Нам нужно поговорить.

      Есть кое-что, что я должна тебе рассказать К.Д.       Лена щурилась от света экрана телефона, несколько раз перечитывая, пришедшее ночью сообщение.       Стояла середина октября, и уставшая природа скидывала с себя последние листья, клоня кроны деревьев к земле. Уже который день за окнами шел дождь, собирая грязь с переулков Нэшнл-Сити.       Тишину в квартире нарушил усталый выдох девушки, та поправляя одеяло, привычно нахмурилась, печатая ответ.       Мне стоит беспокоиться? Что-то на работе? Л.К.Л.       Нет. То есть да. То есть нет. Это не связано с работой. К.Д.       Может подождать до завтра? Л.К.Л.       Может. К.Д.       Тогда доброй ночи, Кара:) Л.К.Л.       Доброй ночи, Босс. К.Д.       В квартире было темно, и, погасив экран, Лена еще долго всматривалась в темноту, пытаясь «нащупать» взглядом знакомые очертания мебели. Сон, к которому так тщательно готовилась девушка, куда-то запропастился, и лишь, ставший уже привычным, звук дождя, барабанивший по крышам, не давал Лене встать из теплой постели и налить себе горячее какао.       В голове мелькали образы того, как сейчас, где-то у подножья ее небоскреба, кутаясь в плащи, суетятся люди, застигнутые врасплох ливнем. Как гудят сирены, звук которых растворяется в сгустившейся ночи. Как улицы медленно пустеют. И почему-то эти холодные образы, заставили Лютор ощутить еще больший уют — здесь, в ее квартире, под теплым одеялом, она ощущала себя в безопасности.       Тогда откуда взялось это почти неосязаемое чувство тревоги? Почему она не может уснуть?       Лена вновь нахмурилась — естественная реакция на непрошенные мысли, закравшиеся в задворки ее сознания — когда в памяти всплыл недавний чат с Карой Дэнверс. Та редко писала так поздно, может разговор был действительно важный? Может она заболела? А может, она опять поругалась с, не пойми откуда взявшимся, Майком? Лена поежилась, одна мысль об этом идиоте человеке, разрушила абсолютно все остатки сна, и чувство тревоги заиграло с новой силой.       — Это ведь так логично, — тихо проговорила девушка, — встретить этого инопланетного идиота, прообщаться с ним пол года, а потом чуть ли не на стенку лезть, когда он, показав свою истинную инопланетную сущность, сбежал. Лекса на него нет.       Впервые за долгие годы, Лена Лютор разделила (почти полностью) позицию своего знаменитого брата относительно инопланетян.       Всегда становится жить куда проще, когда заходит солнце, и ты лежишь в уюте, с закрытыми глазами, наконец позволяя себе думать, как хочешь, воображать, что хочешь, фантазировать о ком хочешь. Моральные принципы почти размываются, и Лена без зазрения совести могла быть честна перед собой.       Хотя, где-то в глубине души, Лена понимала Кару. Если Дэнверс-младшая испытывала к Майку хоть каплю того, что испытывала Лена к этому репортеру, значит это действительно чувства из-за которых стоит лезть на стену. Или в петлю…       Лена тряхнула головой, отгоняя последнюю идею. Одновременно с этим стараясь перебирать возможные варианты того, о чем с ней хотела поговорить Кара. Но ничего из того, что приходило ей в голову, не звучало достаточно логичным, чтобы писать ночью сообщения, планируя разговор заранее. Поэтому Лена пошла дальше, вспоминая последние пару встреч с Дэнверс, пытаясь распознать какие-то изменения в ее поведении.       Последний раз они встречались, когда Лена появилась на пороге лофта Кары с большим букетом желтых лилий. Это было две недели назад.       — И это была абсолютно стандартная ситуация, которая встречается сплошь и рядом между подругами, — зачем-то проговорила она вслух, для пущей убедительности смущенно покраснев.       Но даже тогда Кара вела себя вполне обыденно: подогревала кофе Лены тепловым зрением, пока та не видит, стоя спиной к ней, но почему-то напротив зеркала в гостиной; пыталась сделать вид, что утку приготовила она, а не повар из ресторанчика на углу; рассказывала невероятные истории о том, как Супергёрл в очередной раз спасала город. В общем, ничего в поведении Кары не изменилось, и от этого становилось еще страшнее.       Воспоминания о том вечере, вызвали у Лены непроизвольную улыбку, а на сердце стало чуть теплее. Чувство тревоги начало постепенно растворяться, когда Лютор погрузилась с головой в их импровизированный праздничный ужин. Неосознанно сильнее обнимая подушку, как тогда Кару, когда они прощались на пороге. Почти ощущая кончиками пальцев ее кожу.       Сон все-таки начал вступать в права, а мысли девушки начали путаться, и стоило Лене ухватиться за одну, как она тут же превращалась в другую. Все, в конечном итоге, сводилось к Каре, но было так же запутанно, как в тех лабиринтах, которые рисовали на меню в ее детстве. Как в тех лабиринтах из кукурузы, что когда-то давно, еще в Канзасе, полюбил ее брат. Желтая кукуруза, такая же желтая, как волосы Кары, при определенном освещении. Лекс всегда знал как выбраться из кукурузных лабиринтов. Лекс знал, Кара тоже знает. Кара умница. Кара не может не знать.       — Кара знает, — в панике, прокричала Лена, подскакивая на кровати, хотя голос ее был столь тих, что даже она сама не могла его услышать. — Черт возьми, она знает. — Уже громче повторила она, забираясь с головой под одеяло, изо всех сил пытаясь выровнять дыхание.