Прокладывая пути

Всё-таки чуда не произошло. Как хищная рыба, почуявшая кровь, Сенджу по-прежнему были там, затаились и тянули время. И думать не надо — дожидались дождя. Мадара снова спрятался за валуном и на секунду прикрыл глаза; затем решительно оттолкнулся. Стараясь не обращать внимания на выжидающие взгляды с обоих сторон, он спустился сквозь ряды уже замерших наизготовку воинов клана. Трава под ногами скользила, но вниз по холму земля выравнивалась, кустарников становилось всё больше, а затем плотная листва полностью перекрывала небо. В её тени звенящее молчание слабело, напряжения в воздухе становилось меньше, а усталости — больше. Левее, у деревьев, отец, плащ весь в пыли, негромко переговаривался с мрачным исцарапанным Исаму-саном, командиром курьерской группы. Мадара прошёл мимо них, не оглядываясь. Сидя на пеньке, Изуна мотал ногами, расстёгнутые полы накидки колебались, то и дело цепляясь уголками за тёмные от грязи бинты. На торопливый звук шагов он вскинул голову, и Мадара быстро поймал его в гендзюцу. Мир привычно сжался до схематичной поляны, теряя детализацию, тучи рассеялись в нечто невзрачно-голубое, земля стала общим песочно-зелёным мазком, недвижимо замершим в безветрии. Не сбавляя скорости, Мадара пересек пространство между собой и устроившимся на пне братом и громко рухнул в траву. Выдохнул, запрокидывая голову и рассматривая недорисованное небо. Ноги ощутимо гудели. — Не уходят, — заставил себя сказать. Помолчал, подбирая слова. — Выглядят так, будто их собаки драли, а бежать им, похоже, не даёт только гордость. Так что, бьюсь об заклад, два раза ударят для вида и свалят под шумок. Растрепанная голова Изуны появилась прямо над ним, загораживая вид, немного в тени, но следы когтей на щеке краснели отчетливо. Мадара отвёл глаза. Больше всего ему хотелось воскресить того нинкена и сжечь его заново, вместе с хозяином. Инузука жили значительно севернее и редко появлялись так близко к Нака, но когда это случалось, они несли за собой только хаос и безумие. Та отчаянность, с которой они, опьянённые запахом крови, все клыки, когти и тонкие зрачки, бросались в бой, безжалостные и к врагам, и к себе, оборачивалась побоищем из тех, которые Изуне было ещё рано видеть. Будто боги собачьего клана у небесных врат подсчитывали количество разодранных до неузнаваемости тел, решая, пропускать ли их дальше или оставить на земле потерянными призраками. Большие отряды с некоторым усилием, но справлялись с такими нашествиями, а вот курьерская группа, по большей части состоявшая из детей, стала для чужаков лакомым кусочком. Если бы они с отцом не успели вовремя… Мадара сморгнул жуткую картинку с внутренней стороны век, не жалая даже думать о таком исходе. Они успели, и это главное. Обошлось. Но теперь их ждал этот дурацкий дождь, вот-вот готовый обрушиться им на головы. И — Сенджу. В пору было думать, не оскорбили ли они каких-нибудь богов. Изуна фыркнул и закатил глаза. — Разве Сенджу когда-то сражались иначе? — Откуда тебе знать, как сражаются Сенджу? — поддел Мадара, прикрывая глаза рукой. — Ты же с ними не дрался. — А вот и дрался! — Тот раз у реки не считается, — возразил он, стараясь не обращать внимание на тут же занывшее сердце. — Это даже сражением не назовёшь. Постояли, посмотрели друг на друга и разошлись. Изуна надулся и запыхтел. — Было ещё! То-сан брал меня на защиту каравана, на который напали Сенджу. Мы там всех перерезали! Мадара приоткрыл глаза и нахмурился, приподнимаясь на локтях. — А я где был? — Валялся с истощением чакры после попыток пробудить шаринган. О, Ками-сама, — протянул с одухотворённым выражением, сверкая глазами, — прими в жертву это чучело из веток и благослови меня своим даром, а то мне идёт уже второй десяток, а я всё ещё придур… Мадара мысленно приказал пню исчезнуть и с удовлетворением проследил, как брат шлепнулся на зад. Выгнул бровь, когда Изуна, потирая спину, забурчал в его адрес что-то слишком тихое, чтобы разобрать. Младший брат храбрился, но он не был в