Бремя ответственности

      Хотя они провели в воздухе почти весь день, и усталость уже начала давать о себе знать, Сапфира и Вирда не были настроены останавливаться на ночь. Во-первых, нужно было поскорее добраться до долины и удостовериться, что там всё в порядке. А во-вторых, драконихи не хотели подвергать себя и своих Всадников риску быть атакованными во сне, хотя Элдунари и заверили, что в темноте грифоны редко вылетают на охоту и осмотр своих территорий. Но на тот случай, если у грифонов поблизости, в горах, гнёзда, старые драконы посоветовали лететь не очень высоко, чтобы можно было в любой момент приземлиться. Поскольку грифоны предпочитают атаковать сверху и на лету, у драконов гораздо больше шансов отбиться от них на земле, чем в воздухе. Вдруг, когда драконихи уже преодолели половину обратного пути, Вирда сложила крылья и резко устремилась вниз, чем немало испугала Эльву. Девушка даже не могла понять, что сейчас движет драконихой, из-за того, что та отгородилась от неё, чтобы не беспокоить Всадницу своим горем. Поведение Вирды встревожило и Сапфиру. Она решила, что серебряная дракониха падает от усталости.       «Всё в порядке, — заверила Вирда, расправляя крылья и, тем самым, тормозя свой полёт. — Просто, мне кажется, я заметила то, что мы пропустили раньше».       Вирда плавно опустилась на землю и принюхалась. Сапфира, неудовлетворённая ответом, тоже приземлилась.       «Ну, и что ты заметила?» — потребовала она разъяснений.       «Вон, взгляни», — Вирда указала на борозды на земле, которые оставляли такие существа как драконы и Летхрблака, когда взлетали.       «Думаешь, это следы грифона?» — Эльва пригляделась к бороздам.       «Нет, — Вирда отрицательно мотнула головой, — я уверена, что это следы дракона. Но оставил их не Эмбер, следы для его лап слишком большие».       Эрагон тоже пригляделся к следам: дракон, оставивший их, не уступал в размерах Сапфире. У Эрагона закралось подозрение, уж не Торн ли был здесь. Невольно напрашивался вопрос, как эти следы можно было не заметить при свете дня? Единственным логичным и разумным объяснением было то, что следы появились здесь после того, как тут пролетели Сапфира и Вирда.       «Эти следы принадлежат не Торну, — принюхавшись, Сапфира опровергла предположение своего Всадника. — Запах не его. Я могу ошибаться, но, кажется, здесь был дракон женского пола».       Хотя Эрагон и раньше допускал, что за пределами Алагейзии могут жить отдельно взятые драконы, и Элдунари никак не возражали на эту теорию, он всё равно был удивлён, неожиданно получив доказательство своему предположению. Сначала грифоны, теперь драконы — день, безусловно, выдался насыщенным на открытия, только вот гибель Эмбера его омрачала.       Эрагон спрыгнул на землю, заметив своим зорким взглядом ещё одно подтверждение того, что здесь был дракон.       — Ты что-то нашёл? — Эльва увидела, как Эрагон поднял с земли какой-то маленький предмет.       Эрагон показал раскрытую ладонь, на которой лежала чешуйка дракона. Даже в сгустившейся темноте, при свете звезд, было видно, что чешуйка очень светлая, вероятнее всего, белая. Это ещё раз указывало на то, что на данном месте был какой-то неизвестный дракон, а не Эмбер или Торн, поскольку чешуйка не могла принадлежать ни одному из них. Первый был золотисто-оранжевого цвета, а второй — красным.       «Можно было сразу догадаться, что в этих местах встречаются драконы, когда драконопоклонцы нисколько не удивились, увидев меня», — заметила Сапфира. Драконопоклонцами, между собой, она, Эрагон, Эльва и Вирда называли людей, у которых был культ драконов.        — Раз уж на вас снизошло озарение, не хотите нам ничего объяснить? — неожиданно грубо сказала Эльва.       Эрагон даже не понял, к кому именно она обращается, пока не заговорил Умаротх.       «Не все драконьи яйца, которые удалось скрыть от Гальбаторикса, находились на острове Врёнгард. Мне известно, что, как минимум, ещё четыре были спрятаны далеко за пределами Алагейзии. Матери унесли свои яйца туда, где Гальбаторикс и его Проклятые никогда бы не стали их искать. Это было сделано с целью сохранения нашего народа. Но так же как, до того момента, пока не будет одержана победа над Гальбаториксом, все должны были забыть о том, что таит в себе скала Кутхиана, мы забыли о тех яйцах, даже их матери, возвратившись в Алагейзию, позабыли, где оставили своих ещё не вылупившихся детёнышей».       «И сейчас, когда мы узнали, что, по крайней мере, с одним из тех драконов всё в порядке, мы вспомнили о них», — закончила Ленора.       «А вы точно уверены, что это именно один из тех драконов?» — уточнила Вирда.       «Мы полагаем, что да, поскольку перестало действовать заклятие памяти», — ответил Глаэдр.       «Эти яйца были диких драконов, или детёныши должны были ожидать своих Всадников?» — с волнением спросила Сапфира.       «Из трёх точно должны были вылупиться дикие драконы. А четвёртое яйцо. Хм… — Умаротх задумался, стараясь сосредоточиться. — Странно, все воспоминания о нём по-прежнему скрыты от меня за пеленой тумана. По-видимому, в отношении этого дракона заклятие, стирающее память, продолжает действовать».       Эрагон и Эльва переглянулись. Если Умаротх не может вспомнить, значит, яйцо могло быть предназначено для Всадника. И не исключено, что эти следы принадлежат именно тому самому дракону. А если учесть, что следы оставил явно взрослый дракон, то велика вероятность, что в этих землях есть ещё один Всадник или Всадница. Но кто он или она? Почему держится в стороне от всех? По логике вещей, Всадник, если он существует, должен быть другом, но кто знает, что может быть на уме у этого неизвестно кого. Лично с Эрагона хватило одного Гальбаторикса, и враждовать с ещё одним Всадником он не горел желанием.       — Если днём здесь и был дракон, сейчас он уже далеко отсюда. Так что, думаю, нам стоит продолжить путь, — напомнила всем Эльва. — Сюрпризов для одного дня вполне достаточно.       По возвращении в долину Всадники и их драконы поведали об ужасной судьбе Эмбера и о следах белого дракона. Теперь, при свете, было видно, что найденная чешуйка действительно белая. И Умаротх уточнил, что как раз о белом яйце он ничего не может вспомнить. Это сильно насторожила Эрагона и Сапфиру. Что касается Элдунари, то их больше обеспокоило известие о присутствии в этих краях грифонов. Старые драконы считали, что, в первую очередь, надо думать о безопасности детёнышей, а не о ещё одном взрослом сородиче, который вполне может о себе позаботиться и, стоит надеяться, не представляет угрозы. Такого же мнения придерживалась и Анжела, казалось, новость об обнаружении следов дракона её вообще не заинтересовала, что было на неё не похоже. Сами юные драконы, услышав о том, какая участь постигла Эмбера, сбились в кучу и теперь не разделялись, рассуждая, что в случае чего, им вместе легче будет отбить нападение грифона. А вот большинство эльфов заинтересовались известием об ещё одном драконе.       Пока все дискутировали на тему — что предпринять и как действовать дальше, Вирда поднялась на один из утёсов. Ярость и жажда крови в ней угасли, и теперь драконихе хотелось просто скрыться от всех. Здесь, на широком выступе, в одиночестве, вдали от посторонних глаз, она свернулась калачиком и предалась своему горю. Дело было не в том, что она так уж была привязана именно к Эмберу, для неё все малыши были равны, и она никого не выделяла. Причиной её душевной боли был сам факт гибели юного дракона. Вирда, как и Сапфира, несла ответственность за детёнышей, и теперь ей казалось, что в случившемся есть и её вина. Возможно, они с Сапфирой как-то не так воспитывали и обучали Эмбера. Совершили где-то ошибку, не смогли подготовить к самостоятельной жизни. А вдруг и остальных малышей ждёт подобная участь? От одной мысли об этом Вирде становилось страшно. Но остаться надолго наедине со своими переживаниями у неё не получилось. Вскоре она услышала шум крыльев. Рядом на уступ опустилась Сапфира.       «Оставь меня, я хочу побыть одна!» — проворчала Вирда, ей сейчас не хотелось ни с кем разговаривать, даже с Эльвой.       «Вирда, если ты расскажешь, что тебя гложет, тебе станет легче», — Сапфира мягко ткнула Вирду кончиком носа.       «Я не хочу ни с кем разговаривать. Я даже от Эльвы специально отгородилась», — Вирда не испытывала ни малейшего желания выслушивать слова утешения.       «Вирда, я здесь не как твоя наставница, — Сапфира не собиралась оставлять Вирду одну в таком подавленном настроении. — Наши матери были сёстрами. Для наших диких предков родственные узы были очень важны. Вирда, со мной ты можешь поделиться всем. Я всегда готова тебя выслушать и поддержать. Поэтому ещё раз спрашиваю: что тебя гнетёт? Если ты со мной поделишься, тебе станет легче».       Вирда вздохнула, понимая, что Сапфира не отстанет.       «Ты переживаешь из-за Эмбера?» — поняла Сапфира, хотя такая печаль Вирды её немного удивила, поскольку та не была так уж близка с Эмбером.       