Первокурсница

— Хватит спорить, ну признай, наконец, что ты в него влюбилась! — Хочу и буду!       В аду будут гореть все, в этом нет сомнения. Но мой котёл будет особенный. С гейской физикой. В наказание за физическое притяжение и влечение к гею. И масло в него подливать наверняка будет Вика. В то, что она одна из тех очаровательных хвостатых подстрекателей, которые водятся в самых тихих омутах, я уже ни капли не сомневалась. Точнее, это у меня омут тихий, а вот у неё явно буйно помешанный! Но в тихие ведь так и тянет залезть и пошалить. Именно это в нашем случае и происходило. Чем старательнее я пыталась не думать о Константине Владимировиче, тем чаще подруга мне о нём напоминала. И это была настоящая пытка. Каждое Божье утро умываясь, чистя зубы и заваривая чай, я твердила себе, что не испытываю совершенно никаких, а особенно нежных чувств к преподавателю физики, и каждый раз, стоило добраться по заснеженным улицам до колледжа, Вика со знанием дела начинала мне доказывать обратное. — Молилась ли ты на ночь, Дездемона? — Что? — направляясь в кабинет тихо ненавидимой алгебры, я с подозрением покосилась на подругу, которая с неизменно серьёзным выражением лица загоняла мне иглы под ногти. — Ну, о Константине Владимировиче мечтала? О том, как он целует, обнимает, ласковые слова на ушко шепчет…  — Ага, сладким мальчикам! — пришлось перебить её, потому что от подобных картинок волосы на затылке норовили встать дыбом. — Это, знаешь ли, кошмары, а не мечты.        Которые меня и так терзают не только ночью, но и посреди белого дня.  — Ну, так может он сделает исключение и разок вместо мальчиков с тобой запрётся в своей лаборантской. — А ты небось свечку подержать мечтаешь? — плюхнувшись на стул, я спряталась от подруги за спешно раскрытым учебником и до боли зажмурила глаза. Но и это не помогло забыть ходившие среди студентов сплетни о том, что Константин Владимирович любит уединяться с первокурсниками в лаборантской. И, леший его знает, чем они там занимаются, но двери регулярно оказываются запертыми изнутри. Вот и с нашим Генкой Лавровым недавно запирался, а тот теперь на рубашке верхнюю пуговку расстёгивает и умильно косится на учительский стол. Правда, староста нервно жуя свои неизменные семечки, шепнул, что это он мне глазки строить пытается, но не верю. Не верю, и точка! Потому что слишком больно все эти сплетни впиваются в душу, оставляя на ней воспалённые багровые борозды.  — Зачем? Ты мне и так всё расскажешь.       Тяжко вздохнув на самоуверенное утверждение подруги, я с головой ушла в формулы, но и среди них за каждой буквой и цифрой видела насмешливый взгляд голубых глаз своего препода. Голубых! Будь оно всё неладно! Потому что я и вправду безнадёжно втрескалась в него по самые уши. Ну или Вика мне это умело внушила. Она ведь подмечала каждое слово, каждую шутку, каждый взгляд, а играли в гляделки мы с Константином Владимировичем, считай, на каждой паре. Я не знаю, почему он так действовал на меня, что за химические процессы включались, стоило нам только оказаться в поле видимости друг друга, но это было невыносимо. Невыносимо жарко. Невыносимо сладко. Невыносимо остро. Невыносимо больно, когда я вспоминала, что девушки его не интересуют как таковые. Об этом все говорят как о факте, который не подлежит сомнению и был доказан уже сотни раз. Так почему же каждый раз он смотрит на меня так, словно ласкает взглядом как самый аппетитный десерт, а точнее, как будто уже, смакуя, ест? Даже уткнувшись в конспект, я чувствую этот взгляд, а когда поднимаю голову, и наши глаза встречаются, происходит настоящий взрыв эмоций. Всё во мне полыхает от его улыбки, приподнятых бровей и забавной ямочки на волевом подбородке. Чёрт возьми, это нечестно! Зачем он дразнит меня, подкалывает своими неизменно пошловатыми шуточками, если я ему совершенно безразлична и ни капли не нравлюсь? И хуже того, почему я ведусь, отвечая на его шутки? Краснея, но не умолкая, пока мы не доходим до таких пикантностей, что мне самой с трудом верится что мы — препод и ученица. Зачем выхожу к доске, как на заклание, решая всё новые и новые задачи, в которых уже так набила руку, что не только в физике, но и в химии прекрасно продвинулась.        