый сильный человек, которого я знаю, – прошептал он ей в волосы, совершая нежные круговые движения рукой. Ласковое поглаживание живота быстро успокоили её дрожь, и Дени стала дышать спокойно. Джон слегка спустился и прижался своим лицом к её, нос к носу, так близко, что он почувствовал трепетание её ресниц, когда она моргнула. Одновременно улыбнувшись, они поцеловались. – Я буду рядом всегда. Всегда, – прошептал Джон в её губы. Погрузившись в безмолвие, преисполненные любовью, они долгое время лежали в тишине, наслаждаясь объятиями друг друга. Когда свет свечи погас, они уже спали, крепко-накрепко переплетенные телами.**
Как же сладко ты спишь, подумал Джон. Аккуратно разместившись рядом с сопящей Дени, он долго смотрел, как поднимается и опускается её грудь, как глубоко она дышит приоткрытым ртом. Джон усмехнулся и вытянулся рядом с ней. Ещё прохладные лучи солнца касались её белоснежного, прекрасного тела, прикрытого мягкой шёлковой простыней. Она была безмятежной, как ребенок. В её раскинутых белых волосах на тёмных подушках вырисовывались таинственные узоры. Дейенерис была прекрасна в своей умиротворенной нежности и спокойствии, яркий свет ласкал оголённые участки тела сквозь тяжелые, красные портьеры, свет скользил по упругим ногам, округлым ягодицам, пышной, высокой и манящей груди, повторяя все изгибы и впадинки. Он провел пальцами по её щеке и шее, а затем спустился ниже и стал прикасаться носом к нежной коже её живота и целовать его. Из груди молодой королевы вырвался тихий стон. Услышав его, Джон стал осыпать её грудь едва ощутимыми поцелуями-полуукусами. – Джон… – Дени, – он вновь поцеловал её. Одна её рука нащупала его щёку, а вторая упёрлась уму в грудь, и, ощутив мягкую ткань его туники, Дени тут же открыла глаза. – Ты одет? – в удивлении спросила она, – как тебе удалось? Джон улыбнулся, и, перехватив её руку, поцеловал самый центр её ладошки. – Ты спишь так крепко и так мило, что я не смел тебя будить. В конце концов, королева может себе позволить спать и до обеда. Она округлила глаза. – Неужели я так долго спала? – зевая, спросила Дейенерис. – Это же хорошо, – улыбнулся Джон, зависнув над ней, – здоровый сон нам только на пользу, – он поцеловал её губы и погладил пока ещё упругую талию. Пока Дейенерис неторопливо просыпалась, Джон устроился на кресле рядом и с наслаждением наблюдал за ней. Её величественный образ завораживал, и он буквально не мог отвести взгляда. – Рано утром я навестил нашу пленницу, – внезапно признался он, – проверил охрану и поговорил с Тирионом. Дейенерис нахмурилась и насторожилась. Спросонья даже и слышать не хотелось о врагах и проблемах в целом. – Прости, ты едва встала, я не должен был… – Поздно, – улыбнулась Дени, – говори. – Лев надёжно заперт в клетке, – почесав щеку, сказал Джон, – а ещё, прямо сейчас, в малом чертоге Тирион устраивает небольшой пир. Позвали только лордов и самых значимых рыцарей. – Город умирает от нищеты и голода, а Тирион устраивает пир? – Ты права, но не думаю что теперь есть разумная возможность отменить его, к тому же мы должны уважить наших знаменосцев. Дени вздохнула, пути назад не было, придётся идти… Под сводами Малого Чертога, аккуратно примыкающего к башне десницы, плавала дымка, пахло жареным мясом и свежевыпеченным хлебом. Он был в пятеро меньше Великого Чертога, но тут всё равно могло спокойно разместиться две сотни гостей. Белые каменные стены были увешаны знаменами: чёрными, алыми, серыми. Лютоволк Старков соседствовал с красным драконом Таргариенов и, почему-то, с белым пылающим солнцем Карстарков. Шёл только первый час пира, но Джон с Дени уже пожалели, что пришли сюда. Когда Тирион говорил своё слово, на другом конце зала его голос был с трудом слышен за ревом огня, стуком тарелок и чаш, громким говором сотен подвыпивших глоток. – Выглядит как банальная пьянка, – сказал Джон, приказывая жестом не подавать за их стол шедшую по кругу ендову. Дейенерис улыбнулась, но он уже давно научился понимать, что скрывает такая улыбка. Она держалась хорошо, однако он ощущал в ней напряженность. Погладив её коленку под столом, он почувствовал её руку поверх своей и слегка расслабился. Когда второй час пира подходил к концу, все желающие провозгласили тосты, ответили благодарностями и снова поблагодарили, всё пошло по второму кругу. Недолго думая, Дейенерис предложила Джону удалиться, на что он с радостью согласился. Уже вечерело, они медленно прогуливались, осматривая ещё не встречавшиеся ранее места Красного замка, рассуждая на тему свадьбы, перестройки города и шепотом, почти оглядываясь, придумывали имена для своего малыша. Дойдя до палаты малого совета, они решили отдохнуть. Это место было чересчур богато обставлено. Вместо тростника пол покрывали мирийские ковры, в уголке, на ширме, привезенной видимо с Летних островов, играли выписанные яркими красками сказочные животные. Стены были завешены гобеленами норвосской, квохорской и лиссенийской работы. Пара валирийских сфинксов стояла возле двери, глаза из полированного граната пылали на черных мраморных ликах. – Наглядный пример того, из-за чего народ за стенами замка страдает и голодает, – печально сказала Дени, усаживаясь в кресло, обшитое красным бархатом. Джон прислонился к столу рядом с ней и улыбнулся её нахмурившимся бровям. – Не переживай, мы всё исправим, со временем. Если будем браться за всё подряд сразу, то только запутаемся. – Да, но терять хватку тоже не стоит, – улыбнулась Дени. – Уж ты-то точно не потеряешь, – ответил