****
А в это время в другом королевстве Ацуши крался по темному коридору, держа в руке свечу. Путь его лежал к покоям принца, и юноша надеялся, что ему не встретится стража. Тигриная скорость сейчас была бы очень кстати, как и нюх, и Накаджима в сотый раз мысленно посетовал на отсутствие способности. - Эй, ты чего тут делаешь? - рявкнул кто-то совсем рядом, и Ацуши вздрогнул и понял, что задумался на ходу. К нему быстрым шагом спешил стражник. Поравнявшись с Накаджимой, мужчина оглядел его в тусклом свете и спросил: - Ты сегодня Его высочеству еду относил? - Я... - И чего тут сейчас забыл? - Его высочество просил... Он... плохо спит по ночам. Кошмары... Его высочество просил будить иногда, и я шел проверить. - он нес, по его мнению, совершенную ерунду. - Вот как значит? - Да, Вы можете спросить, хоть прямо сейчас. - Ладно, иди. Но если я узнаю, что соврал... - Что Вы... Несколько раз глубоко вздохнув, Ацуши продолжил свой путь, вскоре завидев впереди нужную дверь. Ключа у него, к сожалению, уже не было, и юноша надеялся, что никто не подслушает предстоящий разговор. Постучав несколько раз, он услышал возню за дверью, и вскоре из-за нее раздался голос Дазая: - Ацуши-кун, это ты? - Я, Дазай-сан. Скажите мне, что Вы узнали? - О, одновременно и много и мало, - уклончиво ответил наставник. - Но расскажу я тебе это завтра, так что зря ты пришел ночью. Тем более, что меня должны отсюда выпустить утром. Подумай только, я не нашел из чего сделать отмычку, и пришлось снова лазить через балкон. - Но Вас не заметили? Я волновался. - И да и нет, - снова прозвучал неясный ответ, и Накаджима нахмурился. - А ты, Ацуши-кун, учителя не нашел? - Нет, она приходила только на ознакомительный урок, а завтра днем приедет с вещами и останется жить в замке, пока будет обучать принцессу. - Отлично, значит завтра мы с ней и познакомимся, - Дазай кашлянул, прочистив горло, и хриплым голосом продолжил. - Сейчас иди спать, Ацуши-кун, потому что завтра я расскажу тебе кое-что действительно интересное. - Но... - Завтра-завтра, я не хочу, чтобы нас подслушали, а сейчас слишком велик риск. - Хорошо, Дазай-сан, до завтра, - Ацуши с недовольством, но сделал, как велел наставник. Обратный путь до крыла, в котором была его комнатушка, Накаджима преодолел уже быстрее и меньше волнуясь. Все же он беспокоился, что Дазая могли заметить, из-за чего у Осаму могли бы быть проблемы. "О чем я, это ведь Дазай-сан, разве заметили бы его?" - подумал Накаджима и улыбнулся. Улегшись на жесткой постели, Ацуши прикрыл глаза, и мысли его перетекли к Акутагаве. Его нестерпимо хотелось прижать к себе, хоть Рюноске и не был фанатом объятий. Ацуши засыпал, думая, что скоро, наконец, его увидит, и улыбался во сне почти всю ночь.****
Не то, чтобы Достоевскому было непривычно спать на твердой постели, однако проворочался он всю ночь, так и не сомкнув глаз. Непривычная обстановка била по нервам, а собственная беспомощность в сложившейся ситуации невероятно раздражала. Усевшись за низкий деревянный стол, Фёдор со второго раза зажег свечу и, обмакнув перо в чернила, принялся записывать случившееся, подумав, что перечитав позже, словно взглянув со стороны, сможет заметить мелкие детали, ускользнувшие от его внимания ранее. Однако, получалось у него откровенно плохо: чернила расплывались кривыми кляксами, перо скребло, рвя бумагу, а пальцы подрагивали. Кинжал лежал по правую руку, и Достоевский время от времени бросал взгляды на искусную гравировку рукояти, что манила дотронуться, провести по узору, взять в руку оружие и... Что "и" Фёдор додумывать не стал. Слишком велик был соблазн скатиться в мысли о незавершенной "миссии", что прервалась совершенно неожиданно из-за... А, собственно, из-за чего? Он уже сто раз прокрутил в голове последние события позапрошлого дня, предшествующего перемещению в сие странное место, ища что-то, что могло бы подтолкнуть к пониманию происходящего, но выходило скверно. До того, что обычно сохраняющему хладнокровное спокойствие парню отчаянно хотелось швырнуть чернильницу в стену. Когда с первого этажа послышались первые голоса, и в соседних комнатах завозились постояльцы, Фёдор посмотрел в окно и не удержал усмешку. Солнце только-только появилось из-за горизонта, и лучи его, еще совсем бледные, едва прорезали полумрак, царивший