порядке, как упорно пытался доказать. Долгий переход, затем бой — он устал, пыль и краснота порезов подчеркивали бледность лица. Его чакра в лучшем случае была ополовинена. Изуна ещё не был достаточно взрослым, чтобы выходить в открытый бой с Сенджу — при удачных обстоятельствах ото-сан ещё сезон или два держал бы его на курьерских миссиях, чтобы набрался опыта. Тем не менее, похоже, боги этого не желали. Ведущий отряд отца был здесь, их силы понадобятся для сражения с Сенджу. Да и никто не поручится, что в лесу не осталось Инузука, а путь до дома неблизкий. Вот и выходит, что самое безопасное место — с отрядом, вперёд на Сенджу. Вот бы все просто развернулись и разошлись каждый в свою сторону — но нет, чтобы мы, да отступали перед Сенджу? Пускай они первые отступают. Вот только Сенджу не отступили, и теперь они там, где есть. Изуна затих, уловив его неспокойные мысли, и пихнул пяткой свободный от доспеха бок. Когда Мадара поднял на него глаза, тот отвернулся, насвистывая и разглядывая макет неба. Мадара фыркнул, качая головой. — Тебя надо вернуть Мияко-сан, в ясли. — А тебя — на уроки гендзюцу. Четырехлетки делают лучше. Мадара оскорбился. — Я спешил! Это в любом случае не важно. — Детали — это всегда важно, — Изуна задрал нос. — Ты оскорбляешь моё чувство прекрасного. — Сейчас твоё чувство прекрасного получит по носу. Изуна захихикал, снова пиная его в бок. Мадара ткнул в ответ, а когда тот снова потянулся шкодить, схватил за ногу и протащил к себе, зажимая голову подмышкой. Та тут же начала дрыгаться и пищать, что металлические пластины кусают её волосы. Пришлось отпускать, но вместо того, чтобы уйти, голова извернулась, устраиваясь затылком на бедре. Удовлетворённый вздох заставил Мадару закатить глаза и рассеянно запустить руку короткие волосы на макушке. — Ты сегодня своё отвоевал, — пробормотал негромко, — так что держись позади меня и никуда не лезь. — Но если там будет Тобирама… — Меня не волнует, будет он там или нет, ты держишься позади меня и никуда не лезешь, ясно? Изуна заворчал. Нырять из боя в бой всегда непросто, а Сенджу — те ещё внимательные сволочи, заметят слабость и пристанут, как репей. Нужно всё время быть рядом, держать его в безопасности, не дать никуда влезть. Пусть они с отцом отбили их у Инузука не напрасно. Тихий шорох извне отметил сигнал готовности. По листьям наверху застучал дождь. Иллюзия распалась. Иошито, тоже входивший в состав делегации к Такэтори (потому что Хьюга — снобы, общающиеся только через посредника), на год старше Изуны, такой же запылённый и потрёпанный, как остальные, кивнул двигаться вперёд. На полпути их поймал отец. Схватил за плечи, разворачивая к себе, внимательно осмотрел обоих острыми глазами, особенно задержавшись на покрасневшей щеке Изуны. — Я в порядке, — не сдержался тот, неловко вырываясь. Отец ничего не сказал, только прибил суровым взглядом Мадару. Ты за него отвечаешь, говорил он. Будто он сам не знал, в самом-то деле. А затем был знак к атаке. *** Сначала мелко, потом всё чаще застучали капли. Они разбивались о серые, синие, красные и зелёные пластины доспехов, собирались озерцами в складках защитной ткани и срывались с подбородка. Мелькнула молния, и следом — мощный раскат грома. Дождь усилился. Вытерев кончик носа, Хаширама украдкой покосился на отца, который пристально отслеживал врага. Заметить-то они друг друга заметили, но затаились, создавая заминку. Оставался ещё маленький шанс, что и вовсе разойдутся, обоюдно сделают вид, что не заметили друг друга — Хаширама молился об этом всем богам. Их миссия прошла не слишком гладко, многие из отряда Сенджу Буцумы были измотаны, а из-за туч казалось, что раньше срока подкралась ночь. Как ни посмотри, отступить сейчас казалось мудрым решением. Это стало бы знаменательным событием невероятной силы — чтобы лично глава клана да не вступил в бой с Учиха? Следующий истощённый отряд отступил бы куда охотнее, не рискуя понапрасну, когда в этом нет необходимости, что в перспективе значительно