*****
Пройдя стену густого тумана, что, можно сказать, разрезала моё сознание на две части и размывала желание обращать внимание на былое, я на пару мгновений замерла, осматриваясь. Воспоминания прошлой жизни, на удивление, ассоциировались у меня с мрачным и полуразрушенным средневековым замком под полной кроваво-красной луной. Интересный выверт сознания, ведь ничего похожего в моей памяти точно не имелось, и образу попросту неоткуда было взяться. Впрочем, стоило оказаться на территории старых воспоминаний, как голову наводнили вопросы, мол, а зачем я память вообще разделила на старую и новую? Что интересно, даже воспоминаний об этом моменте не удалось вытащить из памяти, будто этого вообще никогда не случалось… Тревожный звоночек однако, тревожный… Хотя, вспоминая мои исследования на тему своего сознания и сознания здешних волшебников, никто из аборигенов ко мне в голову залезть не мог. А если бы и мог, то я бы подобное мгновенно обнаружила. Значит, вмешался кто-то не из этого мира… вопрос только в том, кто именно: Мин Тирис, Тьма или какая-то третья сторона? Правда, стоит также задаться вопросом, зачем? — Стоит с Мин Тирисом побеседовать на эту тему… если, конечно, я не страдаю потерей памяти, — всё же решила я и занялась тем, ради чего сюда пришла. А желание здесь нашлось практически моментально: если за моей спиной оно витает в качестве неясной дымки и по всей памяти, то здесь имеется конкретный маяк, который эту дымку и испускает. Н-да, собственная слепота и узколобость меня иногда поражает… а, казалось бы, половину тысячелетия прожила. Оказавшись же перед «маяком» в виде одного «кирпичика» в крепостной стене, я задумчиво осмотрела представленное воспоминание и… ничего не поняла. Хотя, сначала поморщилась от увиденного, а потом не поняла. Всё-таки попытка собственного сына убить отца под науськивания матери… тяжело воспринимается. Очень тяжело. — Впрочем, придётся разбираться, в чём же суть моего желания… — тихо буркнула я, устраиваясь поудобнее в кресле, что появилось за спиной.*****
Понимание, если честно задерживалось, но тем не менее спустя какое-то время до меня начали добираться мысли. Помассировав виски от усталости и заключительный раз посмотрев воспоминание о предательстве да ещё несколько связанных с ним, чтобы полностью восстановить картину произошедшего, я устало откинулась на спинку кресла. Идея-причина у меня появилась, вот только, наверное, некое нежелание принимать её не давало окончательно уверовать в подобное. А корень проблемы крылся в моём отношении к предательству. Но не предательству, как таковому, а предательству со стороны семьи. Удар в спину от близкого человека, коим на тот момент был сын, много больнее удара в спину от знакомого или друга. Нет, последнее у меня тоже радости не вызывает, и оно тоже болезненное, вот только на фоне предательства семьи не котируется от слова «совсем». Впрочем, из-за изменения манеры жизни и категоричного отказа от полноценных отношений с противоположным полом заметить сей «отпечаток» в своём мировоззрении я банально не могла. Когда круг лиц, с которыми ты общаешься, исчисляется по пальцам одной руки, и общение происходит раз лет в пять-десять… Согласитесь, трудно подобное заметить. Вот только в этой жизни, как говорится, старые раны закровоточили: детство без семьи; периодические избиения и игрушки, прибитые к потолку… Кажется, в чём тут связь? А как оказалось, связь есть, и желание заиметь себе семью, где будет «тепло, хорошо, уютно» всё крепло и крепло, наслаиваясь на старые воспоминания – память-то была всегда. В итоге, при первом нашем разговоре с Лили во мне столкнулось две крайности. Одна, из прошлого, горела желанием, образно говоря, придушить мать, как напоминание