на узких улочках. Ранние подъемы не были для него новы, но раньше он от чего-то не задумывался о наблюдении за рассветом. Под недовольное урчание пустого желудка Достоевский поднялся с шаткого стула и, потянувшись, взял в руку тяжелый мешочек с монетами, подбросив несколько раз. Вчера он сосчитал свое "богатство" и решил, что женщина, назвавшаяся королевой, весьма щедра. Развязав шнуровку и выудив несколько тяжелых монет, Фёдор спрятал их в весьма удачно расположенный с внутренней стороны темной рубашки карман и раздосадованно обвел взглядом комнату. Нестерпимо хотелось взглянуть в зеркало. Умывшись ледяной водой из большой посудины, что принесли ему вечером, Достоевский, ворча под нос о пренебрежении правилами гигиены, выскользнул в коридор, не забыв накинуть плащ. На первом этаже в своеобразной столовой уже сновали туда-сюда постояльцы. Бармен, как окрестил его Фёдор, приветливо болтал с средних лет мужчиной весьма преслой, если можно так выразиться, наружности. Завидев охотника, он махнул рукой в знак приветствия, и Достоевский заставил себя изобразить улыбку, надеясь, что вышла она не слишком кривой. Как понял Фёдор, завтракать было у здешних людей не особо принято, что вовсю они компенсировали знатным ужином, однако, выпить пару кружек пива желающих было немало. И все же, на его счастье, свежий хлеб у бармена нашелся, и сейчас парень сидел за одним из столов, пережевывая пищу и запивая обычной водой. Взгляд его блуждал по помещению, иногда сталкиваясь с взорами людей, что искоса на него поглядывали. Выглядел он, должно быть, и вправду необычно, сидя в помещении в надвинутом на лицо капюшоне, что накинул он, как только уселся на скамью. В планах его была прогулка по городу, что вчера сделать не получилось в силу того факта, что проснулся он посреди поля. Очевидно, охотник держал путь в королевство из-за письма, и Достоевскому ничего не оставалось, кроме как вжиться в роль. Дополз он до городских ворот уже к вечеру, поминая не самым добрым словом ужасные дороги, буквально утопая в грязи. Кое-как добравшись до посоветованной ему таверны, Фёдор выложил перед ее хозяином несколько золотых монет, и тот, сияя не меньше последних, с радушием показал ему лучшую, по его словам, комнату. По крайней мере, постель была именно постелью, а не прикрытой какой-нибудь тряпицей кучей соломы. Мысленно стеная, Достоевский поплелся во дворец, а, когда вернулся, проболтав с Дазаем довольно долго, просто упал лицом в неожиданно свежую простынь, лелея надежду, что вот-вот заснет, однако... С детективом, к слову, он решил поддерживать связь, ведь, что греха таить, не признавать ум Осаму было бы глупо, а глупым Достоевский точно не был. К тому же, перед Дазаем стояла такая же проблема, а значит объединиться для ее решения было делом правым. Договорившись встретиться, если что-нибудь узнают, они разошлись. - Компанию составить не желаете? - задумавшийся Фёдор резко поднял голову, от чего капюшон соскользнул в район затылка, и вперил взгляд в не совсем трезвого мужчину, что встал, облокотившись о его стол рукой, во второй сжимая кружку. - Не думаю, что это хорошая идея, - он нахмурился, оглядывая пьянчугу с презрением. - Уверяю, Вы найдете куда более приятную компанию. Тем более, что мне нужно идти, - словно подтверждая свои слова, он поднялся со скамьи, поправил капюшон и зашагал к дверям, скрипя зубами. Мужчина ничего не ответил, лишь вздохнул как-то печально и пристроился уже к другому постояльцу. Тот, впрочем, против кампании ничего не имел, и вскоре они уже весело обсуждали что-то заплетающимися языками. Достоевский же шагал по мощеной камнем дороге, вглядываясь в лица прохожих. Он с досадой понял, что день будет весьма жарким, а значит, плащ придется снять, что делать не особо хотелось, дабы не быть узнанным. В том, что охотника в этом городе могут знать, и слава за ним тянется весьма спорная, он не сомневался. Пройдя мимо веселящейся стайки мальчишек, Фёдор заметил, что от него они шарахнулись, и усмехнулся. - П... простите... - голос сбоку отвлек Достоевского от созерцания разложенных на прилавке торговца одеждой плащей, весьма искусно сделанных и явно потоньше его собственного, и, обернувшись, он увидел перед собой девочку в грязной, кое-где порванной одежде, что смотрела на него большими серыми