Джон, целуя руку своей любимой королеве. В этот самый момент дверь в палаты со скрипом открылась, и внутрь вошёл Тирион, Варис, а также Миссандея с парой служанок. Сразу за ними были сир Джорах и пара Безупречных, которые тут-же встали у входа. – Наконец-то мы вас нашли. Кажется первое заседание малого совета официально открыто! – пошутил десница и с небольшого разбега запрыгнул в кресло у противоположного конца стола. Никто даже не усмехнулся, кроме Вариса. Джон сел рядом с королевой, по правую руку, и внимательно посмотрел на карлика, который слегка опешил. – Хорошо, Тирион, – сказала Дейенерис, тяжело вздохнув – мы действительно можем обсудить один важный вопрос, наверное, самый главный на данный момент. Улыбка пропала с лица десницы окончательно, и он, кажется, даже немного протрезвел. Варис и Джорах тем временем заняли свободные стулья, а Миссандея помогла служанкам принести горячий чай и сок. – Какой вопрос вы бы хотели обсудить, ваше величество? – спросил Тирион. – Что нам делать с твоей сестрой, Тирион? – как гром среди ясного неба прозвучали слова из уст королевы. Хитрые глаза Тириона стали неуверенными и забегали по комнате с запоздалой паникой. Он не ожидал такого прямого вопроса именно сейчас. – О-очевидно, должен быть суд, который определит… – Исключено, – перебила его королева, поморщившись и схватившись за лоб – она потребует суд поединком, а я не хочу чтобы мой будущий муж снова рисковал собой. Джон чуть не подавился соком, пролив пару капель на стол. Тирион посмотрел на Вариса, но все остальные восприняли эти слова спокойно. – Насколько я знаю, лорд Тирион, по закону и обычаям, честь королевы в таких случаях защищают рыцари Королевской Гвардии и никто другой, а у нас ещё нет Королевской Гвардии – просветил Варис. Королева усмехнулась. – Устроим суд без права на испытание поединком, – мрачно сказал Тирион, – свидетелей и доказательств её преступлений итак много, поединок и не потребуется. Он с надеждой посмотрел на королеву, в его глазах читалась немая мольба. Семейные узы никак не давали переступить последнюю черту жалости к узурпатору. – Мы ещё обсудим это с вами лично, л-лорд десница, – Дейенерис схватилась за голову обеими руками. Заметив это, Джон подвинулся к ней ближе и спросил о её самочувствии, но вразумительного ответа не получил. Далеко в коридорах послышался громкий топот. Королева схватила Джона за руку, но тут же отпустила, прошипев от очередной вспышки боли. – Ваше величество, вам нехорошо? – спросила Миссандея, наклонившись над ней с испуганными глазами. Никто не расслышал, что прошептала ей королева, но после этого наатийка взяла её под руку и повела на выход через запасную дверь. Королеве нужно отдохнуть, сказала она. Джон, было, последовал за ними, но ворвавшийся в палаты Серый Червь с четырьмя Безупречными отвлекли его. – Пленница сбежала, – холодным голосом сообщил командир Безупречных. Все сидящие за столом тут же встали с места. – Что? Как это возможно? – удивился Джон. – Ей кто-то помог, – ответил Червь. – К ней кто-нибудь ходил? – спросил Тирион. Серый Червь ненадолго впал в ступор, осмотрев Джона с ног до головы. – Только м-милорд…и …, – он протянул руку, с зажатой в кулаке светло-серой тканью, – найдено возле её камеры. Джон тут же повернул свою голову на бок и вниз и заметил что небольшой кусок его туники, словно отрезан. Все посмотрели на него, будто он болел серой хворью. – Ну и кто первый озвучит этот бред? – разгневанно сказал Джон, понимая к чему это ведёт. Тирион сделал шаг вперёд и взял кусок ткани из рук Червя, внимательно осмотрев его. – Джон, я вынужден арестовать тебя, – сказал карлик. – Я так не думаю, – парировал северянин. – Джон… –Тирион, ты же понимаешь что это абсолютный абсурд, зачем мне это? Тирион глубоко вздохнул, явно всё понимая, но долг службы не оставлял ни единого шанса. – Джон, пока мы во всём не разберёмся, ты будешь под арестом, я не могу рисковать. Сноу посмотрел на всех присутствующих: Варис, Тирион, Джорах, даже Безупречные, все они опускали глаза. Джон снял с пояса меч и передал его Червю. После этого он задержал свою руку на его предплечье. – Удвой караулы и позаботься, чтобы у каждого были факелы. Особенно у покоев её величества. Капитан Безупречных внимательно посмотрел на Джона и молчаливо кивнул.***
Несколько Безупречных вели Джона по самому невообразимому маршруту к самым дальним покоям замка. Это было сделано для того, чтобы никто не увидел факта ареста. Тирион не дурак, если бы кто-либо из северных лордов узнал о том, что их сюзерен арестован, мгновенно бы начался бунт. В самый последний момент, когда до покоев оставались считанные шаги Безупречные свернули за угол и повели Джона по лестнице вниз. Джон сразу догадался, в чем дело. Когда Дени узнает, что ты натворил, Тирион… Под Красным Замком находятся четыре яруса темниц, выстроенных по инструкциям Мейгора Жестокого. На верхнем ярусе находятся большие камеры для обычных преступников. Там высоко в стенах пробиты узкие окна. На втором ярусе – одиночные камеры для узников знатного рода. Окон там нет, но коридоры освещены факелами, и их свет проникает внутрь сквозь решетки на дверях, сюда и поместили Джона. Что же ты, Тирион, можно было и ещё ниже, подумал Джон. Насколько он помнил, на третьем ярусе находились так называемые каменные мешки, с прочными деревянными дверями и абсолютно без всякого освещения. Там содержались наиболее опасные преступники, как знатного рода, так и незнатные. В темнице было сыро. По