Дальнейшие планы
11 июля 2018 г. в 10:15
После гибели Эмбера прошло несколько дней. Никаких признаков грифонов в окрестностях долины не наблюдалось. Скорей всего, грифоны давно обитали на северо-востоке, и Эмбер просто залетел на их территорию, которую грифоны всегда ревностно защищали как от драконов, так и от сородичей из чужих стай. А долину они никогда не рассматривали, как свою землю, и то, что там обосновались драконы, их не задевало. Не исключено, что Эмбер поплатился за то, что пересёк незримую черту, разделявшую владения разных крылатых существ. Возможно даже, что причиной гибели юного дракона стала его чрезмерная дерзость и наглость: если бы он сразу покинул чужие владения — ничего бы не случилось. Это было предположение Элдунари, поскольку в прежние времена драконы и грифоны, заметив чужака на своей территории, сначала предупреждали его, делая ложные выпады, и нападали лишь в том случае, если незваный гость не понимал намёков. Так или иначе, проблема с грифонами отошла на второй план.
Теперь Эрагона, Сапфиру, Вирду и Эльву больше интересовал след дракона. Им хотелось выяснить как можно больше о том, кто его оставил. Вполне вероятно, что драконопоклонцы могли что-то знать об этом драконе, но до их земель лететь было около двух дней. Кому-то из Всадников и драконих нужно было совершить этот перелёт. В свете последних событий, Сапфира и Вирда теперь старались не улетать далеко от долины в одиночку, но с другой стороны, как показал случай с Эмбером, обеим взрослым драконихам одновременно тоже нельзя покидать долину надолго — кто-то должен удерживать молодняк от безрассудных поступков. Поэтому лететь мог только один дракон и один Всадник. Эрагон и Эльва спорили, кому из них это сделать. Девушка заверяла, что её дар, в случае чего, оградит от беды, а Эрагон напирал на то, что у него больше опыта.
— Вместо того, чтобы спорить, лучше бы обратили внимание на то, что у вас под носом, — как бы между прочим бросила Анжела. — А именно, сколько рыбы плавает в озере.
— Причём тут рыба и озеро? — Эльва чуть не выругалась.
Эрагон воспринял замечание Анжелы гораздо спокойнее. Травница явно на что-то намекала, но на что?
— Думаю, она имеет в виду, что рыба из реки идёт в это озеро на нерест, — предположил Блёдхгарм.
— Какое это имеет для нас значение, — отмахнулась Эльва.
— Большое скопление рыбы обычно привлекает тех, кто не прочь ей поживиться. Возможно, нам и не нужно совершать двухдневный перелёт, — Эрагон начал понимать, на что намекала Анжела. — Интересующие нас люди могут оказаться гораздо ближе, чем мы думаем.
Рыбаков и охотников из ближайших населённых регионов и раньше несколько раз видели на месте слияния двух рек: одной, что вытекала из долины, и той широкой, которая несла свои воды на юг. В одну из предыдущих встреч от этих людей Эрагон узнал о появлении Летхрблака. И сейчас, поскольку вероятность встретить рыбаков поблизости была довольно высокой, появилась надежда выяснить что-нибудь о белом драконе.
Эльве удалось настоять на том, что первыми к месту слияния двух рек должны лететь они с Вирдой. Как только в поле зрения показалась излучина большой реки, Всаднице и её драконихе улыбнулась удача: у берега стояло на якоре рыболовецкое судно. К сожалению, на этом везение закончилось. Среди рыбаков только капитан мог изъясняться на понятном Эльве языке. И то, изъясниться — это было сильно сказано. Капитан с трудом мог на ломаном языке, коверкая слова, выстраивать короткие вразумительные фразы и понимал только несложные предложения. В итоге Эльва убила кучу времени на то, чтобы донести до рыбаков свой вопрос, и ещё больше потребовалось на понимание того, что пытались ответить рыбаки. Девушка изо всех сил старалась сохранять самообладание и видимое спокойствие, потому что к концу разговора её терпение было на пределе. Её дар позволял узнать тайные страхи и сокровенные желания, но не давал возможности понимать чужую речь. Ситуация осложнялась тем, что в разговор периодически встревали вдруг что-то вспомнившие остальные рыбаки, до которых капитан пытался донести вопросы Эльвы, а ей, в свою очередь, переводил их ответы.