глазами. - У Вас не найдется куска хлеба? - Хлеба? - Фёдор осмотрел ребенка с головы до ног и нахмурился. - Что ж, пойдем со мной, - он нашел взглядом лавку, из которой исходил заманчивый аромат свежей выпечки и направился прямиком туда. Покупая для девчонки свежую булку, Достоевский не особо задумывался над движущими им мотивами, и в какой-то момент в голове его мелькнула мысль, что он всего лишь помог невинной душе. Оставшись этим заключением весьма доволен, он протянул еду ребенку и с неким удовольствием смотрел, как та ест, быстро и словно не веря в удачу. - Спасибо Вам, Господин, - взгляд серых глаз выражал непомерную благодарность, и Фёдор с недовольством отметил, что его кольнуло что-то вроде жалости. Он даже забыл, что может чувствовать нечто подобное. - Может быть, я могу что-нибудь сделать взамен? - Не думаю... Хотя, подскажи-ка, людей несколько... необычной наружности ты в городе не видела? - Необычной? - девочка задумалась, комкая пальчиками грязный подол. - Я не знаю... Извините... Достоевский молча зашагал дальше, услышав вслед еще одно исполненное благодарности "спасибо". Он шел быстро и отмахивался от мысли, что ведет вперед его надежда найти кого-то знакомого. Исходя из рассказа Дазая, как минимум Накаджима так же присутствовал в этом месте, а значит, мог и кто-то еще. Конечно, это было лишь предположением, ничтожной вероятностью, но, если существовал хоть однопроцентный шанс, он был обязан хотя бы обойти город. - Юноша, не желаете прекрасного вина? - неожиданно к нему подскочил торговец, буквально встал перед резко затормозившим Достоевским и протянул кувшин. - Попробуйте, больше такого в этом городишке не найти! - Благодарю, но не стоит, - обогнув незнакомца, Фёдор шагнул вперед, но его буквально поймали за подол плаща, от чего тот натянулся на шее, и парень закашлялся. - Ну, что Вы! Попробуйте только, Вам обязательно понравится! - мужчина пихнул кувшин Достоевскому, слегка кивнув, и тот заскрипел зубами. - Это лучшее вино, что Вы держали в руках, уверяю! - Сказал же... - Попробуйте! Невероятно освежающий напиток! - не унимался торговец, размахивая руками, а прохожие вокруг, кажется, не обращали на него никакого внимания. - Да что Вы... - Ну же! Прошу Вас! И тут Достоевский понял, в чем дело. Пока крикливый мужчина завладел его вниманием, сзади подкрался его сообщник, и теперь он - весьма, впрочем, неудачно - попытался украсть у него деньги. Фёдор растянул губы в улыбке и одним движением вытащил из-за пазухи кинжал, резко заведя руку за спину, и оттуда послышался удивленный возглас. Обернувшись, парень хмыкнул - угодил он точно в цель. - Вы что творите? - залепетал неудачливый вор, к горлу которого прижималось холодное лезвие. - Я... Я всего лишь обронил... Я... нагнулся поднять... - Обронил мои деньги? - Достоевский хмыкнул. - Знаете, я с радостью бы отрезал вам двоим пальцы, но, на ваше счастье, не хочу привлекать к себе внимание. Прочь, - прошипел он, и мужчин, как ветром сдуло, а кувшин так и остался во второй его руке. - Ну, что же, в самом деле, такое... Вино, впрочем, было и вправду неплохим, и Фёдор, которого из-за наступающей жары начала мучить жажда, сделал несколько глотков оказавшегося прохладным напитка. На главной площади было слишком людно, и, проталкиваясь вперед, Достоевский закатывал глаза от подступающего раздражения. Мысленно застонав, Фёдор выбрался из толпы и пошел прямо по улочке, ведущей к пролегающей через город реке. Возле нее было прохладней, а вода, словно искрящаяся в лучах солнца, манила окунуться в свою глубину. Достоевский едва удержался от желания присесть у самой ее кромки, скинув сапоги, и просто некоторое время отдохнуть. Поднявшись на мостик, он окинул взглядом пространство вокруг, что с возвышенности было сделать куда легче, и, вздохнув, повернулся в сторону квартала, через который вчера добрался до таверны. Как успел он заметить, люд там обитал весьма разнообразный, и могло статься, что разговорчивый. А уж вино в руках, как никто другой, могло развязать язык какому-нибудь пьянчуге. Улочки здесь показались ему еще более узкими, а прохожие представляли собой, в большинстве случаев, бедняков. Однако, никого подходящего видно не было. Не спаивать же ему, в самом деле, какую-нибудь нищую торговку или играющих с длинными ветвями, на манер