Прокладывая пути

Северус задумчиво поглядел на испещрённый записями лист пергамента, отнял перо и уставился на точку: та получилась раза в два объёмнее, чем предполагалось. Сложил пополам и снова пополам, а затем вызвал одного из домовиков, чтобы передать Дамблдору, что временно отсутствовал в замке по просьбе Визенгамота. Прижал ладонями зудевшие глаза. Мальчик не смог подтвердить версию директора. Он был четко уверен в том, что их никто не нанимал — в этот раз, — и что попали они сюда случайно, про карту узнали чудом, с Камнем действовали по интуиции, а про Гарри не знали вообще. Ничего не складывалось. Так что либо в деле замешана легилименция, либо все это один большой несчастный случай с двумя сторонами-идиотами. Перед глазами возник образ мальчика: сухие глаза, мутный взгляд, кровь из носа, залившая нижнюю часть лица. Северус вздрогнул, садясь ровнее. Неясно было, почему зелье дало такой результат. Поппи говорила, несовместимость. Взгляд на мальчика уверял — сопротивление. Учитывая тренированное сознание, так и не пустившее его внутрь, возможными казались оба варианта. Северус помнил, как выполз после в коридор — четверть часа внутри показалась ему вечностью. Он чувствовал такое опустошение, что не удержался на ногах и привалился спиной к стенке, понимая, что устал сильнее, чем когда бы то ни было в своей жизни. Я горжусь тобой, мальчик мой, всё ещё звучал голос в голове, ты прекрасно справился. Я пойму, если тебе понадобится выходной. Это было серьезное испытание… Пошёл он со своими похвалами, подумал измождённо, будто был выбор. Не выдержав, Северус уронил голову на запястье, упираясь локтем в стол. Уставился на лежавший справа тканевый мешочек. Большую часть вещей ребёнка Дамблдор оставил у себя в надежде исследовать их с магической точки зрения, а этот мешок отдал ему, вероятно, полагая, что Северус воспользуется им во время допроса. Ткань оказалась прочной, почти не прощупывалась, и он, не задумываясь, развязал его, высыпая на стол. Пронзительно зазвенело железо. Горка металла оказалась внушительной, но в основном однотипной: тут были уже знакомые ножи-кунаи, звёздочки, как та, что досталась Минерве, тонкие длинные иглы без ушка, стоившие ему целого пузырька зелья правды и только чудом — не пинты крови, моток лески… Взгляд Северуса привлёкла светло-оранжевая звёздочка, выделявшаяся на фоне серости и черноты. Он вытянул её из груды острого железа, яркую и покорёженную. Ей вряд ли пользовались по назначению: затупленные края намекали на безобидность. Она даже по форме и весу будто бы отличалась от остальных. Северус задумался, вертя находку между пальцев. Мысли его текли лениво и беспрепятственно, когда он устало строил предположения, зачем практичному, обученному по военному образцу мальчишке хранить бесполезную вещь вроде этой. Догадка была болезненной вспышкой осознания. Это не оружие. Это игрушка. Она служила для того же, что и бесконечные плюшевые зайцы, коты, собаки и другая живность во всех гостиных младших курсов, что и куклы, карточки, маленькие мётлы и так далее, и так далее. За одним лишь исключением. Это было затупленное перекрашенное оружие. Он отложил звёздочку и собрал всё металлическое разнообразие обратно в мешочек, спрятав в ящик стола. Поглядел снова на яркую игрушку, повертел её в пальцах и со вздохом зачем-то пихнул в потайной карман мантии. *** — Сэр, господин профессор Снейп! Сэр! Северус с трудом разлепил глаза, с удивлением осознавая, что по-прежнему сидел в кресле у себя к кабинете — значит, до кровати так и не дошёл. Шея затекла, как и часть спины. Под веки словно насыпали песка. Рядом настойчиво мельтешила домовик, в котором Снейп различил Динни. Что-то с мальчишкой, понял он, садясь ровно. Сон как рукой сняло. Он кивнул, схватил палочку, протянул домовику руку. И тут же возник в темной комнатке. Свет не горел — он настороженно нахмурился и зажёг Люмос на кончике палочки. Фигура мальчишки лежал навзничь, так же, как Северус его и оставил, но голова казалась запрокинута намного сильнее. В предчувствии чего-то ужасного Северус сделал пару шагов вперёд, хотел было склониться, осмотреть лицо, прощупать пульс, но услышал шорох позади и обернулся. Периферийное зрение выхватило стоявшую как шарнирную куклу домовичку — в глазах её будто плавал какой-то странный узор. А прямо перед ним был один из сбежавших детей. — Привет! — он улыбнулся. — Это мог быть Мадара с гендзюцу, но он слишком злится на тебя, поэтому это буду я! А затем он вдруг исчез — присутствие порывом ветра ударило в спину — и Северус рухнул в темноту, даже не успев почувствовать удар. Хаширама фыркнул, убирая кунай в подсумок, и фигура на кровати лопнула с дымом, превращаясь в другого домового эльфа. — Ками, что ж ты такой высокий, — выдохнул он, примериваясь, как бы сподручнее поднять тело на плечо. — Один возвращённый Учиха, один взрослый