****
- И все же, где Дазай-сан может быть? - Ацуши тяжело вздохнул и удобнее уселся на широком подоконнике. Место он выбрал для себя очень удачное, ведь за тяжелыми шторами разглядеть никого не представлялось возможным. Да и кто будет толкаться в коридоре, пока в зале в самом разгаре настоящее торжество. Акутагава, сидящий рядом, задумчиво хмыкнул. У него давно язык чесался поговорить с Накаджимой на одну щепетильную тему, но подходящий момент найти было не так-то просто. К тому же, это вызывало в нем целый рой довольно смешанных чувств, и решиться отчаянно не получалось. Теперь же, оказавшись в ситуации настолько странной и смешной, насколько и пугающей, он был почти в себе уверен. - Эй, Рюноске, ты меня слышишь? - от тычка в бок мафиози вздрогнул, и, будь Расёмон при нем, наглеца ждала бы участь незавидная. - Скоро гости заметят, что молодожен нигде нет. Что они подумают? - Что молодожены заняты делом куда более важным. Скажи-ка, тигр... - Нет, я чувствую, что что-то происходит! - воскликнул Ацуши, намереваясь уже спрыгнуть с насиженного места и направиться на поиски, но цепкие пальцы Акутагавы впились в запястье, дернув обратно. - А? - И кто здесь не слушает? - хмурый вид Рюноске не предвещал ничего хорошего, а потому Накаджима заранее приготовился к какой-нибудь колкости. - Как ты думаешь... Насколько странно будет, если мы... - Поженимся? - выдал Ацуши неожиданно даже для себя самого. Выдал и лишь потом осознал, что именно произнес. Щеки юноши мгновенно залил румянец, покраснели даже уши, что вкупе с белоснежными прядями неровно подстриженных волос смотрелось забавно. - А... Я... То есть... - Вообще-то я... кхм... - Акутагава прокашлялся, прикрыв рот ладонью, затем взглянул на сидящего рядом с собой как-то заинтересованно, прищурился и кашлянул еще раз. - Я имел в виду сожительство. - Сожительство? - Именно. Мы много раз об этом говорили, и я решил, что так будет удобней. Тем более, что Чуя-сан и Дазай-сан живут вместе. - Долго же ты думал, - Ацуши нервно усмехнулся и не удивился нисколько, ощутив болезненный тычок под ребра. Он знал, как никто другой, что над Акутагавой лучше не шутить. - И ты имеешь в виду... Здесь или... - Где бы мы не оказались, - Рюноске сам подивился тому, как слащаво прозвучали эти слова. Он фыркнул и уставился на собственные ладони. - Если ты не хочешь, то... - Эй, я этого не говорил. - Тогда... Думаю, что мы должны попробовать. И... Эй, тигр, что ты? - Акутагава широко распахнул глаза и едва удержался на подоконнике, когда на него неожиданно накинулись с объятиями. Трудно было объяснить, что значило для Накаджимы подобное предложение. Выросший в приюте, он мог лишь грезить о настоящей семье. И, хотя их отношения с Рюноске до сих пор тяжело было как-то охарактеризовать, ибо романтичные поцелуи могли вполне сочетаться с драками и руганью, одна лишь мысль о доме, в котором будет кто-то еще, кроме него самого, кто-то родной, о ком переживаешь, несмотря на разногласия, положение и даже шаткий мир между организациями, в которых они состоят, заставила Ацуши испытать небывалое счастье. Конечно, не может обойтись без проблем, но вдвоем они со всем справятся. "Не могут же эти проблемы быть сильнее лидера Гильдии, в самом деле?" - подумал юноша, крепко обнимая Акутагаву, что никак не мог решиться, стоит ли делать что-то со своими руками, зависшими в воздухе над спиной Накаджимы. - Я так понимаю, это значит, что ты согласен? - прохрипел Рюноске, чувствуя, что кислорода не хватает, а хватка тигра все так же сильна. - Конечно, да, - Ацуши отстранился, но лишь затем, чтобы заглянуть в серые глаза, улыбнуться