Заверши мою судьбу

      Утро не задалось сразу же, как только Итачи проснулся: он элементарно не хотел вставать и около часа просто-напросто лежал в кровати, размышляя о насущном, что пора бы выходить из своего мини-отпуска и приступать к работе.       Пока не понял, что дома подозрительно тихо даже для семьи, состоящей из двух человек. Эта мысль заставила окончательно взбодриться и наконец-то встать. Буквально окрыленный ею Итачи на ходу оделся и направился на кухню, надеясь там увидеть младшего брата. Разумеется, его там не было.       Мужчина не расстроился — вполне возможно, тот либо сидел у себя в комнате, либо ушел куда-то по делам, за продуктами, например. Поэтому, заваривая привычный кофе, Итачи нисколько не сомневался, что Саске вот-вот придет, и уже даже речь готовил, а параллельно — завтрак из оставшегося в холодильнике.       И ведь действительно, сказать нужно очень многое. Точнее, большинство из того, что планировалось быть рассказанным как минимум в более адекватном состоянии, Итачи выдал все-таки в порыве зашкаливающих эмоций и во время нервного срыва. Он не испытывал какого-либо смущения или стыда на этот счет, но ощущение неправильности и дальнейшие угрызения совести мучили и довольно сильно.       Тем не менее, что сказано, то сказано, и вернуть этого нельзя, зато можно продолжать жить дальше и поставить окончательную точку во всем. Именно в таком настрое пребывал Итачи, когда чашка с кофе была допита. Прошло немало времени. Решив не оттягивать более разговор, он быстренько прошел до двери комнаты брата, постучался и… ничего. И так он стоял с минуту, пока наконец-то не дернул за ручку, заглянул внутрь и понял, что там пусто.       И вот тогда Итачи взволновался не на шутку.       В коридоре обувь младшего не стояла — значит, он действительно куда-то вышел. Всего лишь-то.       Только найти себе место и подождать мужчина уже не мог. Он пытался успокоить себя, но понимал, что все основания уйти безвозвратно у Саске были. И хоть в Конохе ему особо некуда пойти, ибо его найдут чересчур быстро, за ее пределами же — куда проще спрятаться.       И словно щелчок в голове — а если он уже перебегает границу или близок к ней? Что его может остановить? А если он и вовсе смог спрятаться где-нибудь в лесах?       Мысли одна за другой проносились за доли секунд. Итачи, уже нисколько не колеблясь, стал судорожно обуваться и надевать первую попавшуюся одежду. Все происходило в замедленной, казавшейся бесконечной съемке: пальцы не слушались и не могли элементарно застегнуть пуговицы, сердце бешено билось, будто пыталось выйти наружу, а сознание рисовало разные образы, как младший брат навсегда покидает деревню.       Итачи сделал глубокий вздох и опустил руки. Даже если Саске и сбежал куда-то, он все равно найдет его, чего бы ему это ни стоило.       Успокоился ли Итачи? Конечно, нет. Впрочем, внешне он постарался хотя бы расслабиться.       Когда мужчина, все так же продолжая стоять в коридоре, собирался выходить на улицу, послышался характерный звук открывающейся двери, а вскоре показался «виновник» спешки. Саске. Один его вид, действующий как сильное успокоительное, свалил тяготивший камень с души.       Итачи, слабо себя контролируя, подошел чуть ближе и крепко сжал тому плечи, наклонившись к его уху.       — Не уходи так больше никогда, — выдохнул он, положив голову на плечо. Его пальцы продолжали дрожать, и хватка не ослаблялась.       Младший же, удивленно посмотрев на брата, не сразу понял, о чем, собственно, он говорил и в чем была проблема. А после улыбнулся и легонько похлопал по спине.       — Испугался? — тем же тоном, что когда-то у него спрашивал Итачи, произнес Саске. Мужчина несколько раз кивнул, шумно выдохнув. — Ты думал, что я сбежал от тебя, да?       — Вполне логично, что да, — пробубнил он и, отпрянув от брата, выпрямился. Взгляд невольно упал вниз. — Почему у тебя ноги грязные?       — В лужу наступил. А ты почему в моем плаще?       Только теперь Итачи заметил, что верхняя одежда очень сильно жмет и не застегивалась в первую очередь потому, что попросту была мала. Быстренько стянув с себя плащ, он повесил его обратно и закрыл дверь за братом.       — Я думаю, нам надо опять поговорить, — Саске смущенно почесал затылок, снимая обувь, и направился в гостиную.       — Я тоже так думаю, — Итачи, еще немного постояв в коридоре, прошел следом за ним и сел в кресло.       Пауза. Каждый одновременно хотел начать и одновременно боялся. Саске снова преследовал страх, что старший брат не поймет его и откажется от дальнейшего развития отношений.       А сам же Итачи не спешил и тщательно обдумывал свои слова. Но, видя, как атмосфера все больше и больше накаляется, тихо поинтересовался:       — Ты не голоден, кстати?       — Тебя волнует только это сейчас? — недовольно пробурчал юноша, плюхнувшись на диван и скрестив руки на груди. Явно не этого вопроса он ожидал.       — Не в меньшей степени. Так да или нет?       — Я завтракал.       — А-а-а, вот оно как. Дома?       — Не у нас.       Выгнув бровь, Итачи с выразительностью и явным недоумением уставился на Саске.       — У Наруто, — уточнил он.       — Это тот, кого я выгнал во время твоей течки?       — Да-да, именно тот. Как ты догадался?       — Смею предположить, тебе и с ним надо было что-то обговорить. Какие у вас с ним отношения? — решив начать хотя бы с самого далекого от темы, Итачи облокотился о спинку и выжидательно взглянул на замявшегося брата.       Мужчина никакой неприязни к названному Наруто не имел, и, в принципе, его никогда не волновало то, с кем и как проводил время младший — все и так можно было узнать по запаху, а пока он был чистым и никем не тронутым, волноваться не имело какого-либо смысла.       — Дружеские, — честно даже для самого себя признался Саске, — в тот раз, когда ты его выгнал, мы ничем таким не занимались до твоего прихода. Правда-правда! — последние слова юноша выпалил особо эмоционально: где-то в глубине душе ему хотелось, чтобы Итачи знал о том, что его отото очень даже верный!       — Верю-верю, — на душе становилось теплее от покорного вида Саске. — Надо будет извиниться перед ним, некрасиво вышло.       — Он на тебя даже не обижался. Он вообще немного восхищается тобой и считает тебя сильным шиноби.       — Ничего себе. Он стал восхищаться после той нашей встречи?       — Нет, и до этого.       — Интересно, — задумчиво произнес Итачи и, скрестив ноги, сжал руки в замок. — Никогда бы не мог подумать, что мной могут восхищаться твои друзья. Удивительно.       — Да ты вообще личность известная, если на то пошло, и тобой не одни мои знакомые восхищаются, и не только они.       — Приятно слышать, — ухмылка заиграла на его лице, — есть кто-то еще?       — Я, например, до определенного возраста, — щеки Саске предательски покраснели.       — О, об этом я и без тебя знал. На твоем лице все всегда написано, — с этими словами Итачи встал со своего места и подошел к дивану, вальяжно сев полубоком. Саске придвинулся чуть ближе, но сохранил маленькую дистанцию.       — На твоем, между прочим, тоже! Тот же Наруто сказал, что ты вечно мрачный и вообще пугаешь своим видом.       Мужчина, подложив одну руку под голову и внимательно выслушивая младшего, протянул вторую к нему и положил на его ладони.       — Наруто говорил что-то еще? — вкрадчиво спросил Итачи, гладя большим пальцем мягкую кожу.       — Да, говорил, — в миг лицо Саске изменилось, а плечи понурились.       — И что же?       — Он… Он сказал что-то странное, точнее, вообще непонятное. Я, когда домой шел от него, очень долго думал над этим и так и ни черта не понял, — юноша, с надеждой посмотрев на брата, прикусил губу. Итачи же кивнул головой, намекая на то, что он слушает и Саске может продолжать. — В общем, я рассказал ему про нас. Ну, прямо, все про нас, в подробностях.       — Допустим, — совершенно спокойно отозвался он.       — …И я упомянул про то, что мы трахаемся, да, но вот именно… быть в нормальных… Нет! В обычных отношениях мы… ладно, мы считаем ненормальным, вот… — неуверенно протараторил Саске, глядя в пол.       — А Наруто что ответил?       — Он удивился, почему для нас быть в обычных отношениях это ненормально, сказал, что мы «эти самые» и что он мог об этом догадаться и раньше. Что он вообще имел в виду?       