мечей, ребятишек. Мысли в голове менялись с огромной скоростью, и Достоевскому пришлось притормозить в тени двухэтажного дома, прижавшись спиной к стене и прикрыв глаза, чтобы разобраться в творящемся в собственном сознании кавардаке. И уж совсем он не ожидал, что выдернет его из размышлений прикосновение прохладных пальцев к щеке. Руки среагировали быстрее распахнувшихся глаз, и к шее наглеца взметнулось лезвие, но остановилось на полпути, и Фёдор едва не рассмеялся. На него смотрел, растягивая губы в широкой улыбке и придерживая второй рукой на голове съехавшую шляпу, ни кто иной, как Николай Гоголь. - Теплый прием, Дост-кун, - пропел он и шутливо поклонился, когда Достоевский убрал кинжал. - И каким же ветром нас сюда занесло? - Это, на самом деле, отличный вопрос, - тихо произнес Фёдор, наблюдая, как по каменной дороге разливается вино, и чувствуя, как почему-то сильнее забилось сердце. - О, такой чудесный напиток разлился, как жаль, - театрально прижав ладони к груди, Гоголь едва не осел на колени, остановила его, пожалуй, лишь дорожная пыль. - Я удивлен, что ты оказался не одним из циркачей, - Достоевский хмыкнул и спрятал кинжал за пазуху. - У тебя, кстати, подобного не имеется? - От чего же! - Николай улыбнулся еще шире. - Правда, я позабыл прихватить его с собой. Но мы можем прогуляться до моего домишка, а заодно обсудить происходящее. О, как здесь прекрасно! - Гоголь всплеснул руками, воскликнув. - Можно представить, что это некое подобие отпуска. Отпуск в другом времени, что за чудо, Дост-кун? - говорил он, пожалуй, слишком громко и активно жестикулировал. - Веди себя менее вызывающе, на нас уже люди смотрят. - О! - Николай покрутился на месте, оглядывая народ поблизости и привлекая тем самым еще больше заинтересованных взглядов. - Ну, право же, что за прекрасное место! Кстати, в средневековье преобладали отличные виды казни, возможно, нам даже удастся увидеть одну из них. - Если не будешь говорить потише, то вполне сможешь испытать на себе. - Чудесно! Буду ждать с нетерпением! - он хлопнул в ладоши и бесцеремонно схватил Достоевского за руку, таща в ему лишь ведомом направлении. - Пойдем же, Дост-кун, я горю желанием показать тебе свой домик. Фёдор лишь закатил глаза и послушно поплелся за излишне гиперактивным даже для себя самого Николаем, что не уставал комментировать все вокруг, не пропуская даже камня на дороге. Дом его оказался одноэтажным, но весьма большим, спальни в нем было две, и Гоголь тут же решил, что Достоевский останется здесь. Возражения слушать он не стал, направившись на кухню и начав выставлять на стол различные яства, с недовольством поглядывая на "совсем исхудавшего" Фёдора, которого, по его мнению, срочно нужно было откормить. Впрочем, тот был не против добавить к хлебу, съеденному в таверне, что-то еще. А вот на алкоголь, изобилие которого удивило, смотрел он скептически. - Так значит, нас здесь четверо? Если считать детективов, - Гоголь задумчиво накрутил на палец прядь волос и мечтательно вдруг улыбнулся. - Быть может, мы сумеем... Хотя, скорее всего, лучше не делать этого в этом...хм... мире? Ох, как жаль, а я как раз вчера вечером от одного мужчины на рынке узнал о маньяке, что орудовал в соседнем королевстве пару лет назад. Так вот, представляешь, он вспарывал животы и вешал бедолаг, угодивших ему в руки, прямо на собственных кишках. Потрясно, правда? - Ты уверен, что обсуждать это стоит за едой? - Достоевский изобразил на своем лице самое полное недовольство, на какое был способен, и Николай рассмеялся. - Нежная ты душа, Дост-кун. - Что ты сказал? - Молчу-молчу! Кстати, где-то недалеко я, кажется, видел торговца музыкальными инструментами. Может, там есть виолончель? Или... ее уже изобрели? - Думаешь, я стал бы играть сейчас? - От чего же нет? Я бы с удовольствием послушал! - Николай улыбнулся как-то слишком нежно, и Фёдор уткнулся взглядом в деревянную поверхность стола, не позволяя непрошенным мыслям весьма определенного характера заполнить сознание. - Послушаешь еще... - Ох, и как мне дожить до этой секунды?! - возопил неожиданно Гоголь и, подскочив со скамьи, быстрым шагом направился в соседнюю комнату. - Вот сейчас утоплюсь в бочке, будешь знать! - Клоун... - прошептал Достоевский, но от факта, что Николай рядом, стало как-то неожиданно... тепло?