и, подавшись вперед, впиться в тонкие бледные губы весьма страстным поцелуем. И в тот момент ни один из них не заметил, что длинная, тяжелая штора больше не скрывает их, прижатая к подоконнику рукой Акутагавы. Зато заметил спешащий по коридору вместе с двумя слугами, несущими на золоченом подносе аппетитнейшего вида пирог, Куникида. Узрев целующуюся парочку, он едва не стал причиной порчи собственного кулинарного шедевра и, если бы не серьезнейшее отношение к исполнению поставленных самим же собой задач, непременно отчитал бы Накаджиму по всей строгости, но, вместо этого, лишь покачал головой, мысленно пометив промывание мозгов младшему поколению, как важное дело, и почти бегом двинулся дальше.****
- Дост-кун вечно считает, что обязан справляться со всем сам. Или он слишком горд, чтобы просить о помощи? - Гоголь задумчиво почесал подбородок и уперся взглядом в нервно кусающего губы Чую. - Знакомо, - процедил Накахара. - И где они могут быть? Я обыскал весь замок, и на территории нет следов. Говоришь, эта... женщина захочет избавиться от Достоевского? - Ты все еще не веришь, Чуя-кун? Ах-ах, и как же мне тебя убедить? - театрально вздохнув, Гоголь прижал руки к груди. - Будь серьезным, этого достаточно, - мрачно изрек Накахара и, привычно хлопнув себя по одежде, пожалел, что не может достать сигарету. Курить хотелось неимоверно. Но еще сильнее хотелось увидеть определенного субъекта. Не просто увидеть, конечно. Влепить хорошенький подзатыльник, рассказать, что Чуя думает о его скрытности, и поцеловать. Именно в такой последовательности. - Итак, еще раз все осмотрим? Или же продолжим поиски за пределами двора? - Ты думаешь, они могут быть в городе? Что им там делать? - махнув рукой, чтобы Гоголь следовал за ним, Чуя зашагал в сторону замка. - Я сейчас возьму одну вещь, и пойдем. - Как скажешь, Чуя-кун, - Николай хмыкнул и отвесил поклон стражникам у заднего входа. - Крепкие ребята. Хорошо, что у меня тут личный принц в виде проводника. - Язык бы прикусил. - Ладно-ладно. Направлялся Накахара в свои покои, искренне надеясь, что по пути не встретит гостей. Совсем не хотелось сейчас рассыпаться в благодарностях в ответ на поздравления и выслушивать хвалебные оды в свою честь. Прошмыгнув по лестнице наверх, Чуя, удостоверившись, что никем, кроме слуг, остался не замечен, вздохнул и поспешил дальше. У нужной двери он ускорился до бега и, распахнув ее, влетел в комнату, оглядываясь по сторонам. - Ты ищешь что-то конкретное? - поинтересовался Гоголь, войдя следом и с интересом наблюдая за метаниями исполнителя. - Быть может, тебе помочь? - Кинжал. У тебя должен быть похожий. Да где же... Был же где-то здесь... - бурчал Накахара, копаясь в шкафу. Наткнувшись на ту самую шляпу, что надевал на представление, устроенное им самим для жадной до замужества принцессы, Чуя горько ухмыльнулся и нахлобучил ее на голову, сам не зная зачем. - Под кроватью смотрел? - Гоголь присел на колени и заглянул под оную. - Знаешь... Если они собрались в город, то в вечернее время это опасно. Вокруг дороги леса, а в них куча разбойников. Мне даже пришлось спасать Дост-куна как-то раз. - Что ты сказал? - переспросив, Чуя поднялся на носки и, дотянувшись до верхней полки, провел по ней рукой. Он вспомнил, куда убирал кинжал, и сейчас на месте его не было. А еще он вспомнил, куда в пресловутой "Белоснежке" охотник заманил жертву. - Леса? - Ага, и весьма темные, насколько я успел заметить. Ты же был в городе? Должен был видеть. Да, под кроватью его точно нет, - поднявшись на ноги, Николай огляделся и вздрогнул от хлопка закрывающейся двери. - Эй? - отчетливо услышав звук поворачиваемого в скважине ключа, он дернул ручку и удостоверился в простой истине - его заперли. - Что за шутки, Чуя-кун? - Прости уж, таковы обстоятельства. Я собираюсь этого идиота спасать, а не помогать его добить. Прямо как в сказке, значит? Ну, что ж, видимо, придется убить охотника. Как там было? Прекрасный принц спас Белоснежку? Меня это вполне устроит, - поправив съехавшую шляпу, Накахара усмехнулся и, слыша возмущенные возгласы Гоголя, зашагал по коридору.****
