Нас разделяли сотни планет

      Она молчала. Сидела на холодной, сырой земле, с огромными, как у удивлённой кошки глазами таращилась на расстроенного юношу и молчала. Мир вокруг тоже замолчал. Она будто оказалась под толстым слоем стеклянного купола: не чувствовала дуновения северного ветра, колыхнувшее его вишнёвые волосы, не слышала мяукнувшего под его ногами Хэппи, не замечала даже того, что её сапоги доставали до воды. Он полностью завладел её вниманием.       «Это ты». Заклинательница духов не собиралась отводить взгляд, даже когда на нём появился румянец.       «Это точно ты». Он стоял без движения. Наверное, боялся пошевелиться, чтобы случайно её не спугнуть. Ему кажется, что ей страшно. Страшно, что он снова заорёт. Ему не хотелось причинить ей это чувство.       «А ведь правда. Это ты». На самом-то деле она только этого и ждала, чтобы он, наконец, поговорил с ней, да хоть закричал. Ей важно было услышать его голос. Его голос, который ночами не давал ей уснуть. Голос, преследовавший её с тех пор, как она очутилась одна в этом мире.       — Не ушиблась? — более спокойным голосом спросил Саламандр, сожалея о своём глупом поступке и осторожно, будто спрашивая разрешения, протянул девушке ладонь. Та медленно уронила потрясённый взгляд на вытянутую руку, а слёзы залили глаза. Потому что он рядом. Её товарищ совсем близко — стоит перед ней, живой и невредимый, а ей так хотелось прижаться к его телу. И пусть он решит, что она ненормальная. Пусть его воспоминания о ней испарились, Люси всё равно хотела обнять Нацу Драгнила. Настолько сильно, насколько это было возможно. Наконец, коснуться его тёплой кожи, ощутить аромат его вишнёвых волос, да просто услышать стуки его сердца. Убедиться, что он не череда её больных фантазий.       — Эй, не реви. Заклинательница духов даже не сразу заметила, что по её щекам покатились крупные слёзы. У неё задрожали губы.       — Но ведь… но ведь… всё это, — без конца повторяла она, словно маленький ребёнок, нелепо роняя лицо в ладони. В этот момент Хэппи подкрался к ней, уселся на её коленях и уткнулся мордочкой ей в нос.       — Хэппи тоже загрустил — сказал Нацу, присаживаясь на корточки перед девушкой. Та посмотрела на него и на иксида, до сих пор не веря, что они вместе. Возможно, они скоро попадут в Магнолию. Нацу наверняка что-то придумает.       — Ого-о-о. Это твоё? Люси проследила за его любопытным взглядом. В руках он держал её испорченный альбом. С каждой новой страницей его глаза становились больше.       — Это же… Не дав ему договорить, она моментально выхватила альбом из его рук и в испуге прижала к груди. Нацу сперва замер, без вопросов глядя на обеспокоенную девушку и будто осознав, отвёл глаза от смущения, бормоча под нос:       — Прости-прости. Сердце у Хартфилии бешено колотилось. Она стала вспоминать, что успела нарисовать в альбоме. Кроме лица Саламандра практически ничего. Весь альбом, посвящённый ему. Её щёки тотчас вспыхнули. Молчание между ними напряжённо затягивалось. Через пару секунд Драгнил начал мило улыбаться, в неловкий момент поднося пальцы к губам.       — Ч-Что? — настороженно поинтересовалась Люси. Он промедлил с ответом, сфокусировав взгляд на реку. Атмосфера стала иной. Слишком спокойной, уютной из-за чего Люси хотелось прижаться к нему, однако отпрянула, стоило ему заговорить:       — Я не знал, что настолько нравлюсь тебе.       — Это не так.       — А почему тогда я везде нарисован? Ещё и с крыльями.       — Это вовсе не ты.       — Меня Нацу зовут. Никакой я не Саламандр.       — Потому что это не ты! — чуть повысила голос Хартфилия и выдохнула: — Ладно. Где ты живёшь?       — Вон за теми деревьями, на том берегу, — указав на точное местоположение, где виднелся кончик зелёной крыши, Драгнил выпал из разговора. — А-а, точно. Совсем забыл! — воскликнул он, кинувшись собирать вещи. — Меня же дед убьёт. Всё. Мне пора.       — Дед… Мастер? — прошептала Люси в изумлении, затем крикнула уже уходившему Саламандру: — Постой! А твой дедушка… Драгнил резко притормозил, поднял руку и тепло так, нежно улыбнулся:       — Ещё увидимся, Люси! * * *       Запах маргариток заполонил весь дом: начиная от калитки забора, заканчивая чердаком на самом верху крыши. Давняя традиция, отмахивалась Лейла, кладя цветы на паркетный пол.       — Традиция — про себя шептала Люси и усмехалась. Ей должно было исполниться восемь лет, когда она впервые столкнулась с враньём родителей и впервые поняла, что значит смерть и какова её роль в жизни. Когда уже осознаёшь, что жизнь — это не всегда сладости и воображаемая игра в куклы, а ещё нечто грустное. После смерти дедушки Генри, родители твердили, что он отправился путешествовать в поисках своих обожаемых насекомых. Тогда Люси поверила, но со временем дедушкины вещи стали исчезать из дома, бабушка Дейзи перестала готовить ей её любимые кексы с шоколадной начинкой, и самое странное — дедушка не поздравил её с днём рождения. Люси поняла, что дедушка Генри больше никогда не вернётся. Однако, его путешествие продлится вечность. На небесах.       Замечая, каково приходится бабушке и родителям Люси перестала спрашивать о нём. Вскоре они стали собирать маргаритки в память о дедушке. Каждый год, в ноябре месяце.       К слову о насекомых. Дейзи очень любила мужа, хоть и был он помешан на собирании противных жуков, пауков и прочего. Благо, он не убивал их, а просто фотографировал. Его кабинет, который находился на втором этаже, остался нетронутым. Уютный кабинет был просто заполнен снимками совершенно разной живности. О некоторых из них Люси знать не знала. А уж подойти к ним не решилась бы подавно. Каждая фотография напрочь лишала аппетита. Бабушка Дейзи из-за этого шутила, что уже достаточно «наелась» дедушкиными насекомыми. Люси о нём часто вспоминала. Жаль, что мёртвые не возвращаются с того света.       Обойдя дедушкин кабинет, Люси остановилась перед его фотографией, где он широко улыбался, стоял в своей любимой шляпе и с сачком для ловли бабочек. Он будто и не уходил никуда.       — Люси. Помоги бабушке с готовкой.       — Да. Иду. Положив фотографию обратно на стол, Хартфилия быстренько выбежала из кабинета на ходу вытирая капли слёз. Из-за запаха маргариток у неё защемило в душе. Она нерешительно прошла в гостиную. Дейзи сидела на диване напротив журнального столика и чистила картошку.       — Бабушка. А тот мальчик… — начала Люси, присаживаясь рядом. — Ты с ним разговаривала прежде?       — Встретилась с ним?       — Да. Случайно. Люси задумчиво взяла из пакета картошку.       — Он живёт с дедушкой?       — Макаров? — переспросила Дейзи в удивлении, затем сразу рассмеялась. — Боже упаси. Если он может быть кому и дедом, то только курам своим, да престарелой собаке. Вечно ходит тут, ворчит, нос от всех воротит, а когда до пива доходит веселее старика не сыскать во всём мире. Услышав последнюю фразу о старике, Люси на автомате улыбнулась. Хвост феи приблизился ещё на шаг.       — По правде говоря, человек-то он неплохой — продолжила свой рассказ Дейзи, не замечая радость на лице внучки. — Однажды летом, отправляясь на рыбалку, Макаров подобрал Нацу ещё ребёнком в лесу.       — Что? — секундная радость Хартфилии сменилась грустью.       — Бедный мальчик, ему тогда не было и трёх. Старик говорил, он даже не думал плакать, сидел на земле, кругленький такой, кушал ягоды. Обе щёчки запачканы. Ой, смешно было. Потом мы всю округу обошли, искали родителей. Но никого так и не нашли.       — И тогда Нацу остался с ним?       — Да. Макаров воспитал его, как родного. Любил его ужасно, да и до сих пор места себе не находит, если внучок вдруг задержится. Нацу слишком неугомонный. Не сидится ему на месте и что теперь? Не целыми же днями слушать ворчание деда. Ой, что-то мы засиделись. Пора готовить ужин. Дейзи похлопала внучку по плечу и припеваючи скрылась в кухне. Заклинательница духов глянула на часы. Время стремительно близилось к вечеру.       — Хэппи, мне нужны твои крылья. Полетим? Иксид, разинув рот, протяжно зевнул и удобно устроился на руках девушки. Сейчас толку от него было мало.       — Куда собралась? — изумлённым тоном спросила Лейла, не отвлекаясь от нарезки овощей. Люси замялась, спрятала за спиной небольшую корзину и хаотично стала придумывать в уме оправдание.       — Я… Я-я…       — Это я попросила её отнести Макарову рыбный пирог — вдруг запела бабушка. В руке она держала целый батон и банку варенья. Их она тоже положила в корзину и подмигнула внучке. Та растерянно ответила натянутой улыбкой.       — Пойдёшь после того, как сама поешь.       — Да она уже вон как поела. Одни кексы почти сама всё уплела — не отступала Дейзи.       — Правда-правда — младшая Хартфилия уверенно закивала головой.       — Можешь идти — присоединился к разговору Джудо. — Особо не задерживайся. В последний раз кивнув Люси со скоростью света рванула к дверям, пока родители не передумали. * * *       Хэппи сладко спал в корзинке, но Люси всякий раз поглядывала на него, чтобы он вдруг не слопал кусок пирога. Слегка моросило, солнце постепенно прекращало греть землю. Медленно опустился густой туман из-за чего лес стал выглядеть ещё более таинственным. Заклинательница духов на удивление быстро дошла до реки и направилась к деревянному мосту. Дом Саламандра показался полностью. С виду маленькое деревянное жилище больше напоминало по форме дупло с круглой дверью. Как и говорила Дейзи, рядом с домом под лавочкой лежала собака, старенькая, но ухоженная. Она даже не услышала, что пожаловали гости. Погладив её за ухом, Хартфилия пару минут стояла перед дверью в нерешительности. Сейчас она увидит мастера.       — Чем запахло! — с громким заявлением выскочил Нацу, напугав девушку до белого каления. Она чуть не хрястнула его корзиной по лицу, но вовремя остановилась.       — Нельзя же так выпрыгивать!       — А чего там у тебя? Еда? Это еда?       — Да угомонись ты. Это пирог и ещё кое-что. В нетерпении Драгнил выхватил у неё корзину, вытащил Хэппи, вручив его девушке и заглянул внутрь.       — Как вкусно выглядит! — завопил он и схватив Хартфилию за запястье, поволок в дом. — Дедуль, смотри! Прямо на столе в позе лотоса сидел мастер в своём неизменном полосатом одеянии. Люси обомлела, лишь увидев его.       — Хм, — он изогнул бровь, оценивающе вглядываясь в пирог. — Не дурно. Дейзи состряпала?       — Бабуля… Дейзи. Она… Бабушка вам привет… передавала привет — совершенно онемевшим языком пробормотала Люси. Ведь перед ней сидел мастер Хвоста феи! С такой же смешной пижамой, колпаком на голове и с кружкой пива.       — Хм. Как же. Эта старая метёлка? — скептически проворчал Макаров, но Люси, не ожидая от себя подобного, неожиданно подбежала к нему и едва не вытолкнула его со стола.       — Правда! И никакая она не метла! И не старая!       — Тьфу, напугала.       — Невероятно. Вы всё такой же! Но я скучала по вам, старик! — невозмутимым взглядом рявкнула Люси и резко обернувшись, потопала к выходу в отместку громко хлопнув за собой дверь. Нацу с Макаровым застыли от слов девушки.       — Откуда ты откапал эту… чокнутую? — спросил мастер, потянувшись за пирогом. Драгнил блаженно рассмеялся.       — Хорошая, прям как мы. Он вышел вслед за Хартфилией на улицу. Она сидела на скамейке, в одной руке держала спящего Хэппи, а другой поглаживала собаку, которая устроилась рядом, положив морду ей на колени.       — Спасибо за еду — сказал Нацу и плюхнулся перед девушкой прямо на землю. Собака повернулась к хозяину и легла на спину, чтобы ей почесали живот.       — Пустяки — ответила Люси, с нескрываемым интересом наблюдая, как он играется со своим питомцем. Эти пролетающие минуты в тишине, в чаще леса, под красивым закатным небом доставили ей столько счастья, которые она не получала со дня прибытия в этот мир. Хотелось просто наслаждаться моментом и не думать, что случится завтра.       — Глянь, снег пошёл — произнёс Драгнил, подняв взгляд наверх. И правда, белые едва видимые снежные хлопья медленно-медленно кружились, падая на ветви деревьев. Через пару секунд лес был полностью усыпан искрящимся снегом.       — Красиво — протянула Заклинательница духов, оглядев весь сказочный вид. Она как заворожённая смотрела на снежинки и улыбалась. Нацу, сам того не осознавая, остановил расслабленный взгляд на Люси, в открытую любуясь её безмолвной радостью. Ему казалось, что он знает её. Где-то глубоко внутренний голос кричал, что она — давно позабытое, нечто родное.