углам копилась тёмная жирная жижа, несло зловониями. Через решётки тонкой жёлтой полоской проникал свет. Он резал темноту и расплывался на полу неровным продолговатым пятном, вырывая из мрака охапку слежавшегося почерневшего сена. На стене тонкими линиями были высечены небольшие полоски, видимо какой-то из узников вёл счёт дней проведённых в этой камере. По подсчётам Джона была уже глубокая ночь, перспектива ночёвки в этой дыре сильно угнетала. Неужели Дени до сих пор не узнала о том, что его посадили в темницу, почему до сих пор не спохватилась? На душе были тяжёлые и мрачные мысли, но Джон старался рубить их на корню. Джон постучал по железной решётке. Обезображенный с кривыми зубами и носом надзиратель лениво подошёл к его камере, держа в руке огромную деревянную дубинку с гвоздями. Складывалось ощущение, что этот человек всю свою жизнь пробыл в этом подземелье. – Ещё раз ударишь решётку, и я твою голову размажу этой дубинкой, понял, упырь? Джон улыбнулся, неумышленно сжав кулаки. Кажется, этот человек не имел ни малейшего представления о том, с кем он разговаривает. Более того, наверняка он даже не знал про существование белых ходоков, драконов, и детей леса. Скорее всего, он даже не знал о том, кому сейчас принадлежит железный трон. Разговор закончился, даже не начавшись, надзиратель сплюнул себе под ноги, а Джон отвернулся, присев возле стены. Прошла тяжёлая ночь. Время текло медленно и мучительно. Обхватив голову руками, Джон полностью ушёл в себя – ничего не видел и не слышал. Всё тело покалывало. Заново переживая все события и не веря, что всё это происходит именно с ним, он пытался прокрутить случившееся в памяти в надежде удостовериться, что всё это всего лишь кошмарный сон… …Открыв глаза, он очутился в кромешной тьме. Попытался подвинуться, повернуться, хотя бы определить, где он находится и как тут очутился. Но руки его не слушались – они словно были прикованы к телу. Осознав тщетность своих действий, он попытался хотя бы вспомнить, но не смог – словно тьма проникла даже в его память. Медленно текли мгновенья, и это текучее время уносило с собой его терпение. По запаху в воздухе он чувствовал, что между ним и стеной очень маленькое расстояние, сумей он двинуть руками, смог бы определить, где лежит. Однако создавалось ощущение, что у него не только связаны руки, но и укутано всё тело, и он никак не мог освободиться. Прошло немало времени, пока он осознал, что всё это не сон, а явь. Джон чувствовал, что дышать становится всё труднее, но в конечностях стала появляться приятная слабость. Думалось, что во всём мире исчезли все звуки. Но уши были наполнены шумом – это был какой-то странный гул, исходящий откуда-то из глубины, из недр земли. Он не мог никак избавиться от этого гула – в нём таилась что-то звериное. Он не чувствовал ни холода, ни жары – тело всё ещё полностью не проснулось. Кажется, отлежал руку – она сильно болела. Но он не мог определить – это правая рука или левая. В этой маленькой камере полностью теряется чувство меры и величины. Да и какая разница, левая, или правая? Болела рука, вот и всё. Если бы удалось повернуться на другой бок, то и боль бы утихла. Джон медленно поднял голову. Опустил. Повторил это движение несколько раз – словно не веря, что вообще в состоянии поднимать голову. Он не чувствовал голода, но очень хотелось пить – язык и губы пересохли от жажды. Будь тут ковшик свежей воды, выпил бы с удовольствием. Время тянулось очень медленно. Он ждал – словно что-то должно было произойти, и постепенно в его проясняющийся разум вкрадывались тёмные как ночь мысли. Он пытался подавить эти подозрения, но ничего не получалось. Вдали послышались перешёптывания и возня. Он открыл глаза, проснувшись, кажется, по-настоящему. Боги, что это было? – Ваше величество? – медовым голосом пролились чьи-то слова. Джон вскочил с места и подошёл к решётке. – Ах, ваше величество, как жаль что всё так обернулось. Джон пытался понять, кто перед ним стоит, но огромный капюшон на голове этого человека не давал такой возможности. – Кто ты? И почему ты ко мне так обращаешься? – Потому что вы король, ваше величество. Как же ещё обращаться к королю? – Варис… – понял Джон. Капюшон медленно упал с головы человека, и сияющая улыбка озарило открывшееся лицо. – Что с Дейенерис? Почему я до сих пор здесь? – Её величеству нездоровится, – странно улыбнувшись, сказал Паук, – какая жалость. И как же так совпало, что только её слово может вызволить вас отсюда. – Что ты сделал с ней?! – закричал Джон, ударив по железным прутьям. Варис улыбнулся ещё шире, сверкнув зубами, но затем его физиономия скривилась в ухмылке. – Уверяю вас, ваше величество, я ничего не делал, девушки в её положении часто жалуются на головную боль. Обычный человек может и не заметит, но я-то вижу, что у королевы уже давно не двадцать два дюйма в талии, и её поведение выдаёт её сильнее всего. Джон округлил глаза. – Королева беременна, я это точно знаю, – усмехнулся Варис, – да, и в этом ваша главная проблема. – О чем ты говоришь? – прорычал Джон. – Понимаете, ваше величество, второе завоевание Таргариенов прошло гладко и относительно спокойно. Но семь королевств не будут жить в спокойствии при необузданных владыках драконов, к сожалению, это проверено веками. Джон снова ударил кулаком по решётке, не в силах сдерживать свой гнев. – Когда я отсюда выберусь, я лично отрублю тебе голову, – словно яд, выплюнул Джон. – Е-если вы отсюда выберетесь. Даже не так. Если вы отсюда выберетесь