Итачи внезапно захотелось провалиться сквозь землю. Последняя тайна, уже во всю желавшая наконец-то выйти в свет, так и оставалась за завесой. Наверное, Итачи всего лишь не задумывался вступать в те упомянутые «обычные отношения». Ему хватало брата сполна и на время течек.       — Прежде чем я расскажу тебе, что он имел в виду, нам нужно кое-что другое обсудить.       — Ну почему не сейчас?! — капризно воскликнул Саске, однако его порыв был моментально подавлен серьезным и вмиг помрачневшим взглядом Итачи, который вдобавок слишком сильно сжал его ладонь.       — Мне повторить причину во второй раз? — холодно произнес мужчина и сомкнул губы в тонкую линию.       — Да понял, надо что-то обсудить, знаю, наверное, даже что, — Саске тем не менее еще пытался упрямствовать, правда, не очень активно.       — Ты помнишь, что я тебе сказал перед тем, как началась твоя течка?       — Как забыть-то о таком, — проворчал Саске, но, впрочем, настроение резко сменилось на грустное.       — Отвечай на вопросы нормально, — юноше от одной лишь этой грубой интонации хотелось или сжаться до размеров атома, или беспрекословно повиноваться. А смотреть на брата и подавно было страшно.       — Да, помню.       — Мне искренне жаль, что тебе пришлось узнать всю правду о наших родителях так поздно, — проговорил Итачи, отчеканивая каждую букву и смотря в упор на отводящего взгляд брата. — Я прекрасно понимаю, что ты имеешь полное право никогда не прощать меня и иметь абсолютно ничего общего со мной. Я поддержу любой твой выбор.       — Тебе самому не больно говорить такое? — несмело спросил Саске, забравшись на диван с ногами и обняв их.       — Меня не волнует, что мне нужно чувствовать.       — Это как?       — А вот так, что я полностью причастен к убийству наших родителей. Ты был к ним привязан, и лишать их у тебя так рано не должен был никто. В том числе и я.       — Но…       — Подожди, — Итачи жестом попросил не перебивать и сглотнул ком в горле. Говорить становилось все труднее, а слова путались в один большой клубок. Пальцы нервно стучали по дивану. — Я… мне… Я правда не хотел… Это труднее, оказывается…       — Нии-сан, — мягко произнес Саске, придвинувшись к старшему ближе, и невесомо коснулся ладонью его бедра. Мужчина от столь простого прикосновения смог немного расслабиться и, откинувшись на спинку, смотрел из-под полузакрытых век. — Можно я скажу?       — Говори.       — Я понимаю, о чем ты говоришь. Я не знаю всех деталей, почему именно ты должен был все это делать. И не надо мне о них не знать! — поспешно выпалил Саске, видя, как мужчина напрягся. — Мне достаточно того факта, что они хотели совершить переворот в целой деревне. И навряд ли их могло что-либо остановить от этого. Мы же их знаем, да? А даже если бы они передумали, ну, или, точнее, их заставили бы, как мы бы жили сейчас? Совсем по-другому и точно не так, нии-сан.       Саске робко посмотрел на Итачи, смотревшего в никуда, но тем не менее внимательно слушавшего, и перелез через его бедра, опустив ладони на плечи и уже более уверенно расставив ноги.       — Я не держу на тебя обиду и не считаю, что ты должен просить у меня прощения, потому что я в любом случае буду думать, что наша нынешняя жизнь лучше, чем она могла бы быть, будь наши родители живы, Итачи. И я знаю, каким трудом ты добивался всего, что так или иначе связано со мной. Я ценю это, — на этих словах Саске наклонился чуть ближе к лицу мужчины. — Но если тебе будет так легче, я прощаю тебя за то, что именно ты убил наших родителей. И дальше я хочу двигаться вперед без каких-либо тайн друг от друга. Ты согласен больше никогда ничего не скрывать, нии-сан?       Теплое дыхание опаляло ухо, в то время как пальцы игрались с кончиками волос, то натягивая их, то отпуская. Итачи, склонив голову в бок, откровенно наслаждался этими одновременно невинными и беззастенчивыми прикосновениями.       В голове же, кажется, впервые за очень долгое время все стало складываться по полочкам, освобождая место чему-то новому.       