местный маг. Как и заказывал отото. — Какой хороший старший брат, — выдавил Мадара у стены. Невысказанное не то что я повисло в воздухе, заставив Хашираму неловко откашляться. Он отвернулся от мага, не обращая внимание на убегавшее время, и присел перед Изуной. — Изуна-чан? — позвал. — Слышишь меня? — Да, — легко и механически отозвался тот. Мадара выругался. — Это яд? — Похоже на сыворотку правды, — поправил Хаширама. — Слышал, такие делали в Суне. — Ничего они там не делали, кроме как слухами разбрасываться. Перехватили как то поставку, знаешь, что было в капсулах? Саке. — Может, вас скомпрометировали, вот какой-то шутник и нашёлся, — он вздохнул. — Изуна просил меня не применять к нему шосен, но я мог бы вывести эту штуку из его крови. — Сделай это. Кивнув, Хаширама осторожно приложил руку к голому участку кожи чуть выше солнечного сплетения, сосредоточился и толкнул. Изуна выгнулся, вскрикивая, и заворочался, метя ногтями в лицо. Мадара перехватил его руки, зажимая между ними, взволнованно навис. — Тише, отото, тише, всё хорошо, это мы. Как ты? — Нии-сан, — пробормотал тот, открывая глаза; моргнул. — Я… я рассказал, что он спрашивал, Мадара-нии, я… — Молчи, — приказал тот, прижимая к себе; подышал на счёт, судя по равномерным движениям грудной клетки. — Я так его ненавижу, Хаширама, не бери этого придурка, я точно убью его. — Да ладно тебе, Мадара, — слабо рассмеялся тот, отмахиваясь и отступая, — мы вряд ли по пути найдем ещё одного взрослого мага, а этот уже и в отключке. Не пропадать же добру. Давай, будем выбираться. Мадара прикрыл глаза. Затем резко и мелко кивнул, с силой поднимая прилипшего к нему брата. — Тварь ушла, — предупредил он. — Дверь так никто и не отпирал. Верно. Тобирама заставил их идти через один из найденных тайных ходов, а не в лоб, как в прошлый раз, который вывел их на какой-то украшенный мужской статуей секретный подземный уровень, который завертел их в череде потайных ходов, похожих на кротовые, которые закончились в туалете на третьем этаже, где они и перехватили домовика, который подкинул их прямо внутрь запертой комнаты. Хаширама задумался, прикидывая, не забыл ли какую-то часть, но всё выходило весьма полно. Он кивнул, взвалил на плечо мага и подошёл к запертой двери, крепкой и дубовой, со стальной оковкой. Дотронулся. Зазмеились, прорастая, ветки мокутона, треск, другой, и дверь разорвалась от давления. — Идём, — улыбнулся, оглядываясь. Мадара кивнул. Они вышли в коридор, хрустя щепками под ногами, добрались до окна, почему-то уже выбитого, и, наполнив чакрой ступни, сорвались к земле. Холодный ветер ударил в лицо, перебивая воздух. Ноги то и дело норовили соскользнуть, будто камень был облит маслом, А когда выровнялись на горизонтальной поверхности, бросились к лес, петляя следы. — Не думаю, что нас преследуют, — растерянно пробормотал Хаширама, прислушиваясь. — Не заметили? Мадара нахмурился: — Кто-то точно должен был, мы действовали слишком громко и точно просидели там несколько минут. А ещё домовик сбежал. — Директора… кажется, нет в замке, по крайней мере, он так и не приходил, — пробормотал Изуна, — из четырёх деканов один у нас, а другой — мёртв. — Хорошо, но остальные? — Идём, — решил Хаширама, — будет хвост, собьём. — Но если хвост… — Мадара перевёл взгляд на брата. Тот опустил голову. Воцарилось молчание. — У нас всё равно их маг, — вмешался Хаширама преувеличенно бодро, — бесполезно проводить какие-то проверки сейчас, давайте сначала разделаемся с гостем. Потом ты проверишь Изуну-чан и потом мы сменим лагерь. Идёт? Мадара оглядел всех троих. Кивнул. — Отлично! — расцвёл Хаширама. — Тогда вперёд. *** Северус обнаружил себя под деревом. Вспомнил, что произошло, подумал немного и дополнил — под деревом в чаще Запретного леса. Небо, проглядывавшее между плотно сплетенных веток, было тускло-серым, неразборчивым. Северус не любил осеннее небо. Оно слишком напоминало цвета Паучьего тупика. Место удара немного пульсировало, но Северус понял, что легко может вернуться к границе антиаппарационного купола вокруг замка, если выиграет пять-шесть секунд. Было наивно с их стороны считать его добросовестным пленником. Потом Северус понял, что его волшебной палочки нет в кобуре, и это заставило его сцепить зубы от раздражения. Он заставил себя успокоиться. Беспалочковая магия ему тоже удавалась, хоть и значительно хуже, но, в конце концов, он не был полностью беспомощен. Кроме того, было полезно узнать, что от него могут потребовать эти четверо, когда все карты вскрыты. Стало мимолетно интересно, как выглядел лагерь четверых детей военного образца: что победило, дисциплина или беззаботность? Северус перевёл взгляд левее и наткнулся на сидевшего на расстоянии пары шагов мальчишку с каштановыми волосами, который задумчиво что-то жевал. В другой стороне, опираясь на крону ели, расположился старший брат