живым… – уточнил мастер над шептунами. В его глазах была лишь скверна и чернота. Говоря это, он лишь вежливо улыбался, играючи балансируя между искренностью и сарказмом. – Мне с моими подвижниками стоило много сил и большого труда, чтобы всё подстроить. А значит над ложью, которая рекой польётся в уши лорда Тириона, мы тоже хорошо поработали. Ещё немного, и он задумается, а ту ли королеву он выбрал, правильно ли он поступает. Очень жаль, ваше величество Эйегон, вы были бы отличным королём, правда. Паук улыбнулся, и, надев капюшон, медленно ушёл во мрак коридора, оставив разъяренного Джона наедине с собой. Впервые за долгое время Джон испытал настоящий страх. За Дейенерис, за своего ребенка. За свою семью. Его душа, одержимая разъедающими образами, всё-таки начинала понемногу цепенеть, блуждая в сонливом бреду, где снова и снова возникал только один человек. Она. С каждой секундой Джону становилось всё хуже и хуже, внезапно сильно захотелось спать, мерещились жуткие образы, кружившись и издеваясь над ним, дразня его, исчезая, но снова являясь острым приступом ревности, терзавшее сердце. Дейенерис была всем, он жил ради неё. Она властвовала над ним, вопреки всему. Вопреки тому, что он знает её почти насквозь; она поработила его, завладев всеми его помыслами и стремлениями, жившими в нём. Она собирала все его неустойчивые и переменчивые желания и, обратив их на себя, превращала в любовь. Изящная и красивая, она пленила его глаза с первого раза, с первого взгляда; тонкая, умная и лукавая, она пленила его душу, а сердце поработила таинственной прелестью своей близости и присутствия, скрытым и неодолимым обаянием своей личности, которая заворожила его полностью. Думая о ней, глаза Джона предательски закрылись.****
Он открыл глаза. Вокруг было много мха, ила и воды с вонью гниющих помоев. Медленно переступая лапами, он дошёл по мягкой грязи до кромки реки, напился, поднял голову и принюхался. Запах стал сильнее. Он насторожил уши, прислушиваясь к городской тишине, сердитым крикам ворон, хлопанью крыльев и журчанию воды. Где-то далеко он слышал лошадей и голоса живых людей, но ему были нужны не они, а этот запах. Вернувшись к тому месту, где было много мха, он присмотрелся к полуприкрытому проёму в земле, оттуда пахло ещё сильнее. Деваться было некуда, прыгнув внутрь, он скрылся в темноте загадочного подземелья. Приземление вышло на удивление мягким. Вокруг была кромешная тьма, но красные глаза быстро привыкли. Он осмотрелся, и понял, что залезть обратно уже никак не получится. Путь был только один – ещё ниже, в ещё более тёмную и мрачную пустоту. Недалеко что-то хруснуло, он пригнулся и притаился, приготовившись к нападению, но, как оказалось, это всего лишь была глупая и грязная крыса. Склон был крут, каменист и неверен. Оплошаешь – и можно запросто сломать пару лап или шею и попрощаться с этим вкусным и приятным запахом, который манил его всё сильнее и сильнее. Наконец, добравшись до самого низа, он почувствовал резкий и неприятный вкус, витающий в округе. Когда глаза привыкли, он увидел жуткого вида инструменты на стенах. Посреди помещения, словно главное украшение, стоял стол. От обычного стола он отличался наличием ремней для фиксации, кровостоками, несколькими отверстиями – в области человеческого затылка, ягодиц и спины, а также тем, что благодаря непонятным железкам он мог вращаться и становиться вертикально. На столе, привязанное и обездвиженное, лежало женское человеческое тело. Голова была сильно откинута, похоже, его притащили сюда достаточно недавно. Запах, который исходил от него, перебивал и не давал учуять нужный, из-за этого пришлось уйти отсюда. Он догадался, что это место служило для того, чтобы одни люди убивали и истязали других. Но для чего? Зачем? Он никак не мог понять. Ради власти. Ответил другой голос в его голове, до этого хранивший молчание. Пробежав чуть дальше, взору открылись железные клетки. За ними была жаровня, для накалки клещей которая была завалена инструментами для казни. Вообще этот подвал занимал большую площадь и сплошь был завален всевозможными приспособлениями для причинения боли и смерти. – Плохое место, нужно выбираться отсюда,– вновь сказал второй голос, который всё сильнее и чётче захватывал сознание. Принюхавшись, он вновь уловил благостный аромат и направился в ту сторону. Пробежав четверть лиги по таинственному подземелью, он начал ощущать другой, не менее приятный и уютный запах, который хоть и был похож на первый, но всё же чем то отличался, и, смешиваясь, они образовывали воистину сладостный и восхитительный аромат. С большим трудом он решился и свернул в сторону этого нового и приятного вкуса. Пробежав ещё немного он, казалось, наткнулся на источник этого запаха. Огромные черные, словно оникс, полированные черепа молчаливо стояли в темноте. Обнюхав их он отчетливо чувствовал их принадлежность к источнику, но найти его никак не мог. Обнюхав всё вдоль и поперёк, он уже почти отчаялся, но в самый последний момент почувствовал тонкую нить едва уловимого вкуса находящийся вдали от огромных черепов. Подбежав к концу нити, он обнаружил на этом месте обычную голую землю. Осмотревшись по сторонам он не нашёл причин для беспокойства и просто начал рыть это место своими проворными лапами. – Быстрее, сильнее, ещё сильнее! – подбадривал его второй голос, совершенно прочно занявший как минимум половину сознания. Дорыв до чего-то твёрдого, и, почему-то, тёплого, он, наконец, сполна нанюхался вкусного запаха. Порыв