о предательстве сына. И, пожалуй, только откат от убийства родственника меня останавливал. Да и память о том, что в итоге случилось с собственным отпрыском, который медленно угас вместе с матерью, в этом поспособствовала. На что родственники надеялись тогда – вопрос до сих пор открытый, но искать на него ответы я не горю желанием. И вторая крайность, из настоящего. Кое с детской наивностью и непосредственностью рвалось к матери, обещавшей тепло и заботу, и совершенно не смотрело на то, что произошло ранее. Да и искренность, бившая по эмпатии, словно отбойный молот, не давала полностью отбросить вариант с прощением матери. Хотя, думаю, есть ещё одна причина: из-за подобной «взрывной смеси» внутри, я неосознанно проецировала себя на место Лили… Как говорится, ты с любовью и розами, а тебя вилами и ногами, да-а… Ситуации-то в чём-то похожи, как ты тут ни крутись. Разве что в немного другом порядке и ракурсе, потому что на месте собственного сына оказалась я, а на месте Лили тоже я, но прошлая. Нежелание быть такой же, как собственный противный отпрыск, налицо. В общем и целом, осознание причин и последствий потребовало от меня многого. Начиная всё нараставшим убеждением, мол, всё действительно так, и заканчивая тяжёлым принятием решения на счёт отношений с матерью. Последнее, скажу начистоту, было сложнее. В конце концов, вырвать из себя воспоминания и эмоции, в них пережитые, было можно. Другое дело, что это сложно, опасно, очень больно… и вообще в итоге может получиться другая личность, ведь корень проблемы на то и корень, что сидит глубоко и держит на себе очень и очень многое. Да и не исключаю, что когда-нибудь «пустое место» бросилось бы в глаза, и я бы решила восстановить утраченную память… Подобное возможно, не скрою, но вернётся не всё. Всё равно останутся куски. Рваные и отравляющие сознание своей неполноценностью в виде желания восстановить всё окончательно. Стать вновь целой… Можно было, естественно, и заменить воспоминания чем-то схожим или придуманным, вот только нечем. Точнее, в голову мне ничего не приходит. Да и замена, сказать по правде, тоже несёт в себе вероятность непоправимых изменений в личности. Всё зависит от масштабов и качества работы, да и тут кроются нюансы, ведь малый масштаб ничего не изменит, а большой слишком опасен. Средний же требует мастерства, коего у меня не так, чтобы попой жуй, и везения, которым я тоже не славилась. Ну, а если уж совсем начистоту, то повторять эксперимент с изменением восприятия личности мне не хотелось. Тогда, как по мне, всё произошло благодаря поговорке «дуракам везёт»; моего поддатого состояния после осознания себя в новом мире и открывшихся перспектив; а также помощи Великой. И чего тут было больше – сказать затрудняюсь. Поэтому проверять на практике жизнеспособность всех трёх пунктов мне не хотелось – цена ошибки слишком велика, а проблема не являлась концом света. Много легче, безопаснее и проще было найти компромисс между собственными желаниями…*****
Открыв, наконец, глаза и осмотревшись по сторонам, щурясь от яркого света, я ещё разок вздохнула, прикрыла глаза, готовясь к разговору, и поднялась со скамьи. Лили же, ждавшая моих действий и сидящая на иголках, чуть не подскочила с места от этого. И её понять было можно, всё-таки я сидела на месте явно не пять минут… Колокольчик оповестил Флоренца, что в кафе вновь зашёл посетитель в моём лице, а парой незамысловатых жестов я объяснила мужчине, мол, хочу парфе, чтобы немного расслабиться. Флоренц с лёгкой улыбкой на губах кивнул, и я продолжила путь к столику Лили. Впрочем, сев напротив матери, я не спешила начинать разговор, а решила бегло пробежаться по поверхностным мыслям женщины. Всё-таки собственное ещё невысказанное