сократило бы потери… Но во взгляде отца не было сомнений. То, как он буравил листву и тяжёлое небо, разворачивало Хашираме реальность будущего. Он оглянулся на Тобираму, уставшего после долгого пути, но не увидел ничего, кроме готовности следовать приказам. Была бы его воля, он бы младшего брата вообще в бой не пустил, но пока здесь отец, подобные решения находились не в его власти. Власть, подумал он в который раз, сжимая плотную ткань штанов, не более, чем инструмент. Хаширама не хотел её в свои руки, но если бы это дало шанс изменить ситуацию… Спасти жизни… Дождь усиливался. Вода давала им преимущество, и отец знал это. Команда к атаке на миг опередила раскат грома, и Хаширама вздрогнул, сам не зная, от чего именно. Отец бросил первый кунай, вырываясь из листвы на склон. Сражение началось. Он не хотел идти. Там наверняка был Мадара, и смотреть на него, отстраненного и чужого, по-прежнему было больно. С последней встречи на реке прошло чуть больше двух месяцев, и время только сильнее отдалило их друг от друга. Надо было что-то делать, пока не стало слишком поздно, хоть что-то, но Хаширама не знал, что, а время убегало. Шиноби сорвались с мест, беззвучные до тех пор, пока сталь не столкнулась со сталью. Задрожала земля под мощью техник дотона, разгорелся, обжигая, катон. Водные техники оживали сильнее и эффективнее, чем обычно, и вскоре равнину заволокло горячим паром, тёмно-серым в опустившихся сумерках. Капли то и дело разбивали его, но точек столкновений стихий было слишком много, и видимость падала всё сильнее. Кто на миг отвлекался перевести дух, мог почувствовать тяжесть промокшей одежды... Впрочем, большинству было совсем не до того. Дождь смывал кровь. Едва вступив в бой, он начал искать глазами Мадару, но в самой гуще его не было. Только стоило понадеяться на свою удачу, с другой стороны лощины он ухватил вспышки огненного шара. Рост катонщика, казалось, подходил, и Хаширама, отмахнувшись от нескольких сюрикенов, направился туда. В конце концов, драться с Мадарой было лучше, чем драться с любым другим Учиха, почти медитативно в своей привычности, а, видят ками, Хаширама нуждался во всём комфорте, которое мог получить в этом непрекращающемся безумии. Сначала было холодно — разбухшие от влаги пальцы зябли, — но ближе к центру воздух становился мягким и касался лица, как пар от чашки свежего чая. Вокруг громыхали техники, встречалась сталь, вскрикивали раненые, и несмотря на всё соблазнительное тепло, Хаширама поспешил убраться подальше. Память вела его к противоположному склону, дальше от ядра боя. Здесь было тише, не так людно и наконец можно было не опасаться по-граждански наткнуться на кого-то в тумане. Дождь заглушал звуки и запахи, холмы с двух сторон будто отрезали остальной мир, погружали всё в пустоту, за пределы реальности с её ненавистью, сталью и кровью. Здесь всё казалось другим. Не таким, как обычно. Незнакомым. На мгновение Хаширама даже испугался, что умер и не заметил этого — так сильно это походило на рассказы о Чистых Землях. Но потом слева снова вспыхнул огненный шар. Хаширама прибавил шагу. И вовремя. Длинно выдохнув, он выскочил вперёд и поймал мечом лезвие катаны, отводя удар от шиноби Сенджу. Было трудно разглядеть, кто именно решил сцепиться с Учиха Мадарой — соклановец был выше Хаширамы примерно на ладонь или полторы, но таких было много, а Хаширама не мог заставить себя думать сейчас о посторонних мелочах, ведь по другую сторону скрещенных мечей стоял Мадара, красный шаринган горел, помогая ориентироваться в тумане. Темные колючие пучки волос прибило вниз, как пыль к земле. На ресницах зависли капли, и он то и дело шмыгал, когда те попадали в нос. Их взгляды встретились. Хаширама приготовился сложить кай, но гендзюцу не последовало. В который раз возникло ощущение, что старый друг их просто не любит. Где-то совсем близко звякнуло железо, резко, будто возникло из пустоты уже у его уха. Соклановец исчез. Мелькнуло светлое пятно — макушка Тобирамы — и что-то тёмное, кружившее