***
Димитрию было сложно открыть глаза. Неимоверно сильно болела голова от полученного удара. Мужчине вдруг показалось, что в таком состоянии — в обморочном — он находился несколько дней, но проверить это он никак не мог. В камере было сыро. Пахло тухлой водой, яблоками и… розами. Вокруг решётки на окне вилась красная роза — единственное живое существо, надеявшееся обрести свободу за пределами своего заточения. Димитрий же сразу понял, что живым он отсюда не выйдет. Никто не выходил. Но что это за место? Когда наконец-то мужчина поднялся и уселся поудобнее на своей холодной койке, дверь камеры распахнулась, и внутрь комнаты вошли два человека — стражник в тяжёлых доспехах и с острой алебардой и, как показалось Димитрию, аптекарь. В руках у него был небольшой поднос с очень скудным рационом питания на день и маленьким куском пергамента. — Заключённый в норме, — сразу же произнёс аптекарь. — Накормить его и держать до объявления приговора. Суточная норма есть у повара на кухне. Он поставил с грохотом поднос с едой на железный стол у выхода из камеры, что-то чирканул угольком по бумаге и ушёл в сопровождении стражника. Послышался звон только что закрытого замка. Димитрий встал на ноги и подошёл к столу. В животе предательски заурчало, и мужчина, в голодном безумии, схватился за маленький кусок хлеба обеими руками. С подноса упало зелёное яблоко и укатилось куда-то под стол. Одному только Богу было известно, насколько вкусным был этот крошечный кусок хлеба. И это суточная норма, как выразился аптекарь. Раньше у Димитрия был такой же скудный рацион питания, они с женой не тратились… Жена… Катя… Где же она? В этот момент узник сделал еще один укус и чуть не лишился зуба. Димитрию пришлось выплюнуть мякиш и вытащить следом изо рта металлический ключ. В самую последнюю очередь он хотел думать о том, где побыл этот ключ до него; записка тоже обнаружилась не сразу. Димитрий в голодном порыве даже и не увидел на подносе рваного куска (скорее, клочка) бумаги, на котором что-то было написано.«Доберись до дозорной башни. Заметай следы и передвигайся скрытно. — П.»
Выходит, это ключ от двери? Или здесь есть тайник? Димитрий оглянулся в поисках чего-то похожего на замочную скважину и ничего, кроме двери, не увидел. Нет здесь никаких тайников. Впрочем, едва в тюрьмах не будет тайников. Из-за двери послышался свист. Веселый, легкий, непринужденный. Будто это не тюрьма, а таверна в полдень. Там же, в коридоре, послышался и рык охранника: — А ну заткнись, черт! Затем звонкий удар по решетке. Возможно, этому узнику осталось совсем не долго, раз его держали за решеткой, а не в камере. Хотя он так и ответил: — Дай жизнью насладиться, крысиный ты хрен! Не тебя вешают, вот и пасть свою закрой. Вешают… Интересно, сколько осталось Димитрию жить? Несколько дней? Недель? Как же не хочется думать о смерти, как же не хочется умирать… Нельзя умереть. Нужно найти Кэтрин, его маленькую Катю… Где она? Когда звуки за дверью затихли, мужчина сжал записку и засунул ее в ближайший карман. Передвигаться скрытно и заметать следы. Кто-то же оставил ему эту записку, верно? И стража явно не была в курсе, как и аптекарь. Или аптекарь в курсе? Плевать, нужно выбираться отсюда. Димитрий прислушался, затем метнул взгляд на решетку под самым потолком. Выбираться нужно ночью. Ему казалось, что времени на сон нет. И несмотря на отключку, которая длилась несколько часов, хотелось жутко спать. Пришлось проспать несколько часов, зажимая в руке ключ от камеры. А когда наступила ночь, вокруг