Учиха. Рядом, положив голову на его колени, нашёлся младший. Он казался очень бледным. Снейп отвел взгляд. — О, вы очнулись, — заметил мальчик с каштановыми волосами, поднимая голову. — Тогда идём дальше. Этой дороги Северус не знал, что и неудивительно, большим любителем прогулок по Запретному лесу он никогда не был. Передавленный живот дал понять, что до этого его несли. Запоминать дорогу смысла не было, так что он сосредоточил внимание на лечебных и магических травах, растущих вокруг, прикидывая, какие могли бы пригодится ему в дальнейшем. В какой-то момент пришлось лезть под ветки вниз. Северус поморщился, но, выпрямившись, вдруг оказался на поляне — она приютилась в низине и была совсем незаметной, без большой удачи или четкого знания не найти. — Тобирама? Всё в порядке, это мы. Смотри, даже привели пленника, как и просил, — весело позвал тот, что с каштановыми волосами, и указал Северусу сесть под дерево. Его ноги гудели, так что он не стал возражать. — Как всё прошло? — спросил четвёртый, показываясь из листвы, снова разжёг затушенный было костер; затем немного тише. — Как Изуна? Старший Учиха поморщился. — Погоня? — Пока никого. Но лучше не медлить. Блондин кивнул, отряхнулся и приблизился к Северусу, садясь на корточки напротив. оглядел его. Он смотрел ровно, без выражения, красными из-за отсутствия пигмента. Альбинос? Их здоровье обычно значительно чувствительнее; примечательно, что он ещё жив, вопреки возможным суровым законам своего дома, тем, что вызывали такой страх у того ребёнка. Значит, не так прост, значит, ценен, раз жив, решил Северус, чуть прищуриваясь. Оценивая. — Мадара-сан, — легко позвал тот, не отводя глаз и не меняя выражения лица, — ты сам допросишь его? — Сорвусь, — мрачно буркнул тот, — лучше ты. — Хорошо, — согласился альбинос, возвращая на него внимание. — Расскажите нам, ваш директор раскопал что-нибудь по нашему делу? Северус приподнял бровь. — Вам лучше сделать это, — заметил тот. — От этого зависит, как быстро вы вернётесь в свой замок и вернётесь ли вообще. — Угрожаешь, мальчишка? — Вовсе нет, — спокойно отозвался, не реагируя на тон и не ведясь на подначки, как другие дети, будто в своём возрасте уже имел опыт допроса; кто знает, может, так и было. — Мы хотим вернуться домой и многое готовы для этого сделать. — Вы хотите найти Того-Кого-Нельзя-Называть. — Что? — Воскресить его с помощью Философского камня. — Какого камня? — И захватить Хогвартс. — Что за глупости? — нахмурился альбинос. — Учиха, ты ему в уши надул? Тот лишь мрачно зыркнул, принимая еду из рук Улыбчивого. — Он считает, — проворчал, жуя, — что нас четверых наняли, чтобы проникнуть к ним в замок, украсть этот камень и воскресить кого-то. Стоило Снейпу уверенно посмотреть на него, как два старших ребенка переглянулись и прыснули со смеху. — Это бред, — фыркнул Улыбчивый, спускаясь до объяснения, — наши родители скорее выпьют яду на пару, чем решатся на мирные переговоры. — И воскрешать людей невозможно, — добавил альбинос. — Я столько раз говорил, что мы тут случайно, а мне никто не верил, — показательно заныл младший Учиха, но что-то в его голосе звучало неестественно. Северус нахмурился, продолжая следить за ним краем глаза. Ваши агрессивные действия наталкивают на другие мысли, хотел сказать он, но промолчал. Это казалось довольно странно, тыкать стандартным рациональным поведением людям, у младшего из которых восемь неправильно сросшихся переломов. — Дамблдор не врал вам, — решил сказать он взамен. — Он не смог ничего выяснить. Отметил большую остаточную концентрацию магии, подтверждающую, что да, вспышка активности была. Только он считал её отвлечением внимания, говорил, она отвела глаза от порт-ключа. Если, как вы утверждаете, это не так, то возникает другая проблема: Чёрное озеро не способно создавать пространственные двери. Так что либо причиной является не озеро, а нечто иное, может быть, по вашу сторону, либо это была хаотичная вспышка, разрыв, настолько же не объяснимый, насколько и не повторяющийся. Это слова профессора Макгонагалл. Сам же я зельевар, а не пространственный теоретик, и ничего дополнить не могу. Не думаю также, что в истории Хогвартса найдётся хоть единое упоминание о происшествии, подобном вашему. — Хотите сказать, замок нам не поможет. — Если не случится нечто, мгновенно всё объяснившее? Нет, похоже, вы сами по себе. Дети выслушали с относительным спокойствием, только старший Учиха состроил такое выражение лица, будто хотел несколько раз ударить его затылком о дерево. — Тогда поступим так, — ровно предложил альбинос после минуты раздумий. — Мы вернем вас в замок, и вы будете искать для нас информацию столько времени, сколько потребуется. И если что-то, мгновенно всё объяснившее, произойдет, вы расскажете нам, не утаивая. Взамен мы станем мирными соседями, как и планировали, и вы сможете спокойно продолжать свою