вокруг, судя по реакции Мадары — его брат. Хаширама перехватил раздраженно-взволнованный взгляд и незаметно улыбнулся. Черта с два ты отказался от идеи мирной деревни, ври больше, Мадара, подумал он. Ты спрятал её подальше, эту мечту, но она жива, светится в глазах, испорченных кровью шарингана. Ты не ненавидишь меня, так же, как и я — тебя, а без ненависти сражениям можно положить конец. И когда власть перейдёт к ним, когда они станут достаточно сильными, чтобы все остальные услышали, тогда… Мимо, высекая искры, пронеслись, сцепившись, главы кланов… *** Мимо, высекая искры, пронеслись, сцепившись, главы кланов, в следующее мгновение растворяясь в тумане. Раздался и тут же затих чей-то вскрик, задушенный дождем. Чавкала-скользила земля. Чёрное небо прошила яркая вспышка. Мадара сжал зубы, пытаясь отвлечься от мысли, что младший брат всё равно лезет на рожон. И ведь технически же слушается, далеко не отходит… засранец мелкий. Сейчас ему только в изворотливости с белобрысой гадюкой тягаться. Но нет, как же, нии-сан, а вдруг Тобирама решит сражаться с кем-то другим? Он мрачно посмотрел на Хашираму. Тот подслеповато щурился в полутьме, но улыбался так мечтательно, будто ему в голодный год мешок риса под дверь притащили. Захотелось либо дать по голове, либо спросить, почему, и Мадара промолчал, замахиваясь для нового удара. Хаширама уверенно блокировал и напал в ответ, но чужие приёмы, выученные во время общих тренировок, не успели особо измениться, и как бы Мадара не хотел сохранять трезвость и бдительность, знакомые шаги приглушали его мысли, как сухпаёк — стонущий от голода желудок. Удар — блок — удар — разворот, их общий танец. Что-то знакомое, даже приятное в сером мире пустоты, криков и вспышек металла. Слегка запнувшись, он в который раз поискал глазами Изуну. Там. Движется с задержками, но всё ещё довольно быстро и ровно, значит, не ранен. Ты за него отвечаешь, конечно, отец, а когда было иначе? Обычно в ответ он говорил: Изуна уже взрослый или как он научится, если всё время его защищать, — не больше, чем пустые слова, потому что защита Изуны — одна из тех вещей, которым невозможно уделить слишком много внимания, не после того, как из пятерых осталось двое. И всё же обычно Мадара верил, верил в его силы, верил, что можно без опасения отвести взгляд. Сегодня же… Виной тому гром, или холод, или стычка с Инузука, или царапины на щеке, или собственный леденящий кровь страх вдруг-не-успеем после того, как дозорные засекли дым… Стоило ему отвлечься от Хаширамы, и внутри снова вздыбилась тревога. Что-то царапало сознание, принуждая найти, держать в поле зрения, убедиться, что в порядке. Забрать домой, в безопасность. Надо было всё же заставить его пересидеть бой в биджевом овраге. Новый раскат послал мурашки по позвоночнику, уплотняя неясное предчувствие во что-то более тяжелое и мерзкое. Хаширама бросил на него вопросительный взгляд и ещё больше сбавил темп, превращая бой в детский спарринг. Только оглянулся мельком — наверняка переживал, как бы другие не заметили, что огонь их сражения тусклее прогоревшей свечки. Но кто-что заметит, волновало Мадару в последнюю очередь: он снова следил глазами за младшим, который со своим Сенджу в порыве азарта лишился последнего здравого смысла. Огненный шар заблокирован Стеной воды в два раза больше обычной, новый очаг шипения, Водные снаряды ушли в пустоту, а в ответ из густого пара прилетело с десяток закрученных сюрикенов. Сенджу отскочил, припал к земле, уклоняясь последовавших некрупных Огненных шаров — Огненных Цветов, — и отступил в чащу, в низину. Мадара рефлекторно потянулся следом, и Хаширама, мимоходом отбивая кунаи, предназначенные для кого-то ещё, послушался так легко, будто считал мысли с поверхности сознания. Будто они выбирали путь для прогулки, а не участвовали в клановой войне. Заросшее травой русло реки встретило их растянувшимся у ног ледяным туманом. Мрачные деревья блокировали тусклый свет вместе с частью дождя. Подошва увязла в стылой