ещё немного, он обнаружил, что это были два достаточно больших и овальных предмета. Один был полностью красным, как кровь, а другой, такой же, но с серо-белыми пятнами. Он лизнул их оба и потолкал, в попытке вытащить, но ничего не получилось. Сделав ещё пару попыток, он решил закопать их небольшим слоем земли и возвратиться к ним позже, а пока вернуться к первому запаху, который всё также манил и манил его. Поднявшись по позабытой богами грязной каменной лестнице, он очутился в чуть более светлом месте. Пара факелов висело на стенах, но не везде. Тем лучше, он сможет незаметно передвигаться. Запах усиливался, и, пробежавшись по коридорам, он чувствовал, что уже близко. – Уже близко, я уже близко, – вторил ему другой голос, который уже пытался самостоятельно принимать решения. Пробежавшись по переходам, он не нашёл ничего что могло бы испускать этот вкусный запах и ему пришлось вернуться на лестницу. Поднявшись ещё выше, он замер. Здесь было очень светло, факелов было очень много и оставаться незамеченным уже совсем не получится. Зато запах тут был таким сильным и насыщенным что даже кружил голову. Он медленно прошёлся вглубь коридоров и сразу же наткнулся на двух стражников в шлемах, с пикой в одной руке и со щитом в другой. Они стояли у стен и, видимо, охраняли вход от других людей. Они посмотрели на него, потом посмотрели друг на друга, но даже не сдвинулись с места. Пройдя намного дальше вглубь, он увидел уродливого, но достаточно большого человека с дубинкой в руках. Он что-то пил, сидя у жаровни и пока что не видел его. – Надо убить его, – сказал второй голос. Повернув голову боком и оскалившись, он зарычал и стал медленно подходить к противнику, вызывая его на смертельную схватку. Уродец в испуге вскочил с места, схватив своё оружие. – Спасите меня семеро! Откуда тут волки!? – закричал он. Его крики были недолгими, прыжком повалив его и с хрустом перекусив его шею, он подождал, когда последние судороги покинут его нелепое тело. – Он здесь, – подумал Джон, вдыхая приятный аромат влекущего запаха. Отпустив шею надзирателя, он направился к ближайшей клетке и замер в изумлении, наконец, полностью осознав происходящее. Он увидел собственное тело через железную решётку камеры, оно сидело прислонившись к стене с закрытыми глазами, и слегка заскулил. Он был так близко что, протянув лапу через железные прутья, мог дотронуться до себя, но делать это не рискнул. Покружившись возле решётки, он схватился мощными клыками, длиной с палец, за решетку и с силой дернул всем телом. Упрямая клетка даже не шелохнулась. Тогда он развернулся и подбежал к испустившему дух надзирателю и внимательно осмотрел его, толкая безжизненное тело из стороны в сторону. Вдруг грузным стуком что-то коснулось земли. Ключ – старый, тяжелый, из черного чугуна. Он быстро схватил его, взяв в пасть, и подбежал обратно к клетке. Обдумывая манёвр, он повёл головой в сторону и, взмахнув, бросил ключи в камеру. Попав в плечо самому себе, он увидел, как дернулась его рука. Всё вокруг начало быстро темнеть…*****
Она медленно открыла глаза, тяжело вздохнула и, невнятно прошептав: «Джон...», посмотрела на вторую половину кровати и снова закрыла глаза. Обдумав увиденное, она вскочила, мгновенно стряхнув с себя остатки сна. Голова уже не болела, но все же слегка подташнивало. Дейенерис пыталась понять, почему Джона не было рядом и сообразить, сколько времени она проспала, но все возникшие вопросы пока что висели в воздухе. Она медленно села на край кровати и потёрла глаза. Нащупав за поясом двулезвийный клинок, который она часто носила с собой, приучив себя ещё с Винтерфелла, она поправила его чтобы не натирал кожу. На деревянном столике лежал большой лист пергамента. Дени удивилась и взяла его в руки, прищурившись.Настоящим объявляется всем и повсюду, что лорд Сноу, именуемый Джоном, совершил преступление против короны, а именно: предательство Её королевского величества, вооруженное сопротивление королевской страже, сотрудничество с узурпатором и прочие проступки, несущие вред Королевству. Каждый, предоставивший ему убежище, будет признан соучастником преступления. Обязанностью всякого подданного Её величества является оказание любой возможной помощи королевской страже, которые прилагают все усилия, дабы схватить предателя. За поимку лорда Сноу и выдачу его живым объявляется награда в размере тысячи золотых драконов…
От имени Её величества Дейенерис Таргариен, Королевы семи королевств, Тирион Ланнистер, десница Королевы
Гнев начал прожигать её вены, горячий и быстрый. Он наполнил её живот, её лёгкие, пока она не почувствовала будто и сама могла дышать огнём. Сжав кулаки, она направилась к двери, но та внезапно открылась и в покои зашла Миссандея. Увидев свою королеву саму не в себе, она слегка испугалась. – Как вы себя чувствуете, ваше величество? – Ужасно, – грозно сказала королева, – что это такое? Миссандея плавно подбежала к ней и взглянула на пергамент, глаза её округлились и в ужасе она прислонила ладонь ко рту. – Ваше величество, лорд Тирион попросил меня передать это вам перед объявлением указа. Я не смела читать содержимое, ваше величество. – Перед чем? – крикнула королева, – где Джон? – Я не знаю, ваше величество… Миссандея явно не была в курсе дела, и уж тем более кричать на неё было бесполезно и бессмысленно. Дейенерис сделала пару глубоких вдохов и выдохов. – Немедленно позови сюда десницу и полдюжины Безупречных, – приказала она. Миссандея кивнула и выбежала из покоев. Ошеломленная