жизнь, не оглядываясь через плечо. — Твои угрозы безосновательны, мальчишка, хотя бы потому, что вас всего четверо, и если вы будете угрожать безопасности Хогвартса, то познакомитесь с представителями магического правопорядка. Кроме того, вас было четверо, не так ли? Старший Учиха зло прищурился и хотел было что-то ответить, но оглянулся и не увидел брата. Лицо его мгновенно замерло, он вскочил. — Он говорил примечательные вещи, которые будто бы могли стоить ему жизни, и хотел выпрыгнуть из окна башни. Будь внимательнее. Мальчик замолчал, не издавая ни звука. — Где? — наконец хрипло спросил он. — Юго-запад, сто пятьдесят три метра, — тут же отозвался альбинос. — Тобирама, следи за ним, — вскинулся Улыбчивый, срываясь следом. И оба исчезли. *** Первое, что он заметил — отблески света на кунае и камень, что выбил тот из ладони. Хаширама прикрыл рот и остался позади, с облегчением осознавая, что они успели. — Конечно, извини, не подумал, что ты, верно, сам захочешь это сделать. Извини, что ушел, не хотел, чтобы Сенджу видели. Мне правда очень, очень жаль, нии-сан… я. Разрозненный шепот прервала звонкая пощёчина. — Не смей, — в оглушительной тишине прошипел Мадара, разворачивая к себе брата, съежившегося, не пытающегося даже накрыть ладонью место удара. — Пожалуйста, не смей… В глаза мне смотри! Вспыхнул шаринган, оба замерли, и, несмотря на ситуацию, Хаширама слегка улыбнулся, опираясь на ствол дерева и понимая, что его шосен не понадобится. Гендзюцу выпустило их через пару мгновений, которые наверняка продлились на порядок дольше и спрятали в себе разговоры, не предназначенные для чужих ушей. Слишком личное. Мадара сделал шаг ближе, вплотную, прижимая брата так сильно, как только мог. Изуна уткнулся носом в шею и громко отчаянно разрыдался. Хаширама незаметно оставил их. *** — И почему с этими Учиха всегда столько проблем? Хаширама подавился и рассмеялся, потрепав Тобираму по голове. У него, кажется, чуть-чуть покраснели глаза. — Что там произошло? Они дрались, а ты разнимал? — О, нет, что ты. Всё в порядке, отото. Я отойду на минутку, хорошо? Значит, точно что-то случилось, заключил он, провожая уходившую спину и снова разворачиваясь к огню и магу. — Вы можете ответить на один вопрос? — Что вас интересует? — Та женщина, она в порядке? Маг промолчал, явно удивлённый вопросом. — Да, — отозвался в итоге. — У нас в замке хорошие целители. Хорошо, это было хорошо. Не то чтобы она что-то значила, но… хорошо. — Что это были за правила? — и конечно он воспользуется возможностью, чтобы спросить в ответ, как же иначе. Тобираме не нравился его взгляд, нечитаемый, с легким проблеском внешнего интереса. Но от мужчины не исходило никаких волнений или других эмоциональных переживаний, кроме легкой скуки и досады потери времени, поэтому Тобирама не слишком тяготился его компанией. — О чём вы? — Правила, согласно которым он должен был убить себя, раскрыв какую-то тайну, — любезно пояснил тот. — Как я понял, его не сдерживают обетов, что убили бы его, это личный выбор, не так ли? Тобирама вздохнул. — Это дела Учиха. — Дамблдор говорил, вы назвались объединенным отрядом Сенджу и Учиха при первой встречи. Теперь же вы говорите, что ваши родители мягко, говоря, не ладят. — Мягко, — согласился Тобирама, — мы солгали о том, что союзники. Это не так. — Интересно, о чём вы ещё солгали. — Не пытайтесь найти ответ. Это бесполезно и бессмысленно. И не пытайтесь продолжать расспрашивать Учиха об их тайнах, если хотите жить. — Почему? Из-за их глаз? Тобирама поднял голову, не демонстрируя удивления, что пробежало по его коже. — Я думал, они позаботились о том, чтобы все забыли. — В сознании домовика остались следы вмешательства, похожего на подчинение, как, например, гипнотический взгляд змей. Плюс прекрасно развитые магические потоки, найденные нашим целителем в голове вашего юного друга. Не трудно сложить два и два. — Вы вскрывали его? — Мерлин, нет. Простая диагностика. — Хорошо, если так. Мадара обещал вырезать замок, если Изуна серьёзно пострадает. Сейчас, я думаю, он слишком рад тому, что всё в порядке, чтобы концентрироваться на мести, но вам лучше какое-то время действительно не попадаться ему на глаза. — Сколько ему, двенадцать? Думаешь, я буду прятаться от ребенка почти в три раза младше меня? — Не стоит недооценивать Мадару, — просто сказал он, поднимаясь и оставляя мужчину делать собственные выводы. — Постой. Или не оставляя. Он устало обернулся. — Да? — У меня во внутреннем кармане мантии. — Думаете, я дурак? Мужчина вдруг немного растянул губы в усмешке. — Уверен, что нет. Ну же. Не знакомо? Тобирама поднял вещь к глазам — не оружие, скорее, затупленный кусок железа. Изуна крутил что-то подобное между пальцев в то утро пару дней назад. Это была вещь из его подсумка. Через час они вручили магу палочку и отправили прочь. А затем зачистили поляну и ушли