грязи, пришлось применять чакру. Без нагретого воздуха стало промозгло, и Мадара сильнее пустил огненную чакру по системе циркуляции. Отметил, как вздрогнул Сенджу, отскакивая. На протяжении всего боя они воздерживались от ниндзюцу, и, хотя Хаширама, похоже, был не против проверить своё мастерство кендзюцу, он явно приближался к черте, за которой сам просил о небольшом катоне. Не будь Мадара так занят грызущим беспокойством, он, может, набрался бы сил посмеяться над этим. Но он был занят, а потому предпочёл ещё раз проверить окрестности. Навязчивая идея разрослась настолько, что Хаширама перестал её игнорировать и, замедлив движение настолько, что парирование стало похоже на касание, наклонил голову к плечу: — С Изуной всё в порядке? Мадара перевёл на него взгляд и слегка нахмурился, открыл было рот. Далекий вскрик прервал его. Вскрик, который выкрутил паранойю на максимум, что мир поплыл, а сердце отправил в пятки. Мадара отскочил, пошатнувшись, и на три такта уже исчез за деревьями. Хаширама сорвался следом. Похоже, пусть он слышал его лишь однажды, это не помешало ему распознать голос отото Мадары. *** Выскочив на поляну, Мадара замер, быстро анализируя ситуацию. Лощина расширялась, опускаясь всё ниже, среди травы и мха незаметно перетекая в зеленоватый пруд, разящий тиной и затхлостью. У склонов, по краю замерли корягами погруженные в воду деревья, голые и мёртвые. Изуна нашелся в паре метров от последних пучков травы, увязнувший по колено в попытке блокировать тяжеловесный меч Сенджу. Похоже, он не был ранен, но шаринган мгновенно отметил заострившиеся черты, признак близкого истощения чакры. Поэтому ни один из них не держался на поверхности воды? Настолько выложились? Так или иначе, мелкого засранца, стоившего ему очередного пучка седых волос, нужно было вытаскивать. Мадара пихнул меч в ножны и сложил печати Огненного шара. Он ждал краткого отступления и мощного суйтона в ответ, готовился к новой вспышке пара, чтобы использовать его для отхода, но Сенджу не отскочил. Бросив меч, он действительно принялся складывать печати, но появившейся водной техники едва оказалось достаточно. Сенджу пошатнулся, прикрывая лицо. Тяжелое лезвие мгновенно утопло в трясине. — Мадара, нет! Из земли вырвались ветви мокутона, толстые, объёмные, вьющиеся, как змеиные кольца, — Хаширама, как обычно, понял всё не так. Пришлось уворачиваться, раз, другой, пока корни не окружили его полукругом, отбрасывая, отгоняя дальше. Земля под ногами закачалась, как водяная подушка и — чакра заколебалась. Подошва провалилась в тягучую жидкость. Он дёрнул ногу, но ловушка была настроена скорее выбить ему голеностопный сустав, чем отпустить. Что за?.. — Бей его сейчас, аники! — Нет, нии-сан, берегись! Заткнись, Сенджу! Звякнуло железо куная, которые другой отбил, неуклюже пытаясь развернуться. Колени неловко вывернулись, застрявшие в одном положении. — Аники! Бей сейчас! Ну же! Воспользовавшись заминкой Хаширамы, который явно пытался разобраться в происходящем, Мадара снова потянул ногу на себя, прикладывая больше сил, затем наклонился, разрезая ремешки сандалий. Сфокусировал чакру, давая себе дополнительный импульс, оторвался от мутной воды в кувырке — получилось! Оставляя берег за Сенджу, он зацепился за одно из деревьев поблизости, оглядывая мир вверх ногами. Поймал широко раскрытые глаза Изуны. Успокаивающе кивнул ему: всё будет хорошо. Перевёл взгляд на воду. Шаринган отметил капли дождя, растекавшиеся по поверхности, как по густой каше. Плотности и цвет больше напоминали дёготь, и это исходящее ощущение — холод, смешанный с чем-то потусторонним. Мадара нахмурился, жалея, что не может узнать больше, их перемирие с Хьюга позволило оценить некоторые преимущества бьякугана. Хьюга, конечно, те ещё аристократические отморозки, но сейчас… Неожиданно прилетевший с земли мокутон едва не расщепил ствол под его ногами на части. — Хаширама, прекрати, чтоб тебя! — заорал он в ответ. — С водой что-то не так! Помимо того, что он не понимал, что