Ещё девушку задевало то, что Вирда не принимала во всё этом никакого участия, предоставив Всаднице право самой разбираться, и всё это время занималась тем, что с удовольствием опустошала бочку с рыбой, которую ей уступили рыбаки. Для этих людей драконы были сродни богам и, заметив, как Вирда принюхивается и облизывается от запаха рыбы, рыбаки не могли не отдать ей часть улова, дабы накормить голодного «бога». Эльва не одобряла такого поведения драконихи: Вирда была не голодна и откровенно воспользовалась тем, как к драконам относятся эти люди. В былые времена драконы так не поступали, во всяком случае, такие как Глаэдр и Умаротх. Драконы и Всадники вообще не одобряли тот факт, что кто-то превозносит их как богов. Именно наглое поведение Вирды и возмущало Эльву в первую очередь, а не то, что дракониха её не помогает вести разговор. Девушка запоздало пожалела о том, что не взяла с собой кого-нибудь из Элдунари, старые драконы напомнили бы Вирде о правилах приличия.
В конце концов, итогом долгого и утомительного разговора стало то, что один из рыбаков упомянул про своего знакомого, родственник которого утверждает, что видел дракона ещё до появления в этих местах Эрагона и Сапфиры. Правда, полностью доверять этим словам Эльва не могла. Во-первых, она не была уверена, что правильно поняла то, что пытался перевести ей капитан, при условии, что он сам всё верно перевёл. А во-вторых, девушке не нравился сам факт, что кто-то сказал кому-то, а тот, в свою очередь, передал следующему. Изначальный смысл информации мог быть утрачен. И даже если всё было понято верно, этот чей-то родственник мог и придумать про дракона, чтобы произвести на всех впечатление. К тому же из такого пересказа не ясно, какого цвета был тот дракон. Гораздо лучше было бы лично поговорить с человеком, который воочию видел белого дракона, или какого-нибудь другого, например Торна. Но поскольку Эльва не испытывала желания лететь дальше в надежде ещё кого-нибудь встретить, пришлось довольствоваться той информацией, которую удалось узнать.
«Между прочим, Вирда, ты могла бы мне и помочь», — раздражённо заметила Эльва на обратном пути.
«А зачем? Ты и сама прекрасно справилась», — хмыкнула Вирда.
«Ты вела себя неприлично. Зачем ты стала выпрашивать у рыбаков еду? То, что эти люди считают тебя представителем высших сил, не означает, что нужно этим пользоваться», — упрекнула дракониху Эльва.
На это Вирда обиделась и не разговаривала с Всадницей до самого возвращения в долину.
Эльва пересказала Эрагону и Сапфире содержание беседы с рыбаками, после чего они вместе стали решать, что теперь предпринять. Вариантов дальнейших действий было несколько. Первый вариант — самый простой: оставить всё, как есть и не искать неизвестного дракона — столько времени жили, не подозревая о его существовании, можно и дальше жить. Второй вариант: всё-таки долететь до населённых мест, и там найти и поговорить с людьми, которые действительно видели дракона, а не слышали о нём с чьих-то слов. И наконец, последний вариант: искать дракона в окрестностях. Обнаружились же одни следы, значит, наверняка есть и другие, если, конечно, белый дракон не залетел в эти края случайно и уже не отправился дальше. Это старые, умудрённые опытом драконы могли подолгу находиться на одном месте, созерцая окружающий мир, а молодые часто перемещались с места на место в поисках новых впечатлений. Первый вариант категорически не устраивал Сапфиру и Вирду: они были намерены разыскать сородича. Ко второму варианту тоже пока решили не прибегать. Оставался только третий.
Вопрос был в том, почему сам этот дракон не ищет встречи с себе подобными? Элдунари предположили, что в этих местах дракон, предоставленный сам себе, может просто не знать, как подобает вести себя представителям его народа. Он привык полагаться на инстинкты и личный опыт. Поэтому было сложно сказать, как этот дракон отреагирует на появление Сапфиры и Вирды. Может быть, он подумает, что они покушаются на его территорию, и набросится на них или, наоборот, испугается и решит затаиться, поскольку их двое, а он один. Но всё это касалось поведения дикого дракона. Если же предположить, что у белого дракона есть Всадник, то в своих поступках дракона во многом будет руководствоваться решением Всадника.