решение, возможно,стоит откорректировать после понимания, как ко всему этому относится Лили. Но, нужно отдать матери должное, она хоть и сидела на иголках, всё же старалась выглядеть собранной и тоже изучающе меня оглядывала. Да, не так явно, как я, но тем не менее, внимательно… Нависшую тишину разбил Флоренц, поставивший на столик стаканчик с парфе: — Приятного аппетита, Элис, мисс… — Благодарю, мистер Флоренц, — улыбнулась я. Лили же повторила мои действия, и мужчина откланялся, скрывшись за стойкой. — Скажем так… — всё же начала я, проводив спину продавца взглядом. — После некоторых раздумий я склонна отказаться от своих слов по поводу своей ненависти к тебе, ибо это была не совсем она. Но! — пригвоздила я взглядом вздохнувшую было с облегчением женщину. — Несмотря на то, что я более не буду намеренно отказывать тебе в общении, жить рядом с тобой не собираюсь. Как и не потерплю над собой какой-либо формы власти: приказами или требованиями по поводу того, как мне жить, с кем общаться и тому подобное, ты вернёшь нас к тому, с чего мы начинали. И, поверь, повторного послабления ты никогда не дождёшься. — Я это понимаю, Элис… — грустно улыбнулась Лили. — Всё же я много упустила… — Хорошо, — кивнула я. — Далее, для ясности, я не простила тебе прошлое поведение и действия. И не забыла. Я только приняла решение, что не буду давать собственной неприязни возможность двигать мной, — внимательно посмотрела я в глаза матери. — Но полностью заглушить её я попросту не могу, поэтому наши отношения сейчас можно описать как нейтрально-отрицательные. Это понятно?.. — Да… — несколько подавлено ответила женщина. — В таком случае, думаю, наш разговор можно считать законченным, — с тщательно скрываемым облегчением, заключила я и сняла Полог тишины. — Мистер Флоренц, я могу забрать парфе с собой? — Думаю, ничего страшного не случится… — после некоторых раздумий, кивнул мужчина и хитро прищурился. — Но в следующий раз ты обязана будешь попробовать моё новое парфе! — Ну, будет странно от подобного отказываться, — с пониманием и лёгкой улыбкой отозвалась я, поднимаясь. Хотелось, конечно, уйти, как говорят, по-английски… но не успела дверь кафе за мной закрыться, как следом вышла Лили и несколько сконфужено остановилась позади. Как бы мне не хотелось проигнорировать столь очевидное и явно короткое продолжение нашей встречи, я всё же полуобернулась и вскинула бровь в немом вопросе. Тем временем Лили, кажется, собиралась с духом, чтобы сказать нечто такое, что ранее мне бы явно не понравилось... — Элис… можно… можно тебя обнять? — всё же спросила мать, заглянув в мои глаза. Внутри опять закопошился клубок чувств… который тут же был прибит лапой ленивого внутреннего зверя. Тьма Великая, пожалуйста, дай мне сил… Подавив в себе мысленный протест: «Где ты раньше был раз так мог, скотина треклятая?!», я задумчиво окинула взглядом женщину, специально давая себе время на раздумья, стоит ли?.. Впрочем, посчитав, что подобное будет явно полезно, чтобы компромисс был более устойчив, я ответила, прикрыв глаза и повернувшись к матери спиной: — …Можно. Сперва неуверенно протянув руки в мою сторону, Лили тем не менее всё же приблизилась вплотную и обняла меня. От её эмоций всё ещё было трудно защищаться, поэтому всю гамму чувств я сполна ощутила… но порыв прижаться спиной к женщине подавила. Ибо компромисс он на то и компромисс, что обе стороны остаются довольны… Как ни странно, но сейчас, стоя в обнимку с Лили и задумчиво глядя на белые облака в небе, я чувствовала некое умиротворение. И облегчение, что сия часть собственной биографии, наконец, завершилась. Оставалось надеяться, что о своём решении я в будущем не пожалею…*****
=Хогвартс. 20-ое февраля. Северус Снейп=