именно, шаринган, предатель, выхватил фокусом мурашки на коже Изуны (замерз, лягушонок), мелкие порезы и совершенно неподвижные бедра под водой. Вытащить, первым делом вытащить его. Всё остальное потом. Убедившись, что новых атак не предвидится, он выхватил леску и кунай, крепким узлом связывая их между собой. Дерево было хрупким, но соседнее казалось ещё тоньше. Обмотав леску вокруг ствола, он как можно прочнее вбил кунай и бросил второй конец брату. Тот поймал, но будто бы неохотно. Будто не верил, что получился. — Живее! — не сдержавшись, рявкнул Мадара; это место нагоняло жуть. Настоящий могильник, не иначе. — Уходи, — отозвался тот едва слышно, но шаринган читал по губам. Затем громче. — Ничего не выйдет! Мадара рассерженно сжал зубы, проверяя леску: — Делай, как говорят! Он обернул ладони рукавами и потянул, напрягая мышцы, затем снова, сильнее, леска зазвенела, впиваясь в кожу. Он видел, как поморщился Изуна, вытягиваясь всем телом, но его ноги даже не шевельнулись. Мадара снова потянул, но добился только тихого шипения и первых капель крови. Бесполезно. Ствол скрипел под ногами, изгибаясь, брат послушно держался, но вокруг глаз и на лбу у него уже проступали красноватые пятна подступающих слёз. — Аники, не приближайся! — голос, обычно бесстрастно-холодный, а теперь насквозь пропитанный паникой, вырвал его из растущего отчаяния. Он мельком глянул туда — Хаширама не смог придумать ничего лучше, чем повторять за ним и использовать рычаг. Он вырастил плотный ствол в качестве перекладины и перекинув через него лиану-верёвку. Невольно Мадара замер, внутри осторожно вспыхнула надежда — мокутон Хаширамы был удобнее лески и прочнее дряхлого дерева. Если у кого-то и выйдет, то… Лиана лопнула с громким треском, тут же заглушенным дождём. Упала в воду извилистой змеёй и тут же утонула. — Сейчас, — услышал он торопливое, — я попробую ещё раз, держись! Он отвернулся, сосредотачиваясь на своём брате. Эта ловушка оказалась надежнее, чем железные капканы охотников. Если нет возможности вырваться из неё, то… Он сглотнул. Нет, он не мог пойти на такое, не мог... отрубить брату ноги, искалечить собственной рукой. Но... если выбор стоял между инвалидностью и жизнью... неужели было лучше... Мадара нерешительно перевёл взгляд и прерывисто выдохнул: уровень трясины поднялся, достигнув оби на животе. Его охватили одновременно отстраненное облегчение и липкий ужас. Больше не нужно было принимать решение. С другой же стороны… Ты за него отвечаешь. Он снова потянул за леску. Хаширама создал узкий, но надежный на вид причал и теперь пытался затащить на него брата. Дерево держалось, хоть и трещало, но и прогресса видно не было. Трясина не отдавала им обратно ни миллиметра. Он отвёт взгляд и снова потянул за леску, зашипел, поправил рукава, начал снова. Сдаться не было вариантом. Затем раздался треск. Не медля и не думая, Мадара обхватил леску и прыгнул, ныряя вниз, создавая самый сильный толчок из возможных, туда, где осыпался рушившийся мокутон. Перехватил Хашираму, и на секунду они зависли в воздухе, пока леска колебалась в крайней точке, слегка закручиваясь. Затем ствол не выдержал — лопнул. Дерево заскрипело, обрушиваясь в воду. Погружение было мерзким. Это действительно походило на дёготь, загустевший настолько, что и пальцем не пошевелить. Но было ещё кое-что — он не только не мог пошевелиться, понял Мадара с растущими одновременно пониманием и тошнотой, он не чувствовал тела. Ни боли, ни чакры, никакой реакции на приказы двигаться, ни даже локоть Хаширамы, тычущийся в его ребра — ничего. А это значило одно — даже если он выберется, всё равно останется бесполезным. Но если затянет выше уровня сердца, и чакра перестанет циркулировать по телу… ну, тогда он умрёт. Это вернуло Мадару в действительность — Изуна наверняка тоже всё понял. Он вытянул руку, кончиками пальцев находя чужие, ледяные. Сжал, как смог. Слова о том, что всё будет хорошо, грузом застряли на языке. Всё казалось одной большой ошибкой. Так ведь не должно