стояла такая тишина, просто оглушающая. В ушах звенело громче всего от такой тишины. Димитрий аккуратно щелкнул ключом в замочной скважине, приоткрыл дверь. Все настолько просто? Нет, не может такого быть. Впереди — решетка, на ней — замок. Справа и слева стенка. Больше похоже на маленькую коморку, чем на выход. Димитрий вышел в эту маленькую комнатенку. На глаза не сразу бросился сундук, стоящий рядом с дверью. Стоило его приоткрыть и радостно обнаружить все свои личные вещи — пояс и капюшон менестреля, песенник, сумку с небольшим количеством припасов, лютню… Как бы сейчас злился мастер, если бы узнал, что его лютню оставили без присмотра. На другой стене была прибита доска (как-то прибита деревянная доска к камням), где на крючке болтался другой клочок бумаги с потекшими чернилами. «Акты мятежа», — с горечью пролетело в голове у Димитрия. Никогда он не был мятежником. Он всего лишь менестрель, что ходит по стране, поет песни, играет на лютне и слушает истории, из которых однажды может сложиться еще одна удивительная песня. Он не бунтовщик. Но почему он тогда в тюрьме? Шепот вывел его из раздумий: — Эй, лютнист. Димитрий быстро оглянулся. Он бы даже и не подумал, что за ним кто-то мог все это время наблюдать. И он нашел пару блестящих любопытных глаз по ту сторону решетку и по ту сторону коридора. — Ты один здесь такой, — так же тихо продолжил незнакомец. У него хрипел голос, но что-то такое в нем все еще было, что-то такое, чему почему-то веришь. — Ты бежать собрался? — Я… попробую. — Ключи у стражника. Он вон, упился и спит на стуле, дурак. Оценить шансы побега можно было сразу. Ничего у Димитрия не получится… — Я понимаю, что совсем тебе не интересен, но меня вздернут на рассвете, а хочется как-то хоть… друзей завести что ли. Ты кто? Откуда? — У тебя нет друзей? Совсем? — Совсем. Неожиданно резко стало жаль узника. Да, возможно, он не самый хороший человек, раз угодил в тюрьму, но это не отменяет того, что он все еще человек, которому тоже хочется любить и дружить. — Я Димитрий, менестрель. А ты кто? — Димитрий… — Зачем он так растягивал имя, будто пробуя его на вкус? Впрочем, скоро ни вкуса, ни образов у него не будет. — Длинно. Имя должно быть коротким, запоминающимся, чтобы с языков не сходило. Будешь Димой, ладно? Как мое последнее желание. — Ладно… — отказать было не в силах; Дима подошел поближе к решетке. — Дима, так уж и быть. — Спасибо, мне приятно, что ты делаешь мне такой подарок. Он двинулся вперед. Из-за решетки вытянулись бледные руки, почти что аристократические — была в них какая-то утонченность, но сажа, шрамы, царапины почему-то резко прогоняли этот образ. Диме тоже не хотелось вспоминать об аристократии, что осталась после войны, ведь она — и война, и аристократия — не оставила никакого хорошего воспоминания. Из темноты выглянули два серо-голубых глаза, на правый упала темная челка. Узник сцепил руки за пределами решетки, сложил голову на свое плечо, тяжело вздохнул, но взгляд не отвел. — А ты кто? — спросил Дима. — Ах, где мои манеры, — усмехнулся мужчина. Интересно, сколько ему лет? Не слишком ли рано он должен уйти из этого мира? — Ну, раз меня скоро вздернут, то скрывать настоящее имя нет смысла, поэтому я Арс. Просто Арс. — Приятно познакомиться. Жаль, что мы узнали друг друга в таких обстоятельствах. — В других ты бы, наверно, попытался меня догнать и отобрать то, что принадлежит тебе по праву владения. — Ты вор? — Я бы хотел сказать, что нет, раз у меня на месте все пальцы и обе руки, но грех