Когда зельевар наткнулся вчерашним днём на двух идиотов, возомнивших себя гениальными Мастерами зельеварения, мужчина только глаза закатил, мол, да сколько можно-то?.. Когда Северус оповестил Альбуса о происшествии, и директор явился, поглядел, да сказал унести пострадавших в Больничное крыло – напрочь игнорируя тот факт, что такое исправляется только в Мунго – зельевар стиснул зубы. Но когда мужчину заставили варить противоядие для этих, не отягощённых тяжестью собственного мозга, детей… Северус очень сильно возжелал попробовать несколько пыточных проклятий авторства одной довольно известной в узких кругах особы. На Альбусе. И далеко не один раз… Ибо даже с его талантами, но без наличия нужных ингредиентов – на которые банально не было денег уже какой по счёту месяц! – невозможно сварить действенное противоядие от того, что эти лукотрусы пробирочные сотворили! Да зельевар сам понятия не имел, как эти два льва доморощенных вообще живы остались, не говоря уже о том, чтобы потратить явно не одни день на приготовление хоть чего-нибудь, напоминающего противоядие и способное помочь! Причём если с Лонгботтомом ещё можно было, худо-бедно, что-то сделать просто потому, что мальчишка, похоже, выпил оборотное с животным волосом, впрочем, тоже, судя по всему, необычным, то вот Уизли… Рыжему же троллю – явно по уму, а не по характеру – повезло меньше, и ему все старания Северуса, что мёртвому припарка, ибо понять, чем же мальчишка «траванулся» не представлялось возможным. Правда, чёрные волосы и сменившие на голубой цвет глаза явно намекали на подозреваемую в потере «материала»… Вот только, даже принимая во внимание тот факт, что принимать зелье с волосом противоположного телу пола крайне не рекомендуется, и то, что Поттер является подростком во время гормональной перестройки, Уизли не могло корёжить так, будто его укусил оборотень, и парень в ближайшее время пополнит ряды «пушистых и белых волчат»! Так что в прямом смысле слова «заливая» сваренную настойку в глотки своим, Мордред подери, подопечным, зельевар испытывал двоякие чувства… Вроде и удавить хотелось, чтобы не мучить ни себя, ни детей, а вроде бы и не гуманно по отношению к животным… хотя, если принимать во внимание отсутствие мозга, то это вполне себе растения. А убирать деревья с гнильцой необхо… — Им это поможет, Северус? — вырвал из не самых чистых помыслов зельевара голос мадам Помфри. — Как я уже говорил, я им помочь не способен, и это только временная мера, Поппи, — прохладно ответил мужчина. — Их, по-хорошему, уже нужно было доставить в Мунго и подвергнуть тщательному осмотру… — Но… — Альбус, как всегда, себе на уме, — продолжил зельевар. — Не знаю уж, на что он надеется, но этих идиотов спасёт только чудо в виде профессиональных колдомедиков. Магия в нашем случае бессильна… И сказав это, Северус решил поскорее покинуть Больничное крыло. Всё-таки мужчина прекрасно понимал, что ему сейчас будут изливать душу на тему «ах, если бы мы могли…» Да можете! Можете! Они всё могут нарушить приказ директора и отправить мальчишек в Мунго, в отличие от зельевара, которого – по его же дурости – оплели клятвами! Да, Северус, в итоге, нашёл пару лазеек, чуть ослаблявших «поводок», но этого всё равно было мало… Впрочем, мужчина сделал всё, что мог в сегодняшней ситуации. Дальше – не его юрисдикция. Да, такие мысли были циничны и, может, эгоистичны, но в мире магии вообще чревато без должного качества развиваться, ибо всепрощение и сострадание могут сослужить не самую хорошую службу, отправив волшебника в могилу. А жить зельевар очень даже хотел… Мелькнувшая на периферии зрения фигура заставила Северуса сбиться с шага и забыть, о чём он вообще думал. Вот только даже после осознания, кого мужчина