И он готов был дать согласие. Но перед этим…       — Тогда ты готов узнать последнее, что я скрывал от тебя? — уголки губ Итачи слегка приподнялись, а руки же потянулись к чужой талии и бокам, к себе и очерчивая каждый изгиб. Глаза младшего буквально загорелись, и частые кивки послужили ответом. — Какого это жить и не чуять запахи альф и омег?       — С чего тебя это волнует? — Саске нахмурился и ослабил хватку, но, быстро вспомнив, что уходить от ответа фактически бесполезно, протараторил: — Вообще до одного момента чувствовал себя «полноценным» и с невосприимчивостью к запахам. Я и во время течек все прекрасно чую. Но потом провел одну из них с тобой, и, знаешь, мне стало обидно, что твой запах я могу слышать только в какое-то определенное время. А так, как видишь, живу и с таким дефектом.       — То есть в целом тебе нормально с ним жить?       — В целом, да. Я, если честно, не понимаю, к чему ты ведешь.       — Да? Еще не понимаешь? — видеть искреннюю улыбку Итачи было странно, но чертовски приятно.       — Но я хочу понять! — Саске наигранно надул губы и сложил руки на груди. — Говори уже, нии-сан!       — Какой нетерпеливый, — тем не менее Итачи не спешил рассказывать и старался отвлекать младшего своими настойчивыми прикосновениями, а тому, впрочем, это очень даже нравилось. — Сейчас, когда между нами осталась всего одна тайна, я понимаю, что скажи я ее раньше, наши отношения с самого начала поменялись бы. Но не будем о том, что могло бы быть, правда?       — Правда, — завороженно говорил юноша, положив голову на плечо Итачи и чувствуя, как сердце учащенно билось в предвкушении чего-то важного.       — Мы истинные, Саске.       — А?..       — Мы истинная пара, — Итачи, глядя на то, как младший брат мило морщит переносицу и как его глаза округяются от удивления, наклонился к его губам и легко чмокнул.       — С чего ты взял?! — тем не менее воскликнул он и, не обратив внимание поцелуй, чуть наклонил голову.       — Тебе с самого начала рассказать?       — Да!       — Я понял, что мы истинные еще во время твоей первой течки. Тогда ты был совсем маленьким, и я не мог полноценно реагировать на твой запах ввиду разных причин. Но я почувствовал его. И понял, что ощущаю сразу два запаха. Точнее, один из них просто не похож на другой. Ты ведь тоже чувствуешь в моем запахе кислинку?       — Да…       — Понимаешь, обычные альфа и омега ощущают только один какой-то запах без смешений с другим. А если они чуют друг на друге похожее смешение, значит, они истинные. Вот и все.       — Но это же… Как ты понял, что и я чувствую кислинку? Мало ли она могла быть частью моего запаха?       — Слышать запахи своих родственников в принципе невозможно, если только они не истинные. У наших родителей, например, я их никогда не ощущал.       — Невероятно… и неправильно, — выдохнул Саске.       — Что именно?       — Да все! Как мы можем быть истинными, если мы братья? Мы просто не можем быть вместе, природа же не могла нас так связать?       — Похоже, тебя волнует этот вопрос еще больше, чем меня, — усмехнулся Итачи.       — А тебе все равно, что у нас кровь одна и…       — Не уходи так далеко туда, где ты мало разбираешься. Может, мы и не сможем иметь с тобой полностью здоровых детей, если захотим, конечно. Но быть вместе нам прописано природой, Саске, и она ничего против наших отношений иметь не будет. А значит, я буду реагировать на твоих потенциальных альф-ухажеров очень бурно и почти никогда не доброжелательно. И ты будешь точно так же относиться к моим омегам. Я промолчу про несовместимость ни с кем, кроме своей истинной пары, если она находится. Поэтому я предлагаю не идти вопреки и принять это как должное.       — Не могу поверить… Все так оказывается просто.       — Природа иногда дает такие сбои. Она не идеальна. В кланах — так тем более.       — Значит, мы можем стать… парой?       — Нам давно нужно было ею стать, Саске.       — И это опять из-за тебя! Если бы ты не молчал!..       — Знаю-знаю. Больше мне нечего от тебя скрывать. Надеюсь, тебе тоже.       — Да, нии-сан.       Их губы сомкнулись в длинном поцелуе, скреплявшим их сердца до самой смерти.       Теперь все будет по-другому.