«Эли нет. Парниша кажется пошел за ней»
«Лю тебя <3»«Должен будешь»
Блондинка убрала мобильный в задний карман джинс и погладила Ивана по голове, еще сильнее прижимаясь к нему грудью. Даня плутал по первому этажу усадьбы. Направо. Налево. Здесь он уже был. Он обнаружил уже три гостиных, но не в одной из них не было телефона. Обратно. Направо. — Ой, — Даня потер ушибленный лоб. Перед ним, так же потирая подбородок, стоял Ярик. Данила смотрел под ноги и за углом не заметил приближающегося виновника торжества. Сейчас же он, застигнутый врасплох, задрал голову и смотрел в глаза Рику, который был его на голову выше. В данной ситуации это стало особенно заметно. — Прости…те. — Что ты тут делаешь? Даня врать не захотел и быстро изъяснил суть проблемы. — С чего ты взял, что у нас вообще такой есть? — удивился Рик, — На дворе все же двадцать первый век, — Даня неопределенно пожал плечами, — Но у нас есть такой. Отец не особо любит современные гаджеты и не доверяет им. В его кабинете такой есть. — А это будет уместно? — настороженно спросил Данила, — Может ты мне дашь позвонить со своего? Раз уж мы встретились. — Не… — протянул Рик, — Так не интересно. Он повел Даню на второй этаж вперед по широкому проходу. От него отходили другие отростки-коридоры, заканчивающиеся плотно закрытыми дверьми. Станиславский резко на одних пятках повернул в один из таких и открыл тяжелую дверь из красного дерева. За ним мышью прошмыгнул Иванов. Одна стена кабинета представляла собой сплошной стеллаж с книгами. Рядом стоял бежевый диван и пара ламп для удобства чтения. С противоположной стороны стоял стол на толстых ножках, заваленный бумагами и письменными принадлежностями. Но телефона там не было. Ярик остановился посередине комнаты и спросил: — Ну как тебе? — указывая на коллекцию книг, — Нравится? — Впечатляет, — сдержанно откликнулся Даня, — Ты мне обещал дать позвонить. — Да-да, — он нетерпеливо щелкнул пальцами, — Давай так: я тебе задам три вопроса. Если ответишь правильно, я сдержу свое обещание. Даня посмотрел на него, как на сумасшедшего: — Зачем такие трудности? — Эти люди мне наскучили, — он махнул рыжей головой, указывая на окно, за которым находился внутренний двор, — Одни и те же разговоры: кто кого и в каких позах имел. Ты мне показался другим. Даня молчал. Рик принял это за согласие. — Итак, давай с простого. Видишь эту картину? Знаешь, кто ее автор? — Николай Ге, кажется. «Тайная вечеря». — Верно, — хмыкнул Рик, — Отец, когда еще так часто не ездил заграницу, иногда сажал меня тут на диване и спрашивал, что я вижу на ней. И каждый раз я замечал новые поражающие ум детали. Ты знал, что, по словам Ге, Иуда «не мог понять Христа, потому что материалисты не понимают идеалистов…»? А ты кто? — Материалист, наверное, — Даня пожал плечами. Он не понимал, зачем все эти разговоры. Станиславский на него не смотрел, только всматривался в картину. Темный взгляд ничего не выражал. Он провел рукой по носу, смахивая остатки мыслей. — И так второй вопрос… Даня перебил его: — Третий. — Что? — Ты задаешь третий вопрос уже. Рик нахмурил густые брови, а потом рассмеялся. Он утирал глаза от слез и не переставал смеяться. — А ты не промах. Я не ошибся, — сказал он, немного успокоившись, — Ладно, я все планировал не так, но… Итак, третий вопрос, — он сделал драматическую паузу, — Что ты подаришь мне на День рождения? По сравнению с тем, в каком недоумении от происходящего вокруг был Даня до этого момента, сейчас он вовсе был выбит из колеи. — Что? — тупо спросил он. — Я говорю, что ты мне подаришь? — цепкие глаза следили за каждым движением Иванова. — А…Я… У меня ничего нет, — Даня начал запинаться. Его резко окатило жаром. — Да, ладно, — рыжий подошел к нему и положил руку на плечо, — я пошутил, а ты уже так разнервничался. Мне одного выражения твоего лица хватит. Вот же ты меня повеселил. Эй, Данила, все нормально? Дане было совсем не нормально. В глазах мелькали мушки. Очертания окружающих предметов смазались. И жара. — Мне душно что ли, — сказал он неуверенно. — Сейчас открою окно. Ярик посадил Даню на диван, а сам отворил окно, затем сел рядом. Дане стало чуть полегче, но теперь ему было жутко неловко: он понял, что жарко ему теперь не только в груди, но и ТАМ. У него был жуткий стояк, который было видно через джинсы. Он положил ногу на ногу, чтобы этого не было видно. Станиславский сел вплотную и в доверительном жесте положил руку на колено Дане, а вторую провел по щеке, заглядывая тому в глаза: — Тебе лучше? Может водички? Пойдем на кухню. — Нет-нет, — вставать ему сейчас точно нельзя было. Даня не мог нормально сфокусироваться, мозг будто заржавел. Щеки покраснели, — Сейчас все пройдет. — Это хорошо, — широкая улыбка расцвела на его лице. — Знаешь, что? А ты бы все-таки мог мне кое-что подарить, — улыбка резко перешла в оскал, — например, себя.