Дейенерис ходила по кругу, и никак не могла собраться с мыслями вновь и вновь перечитывая до боли ужасный указ, составленный каким-то идиотом. Стук в дверь. Она неспешно открылась, и вовнутрь вошёл Джон, он закрыл за собой дверь, осмотрев напоследок коридор и улыбнувшись, повернулся к своей королеве. – Джон! – воскликнула она, подбежав к нему и обняв так быстро, что он даже не успел убрать руки с ножен. – Где ты был? Я проснулась, а тебя рядом не было. А потом ещё и странный указ написанный непонятно кем и зачем. Что происходит? – Тише, Дейенерис, тише, – он погладил её по щеке большим пальцем и заправил взбунтовавшийся локон волос на её лице, – странно, даже немного жаль делать это… Дейенерис обняла его ещё крепче, прижимаясь к его груди, и завела руку под его рубашку, впитывая его тепло. Замерев на мгновение, она в ужасе округлила глаза. – Что именно делать? – спросила она чуть более строже, медленно ослабляя хватку. Он ничего не сказал, а лишь улыбнулся, освобождаясь от её объятий. Времени на бездействие почти не было. Королева резким движением вытащила клинок и с криком вонзила его ему в живот. Оттолкнувшись, она заметила, как он в диком приступе боли тянется к своему мечу, но к счастью безуспешно. Он упал на пол, начиная обильно истекать кровью и предпринимая жалкие попытки встать. На крик тут же прибежала пара Безупречных. Они встали в образовавшуюся лужу крови совершенно без эмоций. – Убить его, – грозно, но с накалом волнения сказала королева. Дейенерис никогда не видела, чтобы обычно не медлившие и бесчувственные астапорцы, так долго исполняли приказ. Даже они не могли поверить, что такой приказ, когда-либо будет озвучен. Они посмотрели друг на друга, затем один из них вытащил кинжал из пояса. Было ужасно мучительно и невыносимо трудно, но Дейенерис всё же посмотрела на то, как Безупречный добивает лежачего. Один короткий миг, и всё. Угрозы больше не существовало. Дейенерис подошла к его телу и высокомерно, но в тоже время с неким потаённым страхом, осмотрела его с ног до головы. Даже представить было невозможно, подумала королева. Короткими шагами в покои вошёл Тирион с шестью Безупречными. Увидев распластавшийся кровавый труп на полу, он в ужасе попятился к стенке. – Что вы сделали? – кошмарным шепотом едва выговорил карлик. Он взглянул на королеву, которая тяжело дышала и вытирала только-только наступавшие слёзы. – Дала отпор убийце, – сказала она. Тирион подумал, что он сходит с ума. Что боги отняли у него способность видеть и различать людей. Он схватился за голову и покачал головой, в страхе смотря на королеву. Дейенерис наклонилась и дотронулась до лба мертвеца. Слёзы капали на его красную грудь, а затем и сами краснели. Резким движением она сжала пальцы и дёрнула рукой. Маска слетела с лица убийцы и перед cобравшимися предстала совсем другая личность. Очумевший Тирион приблизился и посмотрел на новое незнакомое лицо. – Но как? Как вы догадались? – спросил десница, его едва не вывернуло. – Они очень, очень хорошо постарались, надо отдать им должное. Даже рост совпадает, – она хмыкнула, – но есть кое-что, о чём знаю только я. Королева приказала поднять нижний край кровавой рубашки до самой груди. Взору открылась единственная кровоточащая рана, из которой всё ещё торчал клинок. Не было ни намёка на шрамы, кожа была абсолютно чистой и целой. На губах Дейенерис сверкнула улыбка. Теперь, когда на убийце не было лица её любимого она не испытывала ни жалости, ни страха, ни сожаления. – А теперь ты, Тирион, – серьёзно взглянув на него, обратилась королева. Десница опешил, по-телячьи, исподлобья посмотрев на Дейенерис. – Объясни мне, что это такое? – она предъявила ему слегка скомканный лист пергамента. Тирион читал, и с каждым новым словом его лицо всё сильнее и сильнее искажалось бледной гримасой. Пройдясь сверху вниз ещё несколько раз, чтобы убедить самого себя, он поднял глаза на её величество. – Почерк как будто бы мой, но я клянусь вам, ваше величество, я ничего подобного не писал, более того, и в мыслях допустить не могу…******
Прошёл уже целый день. Дейенерис лежала в печальном забвении, тихонько поглаживая свой живот и наблюдая как игриво резвится огонь в очаге. Она пыталась вспомнить хоть какую-нибудь добрую песенку, которые когда-то ей напевал Визерис, но в её голове был один единственный образ, который вытеснял любые другие мысли. Тирион всё ей рассказал, и про Серсею, и про арест Джона. Она до сих пор не могла простить ему такую глупость. Когда они отправились в покои, в которых должен был отдыхать под охраной Джон, и не нашли его, Дейенерис так разозлилась что заперла в этих самых покоях самого Тириона. В срочном порядке был образован поисковый отряд, который в первую очередь проверил все подземелья и темницы. Но ничего кроме мёртвого надзирателя они там не нашли. Затем, совершив безрезультатную вылазку в город, королева приказала не возвращаться, пока они не найдут Джона. Так и прошёл первый день. Пирог из яблок и чернослива был очень вкусным. Одни боги знают, как Миссандее удалось уговорить её покушать, но она была благодарна своей подруге за то, что та оставалась рядом. Сейчас, на исходе второго дня, больше не́кому было поддерживать её. Замок был словно пустой и если выйти в коридор, то можно услышать мягкое эхо собственных шагов. Это было связано с пропажей Джона. Королеве пришлось пойти на исключительные меры, чтобы одновременно обеспечить свою безопасность и безопасность своих подданных, а также для изоляции