Да, Константин Владимирович давал мне очень и очень много знаний, которые я впитывала как губка, неизменно приходя на все дополнительные занятия, на которые кроме меня никто являться и в страшном сне не думал. А мне было мало. Просто мало нашего общения. Мало, как наркоману дозы героина. Мало, потому что я не могла без них, как без воздуха. Мало, просто потому, что не могла перебороть эту проклятую зависимость. Заставить себя думать о чём-то другом кроме густых ресниц и красиво очерченных крупных губ физика, с которых слетали слова, превращающиеся в знания, из коих материализовались мои пятёрки. Потому что я была очень старательной ученицей. И не только в плане учебной программы, но и в баталиях, и пикировках, которые уже стали привычными для однокурсников, только посмеивавшихся и иногда вставляющих свои остроты, но дальше не заходивших, благоразумно считая, что физику понять дано не всем, и если кого-то из них вместо меня вызовут к доске, то пресловутая двойка гарантирована. На лабораторных, пока мы с Константином Владимировичем милуемся, а подчас и воюем взглядами, списать и получить свою четвёрку легче, чем отстоять при непосредственном опросе пройденного материала. На такой подвиг, учитывая требовательность препода, были способны не многие.       Сегодняшняя пара физики не была исключением: вначале я была обласкана лучистым пылким взглядом, затем разбор задач у доски, одна из которых была не самого приличного и относящегося к предмету содержания. Хотя это, конечно, с какой стороны посмотреть.  — In zwei Dörfern zählten Vilariba und Vilabaja die Durchschnittliche Länge des männlichen Penis. In Villaribo war die Durchschnittliche Länge 25 Zentimeter. In Villabajo 13. Frage-warum ist diese Diskrepanz in der gewünschten Größe? *  — Wahrscheinlich…** — скорее растерявшись, чем смутившись, потому что не впервой, выгадывая несколько секунд для размышления, я оправила край ультракороткой юбки и на мгновение закусила губу. — Wahrscheinlich über Vilariba Forschung wurde durch die Methode der Umfrage durchgeführt, und in Villabaggio — die Methode der Messung.*** — Welche Forschungsmethode bevorzugen Sie? — ухмыльнувшись такой находчивости, Константин Владимирович не преминул обласкать взглядом мои облачённые в тонкие колготки и ботфорты стройные ножки. — Ich glaube lieber an das Wort.***** — Welches vertrauensvolle junge Dame, ****** — его губы сложились в очередную насмешливую улыбку. — Und du weißt, dass, wenn du lange auf der Straße in Strumpfhosen «in einem Netz» stehst, du nicht nur abkühlen kannst, sondern auch verdienen kannst? *******       Сказать, что мне захотелось зашипеть громче кошки с улицы Лизюкова, которой на хвост наступил бегемот, это ничего не сказать, но нужно было держать марку. В конце концов, я ещё ни разу не стушевалась и не струсила, вот и сейчас не дождётся.  — Ich Schmelze nur von Ihren Worten…********  — Ich werde fest von deinen Worten.*********        Ахнув, я всё-таки залилась румянцем смущения, что вызвало довольное хмыканье физика и оживлённое шушуканье одногруппниц на галёрке. Они точно скоро начнут усердно учить немецкий язык, а мне остаётся только гадать, что там может твердеть у гея при виде девушки.