сами. Первым местом назначения стала поляна, на которой они впервые встретили Существо, но ничто в ней не выдавало события их первой ночи, кроме идеальной памяти шарингана на расположение деревьев. Украденная карта показывала, что в этом районе есть только мелкие грызуны и птицы. Крупные точки пестрили в замке, более тусклые — в озере, и Тобирама сомневался, были ли это рыбы или кто-то крупнее. Точки же в лесу уводили их дальше, и они, решившись, последовали за ними. Вел Тобирама. Вызвался сам, аргументируя тренировками, хотя сам же признавался, что тренировать в этом лесу можно было только интуицию — угадывать, какая тварь прячется в очередном слепом пятне, потому что карта никакими пояснительными заметками не обладала (или, что возможно, они просто не знали, как получить к ним доступ). Хаширама задумчиво глядел себе под ноги, замыкая и мимоходом подсчитывая плоские камни, подходящие для пускания блинчиков. Он думал о доме. О том, сколько, вернувшись, человек он уже не встретит, об отце, что, неизвестно, проклинает их или скорбит. Мысли жалили. Он был уверен, что лазейка найдется: не в этом месте, не сейчас — так через год, два, где-то в другом. Потому что разве могло быть иначе? Они были слишком важны, чтобы просто исчезнуть. Но вместе с тем в голову закрадывалась и другая мысль: а что, если им придется остаться здесь? Навсегда? Что тогда? Они с Мадарой смогли бы дружить, и никто не заставил бы их разойтись. Младшим не пришлось бы больше убивать — они с Мадарой бы не позволили. Вчетвером стали бы жить в мире, как одна небольшая команда, как объединённый отряд Сенджу и Учиха. А однажды сорвались бы с места и отправились исследовать мир. Вместе дополняли бы знания: сначала другие магические школы, одну за другой, затем вглубь материка. И однажды дошли бы до страны, с жителями которой их так часто сравнивали ученики замка. Остаться здесь было бы не таким уж и плохим вариантом, на самом деле, — конечно, если альтернативы не будет… Ветки над головой сомкнулись, полностью скрывая вид тяжелого неба. Ночь приближалась. Сильно похолодало, и костёр разводили в скором порядке дрожащими руками. Изо рта то и дело вырывались клочки пара. Голая земля, не укрытая ни опавшей листвой, ни пожухлой травой, оказалась помёрзшей, а стоило пройти ещё метров двадцать вперед, как между деревьев начинали всё чаще появляться нити пепельно-белой паутины. Они ужасно напрягали, но карта заявляла, что живых существ поблизости нет и, похоже, Тобирама разделял её мнение, а вернуться они всегда успеют. Это скопление точек тоже оказалось не тем, что они искали, так что завтра они оценят границы поселения существ и безопасно обойдут их, отправляясь исследовать дальше, не ввязываясь в неприятности. Хватило. — Я хочу дежурить первым, — негромко проговорил Тобирама в наступившей после скудного ужина тишине. Три пары глаз тут же скрестились на нём, но тот продолжал задумчиво поигрывать пожухлой травинкой. Мадара задумчиво посмотрел на него, пожал плечами. — Я сменю тебя около четырёх, — и откинулся на спину. Хаширама тепло кивнул и устроился сам, закрывая глаза. Сон не шел, и он слушал тихие звуки костра и редкие шепотки леса. — Лучше бы тоже поспал, — бросил Тобирама в тишину. Он хотел было сесть и посмеяться, жалуясь на бессонницу, но затем понял, что брат разговаривал не с ним — кто-то сел у костра, шмыгая носом. Учитывая, что Мадара свернулся напротив, ответ был очевиден. — Ты правда думал покончить с собой? Хаширама замер, прикусывая губу, но Изуна только фыркнул: — Тебя это не касается. — А вот и касается, — упрямо возразил брат. — Даже не думай умирать до тех пор, пока мы не выясним, кто из нас лучше. Сам же говорил. Тот тихо захихикал. — Тогда я буду рад утереть тебе нос, Сенджу. — Не твоя вещь, случайно? Смех оборвался. Тихо звякнул металл, но, как он не пытался, не мог понять, о чём речь. Не давал же ему Тобирама на самом деле сюрикен? — Откуда?.. — Был у мага. Он сам его отдал, думаю, в качестве извинения. Кстати, можно вопрос? — Какой? У брата был такой тон, будто он боялся своих же слов, но уже начал путь и не мог остановиться. — Всегда хотел узнать, когда ты родился. Изуна издал в ответ странный звук. — Серьёзно? С каких пор мудрейшего из Сенджу волнуют такие обыденные вещи? — Забудь. — Ну уж нет! Давай так! Я назову свой день рождения, а ты свой, и мы выясним, кто старше. — Вот же болтливый. — И ты говоришь первым в знак своих честных намерений! Брат тихо фыркнул. — Хорошо. Это был девятнадцатый день сезона большого снега. Последовало красноречивое молчание. — Что? Почему ты так смотришь? — Потому что ты, Сенджу, теперь главная малявка отряда. — Следи за языком, Учиха! Это ещё почему? — По-то-му что! Десятый день сезона большого снега, не хотел? Я старше! — Да быть того не может, ты на себя посмотри! Врешь же! — А вот и нет! Честно! Хоть у брата спроси. — А