Любовь это...

      Она росла с осознанием своего долга перед Кансиолами и Империей: родить от сильного мага ребенка, который станет Кансиолом подобно королям давних времен, первым за много десятилетий Кансиолом, жизнь которого не будет подтачивать [метка изначального контракта]. Но дело было не только и не столько в долге, сколько в убежденности Эферии в том, что все жертвы, принесенные ради ее изменения и создания в закрытых подвалах Имперского дворца [сферы], должны быть оправданы.       Собственные чувства были ничтожны перед долгом, и она прекрасно осознавала, что родилась не в той семье, чтобы ее желания играли какую-либо роль. Эферия просто уже настолько успела свыкнуться с ожиданием, что слова Эссиахель, сообщившей, что интересующий их маг в скором времени окажется на землях Империи, ненадолго ввергли в ступор.       О сильном маге, вполне подходящим для того, чтобы стать отцом ее ребенка, она впервые услышала незадолго до собственного четырнадцатилетия и невольно огорчилась, вполне логично решив, что тот на несколько лет старшее ее самой. С ровесником, как тогда казалось Эферии, было бы легче.       Долгожданная встреча через четыре года разбила ее устоявшиеся представления о безымянном на тот момент маге. Молод — на вид ее ровесник, — красив, терпелив, сдержан, и его заинтересовала ее история. Слишком многое сошлось, чтобы сделать невозможным тот исход, в котором Эферия отнесется равнодушно к будущему супругу.       Ланосте… он интересный. И ей было с ним интересно: разговаривать, вместе сбегать из дворца, чтобы навестить очередное интересное место, которое он нашел и захотел непременно ей показать, или чтобы просто прогуляться вдвоем и примерить маски просто двух счастливых людей… Наверное, Эферия его любит.       Она не была уверена, что именно эти ее чувство и отношение к Ланосте и есть та самая любовь, но даже если это и эрзац, вызванный к жизни спецификой ее воспитания, то… Пусть будет так. Эферии все равно.       Она не хочет, чтобы Ланосте пострадал, и потому зачаровывает для него серьги невидимой до поры рунной вязью, скрадывая в них телепорт в город целителей. Чары, о которых Эферия читала когда-то давно, ложатся на серебро верно с первой попытки — это ли не доказательство?..       Но, чтобы телепортация сработала, обе серьги должны быть надеты, поэтому она попросит Ланосте носить их не снимая. Сейчас Эферия рада, что ее редкие просьбы он выполняет без тени сомнений.       Чтобы не случилось, Ланосте выживет. Выживет и позаботится об их ребенке. О последнем даже просить не следует: Эферия уверена, что своего ребенка Ланосте ни за что не бросит.       Она в последний раз проводит пальцами по серебристому металлу и убирает серьги в подготовленную для них подарочную коробочку. Эферии повезло с тем, что она полюбила, полюбила взаимно и была счастлива эти два года.       За везение, тем более настолько неожиданное, всегда приходится платить. За ее счастье рано или поздно придется заплатить, но Эферия не хотела, чтобы в цену была включена жизнь Ланосте.