Они шли по дороге. Обувь нещадно утопала в грязи, и противное ее чавканье било по ушам. Деревья по бокам становились все выше и пышнее, и вскоре пришлось свернуть аккурат в лесную чащу. Фёдор шагал впереди, слыша чужие шаги. Дазай следом и неожиданно молчал. Впрочем, они оба сейчас мало похожи были на людей, желающих вести светские беседы. Даже источать привычный яд не хотелось. Достоевский посмотрел на Дазая, и тот ответил нервным взглядом. Дазай поймал себя на мысли, что, пойди что-то не так, Чуя даже не узнает о, Осаму, его плане по спасению их царственных - в самом прямом из смыслов - задниц. А представлять Накахару в этот момент не хотелось совсем. Слишком похожее на боль чувство возникало, стоило картине, изображающей растерянного, быть может, даже испуганного мафиози, с плещущейся в сапфировых глазах надеждой, появиться перед внутренним взором. Достоевский же мысленно обзывал себя последними словами. И дело было вовсе не в страхе смерти, что витал в воздухе и почти ощущался, стоило лишь вдохнуть. Ему нестерпимо хотелось увидеть Гоголя и узнать, что с ним все в порядке. И настолько же сильна в Фёдоре была злость. Она бушевала, заставляя сжимать кулаки и кусать губы, чтобы не выдать своего состояния. Сам факт того, что он привязался к Николаю, да еще так сильно, бил по нервам и заставлял опасаться за сохранность собственных, по истине великих планов. "Когда есть, за кого опасаться - ты слаб. Я же силен. Да, силен... Силен?" - Достоевский зашипел не хуже змеи и услышал смешок со стороны Дазая и, взглянув на него, вздрогнул. - Кажется, ты боишься, Демон-Достоевский? - с насмешкой спросил Осаму, и от Фёдора не укрылось мелькнувшее в карих глазах понимание. - С чего же ты так решил, Дазай-кун? - О, просто признай. Как обычно поступают в такой ситуации? Если хочешь поговорить, я могу сыграть роль доброго слушателя. - Как благородно. - Обращайся. Могу даже по головке погладить, случай-то особый. - Заманчиво, весьма заманчиво. Только, боюсь, что эту самую руку Накахара откусит. Еще и на голову мою посягнет, с него станется, - Достоевский криво ухмыльнулся. Все шло по плану. Загвоздка была лишь в том, что план был не его. - Да, Чуя ревнивец. И солгу, если скажу, что мне это не льстит, - Дазай улыбнулся, вспоминая, как однажды влетело ему за очередное приставание к молодой хорошенькой девушке на улице. Приставание с целью предложения двойного самоубийства, конечно. Чуя тогда отчетливо дал понять, что светит в случае повторения чего-то подобного Осаму разве убийство. Болезненное и совсем не романтичное. - Итак, мы пришли? - Пожалуй, - Фёдор прислонился спиной к широкому стволу, прикрыл глаза и глубоко вздохнул. - Знаешь ли ты, Дазай-кун, как неприятно, когда кто-то вклинивается в тщательно разработанный план? - О, представляю. - Тогда ты, вернее всего, должен понять меня. Верно? - взгляд сиреневых глаз источал несогласие с происходящим, что не помешало руке вынуть из-за пазухи некий предмет. Дазай усмехнулся и встал, скопировав позу Достоевского. В лунном свете, что струился меж раскидистых ветвей, едва освещая небольшую поляну, блеснуло лезвие кинжала.