возможного предателя. Именно поэтому всем в замке было приказано находиться в своих покоях и выходить только по крайней необходимости вместе с Безупречными, которые были приставлены почти к каждой двери в замке. Время неумолимо шло. Мысли уносили её всё дальше в мрачное путешествие по её страхам. Она едва сдерживала эмоции, ощущая полную беспомощность и перспективу ещё один день уснуть не в его объятьях. Стало совсем темно, не только на душе, но и в покоях. Дейенерис с мучительным стоном и вздохом встала чтобы зажечь новые свечи, как вдруг резкий шорох заставил её кожу покрыться мурашками. Она подбежала к кровати и схватила уже познавший кровь врага клинок. С балкона медленно и слегка расслаблено вошел человек. Рукоять его меча украшал звериный оскал. В комнате воцарилась полная тишина. Свечи стали мерцать всё реже и реже, все предметы стали отбрасывать на стены танцующие тени. Воздух наполнился ароматами благовоний, смешанными со слабым запахом горящего масла. Дени встала в защитную стойку, печально посмотрев на Джона. – А под балконом охранников поставить, конечно же, забыли. Ну и кого за это нужно выпороть? – с усмешкой спросил он. Дейенерис только сейчас заметила на нём сумку, в которой лежало два странных интересных и переливающихся предмета. – Джон, это ты? – завопила Дени, – пожалуйста, не подходи ко мне. – В чем дело, любимая? – спросил он, делая шаг вперёд. – Нет! – громко сказала она, что заставило его остановиться. Улыбка пропала с его лица, сменившись задумчивым, внимательным изучающим взглядом. Сложно было догадаться, о чем думает этот человек - стройное лицо сейчас выражало разве что легкое недоумение и как ей показалось, настороженность. – Докажи что это ты? – прошептала Дени, он округлил глаза всем видом придумывая способ сделать это, – снимай тунику. – Умно́, Дени, – улыбнулся Джон и аккуратно положил сумку на пол. Как можно медленней, он показательно отстегнул ремень с ножнами и бросил на пол, толкнув их к ней ногой. Дейенерис подхватила меч и взяла его во вторую руку. Затем он снял тесно обтягивающую тунику, из-за чего аромат благовоний только усилился, и её взгляду открылось его мускулистое, источающее силу и властность тело. Дени сделала полшага и, присмотревшись, немного выдохнула. Все шрамы в точности находились на тех местах, где должны были быть. – И штаны тоже, – добавила она, не забыв про интересную родинку у его колена. Он не стал противиться и мгновенно подчинился. Она поджала дрожащие губы, всё ещё не веря полностью. Джон понял это сразу. – У нас будет ребёнок, Дени. Пять маленьких слов, и он разбил хрустальный образ королевы полностью. Маленькая капелька неторопливо покатилась по её щеке. Она переживала целую бездну эмоций, не очень приятных. То, что Джон стоял перед ней, стало для неё настоящим потрясением. Что-то в душе, будто оборвалось и ухнуло вниз, оставив после себя горькую обиду, не столько на Джона, сколько на себя саму. Она опустила руки, выронив клинки, поверив ему. Цена ошибки была слишком высока, но она поверила. Когда-то она позволила себе влюбиться в северянина, вопреки всем законам здравого смысла. Что же, будет тебе урок Дейенерис Бурерожденная, чтобы впредь и мечтать не могла о большой и светлой любви с таинственными сероглазыми незнакомцами… Он сделал один шаг, и она закрыла глаза, чтобы не видеть того, что, несомненно, будет дальше… Но ничего не произошло. Проходили мгновения, и не было слышно ни звука, ничего похожего на боль или разочарование. Ещё один шаг, она часто задышала… Последний шаг, она почувствовала его дыхание, и он тихонько поцеловал её кончик носа. Аккуратно, чтобы не напугать ещё сильнее. Дени открыла глаза. Джон едва заметно вздрогнул, и на лице его проскользнуло что-то похожее на страх, сомнение и замешательство. Она удивилась и улыбнулась когда заметила влажную капельку на его реснице, которая чуть позже упала на его щёку. Они молча стояли и смотрели друг другу в глаза. Джон видел как её лицо начало улыбаться, таять и сиять как обычно. – А что у тебя в сумке, Джон? – Я покажу, но прежде, Дени, я бы тоже хотел убедиться, что передо мной стоит именно та, кого я люблю больше всего на свете. – О, это будет легко, – сказала она. Дени подошла к очагу и загадочно посмотрела на Джона. Он насторожился. Когда-то она рассказала ему, за что её звали Неопалимой, но наблюдать это воочию ему не очень то и хотелось. Дейенерис спокойно засунула руку в огонь, улыбаясь и наблюдая за Джоном. Он будто бы уже готов был сорваться с места, чтобы скорее остановить её, но её довольное лицо сдержало его. Он подошёл к ней и присел рядом, словно заворожённый наблюдая, как озорные язычки огня танцуют вокруг её ладони. Дейенерис взяла раскалённый чёрный уголь, и зажала в кулаке. – Хочешь подержать? – пошутила она. Нервный смешок сорвался с губ Джона, что заставило её умиляться. – Ты просто чудо, – сказал Джон, восхищаясь ею. Она потянулась в его объятья, и он укутал её своим телом почти полностью, словно большое тёплое одеяло. Нащупав за спиной сумку, Джон вытащил из него большое красное переливающееся в свете огня яйцо. Протянув его Дени, он увидел её удивлённый взгляд. Когда он достал из сумки ещё одно яйцо, только голубое, он посмотрел на неё и увидел её открытый рот и застывшее недоумение. –… Где? …Как? – она едва справлялась с бурей чувств, которые, возникали на её лице. Он всё рассказал ей. Про подземелье, про Серсею, чьё изуродованное тело он нашёл в пыточной, про Призрака, про ужасного надзирателя, про