жаловаться на то, что тебя кормит. К сожалению, он прав. Дима не знал всех подробностей, что и как заставило этого человека… Арса стать преступником и начать воровать, но так он может себя прокормить. Тем более, судя по голосу и тому виду, что Дима смог разглядеть, детство его нового знакомого могло прийтись и наверняка пришлось на послевоенное тяжелое время. Хотя он здесь не для того, чтобы кого-то оправдывать. — Надеюсь, ты найдешь главные ворота, сбежишь и будешь жить нормальной жизнью. И не вспомнишь обо мне. Арс пытался отыграться улыбкой, а Дима прекрасно понимал, что это нервное. Конечно, утром тебя повесят, какая уж тут радость. Болтаться в петле на глазах гарнизона. Да уж, перспектива. — Мне нужно в дозорную башню. — Куда? — От взвизгнувшего голоса встрепенулся охранник, но с места не встал. Минута тишины — он снова спит крепче некуда. — Если ты отрастишь к этому времени крылья, а ты вроде на ангела и сорок не похож, так что… Что… что ты вообще забыл на дозорной башне, Дима? — Мне оставили записку, — ответил Дима, доставая бумагу из своей сумки. Как приятно снова прижимать к себе такое небольшое количество важных душе вещей. — Просили добраться до дозорной башни. — И ты пойдешь? — Раз кто-то хочет мне помочь… — Возьми меня с собой, — вдруг предложил Арс. — Я много чего умею, могу тебя научить. Вряд ли ты знаком с тактиками и умениями скрытно передвигаться и таскать вещи из кармана в карман. Я могу быть тебе полезен. — И все же ты здесь, за решеткой… Эти слова резанули по живому. Такое слышать неприятно. Арс даже отстранился от решетки. — Это другое, ты не знаешь, — совсем тихо проговорил себе Арс под нос, но Дима все равно услышал его. — Я сегодня закончил отмычку. И я отдам ее тебе, даже если ты не возьмешь меня с собой. — Ты давно мог сбежать. — Да куда я? Почему он не сбежал, раз сделал отмычку? Почему? Да и вор… Если он занимается этим чуть ли не с детства, то вряд ли бы так банально попался в тюрьму. И не сбежал. Видимо, здесь тоже не все так просто. Сплошные секреты. Арс максимально протянул руку через прутья решетки, то же самое сделал и Дима. Их пальцы соприкоснулись — коридор оказался не очень-то и широким. Отмычка оказалась в других руках. Дима прислушался, мысленно помолился всему, кому только можно было, и начал ковыряться в замке. Пользоваться отмычками никогда не приходилось, а вот ловить на себе кривые взгляды Арса… Это невыносимо. И вдруг замок поддался. Щелкнул, решетка заскрипела. Еще немного — и свобода? — Если ты меня тут бросишь, я пойму и не обижусь, правда. — Он поднял голову и взглянул на стоявшего у его решетки Диму. — Нет, я тебя не брошу. Сбежим вместе. Ему явно было неприятно наблюдать, как Дима возился с замком и отмычкой, но тем не менее теперь и вторая решетка была открыта. Арс даже облегченно выдохнул. Нет, все-таки хотелось ему еще немного пожить. — Неужели я выйду отсюда живым… — Ты знаешь, куда идти? — с надеждой спросил Дима. — Я знаю, что каморка начальника тюрьмы находится в начале тюрьмы — там же и выход. И мои вещи, черт бы их всех побрал, этих стражников! Дима надеялся, что Арс скажет про воров (ведь известно, что стража забирает вещи заключенных и почти всегда присваивает все себе), а потому только улыбнулся. Вору дороги его вещи. Только сейчас ему удалось разглядеть нового знакомого. Большие серо-голубые глаза, темные волосы, щетина. У него хорошее телосложение, тонкие пальцы и руки — отпор силой он сможет дать явно не всем, даже не большинству. У Арса был чуть прикрыт правый глаз, будто