было быть... — Похоже, чакру высасывает не только прямой контакт, — резюмировал Хаширама немного шатко. Мадара едва удержался от того, чтобы дать ему подзатыльник. Теперь двигаться казалось не лучшей идеей. — Это невозможно, — невыразительно произнёс младший Сенджу, не сводя глаз с воды, — чтобы такая плотная энергия Инь осталась незамеченной для сенсоров… Изуна потянул Мадару за рукав, заглядывая в лицо большими испуганными глазами: — Это ёкай, злой дух болота, да? Он поймал нас себе на обед? — Ёкаев не существует, — отрезал младший Сенджу, поджимая губы, едва Мадара успел открыть рот. — Это детские сказки. — Да? Тогда как ты объяснишь это?! — Природная аномалия, — помолчав, предположил Сенджу не слишком уверенно. — Наверное, здесь что-то случилось, из-за чего собралось столько Инь-энергии, воздействовавшей на воду. — Как ты можешь верить в Инь-чакру, но не верить в ёкаев?! — Я не «верю» в Инь-чакру. Многие кланы используют её для техник. Ты сам используешь её для гендзюцу! Зачем «верить» во что-то, если четко знаешь, что оно существует! — Хочешь сказать, мы стали обедом огромной чакро-росянки? — громко сглотнул Хаширама, прерывая зарождающуюся ссору, которую они не могли себе позволить. — Но надо же что-то делать! Эй! Кто-нибудь, на помощь! Младший Сенджу фыркнул, складывая руки на груди. — Бесполезно, ани-чан, мы слишком далеко. Никто не услышит. — Призыв, — проговорил Мадара со всплеском надежды, — у кого-нибудь есть призыв? Громкий и долгий раскат эффектно подчеркнул повисшую тишину. В другой ситуации Мадара, может, и усомнился бы, переводя взгляд с одного Сенджу на другого, но вряд ли кто-то из них предпочёл обменять жизнь на (теоретически невозможное при условии их смерти) преимущество в будущих битвах. Итак, призыва не было. Собравшись с силами, Мадара попытался провернуть трюк с сандалиями, только в большем размере, но чакра собиралась и тут же бесполезно рассеивалась. Выпущенный следом Огненный шар, коснувшись поверхности, растворился вовсе, не утруждая себя даже дополнительными эффектами вроде пара и шипения. — Это не поможет, — пробормотал младший Сенджу, хмурясь; Мадара раздражённо покосился на него, восстанавливая дыхание. Техника ударила по нему намного сильнее, чем когда-либо раньше. — Чем больше сопротивление, тем быстрее это место поглощает чакру и тело. — Какая разница, долго или медленно, если всё равно умрешь. Голос Изуны был слишком высоким, и Мадара крепче сжал холодные пальцы. Хотелось снова соскользнуть в общую иллюзию, успокоить наедине, но шаринган не слушался. Пришлось бормотать вслух: — Всё в порядке, — вышло кратко — с недавних пор он четко дозировал вдохи. Изуна бросил на него быстрый взгляд и уставился вниз. Невозможность успокоить его прокатилась по венам едким ядом. Наверное, дёргавшиеся и беспомощные, они забавно смотрелись со стороны, если бы кто-то имел возможность наблюдать. Ещё недавно надежда нового поколения, превосходящая по силе многих ветеранов, а теперь — застрявшие в смоле муравьи. С рождения они шли рука об руку со смертью. Ни сила, ни положение в клане не отводили угрозу и не давали защиты, что рано доказала судьба их братьев и матерей. Только что это за конец? Пропасть неизвестно где, не оставив даже тела для костра — они исчезнут, как никогда и не существовали. Тихо шумел, ударяясь о листья, дождь, частично закрытое корягами небо хмурилось сумеречной серостью. Над болотом висело молчание, лишь Хаширама упорно продолжал складывать печати под звуки усталого ворчания своего брата. Изуна цеплялся за его пальцы, сжимая всё сильнее и сильнее, чем ниже Мадара уходит под воду. Будто надеялся врезаться в кожу достаточно, чтобы остаться вместе навсегда. — Отото, — тихо позвал он. Брат замотал головой, не поднимая глаз. Мадара позвал снова, уже чувствуя, что не может дышать. — Отото, пожалуйста. Не хочу, чтоб ты смотрел. Тот зажмурился. — Не смогу, не смогу, нии-сан… — Послушай, — Мадара осторожно, по крупицам собрал воздух, — всё не так и плохо. Ведь я буду