увидел, поверить в происходящее было несколько… сложно. В конце концов, он лично посадил Поттер в поезд, потому как прекрасно знал, что с этой змеи станется найти лазейку и остаться в школе! Так что поспешив в соседний коридор, где скрылась девочка – хотя, скорее девушка, ибо выглядела Элис явно не на свои годы – Северус всё-таки имел честь убедиться, что не сошёл с ума, и ему не померещилось. Правда, в последние очень даже хотелось верить… — Мисс Поттер!.. — повысил голос зельевар, летя по коридору. — Хм-м?.. — повернулась в его сторону юная особа и протянула. — А-а, профессор… Доброе утро… — Что. Вы. Здесь. Делаете? — чуть ли не по слогам отчеканил мужчина, сверля взглядом подопечную. Впрочем, девушке подобный взгляд был, что Авада об стенку – Элис осталась такой же невозмутимой и, судя по внешнему виду, несколько уставшей. Что, опять же, резко контрастировало с недавним поведением слизеринки, которая, мягко говоря, была в приподнятом настроении. Что, в случае с Элис, трактовалось как желание напакостить. По крайней мере, в понимании зельевара. — Гуляю. Отдыхаю. Созерцаю, — тем временем ответила девушка на тот же манер, что и мужчина. — Насколько помню, правилами подобное не запрещено… — Вы должны быть в Лондоне, — едва дёрнув бровью, намекнул Северус. — Я в Лондоне, — кивнула Элис. — Так в чём состоит проблема? — Поттер… — Да, профессор, я помню, диагноз, — слегка улыбнулась девушка. — Впрочем, если честно, то я действительно в Лондоне… вот только объясняться, раз уж попалась, думаю, стоит в Вашем кабинете, профессор. — Ваша покладистость порой удивляет, мисс Поттер, — поделился Северус, подозрительно сощурившись. — Издевате… пардон, чёрного юмора и сарказма должно быть в меру, профессор, Вам ли это не знать? — продолжила девушка. — Иначе пропадет весь смысл подобного времяпрепровождения, ибо жер… собеседник привыкает. Не сказать, что зельевар не понимал сказанного… вот только когда подобные «трюки» проворачивают с тобой, а не ты… несколько неприятно чувствовать себя проигравшим. Хотя, стоит также признать, что в противном случае некоего, скажем, шарма в общении с Поттер бы не наблюдалось, и Северус бы чаще ходил мрачнее тучи. А последнее мужчине никогда не нравилось… — В таком случае, пройдёмте в мой кабинет, мисс Поттер.*****
=Хогвартс. Кабинет Северуса Снейпа. Клон Алисии=
Заходя в уже ставший чуть ли не родным кабинет, ведьма всё ещё находилась в раздумьях. Рационализм твердил лишь об одном: стереть память о встрече с зельеваром и продолжить заниматься исследованиями Хогвартса, который, на деле, оказался вполне себе укреплённой крепостью. Правда, большая часть защитных комплексов была выведена из строя или пришла в негодность под тяжестью времени, но всё равно Хог оставался очень интересным предметом для изучения: по крайней мере, Тенебрис нашла здесь несколько идей для защиты собственного острова. Но возвращаясь к Северусу Снейпу, приходилось учитывать отношение оригинала к этому магу. Всё-таки копаться в голове у своего, можно сказать, коллеги и друга претило. Точнее, будет претить оригиналу, если её клон, не отягощённый такими качествами, как «чувства», всё же решится подправить память зельевару. Впрочем, понимание того, что благодаря способностям Охотника мужчина никогда не обнаружит у себя подправленные участки памяти, и возможность не оповещать оригинал о столь интересной встрече с похвальным упорством склоняли чашу весов в сторону рационального решения проблемы, предполагающего самый простой способ завершения сегодняшней встречи. И, в конце концов, придя к выводу, что захоти Тенебрис рассказать о своей природе и возможностях Северусу Снейпу, она бы это уже сделала – клон начал действовать. За те секунды, что зельевар шёл к