Вирда ничего не ответила. Точнее, не ответила словами, она перешла на язык образов, которым пользовались дикие драконы. Вирда показала Сапфире Проклятые Горы и скелет дракона. Поскольку Сапфира не поняла смысла этих изображений, Вирда была всё-таки вынуждена пояснить свой ответ словами:       «Там, в Проклятых Горах, где лежат останки моей матери, я поклялась, что сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы свежие кости драконов ещё долго не покрывали землю. А вернувшись домой, я обнаружила… — Вирда не договорила и горестно всхрапнула. — Почему так произошло? Что мы сделали не так?»       «В том, что случилось уж точно нет твоей вины, — напомнила Сапфира. — Это я должна была присматривать за детёнышами. Но если бы мы с Эрагоном остались в долине, кто знает, что было бы с жителями Астэура. А если бы вы с Эльвой не отправились в Алагейзию, погибла бы Насуада. А что касается того, почему это произошло, Глаэдр приводил мне немало примеров того, как молодые драконы расплачивались за свою излишнюю самоуверенность».       «А как же жизненный опыт старших?»       «Мало кто из молодых учится на ошибках старшего поколения, большинство — только на собственных или своих ровесников. — Сапфира вздохнула, понимая, что данное замечание относится и к ней самой, например, когда она спорила с Глаэдром, каким путём лучше лететь на Врёнгард.       «Нет смысла гадать, можно ли было этого избежать. Сейчас нам надо думать не о том, почему произошла такая трагедия с Эмбером, а как не допустить подобного в будущем. Гибель Эмбера станет для остальных детёнышей уроком. Они не будут вести себя столь самонадеянно и станут соблюдать осторожность», — Сапфира от всей души надеялась, что действительно будет так.       Вирда подняла голову и посмотрела на синюю дракониху.       «Тебя ведь и саму что-то тревожит», — Вирда прищурилась, она давно заметила, что дар её Всадницы частично распространяется и на неё. Серебряная дракониха не могла, как Эльва, заглядывать глубоко в душу, но текущее эмоциональное состояние собеседника улавливала практически безошибочно.       «Меня беспокоят следы дракона», — честно призналась Сапфира.       «Но это же хорошо, если есть ещё один представитель нашего народа», — Вирда не разделяла тревоги Сапфиры. По её мнению, второй находке надо было радоваться.       «Вирда, если бы ты была свидетелем того, что пришлось пережить мне, ты не была бы так восторженно наивна. Умаротх не случайно не может вспомнить именно про белого дракона. Я боюсь, что у этого дракона может быть Всадник… — Сапфира ненадолго замолчала, погружаясь в воспоминания. — Вирда, твоё счастье, что тебе никогда не приходилось сражаться с другим драконом».       «Думаешь, этот таинственный может оказаться нашим врагом?»       «Я всем сердцем желаю, чтобы этого не было. Но успокоюсь только тогда, когда увижу этого дракона собственными глазами».              Между тем дискуссия в самой долине ни к чему не привела: каждый остался при своём мнении. Единственное, все сошлись на том, что не стоит искать встречи с грифонами с целью отомстить за Эмбера, и лучше вообще избегать встречи с ними. Эрагон, чтобы привести мысли в порядок, ушёл на берег озера. Всадник сидел и смотрел на подернутую легкой рябью водную гладь, когда услышал лёгкие приближающиеся шаги. Даже не оборачиваясь, Эрагон понял, что подошла Эльва.       — Думаешь о следах белого дракона, — со стороны Эльвы это был не вопрос, а констатация факта. — Мне кажется, Анжела что-то знает об этом.       — Неужели твой дар всё-таки начал на неё действовать? — Эрагон удивленно вскинул брови.       — Дело не в моём даре, просто я замечаю некоторые детали. Я обратила внимания на выражение глаз Анжелы, когда ты показал чешуйку дракона. Анжела хорошо умеет скрывать свои эмоции, но всё же на миг в её глазах что-то блеснуло, — поделилась своими наблюдениями Эльва. — Думаю, Анжела видела этого дракона. А вот почему она нам ничего об этом не сказала?       — Может, по её мнению, эти сведения для нас несущественны, или она считает, что мы сами должны всё выяснить, и не хочет облегчать нам задачу, — предположил Эрагон. — В любом случае, Анжела не была бы собой, если бы раскрыла всё, что ей известно.       — Что бы там ни думала Анжела, ты намерен искать этого белого дракона, — поняла Эльва.       — Хорошо, если только дракона, а не дракона и его Всадника.       — Если есть ещё Всадник, почему он или она не попытался связаться с нами?       — Не исключено, просто потому, что не знает о нашем существовании. В любом случае, в не зависимости от того, что считают первостепенной задачей Элдунари, нам нужно разгадать загадку следов дракона.