вот и спрошу! Чушь. — Сам ты чушь! Малявка-Сенджу… — Заткнись уже! Хаширама осторожно приоткрыл один глаз и заметил, как улыбался лежавший рядом Мадара. *** Продрогшее до костей тело долгое время не слушалось, и приходилось усердно гонять чакру в надежде согреться. Темп за первый час спал в половину от обычного, но они не слишком торопились. Даже когда обошли самый большой выступ паучьего гнезда, граница их владений ещё долго напоминала о себе мелькающими клочьями паутины. На севере лес темнел сильнее, будто эти километры приближали зиму раньше срока. Украдкой зевавший Тобирама, попытавшийся было применить сенсорику, быстро проснулся и заявил, что дальше на севере что-то большое, опасное и очень злое. И там точно нет кентавров, судя по размеру точек. Глубже решили не заходить, зато свернули западнее. Было тихо, холодно и мрачно, несмотря на то, что солнце уже пару часов как должно было показаться. Небо грозилось дождем. Неспешно, шаг в шаг. Ни вздохов ветра, ни шума птиц, лишь тихо звякали пластинки доспехов. Тобирама замер, подавая знак. Цепочка недовольно заворчала и разбилась по звеньям. — Видите? — тихо спросил он, кивая куда-то левее. Там, метрах в пятнадцати, отделяемые лишь тонкой полосой кустарников, паслись лошади. Когда же существа подняли вытянутые головы, реагируя на звук, стало ясно, что это не те лошади, которых они искали. И они не паслись, а дремали. И не были рады гостям. В полутьме веток день выхватил уродливые морды, худые настолько, что под кожей проступали неровности вытянутого черепа. Белые, будто слепые, светящиеся глаза безошибочно уставились на цель, и твари стали раздувать ноздри, принюхиваясь, а затем шагнули ближе, демонстрируя острые клыки. Случайно звякнувший металл неожиданно напугал их, но шиноби решили не рисковать и тоже попятились. Шаг, два… Они расходились, внимательно следя друг за другом, пока создания не затерялись в сумерках листвы. — Какие странные, — тихо пробормотал Изуна, — пугающие, но пугливые. Ты что же, не заметил их, Тобирама-кун? — Они гасят сенсорику сильнее, чем барьер вокруг замка, — проворчал тот. — И это самая мелкая слепая зона из того множества, что окружает нас сейчас, так что не жалуйся. Кентавров всё ещё не было. Ничего, сказал он себе, лес тянется отсюда и до горизонта. Они точно где-то там. *** Изуна придавал веткам идеальную форму колодца, чтобы затем плюнуть в них катоном. Время приближалось к полудню, остановка означала обед, а чернота вокруг говорила, что дальше сегодня они вряд ли уйду. — Не долго. Изуна вздрогнул, кидая на Тобираму сбитый с толку взгляд через плечо. — А? — Ты спрашивал меня о сенсорике, — пояснил тот. — Раньше. Нет, привыкание в малых количествах бесполезно, по крайней мере, с тем временем, что у нас было. В итоге я просто заблокировал её, чтобы не чувствовать. Не думаю, что это похоже на шаринган, особенно, учитывая, что вы не видите чакру. И нет, я не долго тренировал её целенаправленно, у меня врождённое, поэтому проще. Учиха глядел на него, как на свершившееся на глазах чудо. Затем заулыбался и подтолкнул в бок: — Это было дня три назад! Ты что, правда думал об этом всё это время? Это так мило, Тобирама, спасибо, что сказал мне! Затем он нахмурился. — Я не могу тебе рассказать о шарингане в ответ, извини. Но лично мой, да, он быстро выдыхается и быстро восстанавливается, хотя брат говорит, у каждого по-своему, так что не пытайся подловить меня на этом, пожалуйста. Тобирама серьёзно кивнул. *** Только открыв глаза, он понял, что на самом деле уснул. О деревянный свод мокутон били капли дождя. Тобирама приподнялся, с неудовольствием отмечая затекшую шею, и повёл плечами. Под деревянным куполом было тихо. На расстоянии двух шагов догорал костерок, отбрасывая рваные тени. По полу тянуло сыростью. Хаширама сидел тут же, чуть в тени, его лицо выхватывали красно-желтые блики. — Почему не разбудил? Старший брат оторвал взгляд от догоравших угольков, заморгал, пытаясь вернуть зрение в норму. — Не было необходимости, — улыбнулся, потирая глаз ладонью. — И зачем вызываться дежурить, если после валишься с ног? Как себя чувствуешь? — Голова болит. Смешок, затем — шорох подсевшего ближе брата и подставленный под окутанные прохладным шосеном ладони затылок. — Где Учиха? — Мадара угнал Изуну на внеплановую тренировку где-то около часа назад. — Под дождем только катоном плеваться. — Уверен, они останутся довольны, — покачал головой старший брат, — все наши спарринги обычно сводятся к обоюдному истощению, когда сил оставалось только лежать, дышать и смотреть в небо. Хаширама убрал руки. — Хорошо, что ты сказал мне про свою голову. Теперь поешь, осталось немного мяса. Чуть подгоревшее, правда, но вкусно. — Какое отродье вы зажарили на этот раз? Хаширама неловко засмеялся, потирая затылок: — Лучше не спрашивай, сегодня действительно было что-то странное. Я скучаю по