то, что Варис предатель и про то, что Тирион теперь тоже под подозрением. Она его успокоила, сказав, что практически весь замок находится под стражей и что Безупречные контролируют каждый коридор, вход и выход. Никто не сможет ни уйти, не войти. Джон шумно дышал и околдовано слушал её. Она ощущала его желание так же хорошо, как и своё, как и скользящий по изгибам её тела взгляд. Этот взгляд касался её щёк, шеи, волос, груди живота… Она не стала роптать – в какой-то момент просто встала, развязала тонкий поясок на талии, позволила халату соскользнуть с плеч – лечь у босых ног волнистой лужицей – и остаться почти нагой. Они всегда будут на равных, даже сейчас. Джон встал, два тёмно-розовых, выделяющихся на фоне светлой кожи соска особенно привлекли его внимание. Его немой призыв был услышан, она нежно положила драконьи яйца возле очага и подошла близко – так близко, что она вновь дышала ароматом его кожи. – Почему от тебя так пахнет? – улыбнувшись, спросила она. – Стыдно рассказывать, – почесал затылок Джон, – но когда я с этой сумкой прятался от Безупречных, мне пришлось отсидеться в странном здании, где я ненароком провалился в огромный чан полностью забитый лепестками роз. Дени вскинула бровь. – Лишь спустя некоторое время я понял, что это был бордель. Звонкий заливистый смех наполнил комнату. Кончиками пальцев Дени прошлась по ямочке под его шеей, по шрамам на его мускулистой груди и вернулась к подбородку. Наконец, он поцеловал её – так жарко, сладко и напористо, что у неё задрожали ноги, – он проник в её рот языком, так что все мысли моментально исчезли и разум отключился. Её руки спустились ниже его живота пытаясь снять с него последнюю преграду. Когда их нижнее бельё улетело в сторону, её тонкие пальцы сжались вокруг его достоинства. – Я хочу взять его… – Не торопись… Он взял её на руки и понёс на кровать – положил, навалился сверху, обрушился поцелуем сокрушительной страсти, подмял под себя, прижал к кровати, крепко сжал тонкие запястья, пресекая всякие попытки к сопротивлению. – Ты даже не представляешь, как я хочу тебя, – прохрипел он. – Так чего же ты ждёшь? – прошептала она. От дотронулся ладошкой до её живота. – Боюсь, как бы… Она вновь засмеялась. Какой же ты милый. Его чрезмерная забота всегда вызывала у неё улыбку. – Мы не сможем ему навредить, Джон. Он не мог не видеть, что она тоже пребывала в крайней степени возбуждения: внутренняя поверхность её бёдер скользила от влаги. И он не стал томить – вошел плавно, чтобы не сделать больно, вогнал себя в неё до конца и на несколько секунд застыл, впитывая её возбуждённый стон, затем задвигался: сначала медленно, нежно, мучительно нежно, а поcле принялся наращивать темп. Дени, закапывая пальцы в его волосах и гладя мощную спину, краем сознания вспомнила, что она совсем забыла – забыла, какой Джон горячий, страстный и заботливый, каким огромным он всегда ощущался внутри, забыла, что можно вот так – ярко и, кажется, насовсем растерять остатки мыслей, отпустить их. Они захлёбывались в удовольствии, его мужская требовательность, нежная, но сокрушительная сила, напор, каждым движением он будто говорил: «Ты моя». Но отдавая, она каждый раз получала в ответ много больше, почти всегда. Он покусывал мочки её ушей, шею, сминал губы, властвовал – слова теперь неслись мимо, они были не нужны. – Какая же ты сладкая, Дени… Он становился внутри неё все твёрже, все объемнее, все распирал её в стороны, двигался всё мелодичнее, и Дени чувствовала, что толчки сливаются в одно плавное скольжение вперёд, к истинному удовольствию. Назад уже не получится, всё ускорялось, словно течение, а дальше только полёт – взрыв энергии. Он с ней. Он снова её. Её Джон внутри неё… Этого ощущения хватило для того, чтобы она закричала под ним первой – изогнулась, словно кошка, задрожала в спазмах, застонала сладко и побеждено, и впилась ногтями в горячую спину. А следом за ней, едва впитав в себя стоны – каждый тон её податливости, – напрягшись всеми мышцами тела, и на мгновенье будто замерзнув, извергся и Джон, – с рыком выплеснув накопившееся, застыл, приподнявшись на локтях и вглядываясь в излучающие наслаждения глаза Дени, медленно покачивался не только между ног, но, казалось, и самим сердцем. И только спустя долгие мгновения он позволил себе медленно опустить опьяневшую голову, прижавшись носом к её виску, обмяк и затих. Они лежали тёплые, мягкие, расслабленные. Он гладил её по груди, по шее, по лицу, нежно водил пальцами по животу. Ему хотелось сказать так много, ему хотелось сделать так много – прижаться и никогда больше не отпускать, ни сейчас, ни под утро. Ему хотелось положить её руки к себе на сердце и сказать: «Твоё. Это всё твое. Насовсем». Но он был уверен, что она и сама об этом знает. – Я люблю тебя, Дени. Очень. Он произнёс это так, что у неё в голове закончились слова, и она долго лежала молча. И лишь через длительный промежуток времени она смогла ответить. – И я люблю тебя. Очень-очень. Она любит его прямо сейчас – всего целиком. Она готова жить с ним, быть с ним всегда, делить с ним каждое мгновение, слушать, понимать, утешать, радовать – смеяться вместе с ним и плакать вместе, открывать сердце и душу, изливать на него всю свою любовь. Они снова переплелись телами, слушая обоюдный стук сердец, целуясь и готовясь к ещё одному любовному сражению. Завтра, они накажут всех своих врагов и предателей. Ещё через неделю поженятся. А через год, будут счастливыми родителями, восстанавливая великую династию драконов.