прищурен, в то время, как второй был раскрыт достаточно нормально. Травма? В целом этого человека можно было описать одним словом — юркий. Дима более чем подозревал, что сбежать или исчезнуть с глаз в узком переулке Арсу не составило бы никакого труда. Этим он, наверно, прекрасно пользовался до тюрьмы. На такого и женщины падки… — Знаешь, куда идти? Я очнулся только вчера, совсем ничего не помню. — Надо идти на свет, — заключил вдруг Арс. — В начале тюрьмы очень много света, свечек, фонарей. Там везде стоят кувшины с маслом. Где свет — там и выход. — Поразительная логика. Арс фыркнул, но пошел вперед, поманив Диму за собой. Он двигался абсолютно бесшумно, ботинки едва скрипели по каменному холодному полу. Вор резко стал раздражительным: — Не шлепай! — он говорил тихо, потому что боялся разбудить охрану, но ему так и хотелось сорваться на крик. — Ступай… аккуратней. Будто скользишь по полу, при этом на каждый шаг переноси вес на не ногу, а на тело, будто падая вперед. Понял? Было сложно научиться с двух шагов, но Дима очень старался. Так они обошли трех охранников, ускользнули в другой коридор от четвертого. Пятого Арс даже смог придушить, хотя он, скорее всего, просто свалился в обморок. В тюрьме стоял ужасный запах тухлой воды, решетки на окнах почти не пускали внутрь свежего воздуха. Проще было задохнуться. Дима был уверен, что ничего не получится. Совсем. Они бы даже из тюрьмы не успели выйти, но… Арс ковырялся в замке двери, рядом с которой была небольшая лестница наверх — на выход. — Не верится. — Я только заберу свои вещи, — ответил Арс, когда замок щелкнул. Он юркнул в комнату и выскочил оттуда, поспешно поправляя треугольную шляпу и складывая маску в поясную сумку. — Думаю, наши пути здесь разойдутся, как только мы выйдем во двор. — Пойдешь к главным воротам? — Нет, слишком рискованно, — выдохнул Арс. — Тут вроде была башня с лесом и скалами, там можно спуститься в гавань и порт, пробраться на проходящий корабль. Вряд ли тут есть на берегу какая-то шлюпка, но и крепость не обойти… Мне бы в Песу. Что-то в его голосе Диму насторожило. Он говорил как-то неуверенно, что ли. Тем не менее с географией вор явно не ошибся. — А ты пойдешь в дозорную башню? — Даже если меня там схватят, — обреченно проговорил Дима, — то надо хотя бы сказать спасибо за попытку побега. Кто-то рискнул ради меня и собой. Сомневаюсь, что это заключенный, скорее один из стражников, а значит, он рискует и своим званием, и местом, а может и жизнью. — Ты слишком добрый, Дима, — не сдержавшись, рассмеялся Арс. Он даже не испугался своего смеха. — Однажды придет время черстветь. — Доброта еще никого не погубила. И она же спасла тебе жизнь. — А вот за это отдельное спасибо. Ладно, удачи тебе. Может, еще встретимся, тщательно следи за своей сумкой. Ой, кстати, чуть не забыл. Он вынул из сумки подозрительно знакомую книжку. Дима начал осматривать свою сумку, а потом злобно скосился на Арса. — Ты стащил мой песенник?! — Я просто хотел посмотреть, заметишь ты или нет. Ну, до того, как мы разойдемся. — Он отдал книгу. — Извини. — Ладно. Иди. Тебя быстрее меня хватятся, так что тебе лучше так же быстро отсюда сбежать. — Какой ты заботливый. Он поднялся по лестнице, немного нерешительно постоял на пороге, пригибаясь, а потом юркнул в темноту. И больше Дима его не услышал. Как-то стало страшно. Он теперь совсем один. Куда идти? Кого выискивать? Кого бояться? Черт возьми… С некоторой опаской Дима оглянулся по сторонам, когда его макушка вынырнула со ступенек во двор.