рыбам с лапками. Не обращая внимание на слова, Тобирама сосредоточился на том, чтобы жевать. Мясо оказалось довольно жилистым и горьковатым, но он слишком привык к мысли о брате-медике, чтобы заставлять себя волноваться об этом. — Ани-чан? — Да? — Хаширама удивленно посмотрел на него. — Что дальше? — Дальше… — брат не попытался сделать вид, что не понял; снова перевел взгляд на угли, — ещё не знаю, отото. Будем искать. А пока ищем — будем жить, все вместе. Может, однажды подвернётся удача. Или неудача, тут как посмотреть. — Мы должны вернуться. — Да. Да, я знаю. Понимаю. Но скажи… если мы всё же не сможем… ты хотел бы остаться вчетвером, с Мадарой и Изуной? Как один отряд? — Ты не хочешь домой, да? Хаширама промолчал. — Да, — наконец признал, — не хочу. Всё самое дорогое мне — здесь, рядом, а у клана есть отец, который, я уверен, выберет достойного преемника. Я ведь никогда… до конца не устраивал его. Но Мадара рядом, Тобирама, это так волшебно… Он, конечно, тот ещё придурок, но… — Я тебя понял, — перебил Тобирама, позволяя брату не заканчивать фразу. Личный враг — остриё о двух концах. Между ним и Изуной уже сверхъестественное по своей силе понимание, и страшно представить, что было бы через пару лет, когда технику боя врага знаешь лучше, чем собственную. Когда предугадываешь каждое движение, предчувствуешь следующий шаг, знаешь, как бегут мысли. Но знать чужую технику не для того, чтобы найти лазейку, а чтобы вовремя прикрыть — это правда звучало волшебно. Вернувшиеся Учиха принесли с собой влагу и запах паленого. Изуна красовался ссадиной на скуле, но, несмотря на это, воплощал концентрированный комок жизнерадостности. Дождь, барабанивший по куполу, быстро превращался в ливень. Они переговаривались, обсуждая слабые стороны, а Тобирама разглядывал разложенную по земле карту, когда одновременно увидел и почувствовал это. Точка, что вспыхнула пожаром из пустоты, а теперь быстро двигалось к ним. — Это Существо, — уверенно произнёс он, выпрямляясь. — Оно идёт сюда. Всё ближе. Ближе. Ветка, прикрывающая вход, зашевелилась, разбрызгивая воду, и в узкое пространство просунулась знакомая голова со спутанными каштановыми волосами; у виска висела коса, но теперь Тобирама разглядел, что на деле их две, симметрично по бокам. — Ой, — протянуло оно, — так вы решили остаться? Я же говорил: раз-два-три-четыре! Какие глупые непослушные дети! — Постой! — вмешался Хаширама, вскакивая. — Как нам вернуться? — Вода! Вода отразит. Вода — зеркало, озеро — зеркало, Луна-госпожа, глупые дети… Существо подогнуло передние колени и легла прямо там же, где и стояло, закрывая ход, подставляясь под дождь. Будто кукла без чакры шиноби песка. Но думать, что с этим чудищем всё-таки не так, не было времени. Хаширама быстро сделал ещё один проход с противоположной стороны, и они со всей скоростью побежали обратно, на ходу пристёгивая подсумки. Карта осталась на земле. *** Около семи вечера Дамблдор наконец вернулся, и, узнав об этом, Северус тут же поспешил к нему. Отказался от привычно предложенных лимонных долек, рассказал о побеге пленника и о своём похищении, заставив директора нахмуриться. Тот тут же запросил воспоминания, и Северус без промедлений скинул их в Омут. Обзаведясь головной болью в висках, но выполнив преподавательский долг, он ушел в родные подземелья, упал в кресло, да так и замер, зажмурив глаза. Потом собрался с силами и подошёл к шкафу, находя среди подписанных склянок нужную. Облегченно выдохнул и снова сел в кресло. Прикрыл глаза. На ум пришла Минерва, которая проснулась пару часов назад. Она смотрела на него тревожными глазами и всё спрашивала: «А мальчики, как там мальчики», — будто не один из них недавно чуть не убил её. Засыпал Северус тяжело — давал о себе знать выпитый пузырёк. Ему мерещились неясные плывущие тени по углам, большие равнодушно-взрослые чёрные глаза и рыжие локоны. Потом перед глазами возник мрачный лес и огромные акромантулы, бегущие за крошечными детьми. Глупые дети! — кричал он на них, махая огромным фонарем, — сидели бы уже в замке, глаза мозолили. Ну же, за мной!.. Он открыл глаза и в ту же секунду подскочил, чувствуя, как что-то с силой тянет за подол мантии, которую он забыл снять. В ногах стояла Винки, глядела взволнованно-нетерпеливым взглядом и настойчиво дёргала на себя. — Идёмте, идёмте же, господин профессор, сэр… Ну же… они у озера, Винки видела. Быстрее же… Отстранённо Северус подумал, что, когда всё закончится, надо запретить домовикам доступ в его комнаты, но она мертвой хваткой вцепилась ему в локоть и аппарировала. Он появился на берегу ровно в тот миг, когда замершие на расстоянии полуметра от берега фигуры, безошибочно угадываемые после всего совместного опыта, медленно погружались в воду. Ливень мгновенно промочил до нитки, и Северус озадаченно шепнул водоотталкивающие, морщась от грома. Вода озера