знать, где ты, а ты будешь знать, где я. Я останусь с тобой, обещаю. Только помоги мне немного, подтолкни меня. Ты справишься, верно? Ты справишься, отото. Ты сильный. Всегда был. Дождь стал немного слабее. Хаширама крепче сжал предплечье брата. Прошло всего мгновение, когда их было четверо, а теперь стало трое. Тишина усилилась, заиндевела, воздух потяжелел, что не вдохнуть. Или это уже трясина добралась до его лёгких? Младший брат Мадары застыл, не двигаясь, не издавая ни звука, и Хаширама подозревал, он плачет там, занавесившись волосами. Сам он не хотел думать. Пытался копить силы, но они тут же испарялись, пытался воззвать к деревьям, но те не слышали. Чакра исчезала, точно просыпалась крупа из дырявого мешка. Но ведь так не могло произойти. Это неправильно, нечестно, что все их планы закончатся вот так. Они не могли умереть здесь. Он не готов умереть. Он не мог. Это разочаровывало. Сколько времени пройдет, когда кому-нибудь придёт в голову мысль о прекращении войны? Кто решится осуществить её? Сколько людей ещё погибнут? Но… он ведь встретится со своими младшими… Так, может, Мадара прав, и всё действительно не так плохо? Подумаешь, смерть. Все умирают. Зато вчетвером будет не так одиноко. А потом он встретит Итаму и Кавараму, может, даже познакомит с ними Мадару и его младшего брата! Они наверняка подружатся! А идея мирной деревни... раз она пришла к нему, то придёт и к другим людям, которые, может быть, окажутся более удачливыми. Хаширама крепче сжал руку брата, который так и не произнес больше ни слова. А затем они остались вдвоём. Снова припустил дождь, будто из последних сил. Вода ручьями стекала по лицу. Зрение просело по краям, рябило легким шумом в ушах, но он упрямо смотрел на редкие закрывшиеся цветы у берега, не пытаясь сосредоточиться. Ничто больше не имело значение. — Эй, Тобирама, — он вздрогнул и осторожно поднял взгляд, — хочешь секрет? Он осторожно покосился на притихшего Учиха. Глаза у того были покрасневшие, потерянные. Нет, понял он, не просто покрасневшие — шаринган. Тобирама вздохнул, прикидывая, есть ли какое-то проявление кармы в том, чтобы быть непосредственным свидетелем пробуждения демонических глаз у обоих детей главы вражеского клана. Что, подумалось ему, чувствует Учиха, пробуждая шаринган за секунды до смерти? Щекотка перебитого дыхания. Сдавленные легкие раскрывались с трудом. Молчание висело подкрадывающейся смертью, как мать, раскрывающая объятия. — Нет, — он был занят, стараясь утихомирить колотящееся сердце. Сложно думать о чем-то постороннем, когда кончается воздух. Но Изуна не слушал: — На самом деле, мне нравилось драться с тобой почти как с нии-саном. Только ему не говори. Давай лучше как-нибудь сразимся ещё? Шаринган мигал, то потухая, то разгораясь, как свеча на ветру, влажно поблескивая, но он улыбался. Тобирама моргнул, сбитый с толку: о чем это вообще? Они умрут. Исчезнут, перестанут существовать, если он прав (или уйдут в Чистые Земли, если прав его глупый старший брат). Конец, так или иначе. Учиха этого не понимал? Изуна прямо глядел на него, глаза чёрные, а не красные. Было странно смотреть Учиха прямо в лицо. У него не было верхнего бокового резца слева, с замешательством заметил Тобирама. Менялись молочные зубы, из-за чего он сильно походил на тех из Сенджу, что бегали по территории клана, метая кунаи во всё, что движется. Что кислородное голодание делало с его сознанием? Тобирама вдруг задался вопросом, сколько ему лет. Нет, он знал, что они примерно ровесники, но отчего-то вдруг остро захотелось узнать, насколько точно Учиха младше него. Может, удастся спросить? Капли дождя разбивались о металл хаппури холодными осенними брызгами, стекали по щекам. Изуна улыбался. Не удастся, понял он, когда больше не смог вдохнуть. Прогремел, оглушая, новый раскат грома. Болотная муть проглотила последние пряди светлых волос. Пробился, лопаясь, пузырёк воздуха. А затем вода посветлела, становясь прозрачной и чистой, и по ней ударили первые капли затихавшего дождя.