Эрагон и Эльва склонялись к мысли, что если у таинственного белого дракона есть Всадник, то это человек, поскольку пока они не встречали в этих краях представителей других народов. Вспомнив, как он сам когда-то нашёл яйцо Сапфиры, Эрагон попытался представить, каким образом могли разворачиваться события здесь. Скорей всего, человек, нашедший яйцо, сначала принял его за белый камень, из которого через некоторое время вылупился детёныш. Какой могла быть дальнейшая реакция этого человека? У самого Эрагона при виде маленького дракона возникла мысль о том, что он может стать таким, как легендарные Всадники. А что подумал человек вдали от Алагейзии? Всё зависит от того, знал ли он, кто такие драконы или нет. Вариант, что человек является уроженцем Астэура, можно было исключить сразу, так как там никто не упоминал о Всаднике. Если человек был из драконопоклонцев, то соотечественники превознесли бы Всадника до уровня живого бога. Но, если судить по людям, с которыми Эрагону и Эльве уже довелось общаться, в ближайших регионах никого такого не было. В краях, где жители не знали о драконах или не испытывали к ним тёплых чувств, ситуация могла быть иной. Эльва, по себе знавшая, как люди боятся и сторонятся тех, кто отличается от них, высказала предположение о том, что человек из-за дракона мог стать изгоем, даже родные могли от него отвернуться из-за того, что он стал не таким, как они. Или, боясь гнева соотечественников, Всадник мог сам уйти до того, как про дракона стало известно. Это бы объяснило, почему белый дракон и его Всадник предпочитают скрываться от посторонних глаз, считая, что все вокруг их ненавидят, и ни от кого не стоит ждать добра. Тогда и Эрагона с Эльвой они могут воспринять, как врагов. Это вызывало опасение, поскольку ни Эрагону, ни Эльве не улыбалась перспектива сражаться с другим Всадником, также как Сапфира и Вирда не желали драться с драконом. Но пока с этим Всадником (если он существует) не встретишься воочию, нельзя сказать, кто он: друг или враг, а скорей всего, ни то и ни другое, он просто сам по себе. В одном Эрагон и Эльва сходились во мнении: вряд ли этот Всадник умеет пользоваться магией, во всяком случае, на том уровне, на котором ей должны были владеть Всадники. Сомнительно, чтобы у этого кого-то был подходящий учитель. Хотя нельзя было исключать, что этот Всадник, обнаруживший у себя магические способности, может владеть какими-то приёмами, о которых в Алагейзии и не слышали. Кто знает, как могут использовать магию вдали от Алагейзии? Кочевники с юга, например, похоже, никак ей не владеют. И вообще всё, что касалось потенциально возможного Всадника, было не более чем предположением, чего нельзя было сказать о существовании белого дракона.
На данный момент Всадники и их драконихи пришли к следующей договорённости. Если белый дракон дикий, то налаживать с ним контакт изначально будут только Сапфира и Вирда. Тем более Саипфира напомнила о том, что Умаротх говорил о как минимум четырех драконьих яйцах, и из трёх из них точно должны были вылупиться дикие драконы. Теоретически, кто-то из этих троих тоже может оказаться поблизости, хотя его следов пока и не было обнаружено. А вот если у белого дракона всё-таки есть Всадник, то общаться с этим человеком предстоит Эрагону и Эльве.
— Легко сказать общаться, а если он ни слова не понимает на нашем языке? Как ты в таком случае собираешься с ним разговаривать? Сапфире и Вирде проще — язык чувств и образов един для всех драконов. А мы что будем делать? Попытаемся изъясняться жестами? — Эльва после встречи с рыбаками была настроена весьма скептически.
— Древний язык действует на всех, — напомнил Эрагон.
— Ну скажем мы, что не причиним ему вреда, дальше что? Сказанное в ответ мы всё равно не поймём.
— У нас есть твой дар.
— Очень мне помог мой дар в разговоре с рыбаками, — хмыкнула Эльва и раздражённо топнула ногой.
— Ты сможешь хоть что-то сказать об этом человеке: узнаешь его страхи и желания, возможно, определишь его сильные и слабые стороны. А это уже что-то. И вообще, Эльва, давай будем решать проблемы по мере их появления.
— А вот тут я с тобой полностью согласна. Пока все наши рассуждения о Всаднике не более чем фантазии.
Эрагону тоже все догадки, которые они строили, напоминали гадания, которые часто устраивали на ярмарках или то, чем зарабатывала деньги Анжела в Тирме. Так, общие слова и пустые фразы. То ли действительно будет, то ли нет — гарантии никакой. Не исключено, что никакого Всадника вообще не существует. И Эрагон даже не был уверен, чего ему больше хочется: чтобы Всадник был, или чтобы белый дракон оказался диким. Неизвестность пугала. Может быть, лучше было не находить никаких драконьих следов? Жили бы сейчас спокойно, вместо того, чтобы строить догадки и изводить себя тревожными мыслями о завтрашнем дне. Всадники всегда были связаны с Алагейзией, и как вести себя с человеком, который никогда даже не слышал о такой стране, Эрагон не знал. Как наладить отношения с Всадником и, самое главное, как его обучать и объяснить ему, как должен вести себя Всадник? Лучше всего было последовать собственному совету: решать проблемы тогда, когда возникнет необходимость. Но Эрагон не мог заставить себя перестать терзаться вопросами и сомнениями.
— Мудрейшая, ведь Сияющее Чело права, тебе что-то известно о белом драконе, — к вяжущей что-то Анжеле подошла Инвидия. — Почему ты не желаешь поделиться своими знаниями?
— Зачем помогать разгадывать загадку, ответ на которую сам найдётся, когда наступит время, — глаза Анжелы озорно блеснули.