Заверши мою судьбу

      Мокрые простыни неприятно липли к коже и оставляли на ней следы. Открытое окно, из которого дул прохладный апрельский ветер, мешало заснуть. А спать хотелось и очень сильно — тело, вымотанное от боли, перемешанной со сладким, тянущим чувством внизу живота, требовало хотя бы легкой дремоты. Но Саске не мог.       Его организм реагировал на течку чересчур привычно, однако мысли, бегавшие от одной к другой, и попытки проанализировать сложившуюся ситуацию отрезвляли и не оставляли возможности уйти в «удовольствие» целиком и полностью. Именно поэтому он лежал на этих грязных, пропахших его же запахом простынях, и с силой натягивал одеяло до плеч.       Саске до крови прикусывал губы, вспоминая о своем брате, что находился буквально за стеной, и тихо шмыгал носом.       Еще несколько часов, когда произошло то, чего каждый из них ожидал меньше всего, юноша просто спрятался в своей комнате и бесшумно упал на кровать. Течка, вот-вот начавшая, дала о себе знать, но беспорядок в голове легко унял все разбушевавшиеся инстинкты. Ему нужно было подумать. Вот только принять сказанное братом оказалось слишком непростой задачей.       Невольно всплыл тот образ Итачи: неестественно побледневшее лицо, дорожки от слез на впалых щеках, и глаза, стеклянные, пустые, сокрушенные и такие уставшие от всего и сразу. Видеть столь угнетающие чувства в человеке, не показывавшего до этого ни разу ничего из перечисленного и всегда стойко державшегося, было невыносимо больно. Сердце безжалостно скреблось о ребра от этого воспоминания, и хотелось как можно скорее прийти к Итачи.       А потом эхом проносились его слова, словно их говорили прямо сейчас. Саске крепко сжал челюсть. Он не верил. Не верил. Не верил. И еще раз не верил.       Не хотел верить и сопротивлялся настырному голосу внутри, шепчевшему, что Итачи не стал бы врать о таком; что все факты, начинавшиеся с одного лишь участия в Анбу, только подтверждают эти слова; что переворот в их клане был неизбежным, как и его дальнейшее подавление любой ценой.       От этого мурашки табуном пробежались по коже, а ладонь тянулась ко рту, дабы подавить глухие стоны отчаяния. Саске дрожал. Бедра противно липли друг к другу и терлись от частых вздрагиваний.       — Итачи, — жалобно, но тихо прохныкал юноша, ощущая себя маленьким ребенком, которому физически была необходима помощь взрослого. И пусть ему уже давно стукнуло семнадцать лет, его самочувствие не позволяло действовать на свой возраст. В горле першило, отчего голос звучал надрывно. — Итачи…       Саске не понимал себя. Омега внутри него желала альфу, но где-то подсознательно ему нужна была поддержка, которую мог дать один человек. Человек, увидеть которого ему, несмотря ни на что, было элементарно страшно.       — Ита-чи, — по слогам проскулил он и услышал громкие шаги за дверью, а после — дерганья за ручку. Саске сжался в комок и обнял свои колени под одеялом, ощущая, как по коже бегали мурашки.       — Пожалуйста, открой дверь, Саске, — проговорил Итачи, на удивление, спокойно и без лишних эмоций, параллельно стуча в дверь. Единственное, что его выдавало — это трясущиеся руки. Разумеется, ему не стоило беспокоить младшего без особой на то причины. Он понимал, что тому нужно сделать верные для себя выводы.       Но в то же время, услышав, как его тихо зовут, мужчина не смог не сорваться и не побежать в соседнюю комнату.       Об подоконник ударилось несколько капель дождя; и Саске на негнущихся ногах дошел до двери, попутно прихватив с тумбочки ключи. Лоб коснулся деревянной поверхности, а металл царапал кожу на ладонях.       — Я… боюсь, — прошептал юноша, всхлипнув. — Я не знаю, как вести себя, я снова запутался, мне страшно.       — Я опять напугал тебя? — виновато произнес Итачи, дотронувшись пальцами двери и прикусив губу. Он, в отличие от брата, уже не сомневался ни в чем и понимал, если не все, то многое. Понимал и то, что ему необходимо успокоить Саске.       — Я… пожалуйста… — его шепот разобрать было невозможно — барабанящий по окну дождь и частые всхлипы поглощали остальные звуки. Ключи Саске передал под дверь и со судорожным вздохом сполз вниз, отодвинувшись к стене.       Итачи ощутил эффект дежавю, когда открывал дверь, только за тем исключением, что нынешняя ситуация казалась куда хуже той, после которой они впервые провели течку вместе.       Мужчина взглянул на брата, не прятавшего свои слезившиеся, отчаявшиеся глаза. Присев на корточки возле него, Итачи еще пару мгновений смотрел на то, до чего, собственно, он сам довел Саске.       — Не смотри на меня, — пробубнил юноша, спрятав лицо в коленях, — пожалуйста.       — Могу я дотронуться до тебя? — мягко сказал мужчина и все же опустил взгляд в пол, прежде заметив кивок.       Рука, потянувшись к чужой голове, аккуратно нащупала волосы и стала плавно массировать корни, после спустившись на мокрую горячую щеку.       Кажется, эти жесты были словно сигналом.       Без лишних слов Саске прижался к крепкому телу Итачи, обняв того за плечи и уже не сдерживаясь, стал громко плакать. Пальцы вцепились в его одежду, почти что разрывая ее.       — Я не хочу верить в это, Итачи, не хочу, Итачи! — надрывисто ревел юноша, срывая свой голос. — Я не могу принять это… Я… Почему ты, Итачи? Почему именно ты? Я не понимаю, черт возьми! Почему ты должен был это все делать, Итачи?!       Он не мог ответить. Руки продолжали гладить дрожавшую спину, легко и не настойчиво касаться лопаток и перебирать мягкие прядки волос. Будто в горле появился камень и звуки не могли нормально выходить.       — Ты так долго скрывал все… это, а я даже не догадывался. Я думал, что мы плохо общаемся в последнее время из-за меня… Ты… — очередной стон и шипение сквозь зубы. Запах течного омеги распространялся по помещению, но никто, впрочем, не обращал на него внимание. — Я боюсь тебя, Итачи, — отпрянув от плеча, Саске несмело взглянул на мужчину, — и не знаю почему… Ты ведь сделал это не по своему желанию… Нет…       Слезы не прекращали идти, горло не уставало от частых всхлипываний, а голова начинала болеть. Мужчина не переставал гладить и параллельно с этим переместил не сопротивляющегося Саске с пола себе на колени.       — У тебя пальцы холодные, — заметил Итачи, сплетя их ладони вместе, — давай перейдем в другое место? — Саске угукнул. — Могу я донести тебя?       — Я не в состоянии ходить, — невзначай произнес он, шмыгнул носом и тяжело вздохнул, судорожно хватая воздух губами. — Ты так странно перевел тему.       Итачи, с легкостью подхватив брата под бедра, поднялся и направился в свою комнату — там было и теплее, и почище, и менее «ароматно». Они молчали. Саске, не до конца угомонившись, невольно прижимался ближе и все больше не понимал себя и свое же противоречие.       — Ты имеешь все основания бояться меня. Любому на твоем месте было бы страшно, я понимаю. Но я не могу оставить тебя одного с тем, что сам же на тебя обрушил. Тем более у тебя течка, — отчеканил мужчина, сделав ударение на последнем предложении.       — А она-то тут причем? — недовольно отозвался Саске, и, словно по инерции, по внутренней стороне бедер стекала вниз смазка, пачкая и без того грязные пижамные штаны и, возможно, не только их. — Прости.       — Уже привык, — без толики иронии произнес Итачи, усаживая младшего на кровать и укутывая в одеяло. — Не в моих силах отпускать тебя с ней. Как минимум, мне на душе намного спокойнее, если ты дома, со мной.       — А если у меня появился бы альфа? Что тогда было бы? — ухмыльнулся Саске и немного покрутился на простынях, стягивая с себя испачканные штаны, оставшись в одной футболке. Постель была, естественно, не нагретой, и, удобно улегшись на ней, юноша похлопал по свободному месту рядом. — Хочу с тобой лечь.       — У тебя его нет хотя бы потому, что твой запах никем не тронут, — проворчал Итачи, следом за младшим сняв с себя, правда, верхнюю одежду. — А пока он не тронут, мы можем вместе проводить твои течки, как мы и договаривались. Додумывать что-либо бесполезно.       — Твоя взяла, — капризно пробурчал Саске, тайком поглядывая на пресс брата. Итачи же, не церемонясь, лег поближе к краю. — Сегодня без секса?       — Сегодня был тяжелый день для нас двоих. Если хочешь, можем, конечно.       — Не хочу, — повисла небольшая пауза. Юноша водил пальцем по мягким простыням и немного мялся — все-таки признаки течки были на месте, но утолить их и правда не было желания. — А почему сейчас мы не накидываемся друг на друга, как животные? Из-за стресса? — с видом маленького ребенка спросил он.       Итачи хмыкнул. Он думал над этим вопросом, но не сильно много — не он интересовал его. Впрочем, догадки были, и одну из них Саске пока было рано раскрывать.       — Я думаю, именно из-за него.       — А почему тогда ты не набрасываешься на меня? Разве мой стресс как-то влияет на твой?       — Вообще-то, мне и моего вполне достаточно, чтобы чувствовать себя не слишком хорошо. Или ты думаешь, что мне так легко было рассказывать тебе правду? — хоть и Итачи говорил довольно спокойно, Саске немного стушевался.       — Прости, я не хотел обижать.       — Ты и не обидел.       Подвинувшись ближе, тем самым убирая оставшееся расстояние между ними, мужчина положил одну руку себе под голову, а второй обнял юношу, залезая под футболку и гладя кожу.       — Еще холодный.       Саске же, недолго думая, придвинулся еще ближе и, одним простым движением толкнув Итачи лечь на спину, удобненько устроился у того на груди, закинув одну ногу ему на бедро.       — Итачи, — подал голос юноша, ощущая, как его клонит в сон. Кажется, теперь он окончательно успокоился.       — Да?       — Я не знаю, что будет после течки. Сейчас я не могу трезво оценивать ситуацию, полностью то, что ты рассказал, сам же понимаешь, — удивительно серьезно говорил Саске. — Но мы можем следующие дни просто… быть рядом?       — Так и будет, можешь не переживать, — уверенно произнес Итачи и коснулся губами его лба. — А теперь, спать. Доброй ночи.       — И тебе.       Саске не наврал. И спустя три дня — столько длилась течка — он ушел.       Ушел, чтобы принять.