загустела, словно трясина, неторопливо засасывая детские тела. Это казалось противоестественно, просто стоять и ничего не делать, поэтому он выхватил палочку и судорожно указал на того, что ближе: — Вингардиум Левиоса! Северус ни на секунду не мог предположить, что ему, после десятков лет магической практики, в какой-то момент просто не хватит сил вытащить ребёнка из воды, но так и произошло. Он успел только поймать взгляд чёрных глаз, в которых ликование смешивалось с растерянностью. Он узнал их обладателя. И с тех пор больше никогда не видел. *** Отдых закончился, начинаются привычные будни, невесело подумал Мадара, когда они, откашливаясь, выбрались на берег. Полого вверх тянулась низина; солнце пробивалось сквозь яркую крону, нагревая землю. Опадали в воду редкие листики с растущих рядом деревьев. Так обманчиво мирно. Двигаться не хотелось. Окончательно расходится сейчас, спустя столько дней бок о бок, тем более. — Уверен, наши кланы нас уже похоронили и оплакали, — проворчал он, глядя в небо. — Может, сделаем вид, что они оплакивали нас не зря? — Не болтай чушь, Хаширама. Я же тебе говорил не пытаться взять из нашего перемирия больше, чем оно может предложить. Мы дома. Он смотрел наверх, на обрамляющие облака листья, потому что не хотелось переводить взгляд на товарищей… нет, не товарищей, Мадара, не называй их так. Всё закончилось. Буцума ни за что не даст им мир, то-сан не согласится ни на что, принижающее достоинство клана. Они всё ещё были детьми и ничего не могли изменить. — Мы с братом уходим, Хаширама, — вздохнул он поднимаясь. — Мадара! — вскочил следом. Все ещё не понимает. — Хаширама, — прибил взглядом; тот осекся и замер. — Сейчас ты ничего не можешь сделать. Стань сильнее. Займи место своего отца, чтобы я сделал то же самое. И тогда, на этом же месте, мы встретимся снова. Тогда я предложу Сенджу мир. Как тебе такой договор? Хаширама смотрел потрясённо. Выдохнул шёпотом: — Ты… что ты сказал?.. — Да или нет, Хаширама? — Да! Да, конечно, да, — пробормотал тот, сглатывая. Мадара перевёл взгляд. — Тобирама? Ты согласен на эти условия? — Обсудим детали в день встречи, что ты назначил, Мадара-сан, — отозвался тот, — я приду без меча. Он посмотрел на брата. — Изуна? Тот улыбнулся. — Последует за нии-саном, куда бы тот ни повёл, — заверил он; потом хитро постучал пальцем по губам. — Но перемирие правда звучит хорошо. *** — Ненавижу тебя. При виде него Ашура рассмеялся так сильно, что подавился виноградом. Индра прикрыл глаза, снимая хенге и считая до десяти, со всех сторон обдумывая желание прибить его. Как не погляди, одни плюсы: в их кладовой перестанет пропадать еда, освободится лишняя комната, которую можно будет заполнить наработками, градус громкости снизится почти на три четвёртых. И компромат, исчезнет биджев компромат. Только отец расстроится, неумолимо напомнило сознание. Ладно уж. Ради отца. Ашура всё ещё кашлял, но продолжал смеяться, едва у него появлялся хоть глоток воздуха. — У тебя… — выхрипел он, — всё… прекрасно получилось. В него полетело скомканное хаори, от которого всё ещё пахло лошадью. — Умей проигрывать, брат, — пробубнил тот через ткань, с ворчанием выпутываясь. — Ты же знаешь, что мне никогда не везет в карты. — Разве не в этом смысл?.. Молчу, молчу! Ладно тебе, всё же хорошо вышло. — Это было унизительно, — весомо ударил тот, отбрасывая на столик истраченную печать. — И бессмысленно. Если об этом узнает ещё хоть одна живая душа… — И ничего не бессмысленно, они бы так до скончания веков вокруг да около ходили… Да хватит тебе, они же дети, а кто лучший сказочник среди нас двоих? — Я создаю сказки, а не отыгрываю, Ашура. И бесполезно ставить их для детей, которые всё воспринимают буквально. — Зато вышло довольно волшебно, правда? Ну же, признай, что тебе понравилось, — он улыбнулся и бросил брату ягоду. Тот поймал, всё ещё с хмурым выражением лица пихнул в рот и разжевал. — Слишком сладкий. Подай мои капли для глаз, они там, в шкафу, да. — Дзюцу забрало слишком много? — чуть нахмурился Ашура. Индра повёл рукой, цепляя флакончик и чистую юкату. Перекинул ему в ответ сложенную карту. — Это тебе, подарок. И не так уж много, к тому же, они постоянно сами же усиливали его своими техниками, пока пытались выбраться. Всё, я ушёл. Не ищи меня, я буду мыться до тех пор, пока не сотру все воспоминания об этом. Ашура снова рассмеялся: — Не волнуйся, братишка, у меня в любом случае останется резервная копия! Хорошо покупаться! — крикнул он вслед; затем охнул, вспоминая, вскочил с места, едва не свалив столик; подобрался к двери, за которой уже шипела вода и постучал. — Кстати, к нам сегодня заглянет глубокоуважаемая обаа-сама, она изволила унадон на ужин. Ты же поможешь мне выбрать хорошего унаги, правда? Ани-чан? Эм, Индра? Ты слышишь? Не бросай меня наедине с унаги, Индра! Ты же знаешь, что я не умею выбирать рыбу!..