своему столу, окна и дверь комнаты покрылись едва заметной тёмной дымкой, отрезая помещение от остального мира. Когда же мужчина почувствовал что-то неладное и начал поворачиваться в сторону Алисии, ведьма, явно никуда не спеша, протянула в его сторону ладонь и прошептала: — Oblivisci somno…* В сторону Северуса в ту же секунду сорвалась струя чёрного тумана, за мгновение добралась до зельевара и, взорвавшись при столкновении, заполнила всю комнату собой… чтобы через секунду исчезнуть без следа, оставив на полу тихо посапывающего зельевара и гробовую тишину в помещении. Заинтересованно осмотрев результат проделанной заклинанием работы, Тенебрис поняла, что перестаралась. Ведь созданное на основе Теней заклинание воздействовало не только на человека, но и на неживые, в обычном понимании, вещи – защитные заклинания на кабинете также впали в спячку. Не отключились, продолжив существовать, а заснули, готовые в нужный момент активироваться. Что примечательно, в таком состоянии плетения потребляли значительно меньше энергии, и Алисия решила всенепременно использовать подобное открытие в своих работах: что в возведении защиты острова, что в сделанных артефактах. Всё-таки подобного эффекта раньше было сложно добиться, ведь приходилось подолгу настраивать каждое плетение, но сейчас ведьме открылись большие перспективы… Так что внимательно осмотрев кабинет, запоминая даже самые незначительные изменения в помещении, Тенебрис приступила к работе с памятью зельевара. В конце концов, день только начинается, и исследований ещё очень и очень много…*****
=Малфой-манор. 20-е февраля. Гермиона=
Если говорить начистоту, то девочка, стоило ей узнать, что мир магии очень даже реален, всегда мечтала побывать в доме волшебников. В конце концов, вопросы, действительно ли всё в этих домах пропитано магией и нереальностью происходящего, не давали покоя юной исследовательнице. Вот только оказавшись в саду волшебного дома, девочка испытала некое разочарование… потому что всё выглядело точно так же, как и сад у самых обычных людей! Конечно, помня слова собственных однокашников о «тёмных и злых Малфоях», Гермиона жутко мандражировала, представляя сад, полный плотоядных растений с огромными и острыми зубами… Но не увидев даже самых обыкновенных дьявольских силков, девочка немного расстроилась. Хотя где-то на задворках сознания что-то отчаянно твердило об осторожности, что по отношению к саду в общем, что к Малфоям в частности. Впрочем, девочка к собственной, предположительно, интуиции оставалась глуха. Опасно или нет – какая разница, если мечты рассыпаются прахом?.. — Что же, Диана, покажи нашей гостье дом, — вырвала Гермиону из грустных мыслей Леди Малфой. — Думаю, часа вам вполне хватит, поэтому, по прошествии этого времени, буду ждать вас в саду за чашечкой чая. — Конечно, маман, — кивнула подруга гриффиндорки и спешно потянула оную за собой. — Гасти, перенеси вещи Гермионы в отведённую ей комнату. С хлопком, заставившим вздрогнуть девочку, рядом с вещами появился домовик и, пропищав что-то нечленораздельное, с таким же хлопком испарился. Впрочем, внимания на это действо, помимо Гермионы, никто не обратил. И, как это ни странно, настроение у девочки незначительно поднялось, ведь произошедшее – обыденность в волшебном доме! Так что не всё ещё потеряно!.. Тем временем две волшебницы уже добрались до входа в особняк, и Гермиона принялась с двойным усердием осматриваться, надеясь найти что-нибудь интересное. Впрочем, ничего сверхъестественного в Малфой-маноре девочка узреть не смогла – особняк оставался особняком и ни капли не становился волшебным. А Гермиона с каждым шагом всё менее и менее заинтересованно разглядывала интерьер… Так что когда Диана повернулась к своей